Заговор Франко против Фаланги

Отрывок из книги Пола Престона «Франко». Глава Х. Становление диктатора / Франко и унификация, апрель 1937 года. Продолжение

Мануэль Эдилья, рабочий, провинциальный «хефе» из Сантандера, 2 сентября 1936 года был избран на­циональной главой (Jefe Nacional) временной Командной хунты (Junta de Mando) Фаланги

Когда Серрано Суньер прибыл в националистскую зону, политической жизни в ней, по сути дела, не существовало, если за таковую не считать личные склоки. Это было, как он сказал, «полевое, палаточное государство» (un Estado campamental).

Юг оставался независимой вотчиной генерала Кейпо де Льяно. На севере власть принадлежала Государственно-административной хунте, со­зданной 1 октября 1936 года. Её представительства располагались в Бургосе, Вальядолиде и Саламанке. Номинальным председателем хунты был генерал Франсиско Гомес Хордана, но реальной властью в ней обладал Николас Франко в качестве генерального секретаря (Secretaria General del Estado). Кроме него, в состав секретариата входили два заместителя, Хосе Каррион и Мануэль Сако, а также дипломат Хосе Антонио Сангронис. Толстяк, гуляка, прожжённый по­литикан, бывший член СЭДА, Сангронис заведовал международными делами.

Ещё с осени 1936 года Николас Франко отдавал себе ясный отчёт, что механизм государственной власти надо срочно создавать. Однако у него для этого не хва­тало ни энергии, ни юридических знаний, ни желания. В любом случае Николас был против любых мероприятий, которые могли привести к уменьшению де-факто власти его брата, которая де-юре не была подкреплена ничем, кроме номинации со стороны кучки генералов. И Франко, и его брат инстинктивно чувствовали, что время и военная победа укрепят власть генералиссимуса, и решили, что с созданием официальной структуры правительства можно подо­ждать до взятия Мадрида. Но поскольку срок победы оказался отодвинутым в неопределённое будущее, неприемлемость изначально неуклюжей администрации Николаса стала очевидной*.

С прибытием Серрано Суньера началось возведение подпорок под личную власть Франко в виде официальной государственной структуры и политичес­кой поддержки со стороны народа. До того националистская администрация занималась прежде всего военными вопросами. Для размышлений о полити­ческой мобилизации масс не было ни времени, ни соответствующей головы.

В течение марта 1937 года Серрано Суньер обсуждал эту проблему сначала с Франко, затем с Молой, с карлистом графом де Родесно, с интеллектуалом-монархистом Педро Сайнсом Родригесом и, наконец, с примасом кардиналом Гома.

Среди его собеседников был и фалангист Мануэль Эдилья, провинциальный «хефе» из Сантандера, который 2 сентября 1936 года был избран на­циональной главой (Jefe Nacional) временной Командной хунты (Junta de Mando) Фаланги. У Серрано Суньера были с последним чисто приятельские отношения. Эдилья был фашистским головорезом, не настолько безграмот­ным, как утверждали его враги, но легко поддающимся влиянию Николаса Франко и Серрано Суньера.

Франко давно задавался вопросом, как привести различные политические течения националистов к общему знаменателю, причём под собственным кон­тролем и руководством.

Различие между генералиссимусом и его свояком со­стояло в том, что Франко, ежедневно поглощенный военными проблемами, рассматривал унификацию как просто средство укрепления своей политической власти, Серрано Суньер же заставил его думать о перспективе, о том, какое государство будет построено после победы.

Они часто целыми часами обсуж­дали эту проблему во время послеобеденных прогулок в саду епископского двор­ца. Тогда же обсуждалось и политическое будущее Франко. Генералиссимуса подобные дебаты так захватывали, что его кузен и адъютант Пакон беспокоился, как бы Франко за этим не забыл о войне. Поскольку Франко мало кому доверял, Серрано Суньер стал при нём «серым кардиналом». По аналогии со своим патроном он даже получил кличку «куньядиссимус» от слова «cunado», что значит «свояк». С его помощью неискушенный в политике Франко получил первые уроки в этой области. Свобода и прямота, с которой Серрано Суньер обращался к Франко, были результатом долгих лет дружбы и семейных связей и не несли на себе ни малейших следов лести, которой был окружен генералиссимус.

