Вполне возможно, что версии смерти Кастанеды фальшивые. Газеты отмечают, что обстоятельства смерти Карлоса так же полны мистификаций, как и его жизнь.

Карлос Кастанеда (За 90 минут)

 

Книга посвящена краткому описанию философии, теорий и практик Карлоса Кастанеды (1925—1998) видного ученого-антропо­лога, знаменитого автора двенадцати мистических бестселлеров, по­родивших отдельное направление в идеалистической философии, снискавшее огромное количество последователей, и, возможно, од­ного из величайших мистификаторов современности.

 

УДК 133 ББК 86.391

Подписано в печать с готовых диапозитивов 27.04.04.

Формат 84х108У2- Бумага типографская.

Печать высокая с ФПФ. Усл. печ. л. 5,04.

Тираж 5000 экз. Заказ 1204.

ISBN 985-13-2055-2

© Харвест, 2004

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

Кто вы, Карлос Кастанеда? 2

Наследие Кастанеды 4

Теории 7

На пути воина 7

Тональ и Нагваль 7

Видение белого орла 9

Эманации орла 10

Увидеть человека 12

Смещение «точки сборки» 16

«Строительство» сознания 16

Сталкинг 17

Настройка 18

Работа во сне 19

Описание мира 20

Внутренний диалог 20

Кольца силы 21

Не-делание 21

Тенсёгрити 22

Что есть смерть 22

Практики 25

Практика сталкинга 25

Методики отключения внутреннего диалога 26

Принципы сталкинга 27

Правила сталкера 27

Настроения сталкера 27

Атрибуты искусства сталкера 27

Методы сталкера 28

Как выйти в третье внимание? 28

Расслабление 29

Как обмануть смерть 30

Приложение 31

Глоссарий 35

 

КТО ВЫ, КАРЛОС КАСТАНЕДА?

Карлос Кастанеда по праву считается одной из самых загадочных личностей XX века. Достоверных сведений о его жизни крайне мало — в основном слухи и домыслы. Точно известно только то, что он написал и опубликовал двенадцать книг-бестселлеров, а также основал компанию «Cleargreen», которая и по сей день владеет правами на творческое наследие Кастанеды.

Все дело в том, что и сам Кастанеда немало способст­вовал созданию ореола такой загадочности вокруг своей персоны, он очень редко давал интервью и категоричес­ки отказывался фотографироваться (тем не менее, по чистой случайности, несколько его фотографий все же появилось в печати). Также Кастанеда настаивал на том, что он никогда не был женат, хотя Маргарет Реньян, из­давшая книгу воспоминаний о Кастанеде, утверждает, что этот человек был ее мужем. Другими словами, вос­создание подлинной биографии Карлоса Кастанеды до сих пор остается задачей, решить которую не удается его биографам.

Даже сам факт смерти Кастанеды (согласно офици­альным сообщениям, писатель умер у себя дома 27 апре­ля 1998года от рака печени) оказался воспринятым в обществе неоднозначно. Многие из его последователей полагают, что он не умер, а лишь, преобразовав соответст­вующим образом свое тело, перешел в тот иной мир, о ко­тором столько писал в своих работах. Кстати, и до указан­ной даты Кастанеду несколько раз «хоронили» — то он, согласно слухам, совершал самоубийство, то, опять же по слухам, погиб при аварии мексиканского автобуса. Но здесь действует общее правило: чем больше слухов ходит о человеке в обществе, тем большим успехом он у него, этого общества, пользуется.

Слово «кастанеда» переводится как «каштановая ро­ща»; и писатель и в самом деле чем-то напоминал каштан: коренастый и крепкий, ростом 165 см и весом около 70 кг, с темными волосами и черными глазами. В одежде пред­почитал строгость и консерватизм, старался ничем не вы­деляться из общей массы. Кастанеда утверждал, что он не пьет, не курит, не употребляет марихуану и даже к кофе не притрагивается. Пользовался наркотиками лишь тогда, когда проходил обучение у дона Хуана, и то — по настоя­нию последнего. В общем, крупными и грубоватыми маз­ками рисуется портрет скромного и добропорядочного обывателя. Но стоит вглядеться в этот портрет, углубить­ся в его детали, возникают сложности.

Сам писатель утверждал, что Кастанеда — это не под­линная его фамилия, что он родился в бразильском городе Сан-Паулу в канун Рождества 1935 года в «одной извест­ной» семье, которую он так и не пожелал назвать. На мо­мент рождения Карлоса его отцу, который в дальней­шем стал профессором филологических наук, было чуть больше семнадцати лет, матери — пятнадцать. По при­чине незрелости родителей ребенка отправили к дедушке с бабушкой в одну из бразильских провинций на живот­новодческую ферму. Когда Карлосу исполнилось шесть лет, родители наконец-таки вспомнили о мальчике и за­брали его к себе. При этом, очевидно испытывая чувство вины по отношению к своему единственному ребенку, они принялись всячески баловать Карлоса. «Это был дьяволь­ски трудный год. Ведь я фактически жил с двумя деть­ми». Мать Кастанеды умерла через год от воспаления легких. Сам Кастанеда полагал, что причина смерти кры­лась в слабоволии и малой подвижности, одной из самых распространенных культурных болезней западной циви­лизации. О своей матери Кастанеда писал так: «Она все­гда была в мрачном и подавленном настроении, но нео­быкновенно красива. Я отчаянно хотел ей помочь, предло­жить какую-нибудь иную жизнь, но разве она послушала бы меня, шестилетнего ребенка?»

После смерти матери Карлос остался с отцом, о кото­ром он мало рассказывал, а в своих произведениях вспо­минал со смешанным чувством любви, жалости и даже презрения. Безволию своего родителя он противопостав­лял «безупречность» своего «духовного наставника», дона Хуана. Кастанеда упоминал о том, что его отец мечтал стать писателем. «В этом я похож на своего отца, — до­бавлял Кастанеда. — До встречи с доном Хуаном я целые годы просидел, затачивая карандаши и мучаясь головной болью, стоило мне захотеть что-то написать. Дон Хуан объяснил мне, как это глупо. Если хочешь что-то сделать, делай это безупречно. Весь смысл в этом».

До пятнадцати лет, по словам Кастанеды, он обучался в хорошей школе «Николас Авеланеда» в Буэнос-Айресе, где изучал испанский язык, при этом хорошо уже владея португальским и итальянским. Испанский пригодился ему позже для бесед с доном Хуаном. В 1951 году, когда Кар­лос стал совершенно невыносимым в общении со своими родственниками, семья отправила его в Лос-Анджелес, где в 1953 году он поступил в голливудский колледж, затем переехал в Милан и учился живописи в Миланской Ака­демии изящных искусств, но, так и не почувствовав тяги к художеству, вернулся в Лос-Анджелес и поступил на факультет социальной психологии Калифорнийского уни­верситета, позже перевелся на факультет антропологии. Об этом периоде своей жизни Кастанеда рассказывает так: «Тогда я по-настоящему понял, что жизнь не удалась. И сказал себе: если уж делать что-то, так совершенно но­вое». Именно тогда, в 1959 году, Карлос меняет имя и бе­рет себе псевдоним Кастанеда.

Такова версия самого Кастанеды. Но в результате тща­тельного журналистского расследования, проведенного журналом «Тайм», было установлено следующее. Действи­тельно, с 1955 по 1959 год Карлос Кастанеда (именно так) являлся слушателем факультета социальной психологии в университете Лос-Анджелеса. Также, изучив документы иммиграционной службы, журналисты обнаружили, чтов 1951 году Карлос Цезарь Аран Кастанеда в самом деле переехал в Сан-Франциско, в США.

В те годы Карлос Кастанеда имел рост 165 см и весил 58 кг. Эмигрировал он из Латинской Америки, аточнее из Перу. Родился на Рождество 1925 года в древнем городке инков Кахамарка. Его отец был ювелиром и часовых дел мастером, мать, Сузанна Кастанеда Навоа, умерла, когда Карлосу было уже 24 года, а не 6 лет, как рассказывал он сам. На протяжение трех лет Кастанеда обучался в мест­ной школе. Затем все семейство перебралось в Лиму, сто­лицу Перу, где Карлос поступил в национальный колледж и стал изучать живопись и скульптуру в школе изящных искусств. Последующий этап жизни Карлоса Кастанеды после переезда в США и обучения в университете штата Калифорния тщательно изучен. Но кардинальным обра­зом жизнь молодого ученого изменилась после его встречи с доном Хуаном.

Сам Кастанеда так описывал свое знакомство с ма­гом: «Будучи молодым антропологом, я поехал на юго-запад собирать на месте, в полевых условиях, информа­цию об использовании местными индейцами лекарствен­ных растений. Я собирался написать статью, получить ученую степень, стать профессионалом всвоем деле. И меньше всего я тогда ожидал повстречать такого челове­ка, как дон Хуан. Мы с другом, тоже антропологом, вы­полнявшим роль моего проводника в той поездке, стояли на автобусной остановке и разговаривали о чем-то. Вдруг мой коллега наклонился ко мне и указал на старого ин­дейца. «Тсс! — сказал он. — Смотри, но только, чтобы он не заметил». И он рассказал, что этот индеец — не­превзойденный знаток в использовании пейота и лекар­ственных растений. Это было все, что нужно было услы­шать. Я состроил самую важную рожу из всех, на кото­рые тогда был способен, подкрался к тому индейцу, которого, кстати, звали доном Хуаном, и ошарашил его сообщением, что я — крупнейший в своем роде автори­тет по части пейота. Я сказал, что ему стоит отобедать и поговорить со мной. На самом деле я ничего не знал про пейот, кроме названия. Дон Хуан молча выслушивал мой треп, да только один раз случайно взглянул на ме­ня, и у меня тотчас отнялся язык. Все мои амбиции рас­таяли, как воск, в жарком воздухе того дня. Дон Хуан сообщил мне, что подошел его автобус, и попрощался, слегка помахав мне рукой. А я так и остался там стоять, как набитый дурак...

Но это было началом всего остального. Я разузнал, что дон Хуан был известен среди людей как брухо — нечто среднее между врачевателем и колдуном. Однажды я снова увидел его. Мы сошлись характерами и вскоре ста­ли хорошими друзьями. Но прошел целый год, прежде чем он доверился мне. Мы уже хорошо изучили друг дру­га, когда он внезапно открыл мне, что является носителем определенного знания, переданного ему в свое время неназванным бенефактором. Дон Хуан сказал, что выбрал меня в качестве своего ученика, но мне предстоит подго­товка к долгому и трудному пути. Я и представить себе не мог, насколько долгому и трудному... и насколько изу­мительно чудесному.

Он убеждал меня, что мир намного больше и удиви­тельнее, чем мы все привыкли считать, что наши обычные представления о действительности созданы в соответст­вии с неким социальным соглашением, которое само по се­бе — хитрейший из трюков. Мы обучаемся видеть и пони­мать этот мир через призму социальных норм. Мы сами надеваем на наши глаза шоры, воздвигая условные грани­цы «реального мира», и тут же начисто забываем обо всем, что осталось за ними. А остается немало. Практически — все. Дон Хуан разбивал эти границы для меня, показывая, что каждый из нас способен шагнуть в другие миры, не менее сложные, стабильные и самодостаточные. Кол­довство включает в себя технику перепрограммирования наших возможностей, с тем чтобы мы могли воспринимать другие миры, такие же реальные, уникальные, абсолют­ные и всеохватывающие, как и наш, так называемый ма­териальный мир...

Многие говорят, что дон Хуан — плод моего вообра­жения. Но это нелепо. Для изобретения такой фигуры мой воспитанный на западноевропейской традиции ин­теллект попросту непригоден. Я ничего не сочинил. Я всего лишь рассказчик. С самого начала я пытался убе­дить дона Хуана разрешить мне использовать для запи­си магнитофон, но он сказал, что, полагаясь на что-то механическое, мы ослабляем свой потенциал. «Это ли­шает тебя магической силы», — сказал он. — «Лучше учиться всем телом, тогда ты будешь помнить всем телом». Я совершенно не понимал тогда, что он имел в ви­ду. Постепенно я скопил множество записей его настав­лений, а он то и дело потешался над моими стараниями. Он находил это очень забавным... А что до моих книг, такя сновижу их. Я собираю себя и свои записи, перечиты­ваю их, попутно переводя на английский. Вечером я сплю и вижу, что я хочу написать. Затем я встаю и за­писываю в тихие ночные часы все то, во что преврати­лись мои дневные мысли во время сна. К этому времени они полностью приведены в порядок». У дона Хуана Ка­станеда научился избегать общепринятого ритма жизни, будничной повседневности. Даже во время своего пребы­вания в Лос-Анджелесе Кастанеда ел и спал, когда при­дется, то и дело покидая город и уезжая в пустыню. Тем не менее, работе над рукописями он посвящал по 18 ча­сов ежедневно.

От дона Хуана Кастанеда узнал о жизни толтеков (то есть тех, кто посвящен в тайну созерцания и сно­видения.Как заверяют сами маги, учение толтеков су­ществует уже более З00 лет). А поскольку настоящий толтек не имеет права расходовать свою энергию по ме­лочам, Кастанеда был вынужден отказаться и от обще­ния со своими друзьями, и от встреч со своей любимой девушкой. Однажды дон Хуан сказал Карлосу, что тот должен забыть всех, кого знает. По возвращении в Лос-Анджелес Кастанеда снял квартиру за квартал от дома, где его с нетерпением уже ждали друзья, и попросил од­ного из них принести ему кое-какие вещи, а все осталь­ное — книги, пластинки и прочий скарб — забрать себе. Друзья посчитали, что Карлос сошел с ума и что рано или поздно безумие отступит и он вернется. Этого не произошло.

Еще более резко Кастанеда порвал отношения со своей возлюбленной. Он пригласил ее в ресторан. За обедом она разозлилась и принялась бранить его, не жалея оскорби­тельных слов. Кастанеда встал и, заявив, что ему надо взять кое-что из машины, ушел и не вернулся. Правда, прежде чем уйти, он поинтересовался у девушки, есть ли у нее чем расплатиться за обед и есть ли у нее деньги на такси, чтобы вернуться домой. Он оставил ее навсегда. Кастанеда говорил, что у толтеков секс считается пустой тратой энергии, которую следует направлять на другие цели. Следовательно, любовь следует исключить из жизни настоящего воина.

Таким образом, Кастанеда исчез из поля зрения всех своих знакомых и друзей. Где он находился, с тех пор знали только двое — его агент и приятель, забиравший пись­ма, приходившие на имя Карлоса. И даже когда 27 апреля Кастанеда скончался, сообщения об этом появились в газе­тах только лишь 18 июня.

Как-то журналисты задали Кастанеде вопрос:

— Что ждет Карлоса Кастанеду впереди?

— Обязательно сообщу вам об этом, — ответил тот. — В другой раз.

— А будет ли этот другой раз?

— Другой раз будет всегда.

НАСЛЕДИЕ КАСТАНЕДЫ

 

Книги Кастанеды появились в России в начале 70-х годов.

Самиздатовские анонимные переводы перепечатывались на машинке около двух десятков лет, пока наконец в конце 80-х годов не появились официальные издания (поначалу в тех же переводах). О тех читателях, кто до­вольствовался первыми двумя повествованиями* и решил, что ему все ясно, речи нет. Третья книга — «Путешествие в Икстлан» («Journey to Ixtlan», 1972) — оказалась для читателей настоящим наркотиком. Для того, кто проникся ее тайнами, началось мучительное ожидание. И когда «стало можно» многие российские издательства не только выпустили уже известные к тому времени книги Кастане­ды**, но и очень быстро переводили все самое свежень­кое***, совсем немного отставая от Америки. Сколько чи­тателей и последователей сегодня у Кастанеды в Рос­сии — сказать трудно. Но известно, что книги его не залеживаются на прилавках, да и на книжных полках то­же, и, как в прежние времена, передаются из рук в руки, зачитываются до дыр.

* «Учения дона Хуана» («The Teachings of Don Juan», 1968), «Отделенная реальность» («A Separate Reality», 1971).

** «Сказки о силе» («Tales of Power», 1974), «Второе кольцо силы» («The Second Ring of Power», 1977), «Дар орла» («The Eagles Gift», 1981), «Огонь изнутри» («The Fire from Within», 1984).

*** «Сила безмолвия» («The Power of Silence», 1988), «Искусство сновидения» («The Art of Dreaming», 1993), «Активная сторо­на бесконечности» («Active Side of Infinity», 1998), «Колесо времени» («The Wheel of Time», 1998), «Магические пассы» («Magical Passos, 1998).

 

Какова же конечная цель «пути знания», которым следует Кастанеда — следует за индейскими магами? По первому впечатлению — та же, что и у большинства ок­культных и религиозных учений: достижение той или иной формы личного бессмертия. А с обывательской точ­ки зрения все это выглядит как замысловатый способ покончить счеты с жизнью. Вершина, к которой стре­мятся дон Хуан и его соратники-маги, — одновременный уход из этого мира всей честной компанией в другой, не­известный нам мир. Однако это не пресловутое «спасе­ние души», покидающей бренное тело и стремящейся, по вере ее, к желанному раю. Индейские маги уходят «без останков», превращаясь вместе с телом в некую энергетическую субстанцию и сохранив осознание, но не по причине случившейся (вольно или невольно) смерти, а вполне сознательно выбирая время и место. Получить возможность такой трансформации, а главное, попы­таться в этой жизни познать тот запредельный мир, ку­да отправишься, завершив земные дела, — смысл мно­голетней работы мага, полной неведомых, но вполне ощутимых смертельных опасностей. Правда, с точки зрения самих магов, личное бессмертие — полная ерун­да. Превращение ученика в мага — это процесс стира­ния личности.

Но, кроме того, маг способен в мгновение ока перенес­тись в любую точку земного шара и — того больше — быть одновременно в разных местах, он может превратиться в какую-нибудь зверюшку и воспринимать мир, как она. А еще они удивительно терпеливы, уравновешенны, жиз­нерадостны, одним словом — безупречны. И все эти неве­роятные возможности достигаются при исполнении безо­бидного, на первый взгляд, условия — полного измене­ния отношения к миру и к себе в этом мире.

Мы знаем мир не таким, каков он есть на самом деле. Человечеству это известно с незапамятных времен, и наука что-то заметила, но доказать так и не смогла. Мы готовы допустить, что у собаки лучше, чем у нас, нюх, а у кошки — слух. Мы смирились с тем, что экс­трасенсы видят «ауру», а ясновидящие — будущее и по­терянный кошелек. Все это как бы продолжение наших достоинств. Ну не могу я прыгать, как кенгуру, но про­сто прыгать-то... Однако очень трудно представить себе, что кошка, собака и кенгуру живут вообще в другом — каждый в своем — мире, да и каждый из нас выстраива­ет свой собственный мир, только похожий на другие че­ловеческие миры.

Маленькие дети видят и чувствуют значительно боль­ше, чем взрослые. Родители учат ребенка интерпретиро­вать увиденное определенным образом, дают вещам име­на, тем самым ограничивая его восприятие довольно жест­кими рамками. Теперь уже то, что не вписывается в эти рамки, автоматически относится к разряду «не верь гла­зам своим» и к сознанию и близко не подпускается. Так складывается «описание мира», заставляющее нас быть такими, какие мы есть.

Как часто разные люди произносят одни и те же слова, вкладывая в них свой смысл, и, естественно, не могут до­говориться, подозревая друг друга во всех грехах, А все очень просто: у каждого — свое описание мира, свое пред­ставление о том, как должно быть, какое место он занима­ет в этом мире.

Остановитесь на секунду и подумайте: что вы делаете даже тогда, когда ничего не делаете? Скорей всего, бесе­дуете с самим собой. Мысли перепрыгивают с одной темы на другую, прокручивая несостоявшуюся отповедь не­справедливому шефу, оправдание перед женой, мораль нашкодившему сыну и воспоминание о вчерашнем матче... Казалось бы, что может быть естественнее и привычнее этого внутреннего диалога, где ты всегда прав, обижен не­справедливо и уверен в своем таланте, которого не видят только идиоты...

Однако все известные способы медитации, к какой бы школе они ни относились, направлены как раз на выклю­чение внутреннего диалога, избавление от случайных мыслей. Чего ради? А для того, чтобы услышать голос безмолвия, несущий знание. Знание, невыразимое в сло­вах, знание, которому можно только следовать... Но мы его не слышим, потому что непрерывно говорим, говорим са­ми с собой, оправдываясь, обличая, пережевывая старые и грядущие неудачи...

Мы ждем интереса или хотя бы внимания к своей пер­соне. Наши комплексы неполноценности сродни мании величия. Пусть лучше все осуждают, пусть ненавидят, толь­ко бы замечали.

Чувство собственного достоинства — основа нашей жизни в социуме. Получи оно заметную пробоину — и жизнь пойдет под откос!

А странные существа, называющие себя магами, на­смешливо называют это все «чувством собственной важно­сти» и утверждают, что на поддержание его уходит боль­шая часть энергии человека. Ни на что другое ее просто не остается, а посему от этого чувства следует избавлять­ся. Увы, для человека европейского склада это невероятно сложно. У многих последователей Кастанеды оно не толь­ко не уменьшается, а наоборот — странным образом уси­ливается, уже на околомагической почве!

Карлос Кастанеда вовсе не собирался ломать свою жизнь каким бы то ни было образом. Она, может быть; сложилась не слишком удачно, но все-таки была, как у людей. И проблемы свои решать он предполагал тоже по-человечески. Если учесть, что с магом, доном Хуаном, он встретился не юношей, прямо скажем, а в35 лет, мож­но представить, как глубоко в его сознании укоренились социальные нормы, каким жестким было его «описание мира». Много лет понадобилось магу, чтобы заставить Карлоса взглянуть на мир другими глазами. Сначала с по­мощью «растений силы»: их применение Карлос на собст­венном опыте и по своей воле (однако под контролем и с соответствующими комментариями учителя!) два года изучал, после чего покинул дона Хуана с твердой уверен­ностью, что не вернется к нему ни за что! Но необычная реальность, с которой он столкнулся, принимая галлюци­ногены, не отпускала его. С трудом удерживая съезжаю­щую «крышу», он вынужден был разыскать дона Хуана и продолжить непонятное образование.

Карлос рассказывает, что его обучение шло двумя путями: в нормальном состоянии, когда любую информа­цию он мог записать, «переварить» и запомнить, и в осо­бом состоянии сознания (абсолютно не имеющем отноше­ния к наркотикам!), в котором ему преподносились наибо­лее важные сведения. Какие? — он вспомнить потом так вот запросто не мог. Он встречался с другими магами — сподвижниками дона Хуана и их учениками, с ним проис­ходило нечто совершенно невероятное — и он возвращал­ся в свой Лос-Анджелес, потеряв где-то несколько суток, слегка, правда, удивляясь, но даже не пытаясь восстано­вить ход событий! Только спустя добрых два десятка лет (!) в его памяти начали восстанавливаться «пропавшие» страницы жизни. К тому времени дон Хуан и его группа уже покинули этот мир, но как это происходило, Карлосу удалось вспомнить далеко не сразу.

Лежа не диване, так легко вместе с Кастанедой сле­довать за доном Хуаном, путешествовать по горам среди кактусов, свободно перемещаться из Лос-Анджелеса в Сонорскую пустыню, а оттуда запросто — в Оахаку (то есть из северной Мексики в южную)... Не обяза­тельно магическими способами (хотя и это, конечно, то­же), а нормально, на автомобиле. Но стоит взглянуть на карту, и многие вещи перестают казаться такими уж простыми.

Из книги в книгу Кастанеда задает дону Хуану одни и те же вопросы... Правда, получает на них разные ответы.

Наверное, не стоит так уж слепо доверять Кастане­де: он и сам говорит, что книги эти написаны не писа­телем, но магом. Вспомним: в своей официальной био­графии Кастанеда не только убавил себе десяток год­ков, но и мать свою «похоронил» на двадцать лет раньше, чем на самом деле, представившись прямо-та­ки сиротой. (У магов это называется стиранием личной истории.)

Кастанеда произвел фурор тем, что сделал всеобщим достоянием практически неизвестные западной науке представления индейцев об устройстве мира и человека. И они, эти представления, оказались отнюдь не примитив­ными. Пока белые люди изучали по «диким» индейским племенам «историю развития цивилизации», те из поколе­ния в поколение передавали тайное знание, Если же очис­тить учение дона Хуана от естественных многовековых наслоений в виде сугубо индейских легенд и мифов, если не поддаваться на обаяние своеобразной терминологии, можно обнаружить, например, его явное родство с давно знакомыми европейцам даосизмом и дзен-буддизмом (ес­ли, конечно, очистить и их тоже), которые только по неве­дению можно посчитать примитивными.

Как же относиться к Кастанеде? Считать его очеред­ным великим учителем или великим же (вроде Елены Блаватской) фальсификатором?

Те, кто прочтет его книги, поймут, что сомневаться в их магии нет оснований. Да и на практике проверив кое-какие пожелания дона Хуана, можно признать их дейст­венность и полезность. Вот только до абсурда все дово­дить не стоит: мы не в Мексике, да и все тонкости учесть (без истинного мага-наставника) практически невозмож­но. К тому же сам дон Хуан говорил, что добровольцев в маги не берут...

Карлос Кастанеда и его книги — только ступенька длинной-предлинной лестницы познания для нас, диких цивилизованных людей.

ТЕОРИИ

НА ПУТИ ВОИНА

Мы — восприниматели. Это первая предпосылка пути воина, согласно той форме, в которой дон Хуан Матус обу­чал своих учеников. Это может показаться тавтологичес­ким заявлением, подтверждением очевидного: все равно, что сказать, что лысый человек — это тот, у кого нет во­лос на голове, но все-таки это заявление не является тав­тологией. В мире магов это утверждение имеет отношение к тому факту, что мы — это организмы, которые в основ­ном ориентированы на восприятие. Мы — воспринимате­ли, и, по мнению магов, это единственный источник, благо­даря которому мы можем укрепить свою устойчивость и суметь сориентироваться в мире.

Дон Хуан Матус говорил своим ученикам, что люди, как организмы, осуществляют очень важный маневр, кото­рый, к несчастью, создает неверный способ восприятия, люди берут поток чистой энергии и превращают его в дан­ные органов чувств, которые они интерпретируют в соот­ветствии со строгой системой, маги называют эту систему интерпретации человеческой формой. Этот магический акт интерпретирования чистой энергии дает ход ложному спо­собу восприятия: странной уверенности в том, что наша система интерпретации — это все, что существует. Дон Хуан объяснял, что дерево, известное нам как дерево, это скорее интерпретация, а не восприятие. Он говорил, что все, что нам нужно для того, чтобы воспринять дерево, — это просто бросить на него короткий взгляд, который ска­жет нам о дереве почти все. Остальное — это феномен, ко­торый мы описываем, как вызывание намерения, намере­ния дерева, иначе говоря, интерпретация данных органов чувств, свойственных этому особому явлению, которое мы называем деревом.

Как и в этом примере, все остальное, весь мир для нас составлен из бесконечного репертуара интерпрета­ций, в котором наши чувства играют минимальную роль. Другими словами, поток энергии, который представляет собой вселенная, воспринимают только наши органы зре­ния, да и то в минимальной степени. Маги утверждают, что большую часть нашего активного восприятия состав­ляют интерпретации, они также утверждают, что лю­ди — это организмы, для которых достаточно минималь­ного исходного количества чистой энергии, чтобы создать свой мир, или, иначе говоря, они воспринимают только то количество чистой энергии, которого достаточно для под­держания их интерпретационной системы. Утверждение, что мы являемся воспринимателями, со стороны магов является попыткой вернуть нас к нашим истокам, вер­нуть нас к тому, что должно быть нашим подлинным со­стоянием: к восприятию.

ТОНАЛЬ И НАГВАЛЬ

 

Одним из наиболее интересных аспектов видения ми­ра, по дону Хуану, является дуалистическая концепция реальности, находящая свое выражение в терминах «тональ» и «нагваль».

Наиболее подробное разъяснение сути тоналя и нагваля Кастанеда приводит в своей книге «Сказки о силе». В ней он открывает нам два аспекта тоналя: это и прост­ранство, в котором обычный человек существует на про­тяжении жизни, и организующее начало, дающее смысл и значение всему, имеющему отношение к осознанию. Тональ включает в себя все, чем является человек, все, о чем он думает и что делает, все, о чем мы вообще мо­жем думать и говорить. Рассудок, мышление и обычное описание реальности — вот твердыни тоналя, они вклю­чают весь спектр известного. Для обычного человека су­ществует только известное, и потому сознательный опыт ограничен для него пределами тоналя — приобретение этого опыта начинается с момента рождения и заканчи­вается со смертью.

Соответственно, нагваль можно определить как все, остающееся за пределами тоналя. Это то, о чем невоз­можно помыслить. Кастанеда описывает тональ как ост­ров, на котором проходит вся повседневная жизнь. Никто не знает о том, что лежит за пределами острова. Нагваль в этом случае будет окружающим остров пространством невообразимых тайн.

Итак, тональ и нагваль являются истинными проти­воположностями в мире, хотя по сути своей они едины. Тональ — это то, что называют порядком, космосом, сансарой, миром дольним. Нагваль — отсутствие порядка, ха­ос, нирвана, мир горний, царство Божие. Тональ и нагваль находятся во всем или все является ими.

Все во вселенной, начиная с атома и кончая галакти­кой, имеет свое особое устройство. Все вещи в мире под­чинены определенным принципам и действуют по неиз­менным законам. Эта мировая гармония называется тоналем. Тональ — это космический разум, но в то же время этот сложный космос покоится на лоне великого океана изначальной пустоты, обители стихийных сил, не имеющих ни порядка, ни принципов, ни законов. Эта великая неопределенность, дающая начало всему, назы­вается нагвалем. Вместе с тем, что вся вселенная пред­ставляет собой великий тональ, у каждой отдельной ве­щи существует свой порядок, свой тональ. Тонали раз­ных вещей, хотя могут быть похожими, в то же время имеют индивидуальные различия. Каждая эпоха также имеет свой тональ, называемый тоналем времени. Пери­од динозавров имел свой порядок, наш период — свой. Средние века имели свою социальную организацию, а 20 век — свою. Тональ — это время, нагваль — вечность. Нагваль и тональ чередуются друг с другом. Тональ — жизнь, сознание, нагваль — разрушение и смерть. Из нагваля выходит тональ. Периоды тоналя — порядка и жизни — сменяются периодами хаоса и разрушения. Из небытия — нагваля — появляется бытие — тональ, чтобы вновь быть сметенным стихийными силами. Одни виды порядка сменяются другими. Так же как цивилиза­ция майя была уничтожена после прихода другой цивилизации, чьим олицетворением явились конкистадоры, один вид порядка тоналя является губительным и разру­шительным для другого вида. Это же мы можем наблю­дать в мире политики: порядок социалистический боролся с порядком капиталистическим, но тональ капитализма оказался более сильным и безупречным. Так, одни виды животных, растений и насекомых уничтожают другие и паразитируют на них. Один вид тоналя для другого яв­ляется нагвалем. Когда рождается любое живое сущест­во (в том числе человек), то оно в силу своих формы, ви­да и т.п. является тоналем, но внутри оно нагваль.

Постепенно в процессе жизни в нем формируются привычки, навыки, вырабатываются рефлексы и шабло­ны тоналя той среды, в которой находится данное суще­ство. У человека формируется личность. Физиологичес­ки личность связана с левым полушарием мозга, а сущ­ность с правым. В начале жизни оба полушария мозга человека имеют правосторонние функции. После разде­ления функций полушарий мозга в человеке разгорается борьба чувства и ума, нагваля и тоналя, дьявола и анге­ла-хранителя. Часто этот хранитель превращается в ох­ранника — деспота, подавляющего все, не соответствую­щее его представлениям о морали. Правое полушарие мозга связано с левой стороной тела: левым глазом, ухом, ноздрей и т.д., которые считаются магическими, воспринимающими мир нагваля. Левое полушарие мозга связано с правой стороной тела — стороной тоналя. Это разделение известно во многих мифологических, религи­озных системах.

Йоги считают, что с левой стороной тела связан лун­ный канал Ида, а с правой — солнечный Пудгала. Правый отвечает за сенсорное восприятие, за моторное действие — левый. Ида и Пудгала связаны с левым и правым стволами волокон спинного мозга (то, что так манит и пугает, — это великая магия противоположностей и обыденности).

Нагваль человека отвечает за интуицию, магичес­кие способности, чувства, сновидение, волю. Тональ содержит в себе карту мира, т.е. перечень всего извест­ного, вещей, понятий и т.д., которые имеют свое словесное обозначение. С детства эта карта растет, обретая но­вые понятия и навыки, но со временем, когда ум челове­ка закрепощается в догматизме, она становится неспо­собной более расти и гармонично охватывать новые яв­ления мира. Однако как бы широко ум ни был способен охватить порядок мира, как бы много ни принимал точек зрения, он не способен постичь нагваль, лежащий за пределами тоналя. Гибкий тональ способен выстоять под ударами нового и неизвестного. Состояние тоналя чело­века зависит от привычек, из которых складываются его характер, образ жизни. Дурные привычки, ослабляющие человека, ослабляют тональ. Здоровый образ жизни и безупречность укрепляют тональ, делая его способным встретить нагваль.

Маги с самого начала ученичества укрепляют то­наль, готовя его к встрече с неведомым. Без этого тональ будет смертен, и человека постигнет безумие. Чтобы со­прикосновение с нагвалем не было смертельным, человек должен иметь гармонично сформированную личность, прослойку между миром и индивидуальностью человека. Личность — это сумма привычек, навыков, средств обще­ния, помогающая жить в мире и обществе. Если вы пере­езжаете в другую страну, то ваша личность не может гар­монично существовать там, пока вы не выучите язык, ма­неры и обычаи того народа. Если вы жили в городе, а затем переехали в лес, то вам нужны навыки жизни в ле­су. Ваша индивидуальность остается той же, но личность меняется в разной среде обитания, позволяя вам приспо­сабливаться к ней.

Пример хороших тоналей могут дать все герои книг и кинофильмов про американских индейцев: Чингачгук, Оцеола, Биннету. Но тональ этих людей не соответствует нашей эпохе, так же как тональ Маугли не смог существо­вать среди людей, не обретя необходимых навыков тоналя их среды. Примером хорошего тоналя нашего времени мо­жет служить личность Брюса Ли. Из этого не следует, что для создания хорошего тоналя вы должны стремиться стать кинозвездой или героем, вовсе нет. Просто это яркие примеры таких тоналей.

Тональ мага должен быть намного безупречнее то­налей названных людей. Только тот человек, который становится учеником мага, имеет правильный и безу­пречный тональ. Тот, кто совершенствует тональ, — учитель, человек, показывающий ученику нагваль, — бенефактор.

Нагваль оказывает подавляющее воздействие на то­наль, ибо нагваль разрушает тональ. Не могут хаос и по­рядок существовать мирно. Стихийные силы хаоса разру­шают порядок, но безупречный тональ способен выдер­жать большое давление силы.

Тональ человека делается слабым вследствие индульгирования, т. е. привычки думать о себе как о сла­бом, неудачливом и глупом, оправдывать свои слабости. Такие самовнушения, опасения и страхи более всего подрывают тональ, приводя к появлению других вред­ных привычек.

Тональ имеет две стороны. Первая, внешняя — ба­хрома, поверхность острова, она связана с действием, со­вершением внешних поступков. Это беспорядочная сторо­на — механический двигательный центр.

Вторая часть связана с умом, суждением и решением. Это внутренний тональ, более нежный и более сложный. Часто между умом и действием у человека возникает раз­лад. Человек не способен сдерживать свои проявления или осуществить свои замыслы. Соответствие слова делу определяет гармонию между двумя частями тоналя. Хо­роший тональ гармоничен. Нагваль — это наша индивиду­альность. Он несет ответственность за творчество (ибо то­наль — это только шаблоны и стереот

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: