Древняя океаническая технология 4 глава

«Первый и самый очевидный вопрос, который следует задать о Нан Мадоле: зачем было возводить 92 искусственных острова? — спрашивает исследователь аномальных явлений Уильям Корлисс. — У понпеян было достаточно суши для жилья. Мы не можем дать ответ на этот вопрос, поэтому должны отметить незначительную аномалию». Наверное, эта аномалия не так уж незначительна, если рукотворные острова были компонентами доисторического электромагнитного комплекса, не имевшего аналогов в других частях света. Древняя технология, более высокоразвитая, чем наша, на крошечном островке в западной части Тихого океана, далеко отстоящем от традиционных центров цивилизации, — это слишком много даже для тех, кто идет нетрадиционным путем в науке. Они могут возразить, что любое общество, достигшее таких высот материальной культуры, должно было развиваться в течение многих столетий, чему нет доказательств. Однако Нан Мадол и Инсару связаны с плантациями Банау своим стратегическим положением в зоне формирования тропических штормов. По сути дела, эти три колоссальных памятника представляют более чем достаточно свидетельств существования погибшей цивилизации, лидеры которой хорошо понимали законы природы и пользовались ими, чтобы кормить миллионы людей и защищать свои сельскохозяйственные центры от стихийных бедствий. У.С. Серве, автор классического труда «Лемурия: пропавший континент в Тихом океане», должно быть, имел в виду грандиозные рисовые террасы в Лусоне, когда писал, что «лемурийцы обладали такими познаниями в области ботаники, что сельское хозяйство было для них открытой книгой».

Все это не имеет аналогий с любой другой древней культурой, известной па Земле, но дает нам представление или позволяет предполагать, какой была затонувшая тихоокеанская прародина. Если история этого легендарного места действительно восходит к доледниковой эпохе, его жители имели в своем распоряжения столетия или даже тысячелетия, необходимые для долговременного развития. Как считает Джеймс Черчвард, ведущий исследователь в этой области начала XX века, «ко времени разрушения континента My, которое произошло примерно за 10 000 лет до н. э., достижения наук, которыми они пользовались, были итогом более чем 100 000 лет непрерывного развития». Сто тысяч лет предварительной истории — это слишком много даже для лемурийцев, несмотря на грандиозный размах их строительных проектов. Так или иначе, в прошлом люди не были более учеными или невежественными, чем теперь. Тогда, как и сейчас, каждое поколение рождало своих гениев. При наличии необходимых стимулов и большего времени, чем известно нашей цивилизации, что могло помешать им продвинуться по технологическому пути дальше, чем нам?

Серве выдвигает следующее обоснованное предположение:

«Лемурийцы переросли древние верования, которые их первобытные предки могли иметь относительно бурь и землетрясений, катаклизмов и разрушительных сил, насылаемых злыми духами или любящим божеством, выражающим свой гнев. Они рассматривали все природные процессы как созидательные, хотя временами разрушительные, и считали их законами эволюции, созданными любящим божеством в начале времен. Я уже упоминал, что научные знания были религией лемурийцев. Основополагающий принцип их жизненной философии заключался в том, что бог, или создатель всего сущего, открыл человеку все знания, необходимые для развития и восхождения к тому уровню понимания, которое доступно богу. Таким образом, приобретение знаний считалось священным, духовным занятием, к росту знаний относились с почтением, а не рассматривали его как коммерческое предприятие».

«Летающий дракон», призванный Олосопой и Олосипой в туземном мифе, был аллегорией, отражавшей воспоминания невежественных людей об использованных лемурийцами высокоразвитых строительных технологиях при создании Нан Мадола. Предки нынешних пон-пеян могли быть свидетелями практического применение эйнштейновской теории объединенного поля, когда огромные базальтовые валуны двигались по воздуху и вставали на место благодаря резонансу на частоте гравитационного поля; во всяком случае, физики XXI века считают это теоретически возможным.

После завершения силовые установки в Нан Мадоле и Инсару ожидали начала метеодрамы в небесах. Когда первый тропический шторм зародился в атмосфере между Понпеем и Косрой, его электромагнитное поле вступило в контакт с миллионами тонн призматического базальта, собранными на обоих островах. Ослепительные электрические дуги протянулись от земли до неба, вызвав короткое замыкание в электромагнитном ядре бури. Лишенные этого природного генератора, облака пролились дождем и рассеялись, не причинив ущерба. Земледельцы, работавшие на рисовых полях далекого Банау, могли спокойно собирать урожай, не опасаясь тайфунов. Сельское хозяйство было спасено наукой.

Интерпретация археологических свидетельств на Каролинских островах как высоких технологий не лишена опоры в туземных преданиях. В 2200 милях к юго-востоку, на уединенном островке Вао из группы Новых Гебрид, есть ряд стоячих камней, воздвигнутых древними людьми, в изобилии обладавшими маной, духовной силой. Доисторические монолиты высечены из андезита, кристаллической горной породы с высоким содержанием кварца, способной обеспечивать такой же пьезоэлектрический эффект, как и намагниченный базальт Нан Мадола. Чайлдрес цитирует археологов из Американского музея естественной истории в Нью-Йорке, отмечавших, что стоячие камни на острове Вао «относились к ритуалам предков и использовались для связанной с погодой магии, считалось, что они воплощают духов, ею управляющих». Местные жители, несомненно, сохранили частичку памяти о первоначальной цели, для которой предназначались андезитовые колонны.

Если методы сооружения энергетических комплексов на Понпее и Косре остаются не вполне понятными, источник базальта представляет еще большую загадку. «Руины Лелу в Инсару содержат по меньшей мере несколько миллионов тонн камня», — полагает Чайлдрес. На самом деле, гораздо больше, комплекс был частично демонтирован в 1900 году. Местные проводники указывают на скальные выходы на южной оконечности острова, в местечке Утве, где вроде бы добывали строительный камень. «Однако в Утве нет никаких признаков заброшенной каменоломни, — пишет Чайлдрес, — а количество использованного материала так огромно, что для этого пришлось бы разобрать и увезти все местные скалы».

Такая же проблема в Нан Мадоле. Его создатели предположительно добывали строительный материал в Со-кех-Рок в окрестностях Колонии, а также на западной стороне острова. Но ни в одном из этих мест нет признаков интенсивных работ — во всяком случае, достаточно масштабных для добычи 250 миллионов тонн базальта. Для этого понадобилось бы срыть до основания целую гору. Более того, гористый ландшафт Понпея, густо заросший тропическими джунглями, препятствовал наземной доставке камня на другую сторону острова, где сооружалась силовая установка. Как отмечалось ранее, транспортировка двадцатипятитонных базальтовых блоков на плотах вдоль побережья к месту строительства была практически невозможна, если только Сауделеуры не располагали сверхмощным грузовым судном в дополнение к другим образцам высоких технологий.

Чайлдрес приводит мнение Жене Эшби, лектора из Коммьюнити-колледжа в Микронезии, утверждавшей, что никто не знает, откуда взялся камень для строительства Нан Мадола. Действительно, таких больших каменоломен нет ни на Понпее, ни на Косре, ни где-либо еще в огромном Тихом океане. Источник миллионов тонн призматического базальта исчез бесследно, вероятно, после одного из геологических катаклизмов, потопивших затерянную прародину или один из соседних с ней островов. В отсутствие какой-либо альтернативы мы приходим к выводу, что огромные камни, воздвигнутые на Понпее и Косре, были доставлены с My, где их добывали те же «чародеи», которые впоследствии построили центр управления погодой на Каролинских островах.

Как упоминалось ранее, призрачный свет, ассоциирующийся с этими камнями, появляется во многих других частях света, где огромные массы кристаллических горных пород реагируют на тектонические напряжения. Неудивительно, что этот светоносный эффект наблюдается по всей Океании, с ее сейсмически активным «огненным кольцом». Но в китайской мифологии конкретно говорится о затонувшем царстве Пэнлай, их Дворце Дракона, которое находится под далеким островом в Восточном море. Драконы были мифическим воплощением теллурических сил, подземных энергий. В китайских легендах, например, горные хребты считались зубчатыми спинами земных драконов. Дворец Дракона был средоточием земной силы. По преданию, иногда над Пэнлаем поднималось красное сияние, озарявшее небо и море на огромные расстояния во всех направлениях.

Китайский миф как будто отождествляет Пэнлай с Понпеем, до сих пор стоящим над затонувшим городом. Это сравнение заставляет вспомнить и о подводных колоннах, и о целенаправленно ориентированных валунах, обнаруженных вокруг основания Нан Мадола, которые Черчвард тесно связывал с поисками затонувшей цивилизации. Цитируя «Рамаяну», он говорил, что Каролинские острова «находятся в одном лунном месяце плавания к восходящему солнцу [из Бирмы]», где, согласно табличкам Наакалей и великому индийскому эпосу, «некогда стояла прародина человека, откуда пришли первые поселенцы в Бирму и Индию». По утверждению Черчварда, он перевел историю Царства My из древних записей, хранящихся в индуистском монастыре, известных как «таблички Наакалей», когда служил в Индии в 1870-х годах.

Упоминание о сейсмически активной Земле My и андийском сиянии в японском варианте выглядит как «сияющая красная масса, напоминающая восходящее солнце, которая иногда появляется над Великим царством Хорайзан в Восточном море». В другом предании повествуется о том, как жрец, живший рядом с «логовом дракона», увидел Богиню Огня, поднимающуюся в воздух над горой Му-робу. Китайский Пэнлай, японский Хорайзан и Канамвайсо с Каролинских островов — все это местные варианты названия Царства My.

Многочисленные географические названия сами по себе являются остатками допотопной цивилизации, оставившей неизгладимый отпечаток на Понпее и в Лусоне. Напротив рисовых террас Банау стоит гора А-му-яо. Это красноречивое название тем более многозначительно, что обитатели долины Ифугао чтут ее как место, где высадились их предки, приплывшие на каноэ после Beликого Потопа. Виган и его сестра Бутан были единственными, кому удалось выжить во время страшной засухи, предшествовавшей катастрофе, которая сопровождалась внезапной тьмой (вызванной вулканическими извержениями). Ассоциация этого мифа с горой, включающей название утраченной прародины, — еще одно подтверждение лемурийского присутствия на Филиппинах в глубокой древности.

В 40 милях к северо-востоку от горы А-му-яо находится город Гаму, в 50 милях к северу — город Амулун. Корень му в названии горы или города больше не встречается нигде на Филиппинах. Фактически утраченная связь между Банау и Нан Мадолом сохранилась в общих топонимах, которые они имели в глубокой древности. К примеру, Патапат — священный холм у юго-восточного побережья Понпея, связанный с ритуальными обрядами Сауделеуров. Такое же название не только встречается на Филиппинах, но и повторяется в названии священного холма неподалеку' от реки Толнаган в северном Лусоне, в окрестностях колоссальных рисовых полей.

На юго-восточном побережье Понпея рядом с Патапатом стоит город, названный в честь одного из Сауделеуров. Калонгавар — очевидный вариант Калонгалонга, города на Минданао. Эти топонимы указывают на неопровержимую связь между Филиппинами и далеким Нан Мадолом, но ими дело на ограничивается. Танатаман, другой священный холм на Понпее, носит такое же название, как и район джунглей в Малайзии, который венгерский ученый Вамос-Тот Батор назвал старейшим тропическим лесом в мире.

Некоторые элементы руин Понпея традиционно отождествлялись с лемурийскими названиями, например Мупт — прямоугольное сооружение в юго-западной части комплекса. К следующему зданию на западе примыкают морские ворота, известные как Муптениулли. Восточная сторона окаймлена морской стеной Мупталап и наземной внутренней — Пон Му-итак На островке Нан-лонг и у южного побережья Понпея есть руины, называемые Нанпарад Му-ток. Существуют и гибридные, где оригинальные лемурийские варианты искажены наслоениями местного диалекта, превратившего первоначальный звук ти в mw, сделав их трудным для произношения. Попробуйте сказать: гавань Madolenihmw или причал Kitamw. Внешняя стена, защищающая весь комплекс от океанских волн и подводных течений, — Nan Mwoluhsei, «там, где заканчивается путешествие». Лемурийские ассоциации этого названия подкрепляются тем, что в местных преданиях Nan Mwoluhsei также означает врата, ведущие в затонувший город Канамвайсо.

Вероятно, самую прямую лингвистическую ссылку на Лемурию в Нан Мадоле можно найти на искусственном островке Пан Кадира. В местных преданиях он считается духовной осью комплекса, где Сауделеуры принимали главные решения. Даже теперь туземцы называют Пан Кадиру «запретным городом». Здесь стоял храм Nan Kieil Mwabu, где поклонялись Земле-Матери, Nan Sapwe (буквально — «Дорогая земля»).

Отзвуки названия затонувшей прародины слышатся в именах многих вождей династии Nahnmwarkis, — Luhk en Mwei Mwer, Luhk en Mwer и Luhk en Mwei. Эти чужеземцы вторглись на остров и низложили последнего из властителей Делеура. После смены режима их вождь Исокелькель выказал уважение к более высокой культуре свергнутых Сауделеуров, намеренно связав членов своей семьи родственными браками с потомками их рода.

Лингвистические параллели можно проследить на Каролинских островах ив 430 милях к северо-западу от Понпея, на крошечном клочке суши со звучным названием Му-риио, входящем в малую островную группу Холла. На Косре, имеющей тесную связь с Понпеем, тоже не обошлось без лемурийских названий. В центре провинции Лелу есть гора Му-тунте высотой 1951 фут. Немного севернее от руин Инсару на побережье — искусственный канал Му-туненеа, заросший манграми. Напротив Инсару, на северо-западной стороне Косры, — островок Му-таниэль. Все эти места безмолвно нашептывают имя народа, который в глубокой древности овладел силами природы и применил их на благо человечества. Лемурийцы сделали это в огромном Тихоокеанском регионе, достигнув высот общественного развития и научного величия.

Хотя свидетельства их технологического развития сохраняются лишь в грандиозных общественных проектах, подобных Нан Мадолу, в легендах острова Понпей говорится о других успехах, которых наша индустриальная цивилизация достигла либо совсем недавно, либо пока не имеет. Вспомните, как переправляли по воздуху двадцатитонные базальтовые блоки при помощи «летающего дракона». В другой истории о сооружении Нан Мадола повествуется о человеке по имени Кидеуманьен, который прилетел из провинции Сокех (на противоположном западном берегу Понпея) на волшебной скале, повиновавшейся его приказам. Прибыв к месту строительства, он приказал огромному мегалиту застыть в воздухе, потом осторожно отпустил его во внешнее основание стены в секции комплекса, обращенной к морю и известной как Madol Powe, для защиты от эрозионного воздействия океанических приливов. Этот подвиг воздушной инженерии сопровождался заклинанием, сохранившимся в народной памяти как Kindakan Nan Mwoluhsei; корень ти снова преобразован в mw, в соответствии с особенностями диалекта местных жителей.

Другой туземный миф упоминает о магическом устройстве Peirot на искусственном острове Peikapw. Судя по описанию, это нечто вроде древней микронезийской системы наблюдения, состоявшей из камер слежения и спутникового телевидения. Такое устройство позволяло Сауделеурам видеть все, что происходило не только на Понпее, но и в других частях света.

Где истоки этих мифов? Они совсем не похожи на другие предания с островов Океании. Могут ли они на самом деле хранить память о технологиях, в некоторых отношениях превосходящих наши? Если да, то лемурийцы еще могут кое-чему научить нас, особенно если наша интерпретация Нан Мадола как центра управления погодой соответствует действительности. Тайфуны и ураганы ежегодно опустошают огромные территории, уничтожая все на своем пути, уносят множество жизней. Возможно, более тщательное изучение древних секретов выведет нас из порочного круга природных катастроф.

ГЛАВА ВТОРАЯ ПУП ЗЕМЛИ

На острове Пасхи прошлое пребывает в настоящем.

От него невозможно скрыться.

Нынешние обитатели острова кажутся менее реальными, чем те, кто давно ушел.

Тени покойных строителей по-прежнему владеют этой землей.

Кэтрин Рутледж, руководитель исследовательский экспедиции, работавшей на острове Пасхи в начале XX века

На другой стороне Тихого океана, примерно в 2500 милях к юго-востоку от Нан Мадола, обретены остатки другой, еще более загадочной цивилизации. Хотя огромные статуи острова Пасхи — моаи — знает весь мир свыше 200 лет, они остаются немыми свидетелями доисторических свершений гораздо большего масштаба, чем полагает множество исследователей. В отличие от Понпея, остров давно в центре международных исследований, призванных воссоздать его прошлое, главным образом потому, что является аномалией в Полинезии не только из-за своих монументальных каменных сооружений, но и уникальной письменности. Несмотря на десятилетия работ, археологи по-прежнему далеки от разрешения основных загадок. К примеру, не могут убедительно объяснить, как материальная культура, далеко превосходящая любую другую на островах Тихого океана, могла возникнуть лишь на одном крошечном острове, изолированном от внешнего мира, как ни один какой бы то ни было уголок Земли. Ближайшая населенная суша — на острове Питкэрн в 1242 милях к западу. На востоке воды океана простираются на 2485 миль до побережья Южной Америки.

Мы больше знаем о геологическом происхождении острова Пасхи, чем о его древних обитателях. Он появился около 100 000 лет назад, когда лава из трех извергающихся вулканов образовала треугольник шириной около 7, длиной 15 миль. Вскоре после этого вулканическая деятельность прекратилась, создавшаяся почва была очень плодородной, восприимчивой к разносимым по ветру семенам, из которых вырос густой лес пальм и деревьев торомиро, покрывающий значительную часть острова. Его культурное преображение началось гораздо позднее, когда вдоль берега выстроились огромные, тщательно обтесанные платформы — аху, увенчанные гигантскими скульптурами. Многие из этих колоссов буквально «усеивают» этот кусочек суши, вплоть до кратера Рано Рараку, потухшего вулкана, где находились каменоломни. У тех, кто впервые приехал сюда, может сложиться впечатление, что они попали в центр массового производства монументальных статуй. На вершине другого вулкана — Рано Као — находился ритуальный центр Оронго, состоящий из каменных зданий со сводчатыми крышами, вовсе не похожими на хрупкие тростниковые лачуги других островов Полинезии, но в чем-то сходные с ложными арками Ушмаля и других ритуальных городов майя на далеком Юкатане.

В других местах 20-футовые круглые башни высились среди циклопических стен, огромные каменные блоки которых были отшлифованы так гладко и так точно пригнаны друг к другу без раствора, что между ними не прошло бы острие ножа. Здесь изобилие наскальной росписи в виде петроглифов с изображением рыб, спиралей, геометрических узоров и «человека-птицы» — культовой фигуры, не имеющей аналогов во всем огромном Тихоокеанском регионе. Остров процветал на выращивании бананов, ананасов, кокосовых орехов, сахарного тростника, таро и ямса. Деревья Trumfetta semi-triloba, сладкий картофель, бутылочная тыква, перец чили доставлялись из Южной Америки на востоке. В рацион туземцев входили домашние куры неизвестного происхождения, славившиеся странными голубыми яйцами, к сожалению, давно вымершие в результате скрещивания с современными европейскими породами.

Предположительно, путь на остров проложили 300 длинноухих Hunau-еере, людей со светлой кожей, которые растягивали мочки ушей, чтобы выделяться среди других народов. Они называли свой новый дом Рапа Нуи («Великий Рапа», или «Великая земля Солнечного бога») и Те-пито-те-хенуа, «Пуп Земли». По трехсот поселенцев было явно недостаточно для осуществления грандиозного плана — построить заново цивилизацию, поэтому они привезли с собой полинезийцев с других островов на западе. Это были короткоухие Наnаu-mo-mokeo, которые занимались физическим трудом под руководством своих длинноухих хозяев. В течение двухсот лет, с периода общественной гармонии, сохранившегося в памяти под названием Karau-Karu, Hanau-momokeo исправно поставляли рабочую силу, необходимую для сооружения монументальных статуй и впечатляющих каменных стен Рапа Нуи.

Ближе к концу этого золотого века классовые различия, на которых настаивали аристократы длинноухих, спровоцировали конфликт с работниками. Положение усугубилось продуктовым кризисом из-за вырубки лесов — чтобы перевозить моаи, требовались древесные стволы для катков, лианы для плетения канатов. В результате наступил бурный период, известный как Huri-moai, «низвержение статуй». Колоссы были опрокинуты, на острове разразилась междоусобная война. В последней отчаянной попытке обороны осажденные «длинноухие» спешно выкопали огромную траншею — «канаву По-ике», разновидность линии Мажино, призванную сдержать натиск восставших, но попытка закончилась такой же неудачей, как в XX веке. Волны разъяренных «короткоухих» перехлестнули через ров, все «длинноухие» погибли в кровавой схватке.

Эти мрачные события должны были произойти где-то между 1770 г., когда, по испанской переписи населения, Рапа Нуи насчитывала 3000 человек, и четырьмя годами спустя, когда знаменитый английский капитан Джеймс Кук высадился на берег. Остров был открыт Якобом Роггевином в канун Пасхи 1722 г., когда голландский адмирал сообщил, что туземцы разводят костры у основания каменных платформ и совершают ритуал в честь солнечного божества, хотя изготовление колоссальных статуй прекратилось много лет назад. К прибытию капитана Кука все статуи были опрокинуты, «длинноухие» истреблены, общество пришло в упадок. Он насчитал лишь 600–700 мужчин и менее 30 женщин, прячущихся среди руин. Повсюду царили голод и нищета.

В начале XIX века в результате набегов работорговцев и эпидемии оспы там осталось 111 человек Эти несчастные были легко обращены в христианство в 1868 г., вскоре после этого остров был аннексирован Чили и сдан в аренду овцеводам с Таити. Эпическое плавание Тура Хейердала на бальзовом плоту из Южной Америки через Тихий океан и публикация его международного бестселлера «Аку-Аку» в 1950-е годы вызвали большой интерес к острову Пасхи, туризм стал большим материальным подспорьем для местных жителей.

Хейердал попытался доказать, что родовые корни «длинноухих» — в высокоразвитых культурах древнего Перу. Действительно, перуанские аристократы отличались вытянутыми мочками ушей, похожими на принятые среди островной элиты. Циклопические стены острова Пасхи практически идентичны массивным бастионам инкской столицы Куско, вплоть до загадочных выступов и характерной многоугольной кладки. Даже названия Те-пито-те-хенуа и Куско означают одно и то же — «Пуп Земли». Статуи острова Пасхи ассоциируются с гораздо более древним, доинкским городом Тиауанако в Боливии. Хотя здесь аналогия не так очевидна, как с каменными стенами Куско, есть черты сходства между моаи и андскими колоссами. Единственная на острове Пасхи статуя человека, сидящего на корточках, очень похожа на такую же в Тиауанако. Мемориальная фигура Malanggan из провинции Новая Ирландия на Папуа — Новой Гвинее изображена играющей на большой свирели, главном музыкальном инструменте инков.

Уру — полинезийский топоним, ассоциировавшийся с древней прародиной, а также название доинкского племени, некогда господствовавшего на берегах озера Титикака, откуда тростник тотора попал на остров Пасхи. Предков полинезийцев, уру-кеу, изображали в легенде как златовласых полубогов, Уре был богом острова Пасхи, который «принес свежий воздух издалека». Сладкий картофель «свой» в Южной Америке, где он называется ситаг на языке кечуа, на котором говорили инки. В далекой Новой Зеландии туземцы называют его kumara, на Таити — ити^ Истоки этой культуры на острове Пасхи до сих пор неизвестны археологам.

У полинезийцев была система записей с использованием узелковых шнуров, которые они называли tahopo-napona, похожих на инкский вариант — quipu. Островитяне расширили их применение, привязывая шнуры к лапкам pipi-wharauroa, перелетных птиц, которые несли сообщения с одного острова на другой. В обеих системах каждый узел, наряду с его цветом, обозначал конкретное число и/или фрагмент информации. В сообщениях содержались предупреждения о предстоящем нападении врагов, объявления о важных родах, помолвках, смертях и союзах, просьбы о военной или материальной помощи, извещения о религиозных ритуалах.

По меньшей мере четыре петроглифа с изображением лам были обнаружены на островах Нукухива и Ойпона. Петроглиф острова Пасхи с изображением рыбы в бухте Анакена выполнен в таком же концентрическом стиле, как и рисунки китов на плато Наска. Каждый силуэт выведен одной непрерывной линией, замкнутой наподобие папиллярных узоров на пальцах, что редко встречалось в Древнем мире за пределами Восточно-Тихоокеанского региона и некоторых стран Южной Америки. Человек-птица с острова Пасхи изображался на наскальных рисунках, в письменности ронго-ронго он имел вид фрегата, чье изображение можно видеть в гигантских линейных рисунках на плато Наска в прибрежном Перу. У нескольких других фигур в письменности ронго-ронго правая рука указывает вверх, левая вниз, что идентично рисунку так называемой «женщины-совы» в перуанской пампе. Такой же жест с указанием на землю и небо обнаружен в гавайском петроглифе (D22-19) в Каупулеху. В гавайском мифе говорится о Харе-а-та-Ра, Доме Солнца; такое же название носил священный район Кориканча в центре Куско, и, разумеется, Солнце было известно под именем Ра на острове Пасхи и на Гавайях, главный праздник солнечного культа инков назывался инти-раими.

Эти и другие ассоциации убедили некоторых исследователей в том, что люди из Перу уплыли на запад через Тихий океан и поселились на острове Пасхи. Хотя на первый взгляд этот аргумент может показаться привлекательным, при более тщательном изучении выявляются серьезные изъяны. Задолго до того, как Хейердал сравнил каменные стены острова Пасхи с андскими монументами, Льюис Спенс заметил:

«Между архитектурными и скульптурными монументами Тиауанако и острова Пасхи безусловно есть стилистическое и художественное сходство. Выбранные темы напоминают друг друга, как и их развитие. Разумеется, в перуанских работах мы видим более совершенную технику, какую можно ожидать в более поздней фазе одного и того же художественного импульса, но циклопический характер каменной кладки в Боливии и на острове Пасхи явно не соответствует инкскому стилю в Перу и предшествует ему на многие столетия, а возможно, тысячелетия».

На острове Пасхи пользовались письменностью ронго-ронго, но жители древних Анд, которые предположительно принесли туда цивилизацию, не имели собственной письменности. Кроме того, циклопические стены в Винапу на острове Пасхи гораздо древнее, чем сооружения Куско. Марк Уильяме, автор одной из лучших книг по этому предмету — «Поиски Лемурии», — отмечает: «Стена Винапу появилась первой, это означает, что культурное влияние распространялось от Тихоокеанского региона в сторону Америки, а не наоборот». Сходного мнения придерживалась Кэтрин Рутледж, чья экспедиция 1918 г. была весьма плодотворным археологическим исследованием среди когда-либо предпринятых в Восточно-Тихоокеанском регионе. «Гипотезу о том, что остров Пасхи был заселен из Южной Америки, можно отвергнуть по чисто практическим соображениям, — писала она. — Если между ними существует какая-то связь, то более вероятно, что культурное влияние распространилось с острова на континент».

Еще более вероятно, что культуры Анд и острова Пасхи, независимо друг от друга, испытали влияние какого-то внешнего источника. Сходство между доинкским Уру с озера Титикака, полинезийским Уру-Кеу и Уре с острова Пасхи не доказывает влияния одного народа на другой; скорее, все они подверглись воздействию силы извне, существовавшей в глубокой древности. Впрочем, изображения лам в наскальной живописи острова Пасхи, культивация тростника тотора и сладкого картофеля четко указывают на тесные контакты с Южной Америкой. Но даже этот, казалось бы, несомненный дар андийской культуры народу Океании мог быть доставлен через лемурийских мореплавателей, о чем свидетельствует имя гавайской богини. Убегая от своего смертного любовника, Лоно-Му-Ку потеряла ногу, из которой вырос первый картофель. В конце концов, полинезийцы и их предки были выдающимися мореходами, посетившими много неведомых берегов и путешествовавшими по всему Тихому океану и даже к Антарктике за столетия или тысячелетия до европейцев.

Жители острова Пасхи и южного Перу разделяли традиционное убеждение, что они обязаны своим организованным обществом носителям высокоразвитой культуры, которые в далеком прошлом прибыли из дальних земель, исчезнувших в результате природной катастрофы. Их глава был известен инкам и жителям острова Пасхи, первым — под именем Кон-Тики Виракоча, вторым — Хоту Матуа. Растянутые мочки ушей, музыкальные инструменты, система передачи сообщений quipu-ahoponapona, изготовление статуй, технология каменной кладки и все остальное якобы пришло к обоим народам с утраченной прародины их отцов-основателей. Иными словами, черты высокой цивилизации имели внешнее происхождение, а потом умышленно или по необходимости были перенесены на остров Пасхи и в Южную Америку, где сочетание некогда чуждой культуры с местными факторами привело к возникновению своеобразных, хотя и похожих цивилизаций.

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: