 |
Критика философии личного опыта
|
|
|
|
Крылов Игорь Михаилович
Есть такая поговорка: рыба портится с головы. Видимо поэтому наиболее последовательные защитники науки не оставляют попыток отсечь философию от научного познания, поскольку являясь в традиционном понимании наукой наук, или наукой о всеобщих законах устройства Мира, она не выполнят своей функции и дабы не портить весь продукт, отсекают самую уязвимую часть. Такие действия представляются вполне оправданными еще и по той причине, что философия действительно осталась самой странной и запутанной дисциплиной, не способной решить свои проблемы и доказать свою пригодность в качестве таковой участвовать на равных с частными науками в познании окружающей нас действительности.
Современные философы уже не могут оправдывать ее претензии на особую роль в процессе познания и предпочитают вообще вывести ее из под огня критики лишив ее заявленного статуса. Не станем осуждать их за это желание, поскольку историческая ситуация не благоприятствует поддержанию ее стремительно падающего имиджа, хотя естественно самая большая доля ответственности лежит именно на философах, и объясняется их не способность решить проблемы ее самоопределения и становления, не смотря на ее многовековую историю.
Но ситуация не столь безнадежная как может показаться на первый взгляд. Понятное стремление философов отыскать себе нишу для продолжения той деятельности, которая, не смотря на весь скепсис и разочарование продолжает оставаться востребованной, дабы спокойно есть свой хлеб, не опасаясь подвергнуться критике со стороны научной номенклатуры и практических деятелей науки, не должно вводить в заблуждение и заставлять заранее признавать поражение. Не стоит рассматривать научность в философии и как пережиток тоталитарного устройства нашего государства. Надо попытаться подойти к решению этой проблемы непредвзято, без заранее готового ответа, что порою невозможно как в силу психологических причин, так и причин заложенных в традициях постановки и решения философских задач.
|
|
|
Попытаемся дать такую непредвзятую оценку в вопросе о научности философии.
Альтернативной точкой зрения будут выступать представления о философии как о мировоззрении, изложенные в статье А.Л. Никифорова «Философия как личный опыт». Основными стимулами к пересмотру статуса философии являются по его мнению искусственность онаучивания философии посредством введения в ее структуру методов частных наук, влияние идеологии, сложность существование философа в рамках действия научных критериев, что сдерживает его свободу творчества, а так же естественно трудности обнаружения научного содержания в ее результатах, то есть в продуктах деятельности самих философов.
Естественно автор понимает что самым сильными аргументами в подтверждение тезиса о не научности будут не указания на наличие субъективного дискомфорта возникающие при ее изучении, а опровержение именно претензий философии на научность. Найти же такие «подтверждения» этой точке зрения в той ситуации в которой она оказалась, из-за собственных проблемам ее формирования и самоопределения, не составляет большого труда. Но думается автор переоценил их очевидность, и не смог определить их действительную природу. А она как нам кажется, заключается именно в проблемах построения самой теории, нежели в неадекватном толковании философского метода отражения действительности.
Применимы ли к философии критерии научности?
Рассмотрим известные критерии демаркации и оценим их корректность применительно к философии.
|
|
|
Представим сначала точку зрения Никифорова.
1. «Верификационный критерий (Венский кружок, неопозитивизм): наука стремится подтверждать свои гипотезы, законы, теории с помощью эмпирических данных. Например, когда ученый утверждает, что все вороны черные, то он постарается найти какого-нибудь ворона и указать: "Видите, вон сидит ворон и обратите внимание - черный, следовательно, мое утверждение подтверждено". Многие философы науки и сами ученые считают, что все утверждения науки в той или иной степени подтверждены или должны быть подтверждены фактами, наблюдениями, экспериментами.
Философия, на мой взгляд, равнодушна к подтверждениям. Правда, мы часто подчеркиваем, что марксистская философия находится в согласии с научными представлениями, и склонны рассматривать это как подтверждение наших философских воззрений. Но, во-первых, это вовсе не то эмпирическое подтверждение, к которому стремится наука. Здесь нет ни логического вывода (научных данных из философских положений), ни обращения к эмпирическим методам. Речь идет просто о совместимости философской системы с данными науки, но совместимость отнюдь, нельзя рассматривать как подтверждение, указывающее на возможную истинность системы. В одно и то же время я могу пить чай и читать газету, т.е. эти действия совместимы. Но из того, что я сейчас читаю газету, странно было бы заключать, что я сейчас непременно должен пить чай. Итак, наука стремится подтверждать свои положения фактами, философия же в этом не нуждается».
2. «Фальсификационный критерий (К.Поппер): утверждения науки эмпирически проверяемы и в принципе могут быть опровергнуты опытом. Пусть проверка носит опосредованный характер, пусть опровержение достается с гораздо большим трудом, нежели полагал сам Поппер, однако опыт, факты, эмпирические данные все-таки ограничивают фантазии ученых-теоретиков, а порой даже опровергают их построения. Эмпирическая проверяемость - один из важнейших и почти общепризнанных критериев научности.
На мой взгляд, утверждения философии эмпирически непроверяемы и неопровержимы. В свое время некоторые философы-марксисты обиделись на Поппера за то, что с точки зрения его фальсификационизма марксистская философия не является наукой, и пытались вообразить ситуации, которые опровергли бы марксизм, т.е. доказали его "научность". Нет и не может быть таких ситуаций, таких фактов и экспериментов!
|
|
|
Ну как, в самом деле, проверить и опровергнуть утверждение о том, что материя первична, а сознание вторично; что в основе развития природы лежит саморазвитие абсолютного духа; что субстанция представляет собой единство Природы и Бога и т.п.?»
3. «Парадигмальный критерий (Т.Кун): в каждой науке существует одна (иногда несколько) фундаментальная теория - парадигма, которой в определенный период придерживается большинство ученых. При всех оговорках, связанных с неопределенностью понятия парадигмы, нельзя отрицать тот факт, что в науке имеются достижения, признаваемые всем научным сообществом. По-видимому, до тех пор, пока такой фонд общепризнанных достижений в некоторой области не сложился, в ней еще нет науки.
Для нее (философии) (И.К.) характерен плюралиэм школ, течений, направлений (Кун именно в этом видит принципиальное отличие философии от науки). Фактически каждый более или менее самостоятельный мыслитель создает свою собственную философскую систему. Если принять во внимание то обстоятельство, что парадигма и научное сообщество являются в некотором смысле тождественными понятиями, т.е. парадигма может быть определена как то, во что верит научное сообщество, а научное сообщество - как совокупность сторонников парадигмы, то возникает вопрос: существует ли философское сообщество? Если у философов нет общей парадигмы, то что их объединяет и отличает?».
4. «Методы. Наука широко пользуется наблюдением, измерением, экспериментом. Она часто обращается и индукции и опирается на индуктивные обобщения. Наука стремится вводить количественные понятия и использует математический аппарат. Наука широко пользуется гипотезой для получения нового знания. Всего этого в философии нет или почти нет: философ не проводит целенаправленных наблюдений, не ставит экспериментов, не собирает фактов - он сидит в библиотеке и читает книги.
|
|
|
Поэтому даже если конкретные науки опираются на диалектический метод, то они не могут обойтись только им одним: каждая конкретная наука к общенаучным методам обязательно добавляет свои специфические методы познания. Область же философского исследования настолько широка и неопределенна, что философия не может ограничивать себя никаким специальным методом. Еще раз: специфика методов конкретных наук детерминирована спецификой изучаемой ими области объектов; область философского исследования неопределенна; следовательно, у философии нет определенного метода исследования».
5. Проблемы. В науке всегда существует круг открытых и общезначимых проблем. Всем биологам интересно знать, как устроена хромосома или есть ли жизнь на Марсе, любого физика заинтересует сообщение о новой элементарной частице и т. д. Ученые ищут решений своих проблем, и если ответ найден, то вряд ли кому-нибудь придет в голову еще и еще раз решать закрытую проблему. Вопрос выражает отсутствие информации, и, как только информация получена, вопрос снимается или становится риторическим.
Здесь, кажется, нет и открытых проблем. На любой вопрос всегда имеется ответ и даже не один, а несколько. Тем не менее философы продолжают искать все новые ответы на давно сформулированные и решенные проблемы».
6. «Язык. Каждая конкретная наука вырабатывает специфический язык, стремится сделать свои понятия все более точными. Этот язык является общепринятым, он служит для коммуникации между учеными данной области и для выражения научных результатов. И важным элементом подготовки будущего ученого является как раз овладение этим специальным языком. Понятия конкретной научной дисциплины в систематическом и точном виде представлены в учебнике, аккумулирующем в себе все достижения этой дисциплины. Поэтому, осваивая учебник, будущий специалист усваивает точку зрения на мир своей науки, ее результаты и методы их получения.
Насколько сильно язык философии отличается от языка конкретных наук, особенно легко заметить, если сравнить философский словарь со словарем, скажем, физики. В физическом словаре каждому термину дано четкое определение, указаны законы, в которые он входит, способы измерения и единицы соответствующей величины. Лишь в редких случаях упоминается имя ученого, впервые употребившего данный термин. Совершенно иной характер носит философский словарь. Девяносто процентов его содержания составляют исторические справки, повествующие о том, кто и в каком смысле употреблял обсуждаемый термин. Иначе говоря, в философском словаре, как правило, представлена история понятий и принципов, в то время как словарь конкретной науки дает их теорию».
|
|
|
7. «Развитие науки также довольно сильно отличается от развития философии. В философии нет того непрерывного поступательного движения ко все более полному, точному и глубокому знанию, которое так характерно для развития науки (по крайней мере, в течение длительных периодов). Здесь перед нами предстает многоцветный калейдоскоп разнообразных идей, концепций, точек зрения, дискуссий и споров, возвратов к старым проблемам и, казалось бы, давно умершим взглядам. В науке легко заметить развитие, в философии же на переднем плане мы замечаем прежде всего изменение».
8. Критерий истинности. «Все это свидетельствует о том, что к философским утверждениям понятие истины неприменимо. Истинностная оценка имеет смысл лишь для интерсубъективно проверяемых и общезначимых описаний. Философские утверждения таковыми не являются. Следовательно, они не могут оцениваться как истинные или ложные».
На основе данных рассуждений автор делает такой вывод:
«Растущее разнообразие философских систем и концепций - решающий аргумент в пользу тезиса о том, что понятие истины к философии неприменимо. Мы можем говорить о приемлемости, о полезности, об убедительности философских утверждений, но не об их истинности! Добавив это соображение к тем, которые были высказаны в 1, мы получаем достаточно серьезное основание для нашего главного вывода: философия принципиально отлична от науки».
Столь подробное цитирование потребовалось для того что бы у читателя была возможность сравнить обе точки зрения: одну, отрицающую и другую, защищающую научность философии.
Теперь перейдем собственно к рассмотрению аргументов противников научности философии. Но для начала изложим свою точку зрения на сущность философии, чтобы было понятно, на основании чего делаются противоположные утверждения.
Любая наука – это, прежде всего, описание специфических объектов возникающих в сознании в результате взаимодействия человека с миром. Их не следует путать с теми объектами, с которыми мы отождествляем наши представления о мире как о комплексе вещей. Объекты сознания – это особые состояния, которые возникают в структурах мозга при взаимодействии нашего организма с миром феноменов, и которые могут этим же сознанием выделяться как нечто самостоятельное. Сознание человека взаимодействует с миром не непосредственно, а посредством его сигнальной системы, повторяющиеся реакции которой на такие взаимодействия и фиксируются в виде структур, называемых объектами сознания. Понятно, что только этим функции сознания не ограничиваются, что вся его деятельность не сводится только к данной операции, а подразумевает множество стадий и видов активности. Но в данном контексте нас интересует только та часть этой деятельности, которая относится к теме разговора о природе научности.
С одной стороны мы можем выделять их в качестве объектов познания в процессе изучения познавательной деятельности (когнитивная наука), а с другой стороны мы сами, наше сознание есть одновременно и участник самого процесса взаимодействия с ними, то есть непосредственно как познающий субъект описывающий данные структуры, для ориентации в мире.
Мир на самом первоначальном уровне делится познающим субъектом на объекты, вещи, обозначающие отдельные группы феноменов, проявляющих схожие свойства, и обладающие определенными признаками, которые позволяют их безошибочно отличать от других объектов. Это деление на объекты не является еще само по себе началом научной систематизации. Такое деление необходимо более на бытовом уровне для практических нужд и ориентации в потоке образов получаемых сознанием.
Например когда мы произносим слово «стол», то в нашем сознании возникает тот самый объект-образ, который выражает именно то существенное, что однозначно воспринимается нами как этот предмет домашней утвари. После такого закрепления за его образом, объектом сознания собственного названия он безошибочно идентифицируется в качестве стола в любых ситуациях, где проявляются те же свойства, которые подразумеваются под понятием стола. Описанием признака «стола» будет описание именно такого ОС который сформировался в сознании в процессе нашего взаимодействия с миром, и даже описание реального феномена сначала подразумевает его идентификацию с этим образом прежде чем происходит описание качеств именно данного стола.
Но только в ходе выделения свойств, которые помимо характеристик обусловленных их вовлеченностью в процесс непосредственного человеческого обихода имеют и сущностные характеристики и начинает формироваться чисто научное, то есть систематизирующее и классифицирующее познание.
Научное познание с одной стороны есть процесс описания объектов сознания, несущих сущностную, повторяющуюся информацию взаимодействиях человеческого тела и его сигнальной системы с миром, и суммирование этой информации в виде знаний, а с другой стороны, есть одновременно и процесс классификации объектов по принадлежности их к определенному свойству, где свойство присущее многим объектам служит причиной объединения их в один класс.
Это не исключает образования и внутри этого класса определенных подклассов общностей. Именно этим и обусловлено деление на науки. Однако именно сами объекты сознания которые описываются в науке и оформляются в виде законов, присущих конкретным группам объектов, имеют одинаковую природу, представляют итог одной и той же по своей форме процедуры, и по сути между собой ни чем не отличаются. То есть любые свойства объектов сознания независимо от их общности для тех или иных групп объектов имеют равное право считаться проявлениями свойств того мира, который скрыт от нас за реакциями нашей сигнальной системы. Поэтому всеобщие свойства, как описания объектов сознания, по своей природе ни чем не отличаются от других менее общих свойств. В самой структуре сознания нет и не может быть иерархии образов, все они передают свою часть информации о внешнем мире, той непознаваемой вещи_в_себе, которая доступна нам посредством органов чувств, рецепторов и образов-объектов сознания. И в самой малости, и сам по себе в целом, мир имеет обоснование, потому что он есть все, он – един и единственен. Именно поэтому нашему познанию доступны все свойства включая и единичные и естественно, всеобщие, потому что все они без ограничения присущи миру и следовательно обнаружимы. Поэтому философию как процедуру описывающую данные всеобщие объекты-образы сознания с полным правом можно назвать научной, а философию – наукой.
Почему философия до сих пор не пришла к такому пониманию сущности процедуры философского познания можно объяснить пожалуй в основном тем, что телесный подход в когнитивной науке стал формироваться лишь недавно, и не все выводы из его положений сделаны.
С другой стороны сказался неадекватный методологический подход к построению системы философских законов, где понятия определялись друг через друга, то есть между ними устанавливалась иерархия близости к одному главному понятию по аналогии с частнонаучной теорией, так как не брался в расчет фактор всеобщности то есть равноправия всех свойств предельной общности, отсутствия среди них главных и подчиненных.
Дело в том, что принцип организации научного знания подразумевает формирование именно классификации объектов по общности свойств. Так если одно свойство является всеобщим для всей группы объектов, то это свойство будет как бы главным (на самом же деле более общим) по отношению к свойствам меньшей общности, принадлежащих меньшей группе объектов входящих в большую общность. Из этого соотношения были сделаны не верные выводы о якобы таком соотношении самих свойств, что подразумевало их иерархию. Но на самом деле ВСЕ свойства (описания объектов сознания) отражают свои конкретные особенности мира, и не находятся в отношении подчинения и субординации. То есть межу ними нет иерархии. И бытийственно, онтологически все они равны, именно как свойства одного мира.
Представление о иерархической связи категорий подкреплялось и еще одним заблуждением: требованием религиозной формы решения проблемы организованности, то есть решения проблемы наличия мира, объяснения возможности его существования. Здесь все попытки решения этого вопроса сводились не к поиску такого объекта сознания, который реально выражал сущностные характеристики данного свойства, а в выборе на эту роль особой (божественной или не божественной) сущности кандидатов из числа известных сущностей (свойств, объектов), выполняющих миссию «научного» ответа на религиозную постановку вопроса о наличие механизма объясняющего наличие мира. Именно сознательное или не всегда осознанное решение и этой задачи в такой формулировке, помимо выявления всеобщих свойств мира, привело к формированию иерархической системы категорий, законов философии, где имелось одно главное свойство (Абсолют, Бог, Субстанция, Природа, Материя, Дух), а все другие были ему подчинены и более того, выводились из него. Так сформировался основной метод формулирования философских законов, каковым он остается и по сей день, представляющий из себя выведение, определение содержания одних понятий через содержание других, в место описания именно характерных свойств каждого в отдельности. Описанием же свойства, то есть его определением на самом деле должно быть описание того самого объекта сознания, который и обозначается данным понятием, точнее парой противоположных понятий, и представляет собой образное изложение основных черт его действия приводящего к определенному практическому результату.
Стоит еще раз подчеркнуть, что между всеобщими свойствами как и между любыми свойствам этого мира нет никакой иной зависимости как только по принадлежности их одному миру. Между ними нет ни взаимодействий, ни отношений подчиненности или корреляции. Единственное отличие философских свойств заключается только в том, что их разнообразие не ведет к собственному классификационному делению объектов по принципу большей общности, так как свойств большей общности уже не существует. Поэтому свойства всеобщего характера равны и не состоят ни в какой зависимости между собой как в бытийственном плане, так и по отношению к собственным группам объектов, так как у них у всех одна группа объектов, объединяющая все существующие объекты.
Стоит упомянуть и еще один момент, который так же не верно истолковывается в современной философии. Дело в том, что объекты сознания отражают именно динамический процесс, то есть процесс как таковой, и потому его описание не может иметь статичной формы. По этой причине возникают не одно, а два понятия, отражающие начало и конец действия данного свойства. Именно они и обозначают действие данного свойства, и с именно с ними надо соотносить понятие философского закона. Два этих противоположных понятия образуют категорию, то есть характеризуют сам философский закон. Определением же этого закона будет описание характерный признаков действия данного свойства, закрепленных в соответствующем объекте сознания. Именно поиск адекватного объекта сознания, соответствующего сложившемуся в языковой практике понятию, описание его (ОС) характерных признаков – и составляет процедуру открытия философского закона.
Так же необходимо отметить специфику работы философа с объектами реального мира, то есть теми которые изучаются науками. Дело в том, что своих объектов у философии нет, точнее ей принадлежат в качестве материала для философского анализа любые объекты изучаемые одновременно другими науками и составляющими предмет их собственного исследования. Поэтому создается впечатление, что у философии нет своего эмпирического базиса, что она лишена способности проводить эксперименты и делать на основании их собственные выводы. Но это не так, поскольку в этой части ее эксперименты не требуют дублирования экспериментов проводимых в частных науках. Философии и не надо другого материала, кроме того который ей дан в виде результатов исследовательской деятельности в других областях познания. По этому главной работой философа как исследователя является изучение научных результатов и построенных на их основе теорий, для выявления таких понятий, которые помогали ученому построить верную научную теорию и тем самым возможно являются обозначениями новых еще не известных всеобщих свойств, а так же предлагать свое знание о сущности всеобщих законов и контролировании их правильного применения. При этом взаимодействие философа может осуществляться не с представителем только одной науки, а всех наук, что значительно повышает качество его труда.
Более того, философия обязана и может иметь собственный язык, собственные формульные предложения, набор слов в которых должен рассматриваться на равнее с законом любой другой науки, а сами слова должны быть использованы только в строго определенном контексте. То есть в этом смысле языку философии надо учиться, то есть надо приобретать философское знание как и любое другое. Использование же собственных значений используемых слов и понятий которое широко практикуется не сведущими людьми вне философского контекста не может считаться философски грамотным.
Если применить именно такой подход к описанию сущности как научного познания в целом, так и философской его разновидности, то все те аргументы, которые приводятся в статье Никифорова, лишаются той убедительности, которой они обладают для тех, кто придерживается традиционных взглядов на сущность и методы философского познания. Более того в них легко обнаруживаются ошибки, которые становятся очевидными при рассмотрении возникающих проблем с высоты предложенной здесь точки зрения на природу философии как науки, и вообще как познавательной деятельности.
Верификационный критерий.
Причина отсутствия аналогичной существующей в науке процедуры проверки полученного знания в философии объясняется именно тем, что по сути подтверждать то нечего. Нет научно сформулированных законов, так как нет представления о соответствующей процедуре их формулирования. А все что имеется не подходит для проведения над ними процедуры подтверждения эмпирическими фактами потому рассматривается как некая сумма необязательных суждений.
Если в науке невозможно отвлеченное от конкретики теоретизирование, поскольку суть науки есть как было сказано привязка объектов к определенному свойству некоторой степени общности, что подразумевает подтверждение уже до такой классификации, поскольку как иначе определить принадлежит данный объект к этой общности, распространяется ли на него действие данного свойства, то в философии в силу предельной общности свойств то есть принадлежности любым объектам, нет необходимости вырабатывать жесткие критерии отбора и формулирования. Поэтому данная необходимая методологическая сторона формирования философского закона была оставлена на усмотрение философа, как подчиненная его субъективному чувству истинности. Чем это обернулось мы можем наблюдать сегодня во всей красе по тому кризису в котором оказалась философия. Общий вопрос который можно сегодня слышать от всех кто связан с наукой – зачем нужна философия и как ей обучать, как науке или как культурному феномену. Включать данную дисциплину в обязательный курс или вынести ее для негуманитарных вузов в факультативный сектор. Но еще более странно, что не утихают споры о том, что такое философия на самом деле, наука или что-то иное.
В силу отсутствия прямой необходимости вырабатывать единые критерии философской дисциплины, отсутствием строгой привязки к конкретному опыту, в философии не сформировалось подобное научному критическое отношение к процедуре получения результата. В философии существует в основном такое отношение к результату, что все что сказано по поводу всеобщих свойств мира, автоматически становится философией и не требует какого бы то ни было подтверждения. Чего естественно не может быть ни в одной науке. Причины этого названы и теперь не составляют тайны и профессионального секрета. Скорее это вопиющее профессиональное невежество, обусловленное паразитической природой философского познания, то есть опорой его на чужие научные практики. Поэтому верификационный критерий пока не к чему применять, так как нет четкой процедуры формулирования философских законов. Как только появятся понимание таковой, так сразу заработает и этот принцип. Так сразу философ поймет, что невозможно философствовать не представляя, что должно получаться в итоге, что должно быть основой такого исследование, на основе чего делать собственные выводы и формулировать собственные законы.
|
|
|