Мануэль Эдилья охарактеризовал своих последователей как республиканцев с левыми взглядами. Франко он с презрением обозвал реакционером и сказал, что, как только падёт Мадрид, его Фаланга поднимет свои настоящие, левые цвета

К Серрано Суньеру, гордому и одинокому, многие питали зависть и враж­ду — и как к политику, и как к человеку. Другие персоны из военной верхуш­ки, особенно генерал Альфредо Кинделан, напротив, были весьма рады влиянию на Франко человека с такими открыто радикальными фашистскими взглядами. Интеллектуалы и монархистские политики, такие как Эухенио Вегас Латапье, Педро Сайнс Родригес и Антонио Гойкоэчеа, с неудовольствием наблюдали, как Фаланга, которую они открыто презирали, выходит на авансцену. Любопытно, что группа лиц из тогдашнего руководства Фаланги, позиции которых с приездом Серрано Суньера пошатнулись сильнее всего, безмятежно наблюдали за происходящим.

Среди претендентов на руководство организацией вовсю кипели страсти, и считалось, что наивысшим рейтингом обладает наивный Мануэль Эдилья. Фор­мирование его культа личности было с неприязнью воспринято другими претен­дентами на место Хосе Антонио Примо де Риверы, видевших в этом попытку до­биться таких же позиций в политике, каких Франко добился в военной области. Можно не сомневаться, что генералиссимус придерживался того же мнения. В январе 1937 года пронацистский журналист Виктор де ла Серна опубликовал интервью с Эдильей под заголовком «Эдилья жмёт со скоростью 120 километров в час». Из этого интервью ясно вытекало, что у Эдильи не остаётся соперников.

Франко вряд ли могло понравиться высказывание Эдильи: «По мне, лучше рас­каявшиеся марксисты, чем хитрые правые, испорченные политикой и касикизмом». Не порадовал Франко и один из выпусков фалангистского иллюстрирован­ного еженедельника «Фотос», почти полностью посвящённый Эдилье.

По мнению Франко, Эдилья был слишком радикален. Он часто делал заяв­ления о необходимости ограничить капитализм и давал понять, что после войны Фаланга, наиболее популярная среди простого народа, так и поступит. На самом деле и без помощи Серрано Суньера Франко сумел бы управиться с Эдильей. Пожалуй, в голове у Эдильи должны были зародиться подозрения, когда ещё в конце февраля 1937 года Франко сказал ему: «Знаешь что, Эдилья? Я заказал себе голубую рубашку»**.

Каудильо снисходительно относился к простоватому Эдилье, которого считал наиболее слабым среди претендентов на руководство фалангистской Командной хунтой. Это был круг лиц, так или иначе связанных с семейством Примо де Риверы, так называемые «легитимисты». В него входили шум­ный и агрессивный глава фалангистскои милиции и жених двоюродной сестры Хосе Антонио, Лолы, Агустин Аснар и родственники Примо де Риверы: сестра Пилар и двоюродный брат Санчо Давила, а также его же бывший помощник по правовым вопросам (pasante), а в описываемое время провинциальный шеф Фаланги в Саламанке Рафаэль Гарсеран.

Несмотря на предварительные контакты с представителями различных направлений националистского лагеря, Франко не предпринимал никакой перего­ворной инициативы. Переговоры раскрыли бы его намерения. Вместо этого он всё выжидал и выжидал, пока все заинтересованные стороны не определят позиции и не заявят о них. Ходили слухи, что Мола горит желанием стать главой прави­тельства, тогда как Франко продолжал бы вести войну. Примерно в это время Хосе Игнасио Эскобар встретился с Молой и нашёл его весьма раздражённым, что он так легко уступил пост генералиссимуса.

Когда Эдилья задал Моле вопрос по поводу циркулирующих слухов, тот, подозревая в Эдилье человека Франко, отве­тил уклончиво. Полагая, что сказанное им будет доведено до Франко, Мола ог­раничился следующими словами: «Я хочу делать только те вещи, которые умею делать хорошо. Пожалуй, я смог бы с определённым успехом вести кампанию на севере. В конце концов, война — моя профессия. Но я абсолютно уверен, что в нынешней ситуации я бы не смог возглавить правительство. Можете заверить всех, кто будет говорить с вами на эту тему, что генерал Мола никогда не идёт на верный провал». Тем не менее Эдилья уехал под впечатлением, что Мола тщатель­но скрывает свои истинные намерения. Однако если бы Мола действительно вынашивал далеко идущие планы, то он сначала добился бы военного успеха, а лишь потом обнародовал бы свои амбиции. Но когда он созреет для этого, будет слишком поздно.

Окажись Франко соперником Молы или Кейпо, контроль над Фалангой стал бы иметь для него решающее значение. Тем не менее, осознав перспекти­ву попасть под пяту генералиссимуса, различные фалангистские фракции не только не консолидировались, но, напротив, ещё более усилили междуусобицы.

Обезглавленную после казни своего основателя Фалангу раздирала борьба за власть в ней между Эдильей, назначенным наследником основателя, и группой «легитимистов» из числа близких друзей Хосе Антонио во главе с Агустином Аснаром и Санчо Давилой.

Великосветские снобы, они считали Эдилью слишком радикальным и слишком пролетарским. Санчо Давила и Агустин Аснар были решительными противниками идеи унификации фалангистов и карлистов под главенством Франко. Даже сестра Хосе Антонио Примо де Ри­веры, Пилар, говорила Эдилье: «Будь осторожен, Эдилья. Фалангу нельзя отдавать Франко… Не отдавай её!»

В то время Эдилья был уверен, что оставит Аснара и Давилу в дураках, за­ключив сделку с Франко и в результате возглавив объединённую партию. Ему внушили, будто этот пост уже у него в кармане. Сам генералиссимус не принимал участия в дезинформации Эдильи, но действовал через цепь посредников.

Николас Франко, Рамон Серрано Суньер, Хосе Антонио Сангронис, Лоренсо Мартинес Фусет и подполковник Антонио Барросо организовали совет, действу­ющий из штаб-квартиры Франко. Связь с Эдильей осуществляли две в высшей cтепени внешне непричастные к штаб-квартире фигуры — некий загадочный капитан Ладислао Лопес Басса и ещё более загадочный капитан медицинской службы Висенте Серхио Орбанеха, троюродный брат Хосе Антонио Примо де Риверы.

Эдилья счёл, что ему гарантировано место на вершине в обмен на обещание не выступать против унификации и принять для Фаланги менее ра­дикальную социальную программу. Каудильо при этом занял бы пост нацио­нальной главы организации, а Эдилья, даже будучи вторым в иерархии, стал бы де-факто руководителем генерального секретариата исполнительного комитета — Политической хунты (Junta Politica). Довольный сделкой, Эдилья и не подозревал, как им манипулирует его высокий оппонент.

Желая укрепить свои позиции, в первые месяцы 1937 года Эдилья не только поддерживал контакт с Франко и его эмиссарами, но и стал заискивать перед немцами и итальянцами. Его радикализм привлекал представителей нацистов и фашистов, но в той же степени беспокоил Франко.

У Эдильи уже были мелкие стычки с рядом генералов, в том числе с Молой, по поводу масштабов репрессий. И нацисты, и фашисты считали повальные расправы над левыми проявлением близорукости, считая тогда, как лучше было бы привлечь рабочих на сторону ре­жима и превратить их в одну из его опор. Поэтому те и другие были заинтересо­ваны в успешной карьере Эдильи.

Во время своего визита в Испанию в марте 1937 года Фариначчи пригласил Эдилью посетить Италию. Поддержка из-за рубежа питала самоуверенность Эдильи. В начале февраля его секретарь Хосе Антонио Серральяч (Serrallach) *** сказал германскому послу Фаупелю, что отношения Фаланги с Франко напоминают ему обхаживание нацистами фельдмаршала Гинденбурга накануне их прихода к власти.

В начале марта Эдилья в разговоре с Канталупо охарактеризовал своих последователей как республиканцев с левыми взглядами. Франко он с презрением обозвал реакционером и сказал, что, как только падёт Мадрид, его Фаланга поднимет свои настоящие, левые цвета. Немудрено, что такие высказывания вскоре дошли до Франко.

Через Тито Менендеса Рубио, своего посредника и близкого друга из Сантандера, Эдилья бил поклоны Риму в надежде на поддержку в его борьбе за власть. Менендес Рубио встречался с Данци, связным между Муссолини и Франко, и нарисовал ему портрет Эдильи как харизматического лидера из рабочего класса, считающего Франко неспособным руководить в будущем фашистской Испанией. Эдилья убеждал Канталупо, что Фаланга готова терпеть Франко на посту главы государства, пока идёт война, но только не как главу объединённой партии. Сам же Канталупо рассматривал Эдилью как «человека с низкой культурой, духовно посредственного, маловлиятельного». Хотя Данци и Фариначчи форсировали, как могли, создание единой партии, Канталупо вёл себя более осмотрительно и не делал ничего, что могло бы спро­воцировать Франко.

Немцам также нравился Эдилья. Гитлер прислал ему собственноручно под­писанный экземпляр роскошного, вышедшего ограниченным тиражом издания «Майн кампф».

По мнению Канталупо, Фаупель презирал Франко и сразу после битвы за Гвадалахару дважды и по разным случаям говорил, что от Франко надо отделаться и передать власть Фаланге, которая, как считали немцы, и есть Эдилья.

В высшей степени маловероятно, чтобы Франко был не в курсе этих настро­ений, поскольку незадолго потребовал от службы безопасности своей штаб-квар­тиры более активно вести разведку. Организацию контрразведывательной дея­тельности он поручил майору Лисардо Довалу, «отличившемуся» во время расправ в Астурии в 1934 году. Довал маниакально ненавидел Фалангу и считал основную массу её членов переодетыми красными и масонами. Франко предо­ставил ему разумно широкие полномочия — он мог вести досье на главных фалангистских деятелей и внедрять в Фалангу агентов и осведомителей. Генералиссимус ничего не оставлял на волю случая.

Руководимая Серрано Суньером штаб-квартира Франко должна была поддер­живать в рядах Фаланги состояние постоянного соперничества, чтобы в конечном итоге победителем вышел Франко. Задача облегчалась тем, что недалекий Эдилья, уверенный в помощи и сотрудничестве со стороны Франко, все свои усилия со­средоточил на отражении угрозы от семейства Примо де Риверы. Эдилья на­столько доверял генералиссимусу, что позволял Серрано Суньеру и его штабу разрабатывать политику и тактику своих действий.

Распространялись слухи, ско­рее всего стараниями Николаса Франко и Довала, о том, что группа Аснара соби­рается убить Эдилью. Двенадцатого апреля Эдилья отправился в поездку по ряду северных городов, чтобы заручиться там вооружённой поддержкой. В Сан-Себа­стьяне он пытался завербовать полковника Антонио Сагардиа, главу колонны фалангистов, и использовать его против фалангистской милиции. Похоже, он пытался, но безуспешно, добиться поддержки и со стороны Ягуэ. ^.

В тот же день 12 апреля Франко и его штаб-квартира срочно готовили соб­ственные меры. Николас Франко пожаловался Данци на интриги фалангистов, плетущиеся с целью нарушить политический баланс в националистской Испании. Итальянцам было однозначно указано не способствовать расколу. Николас говорил о махинациях фалангистов, которые противодействуют планам генералиссимуса по унификации, о «сети скрытого, раскольнического дис­сидентства зловещего антивоенного характера» и дал ясно понять, что Франко будет жестоко бороться с теми, кого считает ответственными за это. Николас заверил Данци, что его брат планирует декретом объединить все силы нацио­налистов в единую фашистскую партию под названием «Фаланга», «лидером которой он выберет себя».

В это время генералиссимус принял у себя умеренных карлистов, включая графа де Родесно, и сообщил о подготовке декрета о создании единой партии. Есть основания предполагать, хотя документальных доказательств этому нет, что Франко информировал и Эдилью о своём намерении. Всю напряжённую неделю с 12-го по 19 апреля Эдилья постоянно находился в контакте со штаб-квартирой генералиссимуса. Его последующие действия доказывают, что он поверил в намерения Франко слить две партии в одну и взять на себя символическое лидерство (jefatura), предоставив Эдилье быть лидером де-факто.

Эдилья, несом­ненно, был бы поражён, узнай он, что 14 апреля Франко беседовал с германским послом о сомнительных достоинствах Эдильи и своём желании, слив раз­личные партии в одну, взять на себя полноценное лидерство. Канталупо, находясь в это время в Риме, сообщил Муссолини, что Франко и Эдилья один другого стоят: второй, как и первый, — простак, ничтожество, с полным отсутствием культуры, тупоголовый, лишённый политического чутья. Канталупо считал, что Франко и его брат вступили в заговор с другими фракциями Фаланги с целью сбросить Эдилью.

Продолжение следует

Печатается по: ПРЕСТОН Пол. Франко. Центрполиграф. 1999. С. 199-203.

Как Франко съел Фалангу

Отрывок из книги Пола Престона «Франко». Глава Х. Становление диктатора / Франко и унификация, апрель 1937 года. Окончание

Обострение внутренней борьбы в Фаланге; обман Франко лидера Фаланги Мануэля Эдильи; политическая унификация националистов; репрессии против фалангистов.

Махинации Франко, безусловно, облегчались внутренней борьбой в Фаланге

Махинации Франко, безусловно, облегчались внутренней борьбой в Фаланге. Четырнадцатого апреля, пока Франко делился с Фаупелем мыслями о не­компетентности Эдильи, тот встретился с Сангронисом (1). Покровы тайны уже почти готовы были упасть с замыслов штаб-квартиры Франко.

Сангронис объяс­нил, что если Эдилья готов сотрудничать в деле унификации, то он станет пол­новластным главой объединенной партии, а Франко сосредоточится на чисто военных вопросах. Единственное условие: Эдилья должен подавить так назы­ваемый «мятеж легитимистов» клики Аснар — Примо де Ривера.

Такой подход соответствовал собственным планам Эдильи — ведь ради этого он и заручался поддержкой в провинциальных столицах севера. Он поделился своим замыслом с Николасом Франко и Довалом. Эдилья считал, что лучше всего нанести по­ражение Аснару и Давиле, созвав чрезвычайное заседание высшего органа Фа­ланги — Национального совета (Consejo Nacional) и провозгласить себя на нём национальным лидером (Jefe Nacional). Ободрённый Фаупелем и собственным политическим секретарем Хосе Антонио Серральячем, Эдилья считал также, что, положив конец временному статусу своего лидерства накануне унифика­ции, он упрочит свои позиции в торге с Франко.

Эдилья планировал чрезвычайное заседание Национального совета на 25 апреля. Он был уверен: на заседании будет такой состав участников, что его избрание не вызовет проблем.

Противоборствующая Эдилье группировка не осталась в неведении о готовящихся событиях — возможно, именно штаб-квартира генералиссимуса информировала их — и собрала своих сторонников в Саламанке. Их стратегия состояла в созыве временного исполнительного комитета — более узкой по составу Командной хунты (Junta de Mando), чтобы, не дожидаясь созыва Национального совета, сместить Эдилью с поста временного национального лидера, заменив его триумвиратом.

Обе группировки вступили на военную тропу. Вооружённым формированиям с севера, поддерживавшим Эдилью, противостояла милиция Аснара, находящаяся в состоянии боевой готовности и получившая из Севильи три грузовика с винтовками, пулемётами и гранатами. Николас Франко и Довал знали о происходящем, но не стали блокировать город именно потому, что любые беспорядки, вызванные стычками среди фалангистов, явились бы прекрасным предлогом для вмешательства со стороны генералиссимуса и захвата им власти над Фалангой. Более того, они держали Эдилью в курсе намерений противной стороны и даже преувеличивали силы Аснара, чтобы подтолкнуть к ответным действи­ям и эскалации конфликта.

Утром 16 апреля атмосфера в Саламанке была крайне напряжена. В городе было полно вооружённых фалангистов, и все считали, что столкновение, о котором так долго ходили слухи, вот-вот произойдёт. Довал часть своих бойцов одел в форму фалангистов.

Аснар, Давила и Гарсеран собирались исключить Эдилью из Командной хунты за отказ от коллективного руководства и предательство Фаланги, выразившееся в поддержке унификации на условиях Франко.

В штаб-квартире Франко о планах группы было известно заранее — но не благодаря шпионским талантам Довала, а просто потому, что Аснар и Гарсеран сами явились к Довалу, как к другу отца Аснара. На столе Франко вместо военных карт появились по минутам расписанные доклады о шагах обеих фракций. Барросо сказал Эдилье, что Франко ожидает от него, что он покончит с недисциплинированностью и беспорядками, которые затеяла группа Аснара.

Изначально Пилар Примо де Ривера (в центре), сестра Хосе Антонио, была против союза фалангистов с Франко.

 

Противники Эдильи собрались в штаб-квартире Фаланги 16 апреля в 11 часов утра. На заседании Командной хунты они проинформировали Эдилью о выдвинутых против него обвинениях и объявили ему, что он смещён, а его место займёт триумвират из Аснара, Давилы и Хосе Морено.

Эдилья тут же мог легко одолеть их силой, но из штаб-квартиры Франко ему подсказали не спешить и дать заговору набрать обороты. Тогда он покинул заседание и направился в штаб-квартиру Франко, где пересказал события этого утра подполковнику Барросо. Возможно, он мимолетно виделся с Франко.

Бар­росо предложил ему «приют и убежище» в штаб-квартире, из чего видно, что Франко и Барросо не сомневались в силовом исходе конфликта. Если бы про­тивники Эдильи затеяли сражение, то при любом исходе Франко мог бы пред­стать человеком, который спас Фалангу и её лидера от корыстных амбиций его противников. Эдилья, уверенный, что ему ничто не угрожает, и понимавший, что принять предложение значило бы расписаться в собственной политической немощи, отверг его. Он, однако, заверил Барросо в своей полной лояльности генералиссимусу.

Триумвират, в свою очередь, тоже искал встречи с Франко. Позже в тот же день они изложили Франко мотивы смещения Эдильи. Члены триумвирата тоже выразили свою полную лояльность Франко и желание вся­чески способствовать военному успеху. Триумвират передал на «Националь­ное радио» заявление о смещении Эдильи и свой манифест. Но Николас Франко положил оба документа под сукно.

Все козыри были по-прежнему в руках генералиссимуса, а позиции Эдильи резко ухудшились. Франко теперь мало сомневался в том, что для смещённого «хефе» пост второго после генералиссимуса лица в объединённой партии будет более чем желанным. Эдилья, однако, был полон решимости укрепить свои позиции, хотя бы в качестве базы для будущих переговоров. Хотя, возможно, он не отказался от мысли продолжать управлять Фалангой по-своему, скорее всего, он понимал, что нужно спасать, что можно, из радикальной фашистской программы в условиях унификации. Теперь его дом стал оперативным центром по разработке акций против Аснара, Давиды и Гарсерана. Было решено про­должать настаивать на идее заседания Национального совета Фаланги, где по­ставить вопрос о мятеже «легитимистов».

В царившей атмосфере экзальтации Эдилья и его сторонники самоуверенно считали, что располагают поддержкой штаб-квартиры Франко, и готовы были в ту же ночь сокрушить заговорщиков. Шпионская сеть Довала тщательно следила за действиями обеих сторон.

Мануэль Эдилья рассчитывал стать пол­новластным главой объединенной партии, но в итоге оказался во франкистской тюрьме

Эдилья и Серральяч планировали захват штаб-квартиры Фаланги силами Хосе Мариа Алонсо Гойи, начальника личной охраны Эдильи, которого «вре­менный лидер» (Jefe Provisional) привёз из Бургоса. Гойю должны были поддержать верные Эдилье кадеты из фалангистской школы милиции, расположенной в городке Педро Льен под Саламанкой. Кадетами командовал их инструктор, финский нацист Карл Магнус Гуннар Эмиль фон Хаартман.

Однако, когда ве­чером 16 апреля Серральяч и Анхел Алкасар де Веласко попытались дать указания Хаартману, тот отказался выполнять их без письменного приказа Эдильи. Он заявил, что Довал и Николас Франко только и ждут предлога, чтобы захватить школу. На самом деле Хаартман, скорей всего, координировал свои действия с Барросо.

Теперь в Саламанке было два вооружённых лагеря — штаб-квартира партии на улице Де-Торо и дом Эдильи на улице Майсалес. Там и тут метались ошарашенные толпы фалангистов. Серральяч вернулся в школу милиции с письменным приказом Эдильи, получив который, Хаартман вместе с группой вооружённых кадетов и Хосе Мариа Алонсо Гойей прибыли на улицу Майсалес. Эдилья приказал им отправиться в штаб-квартиру партии и арестовать Аснара, Давилу и Гарсерана.

Хаартман со своими людьми взяли штаб-квартиру фалангистов около по­ловины второго в ночь на 17 апреля. Давила, Гарсеран и Аснар уже давно сидели по домам. Хосе Мариа Алонсо Гойя и Даниэль Лопес Пуэртас вместе с другими охранниками Эдильи направились к особняку, где проживал Санчо Давила. Они имели при себе пистолеты и ручные гранаты. Давила де поверил, что его хотят лишь арестовать, и был убеждён, что его прикончат. Возникла потасовка, и в результате один из телохранителей Давилы, Мануэль Перал, всадил пулю в шею Гойе и тут же сам был убит Лопесом Пуэртасом. Лопес Пуэртас потом пытался представить дело так, будто операция была заплани­рована заранее, поэтому в группу даже включили двух врачей — в предвидении кровопролития. Когда телохранители Эдильи, оставив обезумевшего от пережитого Лопеса Пуэртаса, направились за Гарсераном, тот открыл по ним из окна огонь из пулемёта, пока не прибыла гражданская гвардия. Эдилье потом стоило многих трудов снять с себя ответственность за случившееся (2).

Франко, который только лёг спать, был разбужен и проинформирован о слу­чившемся. Давила и Гарсеран были арестованы военными, как и Аснар, который как раз собирал своих милиционеров, чтобы вновь атаковать штаб-квартиру Фа­ланги. Аснара обвинили в учинении беспорядков в тылу. Соглашение между штаб-квартирой Франко и Эдильей действовало, поскольку арестовали подвергшихся нападению, а нападавших — пока — оставили на свободе.

Однако Франко не упустил случая подрезать крылья Фаланге. Пресса как в рот воды набрала в отно­шении инцидента у дома Давилы, и заговор молчания был нарушен 24 апреля, когда в свет вышел иллюстрированный еженедельник «Фотос», находившийся под контролем Эдильи. Военные власти во всех провинциях предупредили местное руководство Фаланги об ответственности за любые беспорядки. Семнадцатого апреля Эдилья имел беседу с Серрано Суньером, и этот факт указывает на то, что Эдилья пока ещё оставался персона грата и играл определённую роль в захвате Франко контроля над Фалангой.

Не сообразив, что генералиссимус готовит ему подчинённую роль, Эдилья попытался закрепить свою победу над противниками и провести 18 апреля запланированное заседание Национального совета. Дело в том, что въезды в Саламанку контролировали люди Довала и препятствовали прибытию сторонников Аснара, тогда как выданные Эдильей пропуска позволяли его лю­дям принять участие в Национальном совете.

Более того, Давила, который на­ходился под арестом по обвинению в убийстве, не мог принять участия в за­седании. Внешние признаки доброжелательности со стороны штаб-квартиры Франко помешали наивному Эдилье понять, что кровавые события прошлой ночи, вызванные противоборством фракций, предоставляли Франко отличный предлог для нанесения удара по Фаланге.

К подготовке этого удара приступили и шпионы Довала, старательно сеявшие слухи о будто бы имевшей место попытке покушения на Франко, о дезертирстве фалангистов, которые хотят навязать свою волю Франко, и о контактах некоторых высокопоставленных фалангистов с республиканцами, имеющих целью заключить с ними мир.

Вечером 18 апреля на заседании Национального совета, во время которого у дверей был выставлен гроб с телом Гойи, Эдилья рассказал о событиях пре­дыдущих дней, дав при этом довольно ясно понять, что он действовал в полном согласии со штаб-квартирой Франко. На заседании он был избран национальным главой Фаланги.

Продуманная аранжировка событий создала наконец условия, чтобы Франко и его камарилья смогли открыто взять Фалангу под свой контроль. Здесь можно увидеть и руку Муссолини, поскольку в течение дня 18 апреля каудильо несколько раз консультировался с Гульельмо Данци, который позже проинформировал Рим, что они с Франко совместно выработали план слияния партий.

Обрадованный Эдилья поспешил к генералиссимусу, чтобы сообщить но­вость о своём избрании. По прибытии в епископский дворец Эдилья был удив­лён, увидев в резиденции Франко множество установленных микрофонов, словно готовилось радиовыступление. Гордый своим избранием, новый национальный глава так и не понял, какую унизительную роль отвели ему в этом представлении стратеги из штаб-квартиры Франко. Подлинная звезда этого шоу — Франко — уже готовился появиться на сцене, а Довалу было поручено организовать «стихийные» выступления народа в его поддержку.

Неприязнь Франко к Хосе Антонио Примо де Ривере всячески им скрывалась. Образ Франко как естественного наследника Хосе Антонио был одним из многих созданных вокруг имени каудильо мифов

Барросо по­приветствовал Эдилью и сказал ему, что генералиссимус придаёт большое значение его визиту. Присутствие Эдильи действительно имело значение, но лишь в том смысле, что снимались всякие подозрения по поводу силового вмешательства Франко в дела Фаланги. Генералиссимус тепло поздравил но­вого официального лидера Фаланги и заметил: «Очень хорошо, я этого ожи­дал». Уступая «настойчивым требованиям» собравшейся толпы, Франко вышел на балкон епископского дворца и произнёс краткую речь, объявив о слиянии Фаланги и партии карлистов.

Покинув балкон, каудильо в 10 часов вечера зачитал по радио помпезную речь, оканчивающуюся заявлением, что Господь вверил ему судьбу отечества. Получив сведения, что толпа возле дворца разрастается, Франко, явно ликуя, слегка подтолкнул Эдилью, чтобы им вместе появиться на балконе под овации собравшихся. Франко картинно обнял Эдилью, и это выглядело так, словно первое лицо Фаланги официально передаёт свои полномочия лидеру новообразованной партии.

Так было и 1 октября 1936 года, когда Кабанельяс передал Франко свои функции главы бургосской хунты. Националистская пресса подчеркивала символический факт визита только что избранного национального лидера Фаланги в штаб-квартиру Франко, «где он выслушал речь Его Превос­ходительства Главы Государства и, поздравив, безоговорочно передал себя и Фалангу в его распоряжение». А в это время военные уже распределяли людей Аснара по фронтам. Воспользовавшись моментом, Кейпо де Льяно обратился к Франко с просьбой, чтобы Санчо Давила, которому грозила жестокая кара, был освобождён.

Девятнадцатого апреля политический триумф Франко был закреплён офи­циальным декретом об унификации, проведённой по инициативе самого каудильо и Серрано Суньера при согласии генералов Кейпо де Льяно и Молы. По условиям декрета, Фаланга насильственно объединялась с карлистами в единую Испанскую традиционалистскую Фалангу и хунты национально-синдикалистс­кого наступления, или ФЭТ и де лас ХОНС (Falange Espanola Tradicionalista у de las Juntas de la Ofensiva Nacional Sindicalista — FET у de las JONS), которая больше примечательна пространным названием, чем идеологическим содержа­нием.

Текст декрета был подготовлен Эрнесто Хименесом Кабальеро и Рамоном Серрано Суньером и не обсуждался ни с Эдильей, ни с карлистским руко­водством. Франко объявил, что новая организация будет сформирована «под моим руководством» (bajo mi jefatura). Декрет давал ему всю полноту власти в новой объединённой партии и право назначать половину членов Национального совета (Consejo Nacional), назначенные же члены должны были избирать другую половину совета. Одним ударом он отрезал любых деятелей от возможности воздействовать на процесс унификации.

Двадцатого апреля, на другой день после выхода декрета, генералиссимуса посетили Эдилья и несколько членов недавно избранной, но уже приказавшей долго жить Командной хунты — исполнительного органа Испанской фаланги (Falange Espanola). Каудильо принял их с большой теплотой. Когда те спросили у Франко о своих полномочиях в новой организации, Франко убедил их, что все их чаяния будут удовлетворены.

Совершенно очевидно, что Франко подразумевал проведение унификации под своим руководством, оставляя Эдилье декоративную роль. Эдилья же, похоже, считал, что при условии общего рас­плывчатого руководства со стороны Франко он, как недавно избранный национальный глава Испанской фаланги, станет де-факто лидером ФЭТ и де лас ХОНС. Однако на фронтах армейские офицеры обращались с кадрами фалангистской и карлистской партий весьма бесцеремонно. Они считали, как и caм Франко, что ФЭТ и де лас ХОНС в политическом и военном отношениях на­ходятся под контролем армии, поскольку подчинены генералиссимусу.

Эдилья мог бы разгадать намерения Франко, ознакомься он с лживым отчётом с последних событиях, который 22 апреля штаб-квартира Франко отправила кар­диналу Гома. Примасу сообщили, что унификацию ускорили, чтобы положить конец стычкам, развернувшимся 16 апреля. И ни слова не было сказано о роли штаб-квартиры, спровоцировавшей события в Саламанке. Все это означало, что дни Эдильи сочтены.

Инструкции из штаб-квартиры Франко запрещали любые пропагандистские акции фалангистов и карлистов, если те не были согласованы с генера­лиссимусом. Местным отделениям обеих партий предписывалось «ориентиро­вать [текущую пропаганду] на консолидацию Движения и восхваление каудильо».

Пошли слухи, что возмущённое фалангистское и карлистское руководство планировало отозвать своих добровольцев с фронта. Франко был полон решимости не только отстранить Эдилью от фактического руководства, но и воспрепятствовать сплочению вокруг него появившейся оппозиции. Ре­ализуя эти намерения, Франко отказался выполнить своё обещание отдать Эдилье пост генерального секретаря Политической хунты новообразованной ФЭТ и де лас ХОНС, утвердив его 22 апреля на пост рядового члена Политической хунты.

Эдилья не мог высказать Франко своего мнения по этому поводу, поскольку о составе новой Политической хунты узнал из газет. В Политическую хунту попали наиболее покладистые из фалангистов и карлистов, больше верные Франко, чем своей идеологии. Даже туповатый Эдилья, должно быть, расстро­ился, увидев в списке членов хунты такое ничтожество, как Лопес Басса, ко­торый оказался там в награду за оказанные Франко услуги по ускоренному проворачиванию унификации.

Это была ловушка — согласившись на участие в хунте, Эдилья обрёк бы себя на бездействие и выполнение роли франкистского антуража. Он также знал о позиции других видных фалангистов — таких, как Пилар Примо де Ривера, Аснар, влиятельный интеллектуал Дионисио Ридруэхо, — которые советовали Эдилье не принимать предложения. С другой стороны, если бы он отказался, то сделал бы из каудильо своего врага.

Хилю Роблесу, который подвергся и

123	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: