Что было в тайнике Регины Вако

Ex ungue leonem: по когтю льва

Пролог

СКАЗКА О ПЕРВОМ ВАМПИРЕ

 

Этой сказкой в Карде издавна пугали детишек, чтобы не заигрывались на улицах до темноты. Сказка о Макте, Первом вампире. Когда-то он был королем Северного Края. Днем он был мудрым и строгим правителем, но каждую ночь Макта покидал дворец и выходил в город, вырывал сердца своим подданным и пил из них кровь. Он не делал различий между бедным и богатым, старым и молодым, его интересовало одно - жизнь, способная на краткий миг насытить его пустоту, примирить вампира с безысходностью голодной вечности. В конце концов, его изгнали люди, уставшие платить бессмертному дань, но и изгнанный, Макта иногда возвращается в Карду. Невидимый, неслышимый, он бродит знакомыми улицами, и смертные, хоть и не могут его почувствовать, расступаются с пути древнего зла. А кто зазевается и не успеет отойти, до того сквозь боль донесется треск собственных ребер, и сей же миг он почувствует, как ледяные пальцы старейшего carere morte стискивают его сердце. И, может быть, несчастный успеет увидеть, как Макта выжимает из него кровь, вместе с последним трепетом жизни, в свой бокал... Но насытить до конца эта жизнь бессмертного не способна, поэтому Макта будет бродить по улицам Карды вечно.

Другие люди, знающие, успокаивают, что Макта хоть и ходит по Карде, ему нужна вовсе не любая жизнь. Он ищет собственную, ту, которую обманом отняли у него несколько веков назад в начале истории. Она до сих пор растворена в крови людей из рода Арденсов, убийц Убийцы. Только нынешние потомки Арденса хорошо научились скрываться от того, чью жизнь украли. Они поставили себе щитом непримиримость ордена охотников, гордыню владыки вампиров, страх людей перед carere morte и теперь правят Терратиморэ. Их вина перед Мактой так же глубоко растворена в их крови, как чужая, не принадежащая им самим, жизнь. Первая сказка, конечно, пострашнее, но вторая правдивее.

 

В Терратиморэ четыре века она была реальностью.

Четыреста лет их мир стоял на лжи и страхе. На границе между ложью и страхом, сказкой и явью балансировали carere morte, но не переходили ни в сказку, ни в явь. И лишь шепотки-вопросы расползались в ночи: существуют ли вампиры? Действительно ли они бессмертны? Действительно ли единственное, что насыщает их, это чужая кровь и жизнь? И, если все так, как их победить? Есть ли сила, способная им противостоять?...Не следует ли поискать ее в прошлом - в начале истории Макты и Арденсов?

А сейчас шепотков нет - есть крики. Столица взорвана - известием о реальности carere morte. Вопрос за вопросом нацеливаются грозным копьем в сердца всех Арденсов, помнящих, благодаря чьей жертве они до сих пор живы. Крюком вытаскивают на свет их жилы, полные тьмой старой вины. Вечность, принадлежавшая им, раскололась, и на той половине Макта и его уродливо-прекрасное потомство. Отражение их вины, напоминание об общем с вампирами проклятии. Уничтожишь вампиров - уничтожишь и Арденсов. И иного нет.

Констант Асседи, семнадцатый Король Терратиморэ, нервно поигрывает перстнем-печатью на пальце. За пределами личной резиденции, 'Изумрудного сада', бушует январская вьюга. Как через решето летят снежные хлопья сквозь ажурную решетку ограждения, засыпают нагие статуи в саду-лабиринте. Наступившая ночь поменяла им обличья: радостные девушки, днем воздевавшие руки в танце, сейчас протягивают их к небу, моля о помощи, задумчивый отдыхавший юноша в центре композиции фонтана будто застыл в отчаянии, его днем расслабленные в неге мышцы сейчас кажутся сведенными судорогой страдания. И победительный первый Арденс - создатель Макты, чья конная статуя украшает главную площадку лабиринта, раскрашен черно-серебристыми тенями так, что кажется не человеком, но чудовищем. Бесится тьма, клубятся черные тучи, вырастают до великанов с искаженными яростью звериными мордами и тут же, показывая многоликость ночи в земле страха, распадаются клочковатыми крылатыми тенями - самостоятельными, разумными, голодными... ищущими. Раньше люди могли лишь краем чувств ухватить их присутствие в мире, вскакивая в поту после ночного кошмара, а сейчас видят воочию. Вот и эти, за длинным столом зала совещаний 'Изумрудного сада', притихли. Их тут два десятка - непохожих, разного возраста, социального положения, и связанных одной нитью крови в венах.

Свечи в канделябрах на стенах создают иллюзию теплого вечера, хотя снаружи только холод... и тьма, и неизвестно, будет ли рассвет. Воет ветер, от его пронзительного вопля тоненько скулят, но пока не сдаются стекла за темными портьерами. У королевских вензелей, вышитых по ткани золотом, мерзкий рыже-бурый оттенок. Как у старой, давно засохшей, но все еще отмечающей место преступления крови.

Констант Асседи морщится. Опять это напоминание о старой, вовсе не его, даже не его прадеда вине! Но и отказаться от этих мыслей, этой обиды не может. Давно пора начать собрание, а он молчит. В первый раз за два столетия придется проговорить ужасающие слова - звенья одной цепи: Макта, Арденсы, проклятие carere morte, и ему страшно. Кажется, едва он проговорит их, как они станут реальностью, Макта материализуется в зале, и король ощутит ледяные пальцы на своем сердце. Но нельзя больше прятаться за нарядными стенами 'Изумрудного сада' от немыслимой яви! Город взорван известием о carere morte. Тянутся, тянутся новые, столь же важные звенья цепи: орден, Избранный... Дар.

...Та самая сила, способная уничтожить carere morte, а с ними и Арденсов.

- Полагаю, вы все знаете, чему посвящено это собрание? - говорит Асседи, когда молчать от наэлектризованного напряжения становится невозможно и легче сказать и умереть, чем не сказать и длить недо-существование в ожидании конца. По залу проносится шелест одежды, хруст суставов: все гости подобрались, приосанились. Кто держит пальцы замком, запирая за ним мысли, кто сложил их шатром, в уме выстраивая хрупкий дворец новой интриги.

- Владыка вампиров открыл существование carere morte людям, - подает голос герцог Керте по правую руку от Короля. – Асседи чуть наклоняет голову в знак согласия:

- Верно. Еще?

Молчание. Только ветер гудит печально, как трубы во вступлении похоронного марша.

- Орден ушел из-под власти Арденсов, - говорит первый министр Карита. Асседи прожигает его мрачным взглядом:

- Еще?

- На Балу Карды явился Дар, - тихо, но разборчиво говорит кто-то в конце стола.

Асседи морщится: о, да, об этом можно было не упоминать! Говорят, для carere morte дар - слепящий свет, солнце истины... И, если так, Арденсам-лжецам нельзя, нельзя на него смотреть! В его лучах они сгорят, как вампиры… Король утирает лихорадочный пот со лба:

- Герцог Реддо! Как хозяин прошедшего Бала Карды, что вы можете поведать нам о Даре?

Герцог Реддо подвигается ближе к столу. Самый спокойный среди собравшихся, не скрывающий самодовольную самоуверенную улыбку. Он да министр Карита - единственные из всех присутствующих не-Арденсы.

- На Балу слуги Дэви пытались отнять Избранную у охотников, ваше величество. Виола Нэко зачаровала гостей, но охотники разбили чары. С охотниками также была Лира Диос, известная как Голос Бездны. Своей силой она разнесла холл дома в пыль, - Реддо нервно усмехнулся. - Им удалось сбежать с Бала, но тем же утром Избранная, Лита Фабер, была найдена мертвой недалеко от церкви Микаэля. Официально не подтверждено, но по слухам в ту ночь погибла и Лира Диос. Далее Дар явился уже в Доне, но кто избран им, мне неизвестно.

Асседи оживляется:

- Откуда слух о смерти Голоса Бездны?

- Избранная исцелила ее, но у Лиры остались серьезные ранения. Она должна была умереть через несколько минут после исцеления.

- Но тело не найдено?

- По слухам, его забрал Кукловод.

В тишине смеется кто-то в дальнем конце стола:

- Вы надеетесь, Голос Бездны погиб, и Макта ушел в сон еще на сто лет? Это очень вредная надежда, ваше величество. Те, чье правление пришлось на время без Макты, правили так, будто он не вернется никогда... и дождались войны охотников с вампирами и «Гроздьев рябины».

- Реддо, а что говорит ваша сестра, Солен? - вмешивается Керте, поспешно прерывая наглеца. - Той ночью ее видели с охотниками. Где она сейчас?

- Солен не говорит мне о своих делах. Но сестра непостоянна. Сегодня с охотниками, а завтра пойдет на бал в замок владыки вампиров. Она юна, министр, развлекается… - герцог Реддо не опускает взгляд, улыбается также ровно. Влиятельнейший человек в Карде, связанный не узами старинного проклятия, но множеством торговых договоров с северянами. Реддо ратует за возвращение Карде статуса столицы, и не упускает случая намекнуть в речах, что на троне Карды видит вовсе не Асседи. И Констант гадает, его то слова, или он повторяет внушенное северянами? С поддержкой Севера в их меняющемся мире Реддо может стать Королю реальным соперником.

- Вас пригласили сюда, как хозяина прошедшего Бала Карды, - бесцветно говорит Асседи. - Но, похоже, вы знаете о его событиях столь же ничтожно мало, сколь мы. Обсудим наши действия. Никто не станет возражать, что война уже началась. Осталось решить, чью сторону в ней примем мы.

Ответом молчание и вздохи. Никто не готов к повторению двухсотлетней истории. Тогда владыка вампиров также вздумал открыть людям существование carere morte, и Арденсам пришлось выбирать, кого из врагов, вампиров или охотников, поддержать. Выбор определило то, что владыка вампиров объявил: отныне в Терратиморэ власть принадлежит вампирам - Арденсы не намеревались отдавать трон. Они выбрали охотников, даже перенесли столицу из вампирской Карды в вотчину ордена - южную светлую Дону, и мрачный северный край сам зачах в изоляции... Но сейчас кого поддержать, куда перенести трон? Carere morte бесчинствуют уже и в Доне, а оплот охотников разрушен.

Асседи всегда внутренне содрогался, изучая старые эпохи Терратиморэ. Все думал: что станет делать, если окажется перед подобными выборами. Он успокаивал себя, что развитие событий по прежним сценариям в прогрессивном современном мире просто невозможно... И вот, пожалуйста! Вампиры и охотники наплевали на основной закон существования их мира - секретность, и вновь воюют. И всю страну втягивают в конфликт, забыв, что в прошлый раз лишь случайность спасла их от краха!

Он опять вертит кольцо на среднем пальце. Кольцо с гербовой королевской печатью: дерущиеся лев и бык в окружении капелек крови - гроздьев рябины. Герб был образован четыреста лет назад из двух: быка Арденса и льва Макты, - Асседи зачем-то вспоминает это и чувствует, как по вискам катится холодный, как замершее сердце убитого, пот. Обсуждая бал и вампиров, он забыл о главной причине и их собрания, и их страха. Макта! Кого выбрать, вампиров или охотников? - О, того, кто на грядущие века предложит им лучшую защиту от Макты! - он с жадной силой вцепляется в эту напрасную мысль. Ведь нет средства против мести старейшего, кроме смерти всех источников его вековой ненависти или сказочного Дара...

- Нужно выяснить, такова ли сила владыки вампиров в действительности, как о ней повествуют, - говорит министр Карита, и этим возвращает Константа в реальность. – Также нужно выяснить, на чью помощь рассчитывают охотники в войне со сверхсильным владыкой.

- Безусловно, они рассчитывают на Дар, - говорят из середины стола. Клеменс усмехается.

- Хорошо, если так, - резко замечает он. - Куда опаснее, если Дар слабее, чем о нем повествуют легенды. Тогда ордену остается подогревать народную ненависть к вампирам, а это может быть чревато и революцией. 'Гроздья рябины' очень разрослись за последний месяц.

- Возможно, о связи Арденсов и Макты следует объявить нам самим, пока еще не поздно? - спрашивают с конца стола. Констант узнает этот голос: в начале собрания он же напоминал о вредной надежде на то, что Первый не вернется.

Он прищуривается. За тем концом стола устроился темноволосый мужчина с благородными чертами лица. Лет тридцати - один из самых молодых среди присутствующих, в подчеркнуто простом, хоть и хорошо пошитом костюме. Так и думал. Давид Гесси. Воплощенная сдержанность с оттенком аскезы. Гесси единственные из Арденсов несут проклятие с полным осознанием его груза, но без страха перед Мактой. Общая вина Арденсов будто дает им силы: они видят в ней испытание своей веры. Король нешуточно сомневался, приглашать ли Давида на собрание. Его младший брат погиб в ночь пожара в Академии, перейдя на сторону отступников. Первый раз за четыреста лет верной службы пес Арденсов из рода Гесси сорвался с поводка. Поколебало ли это верность старшего? Кажется, внешне горе не оставило на нем следа, разве что еще холоднее кажутся синие глаза.

- Объявить о связи Арденсов и Макты во всеуслышание? - Асседи не удерживает злобный от страха смешок. - Гесси, ты в своем уме?

- Ложь - наша уязвимость, не сила, - Давид все так же спокоен и уверен. Ясное, открытое лицо, все жесты. - Если она раскроется, крах будет окончательным. Столетия мы лавировали между орденом и вампирами владыки, принимали решения, устраивающие то одних, то других. Но все благодаря вере народа в династию спасителя-Арденса. Не будет этой веры - не будет ничего. Так пусть лучше люди узнают правду от нас самих, чем от охотников.

- Полагаешь, отступники пойдут и на это? - Асседи опирается локтями о стол, скрестив пальцы, скрывая лицо. Немыслимо, немыслимо...

- То, что они не сделали этого до сих пор - благородный жест, Доминус. Их глава рассчитывает на сотрудничество с нами.

- Его силу я пока не видел, в отличие от руин Академии. А поддерживать слабейших не в правилах Арденсов, -

- Вы склоняетесь к тому, чтобы принять сторону carere morte Дэви? - голос Керте чуть дрожит. Асседи опять усмехается:

- Пока владыка вампиров кажется сильнее. Но, в конечном счете, мы опять примем сторону того, кто во вновь меняющемся мире позволит нам существовать...

Он прикрывает глаза, но под веками та же чернота, которой полна его кровь. Если б избавиться от нее!

- Почему о связи Арденсов и Макты вы говорили так, будто она длится в настоящем? Разве это не дело давно минувших дней? - не выдерживает Реддо, единственный несведущий не-Арденс на их собрании проклятых. Асседи нравится, как тревога и недоумение меняют его голос, делая его неприятно высоким, как женский, со знакомыми нотками страха. Он довольно улыбается:

- Об этой связи вы можете спросить владыку вампиров, когда наведаетесь к нему... Да, вы станете моим посланцем к Дэви, герцог. Выясните, так ли много может этот вампир, как хвалится.

Реддо бледнеет, осознавая, что это очень может быть дорога в один конец. А с губ Асседи все не сходит улыбка. Очень может быть, Дэви сразу убьет герцога. А если и нет - Арденсы все равно в далеком итоге останутся в выигрыше. Это легко просчитать, зная цели Дэви и цели стоящих за Реддо северян...

- Знаете, почему вампиры разбивают зеркала взглядом? - вновь говорит Давид Гесси. Он едва заметно улыбается. - Не от злости на свой болезненный облик в нём, не из страха перед чудовищем, что смотрит на них оттуда. В отражении им является их вина, так же как нам, и они, как и мы, закрываются от нее. Только мечта об исцелении все равно живет в них. Она есть во всех вампирских сказках. Так почему в нее до сих пор боимся поверить мы?

И Асседи уже готов потянуться за невозможной надеждой… но пугается и сам перерезает эту тонкую нить:

- Вредная надежда, Гесси. У сказки о Макте от века определенный конец.

Часть 1

Глава 1

ЗВЕЗДА В СКЛЯНКЕ

Найти отряд охотников на улицах Доны для опытного carere morte из свиты владыки труда не составляло. Пусть внешностью, одеждой служители ордена не отличались от обычных людей, их выдавала этакая аура общего дела, вспыхивающая во взглядах, жестах. Еще от них всегда немного пахло серебром. А этот отряд привлекал внимание еще и яркой звездочкой пузырька с кровью Избранной. Трое охотников стерегли, пока другие двое быстро перешли улицу и скрылись в двухэтажном доме, известном, как пристанище столичной группы вампиров-дикарей.

'Пошли договариваться', - Адам усмехнулся. Самым неприятным было то, что они, видимо, договорятся. Дикарей и звали дикарями за то, что они не подчинялись владыке вампиров и жили по своим законам, главными из которых были полная свобода охоты и удовлетворение самого малого голода. Раньше их, как зверей убивали охотники... пока не появился исцеляющий Дар. Даром завладел орден и первым сменил курс, вместо уничтожения carere morte занявшись их исцелением. Следом вампиры разделились на тех, кто согласен признать вампиризм болезнью и исцелиться от проклятия, вернувшись в смертную жизнь, и тех, кто верит, что вампиры – высшая раса, и будет цепляться за вечность до конца. В новом раскладе сил дикари неожиданно оказались на стороне охотников и их Дара. Несмотря на звериную жестокость, а, вернее, даже благодаря ей, дикари не уходили далеко по дороге вечности. Они оставались людьми под крылатыми тенями – грубыми, злыми, наивными людьми, и исцелялись от бессмертия так же легко, как обращаются в новую веру дикари-туземцы.

На заднем дворе дома, крышу которого Адам выбрал своим наблюдательным пунктом, в мусорном баке рылась большая собака. Когда в доме хлопнула дверь, она вскинула голову, насторожила уши. Глаза животного были пусты, безжизненны как у чучела. Эта собака и не была живой, давно. Марионетка одного из кукловодов Дэви, Хиама. Хиам получил от Дэви то же задание, что и Адам - владыке захотелось зрелищного соревнования между слугами. Что ж, Адам обеспечит и зрелище, и добычу, и неожиданный финал.

Собака бесшумно кралась к охотникам, не выходя из тени зданий. Наверняка, тут были и другие звери Хиама, но Адам не обращал внимания на кукол. Он изучал одного из стражей-охотников - молодую женщину. Опытная охотница, по одному блеску глаз ясно: ее защиту не разбить, но... она торопилась на сегодняшнюю охоту и криво замотала голову шерстяной шалью, длинные концы ее на спине перебирал ветер. Адам взглядом отметил все ступеньки только что сложившегося плана. Шаль... стеклянная витрина магазина на другой стороне улицы... наледь на тротуаре... тяжелые банки со специями на полках за витриной.

Собака Хиама подобралась, приготовившись прыгнуть на проходящих мимо охотников. Адам заметил такое же движение в подворотне рядом. Еще звери! Тогда и ему пора. Он глубоко вздохнул, привычно вызывая старое воспоминание. Оно всегда помогало запастись яростью перед боем со служителями ордена. Ярость на пару необходимых минут заслоняла страх перед их серебряными мечами и невидимыми алмазами защиты.

... - Адди, - лицо Долорес, бледное и напуганное, чем-то похоже на искаженные болью лица со старинных гравюр об адских муках. - Но я же не умею драться!

- Если хочешь стать carere morte, кузина, надо научиться. Как ты собираешься давать отпор служителям ордена? - он зол и весел... и жутко пьян. И все еще не знает, сумеет ли сделать, что задумал. Он нарочно выпил, сильно выпил сегодня, думал, будет легче. Но пока - не легче. Знание о том, что собирается сделать, все еще колет чистым, прозрачным как трезвость стеклышком.

- Адди, - взгляд Долорес теплеет. - Я же не хочу обращения! И никогда не хотела стать carere morte. Я могу передать это тебе, если хочешь. Хочешь?

- Увы, сестренка, наши отцы решили за нас. Владыка обратит только одного Митто, и стать carere morte должна ты. Поэтому защищайся, - он встает в картинную позу, выставив шпагу, и пошатывается. - Буду тебя учить.

- Это же настоящее оружие! Давай возьмем тренировочное! - пищит она, но Адам уже делает выпад. Девушка едва успевает отвести его, как-то умудрившись поранить себе запястье, надежно защищенное гардой. Это будет еще проще, чем он думал.

Он бьет шпагой о ее шпагу, развлекаясь. Потом новый выпад, быстрый как укус змеи. Лора взвизгивает и отскакивает, но кончик шпаги успевает оцарапать ей ключицу. Ладно, пусть кричит, он позаботился, чтобы в огромном доме они остались одни. Еще выпад!

- Адди, пожалуйста, хватит, - дрожащий лепет прерывается хрипом. Шпага вонзается ей в шею, легко, как ему это грезилось, когда пил рюмку за рюмкой. Адам выпускает гарду, и девушка так, со шпагой в горле, оседает на пол. Звяканье металла, шорох пышного опадающего платья, шелест крови, заливающей кружева на лифе, долгий предсмертный хрип. Кузина умирает, захлебываясь собственной кровью, от его руки, но ужаса он не чувствует. Поднимается запоздалая волна злости. Это, действительно, оказалось легко. Из Адама Митто получится великолепный carere morte!

Адам, вздрогнув, очнулся от шума на улице. Хиам атаковал: целая волна серых лохматых зверей вылилась из подворотен и теней зданий. Защелкали арбалеты охотников. Служители ордена сгрудились, защищая звездочку Дара. Собаки рычали, бросались на маленький отряд, не отступая, даже когда их тела пронзали серебряные болты. Но будто какая-то неведомая сила отталкивала, оттаскивала их от служителей ордена… Защита охотников. Ничего у кукловода не получится.

- Хиам! - насмешливо крикнул Адам. - Собрался завалить им путь трупами? Не лучшее решение!

Двое охотников отвлеклись на него, вскинули арбалеты, но вампир уже снялся с места, укрывшись в черно-серебристой крылатой тени. Взмыл, уходя от первых болтов, и заложил резкий вираж вниз, пока перезаряжают. Зазвенело в ушах. Его злости, внезапно понял Адам, против охотников маловато. Сияние Дара, не иначе, прокралось в мысли и память и вот, за злостью из воспоминания об убийстве Лоры встал призрак безнадежности: ведь он злился тогда не на отца, как думал столетие. Это злость на себя! За содеянное...

На мгновение померещились темные, пустые - воплощенный вампирский голод - глаза госпожи Регины Вако, тень слабости шелковой вуалью окутала тело... Но отступать было поздно. Адам налетел на охотников, разбил группу. Хиам тут же воспользовался моментом, звери единой волной влились в разлом, дробя группу дальше. Адам вновь взмыл над площадкой битвы. Ветер шелестел в крыльях, прорванных парой болтов. Собаки наскакивали на человека со звездочкой Дара на шее, пытаясь ухватить пузырек зубами, но не это интересовало вампира. Он нашел заранее отмеченную девушку и понесся к ней. Та как раз отступала от наскакивающих собак в сторону витрины. Она успела выстрелить в него дважды, пока он снижался. Один болт угодил в плечо, и от резкой боли крылатая тень растаяла у самой земли. Адам перекатился, гася падение, увернулся от еще одного болта. Отступив к витрине, выдернул серебряный стержень из плеча. Девушка бросилась за ним, но Адам ушел от меча ей за спину, резко дернул развевающиеся концы шали. Противница потеряла равновесие, шатнулась, и, поскользнувшись на наледи тротуара, упала прямо в витрину. Раздался звон бьющегося стекла.

В спину вонзился еще болт, совсем близко с сердцем. За ним бежали охотники. Адам потянулся достать стрелу и не смог. Но прежде новых болтов в спину ударились собачьи лапы. Зверь потянул стержень зубами и вытащил. Резкая боль придала необходимой злости, Адам вдохнул, выдохнул, и крылатая тень вновь окутала фигуру, он поднялся над улицей с завязшими в крыльях новыми иглами стрел.

Собаки Хиама разбегались по подворотням, у одной в пасти сверкала звездочка Дара. Но Адам пока бежать не собирался. Он нашел среди охотников, спешащих на помощь своей, одного. Слабость, даже трещина защиты читалась в его глазах: для него это был первый проигрыш в группе. Адам, резко сложив крылья, кинулся на него и, подлетая, почувствовал, как алмазная стена защиты рушится от испуга. Адам отшвырнул лишившегося сознания юношу в остальны и скакнул к разбитой витрине. Девушка лежала без чувств среди разбитых банок горько-пряно пахнущих специй. Одна банка упала ей на грудь, может быть, сломав ребро или даже два. Адам подхватил ее, безвольную, мягкую, лишившуюся защиты вместе с сознанием, и вновь взлетел.

Охотники преследовали до самого Сатура. С тяжелой ношей, раненный, Адам не сумел подняться высоко. К счастью, стреляли они мало, боясь попасть по своей. Адам не выпускал из виду и собак Хиама: звездочка Дара мелькала меж домами, световым пунктиром отмечая их путь. На Набережной к охотникам добавились 'Гроздья рябины' - местная революционная молодежь. В вампира полетели камни, дубинки, пара пуль пробила крылья. Только в Сатуре преследователи, наконец, отстали. Тогда Адам оставил девушку на ближайшей крыше, на всякий случай связав ей руки собственной лентой с волос, и ринулся к зверям Хиама. Заступил им путь, расплескав крылатую тень через всю улицу. Собаки резко встали. Адам знал: их хозяин утомлен еще больше его самого, испытывая одновременно боль всех болтов, которые вонзились в его тварей.

- Спасибо за помощь, кукловод, - улыбнулся он и сейчас же дернул сияющий пузырек из пасти собаки. - Это я возьму. Все равно, без меня ты б его не достал.

Собаки зарычали, но он уже оставил спор, взлетел. Стоило поторопиться: добыча вот-вот могла очнуться.

В темной зимней ночи столичный дом владыки вампиров на южной оконечности богатейшего района Доны - Сальтуса казался упавшим на землю куском черного звездного неба. Созвездие огоньков его окон складывалось в какой-то знакомый, но еще в очень далеком детстве позабытый узор.

Окно малой гостиной на первом этаже заботливо открыли в ожидании его. Адам опустился на подоконник, спустил в комнату начавшую приходить в себя, постанывающую добычу и скинул мокрую от снега и крови крылатую тень. Удобно устроившаяся на диване Хелена, белокурая carere morte, его давняя и любимая спутница, приветственно приподняла бокал, зовя присоединиться. На даму со связанными руками она особенного внимания не обратила, только проворчала, что Дэви запретил им охотиться. Адам искренне, хоть и устало засмеялся и эффектным жестом выудил из кармана сюртука светящийся пузырек на цепочке.

- О, Адди, ты его достал! - Хелена отставила бокал на столик, расплескав кровь, и подскочила к другу. Осторожно тронула покачивающийся на цепочке хрустальный флакончик, заключивший в себе звезду.

- Ой. Кажется, что должен жечь, а не больно совсем...

- Конечно. Это всего лишь кровь, - Адам повесил пузырек ей на шею. - Даму свяжи посильнее, она из охотников.

Хелена притворно ахнула: в возгласе было больше восхищения другом, чем испуга, кинулась за веревками. Адам сел в кресло рядом с диваном и счастливо вздохнул. Конечно, роскошный, но абсолютно нежилой столичный особняк Дэви, все убранство которого имело холодный и какой-то выставочный, даже музейный вид, не давал ощущения настоящего дома, но, по крайней мере, тут был свет, загоняющий тени страхов в углы и под мебель, были стены, защищающие от зимней вьюги, пронзывающей всю твою голодную пустоту внутри, была крыша, скрывающая бездонный мрак ночного неба, так похожий на мрак пропасти из кошмарных снов... Адам тронул бокал на столике. Пить не хотелось, несмотря на раны. Кровь была давно не живая, стабилизированная от свертывания. Весь месяц в Доне вампиры свиты питались одной ей. С середины декабря владыка Дэви запретил охоты и убийства: ему не нужна была новая волна паники среди горожан.

Адам поморщился и отодвинул бокал. Кровь, собранная в первые триумфальные ночи наступления на столицу, до сих пор несла привкус страха и боли тех жертв. Сначала это бодрило, радовало, но через четыре недели вызывало тошноту. Тем более, что после объявления о реальности вампиров, нужно было создавать перед людьми совсем иной, не пугающий образ carere morte. «Если б её можно было подогреть!» - лениво возмутился Адам про себя и закрыл глаза, намереваясь отдохнуть в тишине и покое, но Хелена была б не Хелена, если бы не начала расспросы. Осторожно, как кошка, коготками проверяющая, достаточно ли мягка подушка, на которой она собирается уснуть:

- Нелегко они тебе, достались, да? Попей. Я видела, у тебя на спине кровь.

- Просто принеси мне свежий костюм.

Подруга зашуршала платьем к гардеробу, но остановилась, осененная новой, не самой значимой мыслью:

- Встретил по пути кукол Вако?

Мира Вако - единственная carere morte на службе охотников, в последний месяц то и дело отправляла своих марионеток, сделанных из мертвых людских тел, на разведку в районы Дэви. Владыка отдал приказ уничтожать всех неопознанных кукол при встрече, и эти схватки становились все более ожесточенными.

- Нет. Только кукол Миры мне этой ночью не хватало! - пробормотал Адам, не открывая глаз. Хелена принесла свежую одежду и, встав за спинкой кресла, склонилась к его голове, прижалась щекой к щеке. Адама окутало облако смешанного аромата ее кожи, волос, платья. Сладкий запах - духов, сухо-терпкий - пудры, железно-кислый - стабилизированной крови.

- Охотники сильно тебя ранили?

- Тоже нет, Хиам помог, - он опять вспомнил явившиеся в миг атаки холодные глаза Регины Вако. Лицо болезненно искривилось. - Если что-то и ранило меня сегодня, то… очень давнее воспоминание. Где Дэви?

- Владыка готовится к приему. У нас важный гость.

- Дэви сам его будет принимать? – безразлично спросил Адам. – А, ясно.

«Посланец Короля, наверняка». –

В первые после громкого представления владыки в Доне дни, Король искал встречи с Дэви, но, едва исцеляющий Дар явился в столицу, замолчал. Вина Дэви, целиком и полностью, - со злостью отметил Адам. Дэви держал его величество на расстоянии, наслаждался его унижением, полагая, что враги-охотники побеждены, но у тех в последний миг появилось мощное оружие – Дар. И Король вновь задумался, какой союз предпочесть, поддержка кого из врагов оставит его у власти, замолчал… На месяц.

- Союз с Королем не подарит нам легкую победу в войне за Дону, - заметил он вслух. - Это уже невозможно: народные волнения перешли границу, до которой их можно было остановить сверху.

Хелена тем временем запустила пальцы ему в волосы, начала массировать голову.

- Скорей бы всё закончилось! - бездумно обронила она. Адам так и взвился. Легкомыслие подруги в вопросе затеянной владыкой войны, еще недавно и им владевшее, теперь раздражало. Может, из-за явишегося прошлого?

- Скорей бы?! Хэль, все только начинается! Дэви затеял, ни много, ни мало, перекроить мир! В прошлый раз его удалось остановить, но сейчас уже не выйдет! Ни его, ни охотников ничто не остановит! А эти 'Гроздья'-революционеры?! Ничего не останется, страну разрушат, растащат по кусочку соседи...

Видно было: он напугал ее, напугал не столько словами, сколько тоном. Пальцы Хелены на миг сжались, уже не перебирая - дергая пряди. Но подруга похвально быстро успокоилась.

- Ну и пусть. Как это заденет нас? Ты столько говорил о безграничной свободе carere morte, когда уговаривал меня обратиться, помнишь? Бессмертным открыт весь мир. Каждая ночь в любом его уголке...

Адам улыбнулся, неожиданно вспомнив ту далекую ночь давнего Бала Карды. Любовь, вспыхнувшая вместе с пламенем крохотной свечки в руке юной леди Митто... Молодая супруга графа Меренса потерялась в первом же танце со свечами. Больше её не видели среди смертных. В танце она искала мужа, и в темноте зала приняла Адама за него. И, как потом со смехом рассказывала, тут же поняла, что ошиблась: вышла замуж не за того графа М. С тех пор они не расставались. Адам, уставший, больной от одинокой вечности не отпускал её от себя. Хелена бывала с ним и на собраниях старейших Карды, и на тайных совещаниях у Дэви. Владыка скоро смирился с присутствием «глупой златовласой куклы», ведь любовь к ней исцелила от давней хандры незаменимого советника владыки.

Но сейчас, чувствовал Адам, хандра снова возвращалась. Так бывало и в человеческой жизни, когда он оказывался перед сложным выбором. Легкость, с которой все Митто принимали порой судьбоносные для половины мира решения, у него была не толще радужного слоя пыльцы на крыльях бабочки. А под ней бездонная пропасть сомнений и страхов, которую можно было скрыть за мутной пеленой опьянения, но нельзя убрать совсем. В бессмертной жизни Адам научился успешно прятать ее за циничными шуточками от всех, кроме Хелены.

- Все будет хорошо, - вот и сейчас зашептала она. Ухо обожгло льдом ее дыхание со слабым запахом крови. - Пусть хоть и Дона, и Карда сгинут, на краю света мы все равно найдем свой... свой край ночи, как в сказке.

- Ох, Хэлли, - он помолчал, но все же признался. - Это была сладкая ложь! Вспомни факты: за границами Тэратиморэ немногие carere morte могут существовать хоть год. Эта земля породила нас, на других мы чужие. Там мы быстро сходим с ума от голода, выдаем себя, и, если нас не убивают местные, орден высылает отряд.

Он поднялся, обнял подругу со спины, пропустил между пальцами ее короткие кудряшки, но сам пока был равнодушен к ласкам. Просто нужно было заняться чем-то, разделить свой внутренний холод. В пещере глубокого кресла нахлынули непрошенными, ненужными, те же воспоминания. Опять прячущий взгляд отец, говорящий, что для обращения из двоих оставшихся Митто выбрали не его. Опять хрип Лоры, горлом насаженной на его шпагу. Опять холодные, темные, пустые, как Бездна carere morte, глаза госпожи Регины Вако... Не выдержав, Адам уткнулся лбом в плечо Хелены, одетое пеной лазоревых кружев.

- Тогда... Адди, если Дар действительно исцеляет, может, нам оставить игры бессмертных совсем, вернуться в жизнь? Посмотри, - в кулачке одной руки сжимая флакончик - звезду, другой Хелена тихо коснулась его медленно теплеющей щеки. Кончики ее пальцев были такими же теплыми, чувствительными. – Жизнь ведь приятное… ощущение.

Адам вздохнул:

- Тогда мы скоро состаримся, Хэль. И я намного старше тебя, я уйду первым. Ты готова к одиночеству?

Она мило задумалась, по-детски нахмурив брови, потом спокойно сказала:

- Не знаю. Но я готова ждать новой встречи с тобой. В той вечности, человеческой… Понимаешь?

- Понимаю, - он искренне улыбнулся и пожал её пальцы. – Мы так и поступим, быть может. Но позже, не сейчас...

Во дворе поместья он чуял свежую живую кровь. Гость Дэви прибыл, следовало спуститься в зал приемов.

Хелена унеслась переодеваться в спальню. Адам тоже переоделся, перехватил волосы любимой черной лентой, иногда бросая взгляд на связанную девушку. Та уже очнулась. Обнаружив себя в особняке владыки вампиров, она не издала ни звука. Страха в глазах не было, но Адам разглядел безнадежность: она понимала, что обречена. Ее растрепанные тонкие светлые волосы под размотавшйся шалью неясно, но болезненно напоминали почему-то Лору.

Пленница поднялась сама, когда он подошел к ней, спокойно позволила снять с себя пальто, еще раз проверить карманы. Подчинилась, когда он повел ее вниз, в зал приема. Тут уже собиралась свита. Адам раскланялся с парой старейших и Хиамом. Присутствующий на собрание во плоти кукловод, молодой человек лет двадцати на вид, худой и некрасивый, с грубыми чертами лица и рыжеватыми волосами ответил любезному оскалу Адама кривой усмешкой признавшего поражение. И он прошел в зал, ведя добычу.

Собравшихся было немного: в последний месяц свита Дэви поредела. Не было тут ни Сесилии и Магнуса Калькаров, ни красавицы Мелиссы, но владыку, казалось, это не огорчало. Он вошел после всех вместе с гостем-смертным. Им оказался герцог Реддо. Адам разочарованно хмыкнул. Король все-таки струсил, отправил на встречу с владыкой вампиров всего лишь слугу, к тому же, насмерть перепуганного: сердце бьется как у загнанного зайца.

Когда двери уже закрывали, вбежала Хелена в новом голубом платье. Звездочка Дара была спрятана в вырезе ее лифа. Адам быстро улыбнулся ей. Он наблюдал за владыкой: в каком настроении. От этого во многом зависел исход собрания.

Сегодня Дэви был весел и при этом собран: взгляд жесток. Длинные темные волосы вампира были зачёсаны назад и заплетены в косу. Он был в простой черной рубашке и кожаных штанах, у пояса меч - похоже, только что с тренировки. Левый глаз, повреждённый в первой битве этой зимы, был закрыт чёрной повязкой, что вкупе с резкими точеными чертами лица и небрежными изящными жестами навевало сходство с опереточным красавцем-пиратом.

- Война почти закончена, - начал Дэви, обращаясь преимущественно к герцогу Реддо. - Ак

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: