Часть 3. Профессионалы картины пишут

3.4

Город засыпает. Только первой просыпается вовсе не мафия. По правде говоря, я на собственном опыте знала, что мафия не может просыпаться. Она просто не спит. Ею пронизано слишком многое, всегда есть кто-то, кто смотрит. Неотрывно, пристально, даже если кажется, что никого рядом нет. Всегда под присмотром, всегда под контролем…

Черт возьми!

Скальпель снова соскальзывает. Приходится протереть его салфеткой, прежде чем снова коснуться кожи. Он уже немного затуплен, его бы давно сменить. Новый набор скальпелей лежит в шкафу, перевязанный, словно в шутку, красной подарочной лентой. У него всегда было слишком специфическое чувство юмора.

Но новый инструмент лежит в руке непривычно, выворачивается, словно неприрученный зверь. К нему нужно привыкнуть, нужно почувствовать его жизнь, связать его со своей. Есть ли у меня на это время? Есть, у меня невероятный запас времени, целая вечность, бесконечная.

А рука все равно тянется к старому скальпелю. Привычному, изученному до мелочей. Он скользит не так гладко, чуть-чуть, едва ощутимо, буксует, если вывернуть вправо. Пожалуй, эту мелочь не заметил бы и хирург, которому был предназначен этот инструмент. Но я замечаю. Как линия, вместо того, чтобы быть идеально ровной, идет неровными зазубринами. А ведь не переделать. Всего одна попытка…

Город засыпает. Я чувствую это где-то под кожей, как время течет в глубину ночи. Мое время – просыпается маньяк. Губы все-таки трогает едва заметной усмешкой. Надо же, не разучилась еще улыбаться таким вот глупостям, нелепым каламбурам. А порой кажется, что лицо стало восковой маской.

Воск под скальпелем ведет себя почти так же, как кожа. Только если холодный. Подогретый - липнет к лезвию, рвется, как если полоснуть по телу тупым ножом.

Кровь вытекает медленно, набухает каплями на месте пореза. Временами приходится ее стирать салфеткой. Целая череда смятой бумаги валяется под ногами. После окончания нужно будет серьезно прибраться. Слишком затянулась работа, слишком кропотливая, слишком неудобное полотно… Кровь, успев запечься багровыми потеками, намертво приварила салфетки к плитам пола.

Но это все потом. Останавливаюсь, чувствуя, как линия уходит из-под пальцев. Откладываю скальпель и разминаю руку. Если бы виной всему только усталость… но нет. Пальцы холодеют, отмерзают и слушаются с каждой минутой все хуже и хуже.

И когда только успело похолодать?..

Странная мысль. Я не помню снега в городе. И летней жары тоже не помню. Какое-то постоянное межсезонье, осенняя сырость. Она пробирает до костей сильнее любого мороза, колотит холодом. В городе всегда так. Словно он застрял в какой-то временной петле.

Нужно запустить генератор.

Хотелось сегодня обойтись без него. Не так и много осталось работы, последние штрихи. Но – самые важные, завершающие. Здесь нельзя оплошать. Все должно быть четко, все должно быть идеально…

Генератор в соседней комнате. Огромная махина, принцип работы которой я понимаю весьма относительно. Но для использования порой достаточно уметь нажимать на кнопочку «вкл». Правда, в случае старенького генератора приходится нажать на нее несколько раз. Машина все не хочет включаться.

Давно пора было провести в мастерскую отопление… Все руки не доходили. Ну сейчас-то всяко поздно, эту работу придется закончить уже в тех условиях, которые есть. Протягиваю руки к генератору. Сначала ничего не ощущается, приходится почти коснуться замерзшими пальцами раскаленной решетки, чтобы почувствовать тепло.

Несколько секунд, и приходится сдерживать вскрик. Руки замерзли намного сильнее, чем казалось. От внезапного тепла по клеткам растекается боль, невыносимая, словно кожу сдирают с ладоней. Мелкими кусочками, безжалостно разрывая плоть, оголяя рисунок мышц и сухожилий…

А впрочем, любые раны выглядят одинаково. Они все – просто багровые пятна. В конечном итоге под кожей оказывается только кровь. Остальное она скрывает.

Нет…

Пол уходит из-под ног. С трудом удерживаюсь, чтобы не упасть, нелепо взмахивая руками. Голова кружиться, невыносимо, словно весь мир вокруг ходит ходуном. Нужно держаться, я не могу сейчас потерять сознание. Только не сейчас. Нельзя прерывать работу. Я должна закончить ее сегодня.

Дверцы скрипят на старых петлях, отзываясь почти эхом на каждое движение. Никогда не хватало времени навести тут порядок, теперь это аукается. В рядах всевозможного хлама непросто отыскать то, что нужно. Даже если держал это в руках совсем недавно. Куда же я ее дела…

Вслед за головокружением наваливается слабость.

Только не спать! Не спать!..

Сжимаю пальцы на первой попавшейся баночке. Не могу рассмотреть, изображение плывет. Но даже по форме чувствую – это то, что я искала. Хорошо, что у Корнелии завалялась упаковка.

Знакомая горечь растекается по языку. Отвратительный вкус, настолько, что первое желание всегда – выплюнуть, не принимать в себя эту гадость. Но я сдерживаюсь, сползая по стенке на пол. Несколько минут - дождаться, когда подействует.

Принимать не чаще, чем раз в четыре часа. Так, кажется? Хотя бы часа два прошло?

Не важно. Все не важно.

Слабость отступает неохотно. Головокружение задерживается на дольше, аж до тех пор, пока я возвращаюсь в зал и снова беру в руки скальпель. Но и оно проходит, когда лезвие касается кожи.

Или мне только кажется?..

Нужно закончить.

2-3.5

- Расти, не сейчас.

Эти слова в последнее время Санд слышал все чаще и чаще. За все время его службы в участке - а оно насчитывало уже несколько месяцев - мальчишка успел к этому привыкнуть. Офицер в статусе стажера больше мешался под ногами. На него скидывали мелкие поручения, временами давали простые или, наоборот, безнадежные дела, чтобы парнишка «поковырялся», занял себя, пока «взрослые дяди» загружены серьезными делами. И зачастую это устраивало и самого Санда. Ему недоставало опыта, зато вполне хватало ума, чтобы это осознавать. Так что блондин рвался в бой лишь в той степени, в которой был уверен в успехе.

Из всех правил есть исключения. И как бы парадоксально это не звучало, но это правило, принятое Расти для самого себя, исключением не стало.

Вот только встречали Санда такими же взглядами, как и того самого мальчишку, который кричал «волки». Расти оставил запрос в архиве. Он не видел этого своими глазами, но практически чувствовал, что его бумажка перекочевала в самый низ стопки в тот самый момент, как парень вышел из комнаты. Но сдаваться так просто Расти намерен не был.

…После шестого напоминания о своей просьбе его послали уже прямым текстом, подробно описав маршрут и ряд обязательных остановок. У работника архива оказался богатый словарный запас, а в довесок к нему еще и развитая совесть. На следующий день он принес Расти распечатку, которую тот просил. Так или иначе, а цель была достигнута… хоть и стоила большого количества нервных клеток, десятка седых волос на юной голове и пачку выкуренных сигарет. Санд все еще отчаянно кашлял едва ли не после каждой затяжки, от дыма першило в горле и практически жгло изнутри. Но после просмотра даже просто фотографий с места преступления это было единственным спасением от того, чтобы не оставить свой обед в туалете. Так что курение постепенно входило в привычку… И это порой усиливало чувство бесконечного отчаянья, которое и так постоянно бродило где-то рядом, временами касалось совсем легко, почти не чувствовалось, а потом обрушивалось так, что, казалось, способно раздавить своим весом. Тогда особенно тяжело было поднять себя утром с кровати и вытащить в город, приволочь в участок и заставить работать над тем, что не имело смысла. Все равно ничего не исправишь. Все равно на улицах будет литься кровь, и уставшие копы будут рассматривать фотографии трупов. Спокойно, буднично, попивая кофе и закусывая бутербродами. Потому что времени нормально поесть нет. Времени нет ровным счетом ни на что, кроме изучения мерзких фотографий, пятен крови… Иногда это были просто бумаги, записи, опросы… Но слишком живая фантазия быстро подбирала к ним иллюстрации. Временами простые, какие-то мультяшные, словно мозгу было так легче воспринимать. А иногда и во всей красе, выуживая из памяти темные подворотни и виды реальных преступлений.

Что не так с этими людьми?

За каждым - преступником, жертвой или случайным свидетелем - стоит такая судьба, что впору за голову хвататься. Или, что более действенно, за огнемет и выжигать весь город. Безжалостно. До основания, чтобы ничего не осталось. Потому что вычистить то, что впитало мрак уже в саму свою суть, невозможно.

И копы, те, кто пришел в участок для того, чтобы помогать, в конечном итоге… они видели слишком много. Загрубели не только их глаза, загрубели сердца. Они разучились сопереживать, проявлять эмпатию, выслушивать, выуживая не только голые факты. Они больше не могли ничего изменить. Всего лишь еще одна форма паразитов на черной шкуре города. Еще один болезненный нарыв, в котором копошатся черви.

И ничего с этим не поделать.

Его слишком мало. Он всего один. И больше ничего нет.

Нет дружбы. Нет любви. Нет сочувствия.

Все поросло пороками.

И от этого бы удавиться. Но плохие дни сменялись хорошими. И порой желание помочь, сделать хотя бы что-то, быть полезным – побеждало все остальное. И порождало другое мерзкое чувство – ощущение собственного бессилия. Когда попытки расследования разбиваются о полное отсутствие помощи.

Но распечатка из архива была у Расти в руках. И, лавируя между столами, Санд пробрался к своему месту и устроился за столом, раскладывая на нем бумаги. По листам поползли мелкие отметки, невыразительные звездочки, крестики, полоски, надписи нечитабельным почерком…

- Ограбление на Винстон-стрит. Поттер, Геймишь - на выезд.

- Клара, как выходные?

- Кто-то видел Мартинс?

- Где эта долбанная сводка?

- Инспектор!

Расти поднял голову. Работать в шуме участка всегда было непросто. Попробуй сосредоточься на чем-то, когда вокруг без умолку болтают, перекрикиваются, что-то ищут и то и дело поднимают тревогу. Кейл временами выглядывала из своего кабинета, отдавала короткий приказ и снова скрывались. А участок после этого на несколько мгновений оживал, как большой муравейник, волновался, перекатывался бытовым шумом. И снова стихал в равномерный гул.

К вечеру голова неизменно болела. Расти к этому почти привык.

Мимо его стола неспешно прошел человек в черном пальто. Санд проводил его взглядом скорее механически, не узнав в стройной и какой-то вытянутой, тонкой фигуре никого знакомого. Посетитель? Вряд ли простого посетителя пропустили бы так просто. Да и направился бы он тогда к дежурному офицеру, а не напрямую в кабинет инспектора. Вошел он без стука и целое мгновение Расти ожидал, что его вот-вот выгонять в шею. Но вместо этого над ухом прозвучал голос офицера Мартинс:

- Он что еще здесь делает? – в общем-то, простой и даже весьма закономерный вопрос. Но прозвучал он так, что у Санда по спине пробежали мурашки. Что-то не так было с этим посетителем. И Мартинс, конечно, знала, что именно. Только вот хотел ли быть в курсе этого сам Расти? Меньше знаешь… дольше живешь.

- Ты собрал отчет по делу Отто? – Эшли мотнула головой, словно стряхивая лишние мысли, обернулась к Расти. И чуть приподняла бровь, пока предупредительно, потому что на лице Санда отразилось отчаянное непонимание, чего от него хотят. И длилось оно несколько мгновений, пока парень судорожно соображал, пытаясь вспомнить.

- А, то есть… - наконец, Расти встрепенулся. – Сейчас.

Бумаг на столе было не просто много. В какой-то момент своей жизни Санд рисковал быть погребенным под слоем этой макулатуры. Разыскивая нужную папку, парень несколько раз, мельком пробежавшись взглядом по листкам, смял их и бросил куда-то в сторону мусорной корзины. В которую выброшенные бумаги, кажется, уже не помещались. Но это в любом случае проблема уборщиц.

- Ага, вот, - Расти протянул папку Мартинс. - Это… предварительный. Есть еще кое-что, - Санд закрутил головой, словно разыскивая что-то. Или кого-то.

- Мисс Вудс, - окликнул он. Всего на мгновение показалось, что произнесенное имя чиркнуло лезвием по нервам Мартинс. Эшли коротко прикрыла глаза, сглотнула, снова взяв себя в руки. Слишком мелкое движение, неприметное. Настолько, что Расти списал это на то, что ему просто показалось. Нельзя так много мнить себе.

- Я тут… - чуть растеряно начал парень, но через мгновение схватил со стола какой-то листок, быстро пробежался взглядом по строчкам. – Да, вот. Мисс Вудс, - снова начал он. Психолог едва заметно кивнула, показывая, что она заметила обращение офицера и готова слушать. Даже если у парня есть определенные проблемы с тем, чтобы сформулировать вопрос.

- Тут отмечено, что миссис Отто была вашим клиентом.

- И есть, - мягко уточнила Фейт, подходя ближе к столу блондина. Парень вскинул голову, на мгновение заглянул в глаза девушки.

- Да… но так же среди ваших клиентов были… - Санд опустил голову, снова уткнулся взглядом в листок, - и другие жертвы Художника.

- Да? – Вудс едва заметно приподняла бровь. – Не знала об этом.

Эшли откликнулась только тяжелым вздохом. И, прежде чем кто-либо обратил на нее внимание, отвернулась, утыкаясь в мобильный.

Расти кивнул.

- Я хотел спросить, мисс Вудс, было ли что-то, что объединяло этих людей, - Санд протянул психологу листок с фамилиями. Девушка взяла его чуть растеряно, взглянула только мельком, не цепляясь взглядом ни за одну из записей.

- Ох… офицер, мне жаль, но я не могу вам ответить. Это вопрос этики.

- Да, но, мисс Вудс, они же… - Расти осекся, на мгновение испугавшись собственного цинизма. Но все же закончил именно так, как и собирался. Порой приходится говорить то, что самому не нравится. – Они мертвы. Вряд ли что-то из того, что вы скажете, сможет им навредить.

- Да, но вполне может навредить их близким, - откликнулась Вудс. - Если станет достоянием общественности.

- Мисс Вудс…

- Офицер! – перебила девушка, совсем немного повысив голос. И протянула листок назад, возвращая его владельцу. – Я ничего вам не скажу, - мягче продолжила она, словно извиняясь за собственную вспышку. Но было в ее взгляде что-то такое, что очень четко давало понять – ответов Расти не добьется. Это тебе не архив, где можно пять раз напомнить и все-таки получить то, что хочешь. Давить на психолога он не мог, да и нечем было. Разве что…

Санд перевел взгляд на Мартинс, даже не отдавая себе отчета в том, насколько хорошо его мысли читаются на лице. Вот он скосил взгляд на Эшли, нахмурился, обдумывая что-то. И даже открыл было рот, чтобы начать говорить, но…

- Даже не думай, - Эшли не пришлось даже поднимать голову от мобильного. Хватило и того, что она улавливала краем глаза. Но вот для того, чтобы договорить, офицер подняла голову и пригвоздила Расти недобрым взглядом.

- Твое расследование – сам и разбирайся.

…Хотя, если подумать, взгляд не был недобрым. Мрачный, угрюмый, но он скорее говорил о каком-то внутреннем конфликте Мартинс, а не о ее отношении к расследованию мальчишки. Санд улыбнулся, попытавшись придать лицу ободряющее выражение. Насколько это было возможно в ситуации, когда мысли мечутся в голове, в панике разыскивая другие направления.

- Ладно, справлюсь, - преувеличенно бодро проговорил блондин. Мартинс только кивнула, таким же коротким движением головы позвав за собой Вудс.

Они успели отойти от стола Расти всего на несколько метров, когда в общем шуме участка Санд уловил то, что заставило его прислушаться. Парень чуть откинулся на спинку стула, делая вид, что перечитывает что-то в сделанном отчете. А сам потихоньку обратился в слух. В конце концов, его не так часто хвалили. И это полезно для здоровья, между прочим.

- А он соображает, - тихий голос мисс Вудс уловить в окружении шорохов было делом не из простых. Она и так говорила не громко, а сейчас еще и была слишком далеко, чтобы все расслышать. А вот Мартинс голос не снижала, хотя ее ответ и здорово озадачил. Доля мгновения, потраченная на изумленный взгляд на психолога. И шипение:

- Не смей!.. – Мартинс осеклась, чуть нервно оглянувшись. Несколько офицеров покосилось на девушку, но этим реакция и ограничилась. Тем, кто расследует преступления, положено бы быть любопытными. Но не к личной же жизни своих коллег. Ну, или, по крайней мере, не на показ. Так что Мартинс была практически уверена в том, что как минимум дюжина офицеров ненавязчиво прислушивается.

Эшли подошла ближе, грубо дернув Фейт на себя, схватив за предплечье. Чтобы в следующее мгновение разжать пальцы, будучи пригвожденной спокойным, бесстрастным взглядом.

- Не трогай его, Вудс, - прошипела Мартинс так тихо, что сама себя едва слышала. - Он тебе не опасен, просто мальчишка…

- Да, Эш, - откликнулась Фейт. Она смотрела на нее почти впритык, протягивая руку к лицу. Эшли едва заметно отпрянула назад, когда холодные пальцы скользнули по щеке. Взгляд нервно метнулся из стороны в сторону, незаметно, без поворота головы. Лишь бы никто не заметил.

- Но он пока единственный, кто смотрит в нужную сторону.

- Фейт…

Голоса слились в равномерный шелест, оставив Расти в неведенье относительно причин такой реакции Эшли на похвалу молодому офицеру. А вот прогремевший на весь участок окрик инспектора, сопровождаемый грохотом распахнутой двери, заставил вздрогнуть. И нелепо взмахнуть руками, пытаясь удержаться на опасно накренившемся стуле.

- Люциан!

Тот самый человек в черном пальто прошел мимо стремительно, с явным намерением покинуть участок как можно быстрее. Его не остановил даже окрик инспектора, хотя многие офицеры внутренне напряглись. Рано или поздно, но каждый учиться слышать в голосе начальства те нотки, после которых лучше становиться тише воды, ниже травы. Себе дороже.

Впрочем, Кейл не была начальством для этого мужчины. От того и окликать его пришлось дважды.

- Камрик!

Мужчина остановился. Короткое мгновение он так и стоял, потом едва слышно хмыкнул и обернулся в пол оборота. Во взгляде читался вопрос, но вместе с ним и тень такого презрения, что тому, на кого был направлен этот взгляд, впору было бы удавиться на месте. Чтобы не портить мир своим присутствием. Благо, на Алекс не так просто было повлиять.

- Что с девчонкой?

На мгновение Расти показалось, что у инспектора дрогнул голос. Совсем немного, скорее от напряжения и злости, чем от переживаний. Но было в этом вопросе нечто такое, что несколько десятков взглядов, до того устремленных на инспектора, медленно перекочевали на незваного гостя. Люциан молчал несколько мгновений, прежде чем подать голос.

- Это не твоя забота, Кейл.

И все. Ни слова больше, хотя у инспектора явно было больше вопросов. Но даже на этот, самый главный, ей не дали ответа. Мужчина просто развернулся и снова направился к выходу из участка.

- Люциан!

Есть свой особый язык тела, способный доподлинно сказать, что ничего не измениться. Можешь хоть кричать, хоть о стенку биться головой – ничего все равно не изменится. И Люциан просто ушел, под напряженными взглядами офицеров.

Тишина в участке повисла такая, что вот сейчас Расти наверняка удалось бы услышать то, что Мартинс говорила на ухо Вудс. Да что там, он и тихий голос психолога различил бы даже на противоположном конце комнаты. Если, конечно, мисс Вудс начала бы что-то говорить, а не рассматривала инспектора с любопытством ученного, препарирующего лягушку.

Кейл медленно вдохнула. И огрызнулась, обрушив слова на тишину, разбивая ее вдребезги:

- У кого-то работы мало?!

Участок ожил в мгновение, словно очнулся от сна. Снова зашуршали бумаги, запищал чей-то телефон под пальцами.

- Санд!

Расти вздрогнул, оборачиваясь на голос. Инспектор Кейл, зацепившись взглядом за белобрысую голову, направилась к нему, заставив нервно сглотнуть. Что бы там не случилось между инспектором и незваным гостем участка, а попадаться под горячую руку вовсе не хотелось. Хотя, зная свою удачу, Санд и не ожидал, что может быть иначе.

- Отчет по Отто?

- Д-да… - запнулся Расти, бросившись к столу в поисках наработок по этому самому отчету. Под выжидающим взглядом инспектора искать что-либо было крайне тяжело, бумаги валились из рук и норовили разлететься по столу. В конечном итоге он все-таки обнаружил отчет - у себя в руках. Он так и не положил его обратно.

- Еще… буквально пару минут, инспектор.

Кейл коротко кивнула.

- Чтобы через пять минут он был у меня на столе.

- Да, сэр, - с готовностью откликнулся Расти. И только спустя мгновение осознал, что снова ошибся. «О нет, опять» - судорожно пронеслось в голове, добавляя к и так взбудораженной нервной системе нотки паники.

Но Алекс только медленно выдохнула, закрывая глаза. Некоторое время она стояла неподвижно.

- Твою мать!

Папка, которую инспектор до того держала в руках, с грохотом обрушилась на стол. Расти отпрянул, испуганно глядя на предмет, словно это была бомба. Он помнил, Алекс вышла из кабинета с этой папкой, следом за мужчиной в черном пальто.

- Простите, инспектор, - сбивчиво начал было Расти, но когда он поднял взгляд, оказалось, что извиняться уже не перед кем. Инспектор развернулась и ушла в свой кабинет, оставив папку так и лежать на столе офицера.

Час от часу не легче.

Расти вздохнул. А день начинался неплохо… он ведь наконец получил данные по запросу в архив. Листок нашелся под папкой инспектора, Санд потянулся за ним, механически перекладывая в другую стопку бумаг. А в следующее мгновение бросил на столешницу отчет по Отто. И склонился над записями, внимательно проводя пальцем по строчкам и вглядываясь в цифры.

- Расти, - на плечо легла чья-то рука. Офицер не отреагировал. - Не принимай на свой счет, она…

- Угу, - невнятно откликнулся Расти. Чтобы в следующее мгновение вскинуть голову. - Эшли!

Да так и осекся под неправдоподобно спокойным, и совсем немного любопытным, взглядом психолога. Несколько секунд он неотрывно смотрел в глаза Вудс, потом мотнул головой.

- Нет, ничего. Мне нужно… отчет отнести, - парень сгреб в охапку бумаги, которые оставались на столе, и едва ли не бегом бросился к кабинету инспектора.

 

 

6.1

В конечном итоге привыкаешь ко всему. Даже к потолку. Одному и тому же, который видишь каждый раз, открывая глаза. Чистая, ровная поверхность, вовсе не чета той, что была над головой в ее собственном доме. А ведь некогда было и задуматься об этом. Волновало слишком многое – нехватка денег, очередные разборки в клубе, чьи-то лишние взгляды, от которых попеременно было то мерзко, то сердце заходилось в предвкушении, как бешеное. Мысли были заняты чем угодно, но только не потолком. Не тем, что представало перед глазами каждое утро.

А все равно сейчас казалось, что она помнит каждый миллиметр. Каждую трещину, расщепляющую старую краску. Даже заросли паутины, которые приходилось убирать с завидной регулярностью. А ведь это тараканов, вроде бы, сложно вывести, с пауками не должно быть такой беды.

И насколько же роднее был тот потолок. Казалось бы, у тебя над головой не старая штукатурка, рискующая осыпаться в любой момент. Ну, так радуйся, что же ты снова губы надула? Снова хочется плакать, хочется перевернуться и посмотреть в стену. Хоть какое-то разнообразие. Потолок, стена…

- О, вы проснулись.

Голос ворвался в утреннюю тишину внезапно. Хотя достоверно девушка и не могла сказать, что сейчас именно начало. Свет в палате вроде бы не горел, но утро сейчас или далеко за полдень… а не все ли равно?

Взгляд сфокусировался с некоторым усилием. Человек, сидящий на стуле у окна, закрыл и отложил книгу, поднял голову. Некоторое время девушка потратила на попытку узнать в чертах лица что-то знакомое. Молодой мужчина, даже скорее просто мальчишка, с копной сильно вьющихся волос. Коротко остриженные, они торчали во все стороны, обрамляли голову этаким «одуванчиком». Он был хорошеньким ровно настолько, насколько бывают молодые и наивные. А еще он улыбался. И стоило бы ответить ему тем же, но вместо этого прозвучал угрюмый, настороженный вопрос:

- Вы кто?

Улыбка на губах незваного гостя стала шире.

- Мое имя Алан, - представился он, чуть склонив голову. Несколько мгновений он неотрывно смотрел на девушку. Взгляд не был испытывающим, скорее просто дружелюбным. Но девушка все равно ощутила себя экспонатом в музее. Не самое приятное ощущение. Она поежилась, приподнимаясь на локтях, а после и, опираясь руками о кровать, осторожно потянула собственное тело вверх.

Алан бросился было помочь, но был встречен только грубым:

- Не лезь.

На то, чтобы сесть, привычно ушло несколько минут.

- И что тебе, Алан, - начала девушка, с некоторым усилием восстанавливая сбитое дыхание. Когда большую часть своих дней проводишь в лежачем положении даже попытка сесть – почти подвиг, - от меня нужно? – хмуро закончила она.

Алан едва заметно усмехнулся. Но ответ на вполне закономерный вопрос последовал далеко не сразу. Парень придвинул стул поближе, явно рассчитывая на продолжительный разговор. И, устроившись поудобнее, даже открыл было рот, но после только выдохнул, словно обрывая сам себя.

- Боюсь, вы мне так просто не поверите, - Алан развел руками.

Ну что за напасть!

Девушка закатила глаза, потом прикрыла их веками и посидела так какое-то время, пока ответ не сформировался сам собой. Кто бы ни хотел в очередной раз сыграть с ней в какую-то игру – хоть какое-то разнообразие среди серых будней больницы. Чем бы эта игра ни закончилась.

- Удиви меня, - девушка небрежно махнула рукой.

- Вы кое-кому нужны.

Девушка только фыркнула в ответ.

- Кому нужна сломанная кукла, - проворчала она в полголоса, привычно поправляя одеяло, которым была надежно укрыта ниже пояса. Лишь бы не видеть лишний раз, не вспоминать. То, почему она уже столько времени бездумно пялится в чертов идеально белый потолок.

- Вы зря себя принижаете, Сойка, - Алан все еще улыбался, но на мгновение в голосе промелькнуло что-то такое, что заставило девушку в очередной раз задуматься над тем, кого нелегкая принесла к ней в палату. – И дайте мне закончить.

И все-таки Сойка знала таких людей. Знала даже лучше, чем можно было бы предположить, судя по ее теперешнему состоянию. Потому что как бы плохо ни было, через что бы не пришлось пройти, довольно сложно не знать самого себя. Можно не любить, но не знать и не находить сходства с себеподобными – невозможно.

У мальчишки совершенно точно был покровитель.

Кто-то могущественный, за кем, как за каменной стеной. Рядом с которым чувствуешь себя ребенком при отце, и в любой игре можно гнуть свою линию до самого конца. Условие только одно – твое мнение всегда должно совпадать с мнением того, кто стоит за твоей спиной.

Но кто тогда прислал этого человека?

У Сойки не осталось друзей, она это знала наверняка. Особенно друзей из верхов, с тех самых пор, как за ней приглядывает Блэквуд. В той самой извращенной манере, в которой он приглядывает за всеми.

Когда ты всего лишь пешка в чужой игре – приходится быть тихой. А еще жизненно необходимо знать, какую игру кто ведет, видеть и отслеживать, чтобы не попасться так глупо, как это случилось с Сойкой. Впрочем… действия Блэквуда всегда было сложно предугадать. Пойди просчитай долбанного психа!

- Вам не о чем беспокоиться, я прислан помочь, - Алан улыбнулся. Батарейки у него, что ли, не садятся от этих постоянных улыбок?

- И с чего твоему хозяину мне помогать?

- Он мне не хозяин, мисс.

Сойка не засмеялась, только потому что ехидство оказалось сильнее смешливости. Она только хмыкнула, скривив губы в усмешке. «Молодежь!»

- Мне не говорят всего, - Алан пожал плечами. А вот Сойка только вздохнула. О каких переговорах может идти речь, если перед ней просто шестерка? С ней и не договариваются. Ее покупают. Как товар в магазине. Покупают у нее самой, но даже это не меняет одного простого факта – товару не положено знать, для каких целей его используют. По назначению или нет. Может, просто сломают.

- Хотите черники? – внезапно выпалил Алан. И прежде, чем Сойка успела осознать вопрос, из рюкзака как по волшебству появилась коробочка. Парень подсунул ее едва ли не под нос девушке, демонстрируя посудину, до краев заполненную темными ягодами.

От таких американских горок на мгновение закружилась голова. Как на это вообще реагировать?!

- Нет, - неуверенно протянула Сойка, недоверчиво глядя на ягоды, - спасибо.

- Ну, потом, может быть, съедите, - мальчишка пожал плечами, отставляя коробочку на тумбочку. – Мне нужно ваше согласие, - без перехода добавил он. Оказалось, что помимо ягод из рюкзака он успел достать и папку.

- На что? – Сойка нахмурилась, забирая у него бумаги и пробегая взглядом по строчкам. Как и в любом договоре, для того, чтобы добраться до сути, приходилось «прорываться» сквозь целые заросли слов. Было оговорено, казалось бы, все. Все возможные последствия при разрыве данного соглашения, по любым причинам, начиная с добровольного и заканчивая форс-мажорами.

- На то, чтобы мы вам помогли.

- Помогли? – Сойка хмыкнула, - в обмен на некую неоговоренную услугу? – она подняла голову от бумаг и посмотрела на парня. Алан только пожал плечами, закидывая в рот сразу горсть ягод.

- Никто не помогает бесплатно.

Он произнес простую истину как-то по-особенному. Это могла быть констатация факта, осуждение чужой меркантильности, равнодушие… что угодно. Но в голосе Алана звучало… одобрение?

Взгляд Сойки скользнул по строчкам дальше, выискивая среди строчек ту информацию, что была действительно важной. Кто бы ни стоял за Аланом, если отбросить вопрос того, что же им нужно от девушки, оставался намного более интересный. Чем они собираются помочь? Даже отчаянье не длиться вечно, девушка столько раз выбиралась из него, рассматривала ситуацию с разных сторон, искала варианты… такое бесчисленное количество раз, что могла совершенно точно сказать – выхода нет.

Но надежда… коварное чувство. Оно приходит, как бы сильно ты себя не убеждала, что это совершенно невозможно.

…И тем больнее в очередной раз разбиваться об асфальт. На короткое мгновение Сойка даже задохнулась, словно, поднявшаяся на крыльях надежды, действительно ухнула вниз, встречаясь позвоночником с землей.

Она медленно закрыла папку, протянула ее обратно Алану.

- Пошел вон, - четко произнесла девушка.

- Сойка, вы…

- Вон!

Он даже не попытался увернуться. Не успел или сделал это намерено, для больше драматичности, Сойка гадать не стала. Всего на долю мгновения она почувствовала укол совести, когда папка с бумагами врезалась в лицо мальчишки.

Алан хмыкнул, мимолетно потер ушибленное место. И наклонился, чтобы поднять папку.

- Амалия, вам стоит чуть больше доверять людям.

- Надоверялась уже, - сквозь зубы прошипела девушка, на этот раз не размениваясь на какие-либо активные действия. Даже на простое повышение голоса. Собственная вспышка казалась слишком большой нагрузкой.

- Уходи, - повторила она.

Со второй попытки просьба все-таки сработала – Алан ушел.

 

- Ты меня измором решил взять?

Чего-то такого Амалия ожидала. Даже скорее была абсолютно уверена – мальчишка так просто от нее не отстанет. Он точно заявится снова, такой же милый и улыбчивый. Такой же спокойный и безотказный, но упорный. Как бронепоезд с сорванными тормозами. Избавится от него, кажется, можно было, только свернув шею. Себе или ему. Но оба варианта не подходили. Себя жалко, а на него просто рука не поднимется.

Даже если второе утро подряд, просыпаясь, видишь одно и то же лицо.

- Нет, всего лишь ягодами, - откликнулся парень, ставя на тумбочку новую коробочку, на этот раз с малиной. Ее копия, в потеках черничного сока, перекочевала к нему в рюкзак. Амалия все-таки не удержалась.

- Какая-то несерьезная взятка.

Алан только развел руками.

- Сестра! – горло неприятно царапнуло громким криком. Сойка уже многие месяцы отмалчивалась, перекидываясь только редкими фразами с медсестрами и врачами. И вернуть свое уединение сейчас было первоначальной задачей. Выбитая из зоны комфорта приставучим подростком, девушка чувствовала себя неуютно.

- Да, Амалия. Что-то не так? – женщина в белом халате появилась подозрительно быстро. Впрочем, к такой расторопности Сойка давно привыкла. Ей нельзя было умереть. Этим быстро учишься пользоваться.

- Ко мне нельзя посторонним, - Сойка кивнула на Алана.

- А разве… - удивленно протянула медсестра. Амалия медленно вдохнула. Этого стоило ожидать. Конечно, у мальчишки припасена легенда о том, что он ее родственник. Скорее всего, даже документы есть подтверждающие. Зеленые такие, с соответствующими круглыми цифрами.

- Не пускайте его, - коротко сказала девушка, откидываясь на подушку и устало прикрывая глаза. – Он у меня вызывает повышение… этого… - Сойка нахмурилась.

- Окситоцина, - подсказал Алан, расплываясь в широкой улыбке.

- Да, - невнимательно выдохнула Амалия. Мысль о том, что подсказка могла быть в корне не верной, пришла слишком поздно. Медсестра уже успела хихикнуть.

- Пойдемте, молодой человек, - позвала она, потянув за собой Алана.

Сойка так и осталась неподвижно лежать, прикрыв глаза, даже когда шаги стихли, и палату снова окутала такая привычная тишина. Говорят, любая проблема становится меньше, стоит только выспаться и хорошо поесть. Но сон не помогал. А еда… Амалия открыла глаза и повернула голову, в очередной раз уставившись на коробку с ягодами. Она успела объесться черникой, теперь на очереди была малина. Интересно, сколько у него еще вариантов? …и придет ли он завтра? Будет ли шанс еще раз сказать «да» на предложение, на которое она никогда, ни за что не согласится?...

Амалия потянулась за ягодой, но внезапно передумала. Рука замерла на середине движения. Девушка мяла край одеяла в пальцах несколько мгновений, прежде чем откинуть его. Одним резким движением, раскрывая ноги. Намного сложнее оказалось заставить себя повернуть голову. Как и всегда. Она должна была привыкнуть, ужа давно должна была привыкнуть.

Но есть вещи, примириться с которыми невозможно.

Даже сейчас, когда все зажило, когда боль уже давно не беспокоила, ноги все равно выглядели, как свежая рана. Раздробленные кости торчали под неправильными, неестественными углами, натягивали кожу. Это должно было быть больно. Невыносимо, до крика. Но она не чувствовала ничего, только неприятный зуд, когда кожа соприкасалась с покрывалом. Покрасневшая, покрытая рядом багровых точек, исполосованная растяжками и тугими, напряженными венами.

Раньше Сойка часами пыталась заставить их шевелиться. Но ничего не происходило.

Амалия снова накинула одеяло на ноги, поправила его, укрывая верхнюю часть тела. И привычно потерла раскрытой ладонью щеки. Она отвела руку от лица и удивленно посмотрела на собственные пальцы. Каждый раз, когда Сойка набиралась смелости откинуть одеяло, она плакала. Непроизвольно, часто даже не замечая этого.

Но сейчас пальцы были сухие.

 

- Опять ты, индеец?

Сойка заговорила еще до того, как открыла глаза. Если его нет рядом – все равно никто не услышит, так что и переживать не о чем. Но девушка была уверена, что он снова здесь. До того самого момента, когда открыла глаза. Стул у окна был пуст.

- Яки, - но знакомый голос все-таки раздался в ответ, заставив повернуть голову. Похоже, Алан только вошел в палату. И, увидев в глазах Амалии вопрос, пояснил, - это племя на севере. Моя бабушка оттуда.

Сойка понимающе кивнула.

- Как Блэквуд, - едва слышно проговорила она. Алан только неопределенно дернул плечом.

- Возможно. Ежевики? – парень усмехнулся, привычно устраиваясь на стуле и заменяя опустевшую коробочку новой. Амалия кивнула, подтягивая собственное тело повыше, устраиваясь удобнее в кровати. И протянула руку за ягодами.

- Вы подумали над нашим предложением, Амалия? – Алан улыбнулся, на этот раз воочию наблюдая за тем, как девушка уничтожает ягоды. Какое-то время он<

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: