 |
Порой привычка терять себя сильнее, чем привычка быть самими собой, и тогда мы не знаем, как убежать на волю.
|
|
|
|
Вот одна доподлинная история о том, как я научилась выпускать на свободу свой дух.
Несколько лет назад меня стало охватывать сильное беспокойство. Это состояние не было мне в диковинку, с шестнадцати лет оно проникало в мою жизнь и затем стихало, подобно ветру, и каждый раз, разметав все, что я так тщательно приводила в порядок, оно приносило с собой какую-нибудь беду. Или, точнее сказать, я сама накликала на себя беду, потому что, почувствовав, как внутри меня повеяло ветром беспокойства, я впадала в своего рода духовную горячку и как безумная искала что-нибудь, способное утолить мою жажду перемен. Если это ощущение было не очень острым, я удовлетворялась тем, что наводила чистоту во всем доме, или меняла машину на более новую модель, или задумывала экзотическое путешествие. Но несколько раз беспокойство овладевало мной настолько безраздельно, что мне хотелось все разрушить и совершить нечто поистине драматическое: завести любовную интрижку, развестись или сменить карьеру. Ветер беспокойства ни разу не сдул меня с моего курса, и в конечном счете все заканчивалось должным образом, потому что, как бы там ни было, я никогда не производила перемен, для которых еще не пришло время. Но этот процесс, с его спонтанностью, зачастую изматывал меня, причинял боль другим людям и пугал меня своим размахом.
Когда у меня начались встречи с Джеффри, я чувствовала себя как человек, который страдает тайной болезнью. Что я ему могла сказать? «Знаешь, со мной иногда такое случается… я немножко свихиваюсь, дает о себе знать оборотная сторона моей натуры, но, если ты застанешь меня в таком состоянии, помни, что ты тут ни при чем». Я так боялась потерять над собой контроль, разрушить наши отношения и лишиться самого прекрасного, что у меня было. Конечно, я вовсе не намеревалась этого делать, но, с другой стороны, у меня и прежде никогда не было таких намерений. «На этот раз, — поклялась я самой себе, — когда это случится, я буду наготове». И вот я стала ждать, когда задует ветер.
|
|
|
И он подул — вызвавший ежедневный выброс адреналина, приятный легкий бриз, который сменился хорошо знакомыми порывами: освободиться! Но от чего? На этот раз я была счастлива. На этот раз я знала, что мне нужно остаться там, где я нахожусь. На этот раз мне не нужен был ветер, вызволивший бы меня из взаимоотношений или ситуаций, в которых я увязла.
И вот день за днем я боролась с силами внутри меня, нашептывающими: «Беги… Беги…» «Кто обращается ко мне? — недоумевала я. — От чего они призывают меня бежать? И куда я должна бежать?» Я молила о том, чтобы получить ответы на эти вопросы, чтобы мне приоткрыли правду, придали мудрость, которая позволила бы выиграть эту битву.
Моя учительница Кристэл
Духовные учителя являются в разном обличье. Они даже не обязательно знают, что они учителя. Они возникают в вашей жизни, когда вам нужно о чем-то напомнить и указать путь.
Моим учителем в то беспокойное время стала собака по кличке Кристэл. Кристэл, великолепная сибирская лайка, жила по другую сторону улицы от меня. Я всю жизнь до смерти боялась собак, любых, особенно больших, до тех пор пока не завела собственного пса Бижу. Он помог мне подружиться с окрестным собачьим обществом и ввел меня в волшебный мир животных. Так вот, когда мои соседи принесли домой Кристэл еще крошечным щенком, я поняла, что мне предоставляется случай познакомиться с крупной собакой в ту пору, пока она еще маленькая, и полностью изжить свой страх.
Когда Кристэл немного подросла, мы с Бижу стали заходить к ней во двор поиграть. Я сделалась ее первой подругой за пределами ее двора, а Бижу, как выяснилось, — первым и единственным другом среди собак. Кристэл все еще была маленькой, и Бижу мог резвиться с ней, не боясь быть растоптанным, но она росла не по дням, а по часам, и я знала: недалеко то время, когда она будет весить фунтов сто.
|
|
|
Однажды летом, когда Кристэл было всего четыре месяца, мой сосед сказал нам, что они уедут на несколько дней и собака останется одна, если не считать друга семьи, который будет приходить и кормить ее. Помню, меня это очень взволновало. «Ведь она еще щенок, — думала я про себя. — Правда, она уже достаточно выросла». И я убеждала себя, что все обойдется. Позднее, той ночью, меня разбудил какой-то странный звук. Вначале я никак не могла понять, что это такое, знала только, что этот звук пронзает мне сердце. Потом я догадалась, что это Кристэл. Она выла, как волчица, она плакала от одиночества.
Я тихонько выбралась из постели и в темноте приблизилась к пустому соседскому дому, прошла через задние ворота. Там была Кристэл — она сидела на крыльце, дрожа всем телом, и ее густая шерсть отливала в лунном свете серебром. Я подбежала и обняла ее. «Бедная Кристэл, — зашептала я. — Все тебя оставили, а ты не понимаешь, что они вернутся. Бедный ребенок». Обхватив ее мускулистое тело, я покачивалась вместе с ней из стороны в сторону, а она тыкалась в меня носом. Уходя, я пообещала вернуться на следующий день проведать ее.
К моему удивлению, на следующее утро разразился мощный ливень. В Южной Калифорнии в июле редко идут дожди, но в тот день это случилось. Я поняла, что Кристэл негде укрыться. Естественно, ее хозяева не могли предвидеть дождя и не сделали над крыльцом никакого навеса. Я наскоро собрала сухие одеяла, пластиковые пакеты для мусора и помчалась к дому Кристэл. Она стояла там, ожидая меня, вся вымокшая и дрожащая. И я снова обняла ее, положила ей сухую подстилку и сказала, что все будет хорошо.
Через несколько дней вернулись хозяева и поблагодарили меня за то, что я сделала, но теперь у нас с Кристэл все пошло по-другому. Между нами установился контакт, нас связали крепкие узы, природу которых я не вполне понимала. Дело было не только в заботе, которую я проявила о ней. Нас соединила какая-то мощная сила. Теперь мне было очень тяжело смотреть на Кристэл, запертую за воротами. Она могла побегать в своем просторном дворе, но ее никогда не выводили на прогулки, и она не была знакома с миром, простирающимся за воротами. Каждый раз, когда мы с Бижу проходили мимо ее дома, Кристэл просовывала голову сквозь забор и поскуливала. У меня слезы наворачивались на глаза, я едва сдерживала себя, чтобы не схватить ее в охапку и не убежать к холмам. «Сама не пойму, почему эта собака так меня растрогала, — рассказывала я Джеффри. — Я ведь знаю: домашние ее любят и она любит их. Я просто не могу избавиться от желания вывести ее за ограду». Кристэл никак не шла у меня из головы, и я не знала почему.
|
|
|
Бегство Кристэл
Однажды, когда я работала на компьютере, мне показалось, что кто-то постучал в парадную дверь. Я спустилась вниз и, открыв дверь, к своему несказанному изумлению, обнаружила там Кристэл, которая деликатно сидела на моем крыльце и виляла хвостом как сумасшедшая. «Как ты выбралась?» — недоуменно спросила я, обнимая ее. Я провела ее обратно через улицу, и хозяйка поразилась не меньше моего, узнав, что собака сбежала. «Наверное, кто-то оставил ворота открытыми», — предположила она, заводя Кристэл внутрь. Когда я повернулась и пошла домой, мне почему-то представилось, что Кристэл улыбается мне вслед.
А потом Кристэл принялась рыть подкоп возле ворот. Я знала, что она делает. Она пыталась выбраться наружу и побегать на воле. Ей это удалось. Каждые несколько дней я обнаруживала ее у своего порога, ее прекрасные темные глаза глядели с шальной радостью, лапы были облеплены грязью, огромное тело вздрагивало от волнения. Мои соседи снова и снова закапывали яму, а Кристэл опять вырывала ее и совершала ритуальный побег. А я безмолвно ей попустительствовала.
Однажды вечером перед сном я начала читать «Женщину, которая бежит с волками». В ней Кларисса Пинкола Эстес великолепно пишет о Ла Лоба, «той, которая знает», Дикой женщине, заключенной в каждой из нас, которую необходимо воскресить и выпустить на волю. В ту ночь мне приснилась Кристэл. Я видела, как она украдкой роет подкоп, чтобы сбежать из обнесенного забором двора. Я слышала, как она взывает ко мне первобытным рычанием. И на следующее утро, проснувшись, я все поняла:
|
|
|
Кристэл стала моим зеркалом, воплощением моей собственной Дикой женщины, страстной, таинственной, инстинктивной частью меня самой, которую я всю жизнь удерживала за запертыми дверьми. Она взывала ко мне из своей уютной, но обрекающей на заточение тюрьмы, это был зов того, кто стремится передвигаться свободно, без ограничений, бежать без оглядки, петь голосом, рвущимся из души. Ее зов всколыхнул меня, и, сама не знаю почему, мой собственный встревоженный дух отозвался. Мы были сестрами, мы принадлежали к одной стае. И она поняла это раньше меня, потому что в ней жила мудрость волка, она посмотрела в мои глаза и разглядела, как моя собственная душа, истосковавшаяся по воле, мечется, роет землю под воротами, которые я сама же и воздвигла.
Каждый раз, когда Кристэл появлялась у моей двери, я радовалась ее побегу, потому что это было как раз то, в чем я нуждалась, — подкопаться под мои собственные эмоциональные барьеры, те «можно» и «нельзя», согласно которым я жила, правила, регламентирующие, какие стороны своей натуры я могу показывать мужу, друзьям, публике, а какие должна скрывать, Теперь я поняла свою тревогу. Теперь я поняла тот голос, который порой раздавался в моей голове, нашептывая: «Беги… Беги…» Это была моя Дикая женщина, возникающая из-под земли, где я пыталась ее похоронить, предостерегающая, что я задохнусь, если не сломаю собственных преград. Неудивительно, что примерно каждые пять лет в меня вселялся бес, и я совершала нечто ужасное, не укладывающееся ни в какие рамки. Я была словно цепная собака, которая, сорвавшись с привязи, набрасывается на каждый мусорный бак в окрестностях, выплескивая накопившуюся энергию.
Кристэл подсказала мне ответ.
|
|
|
