Понятие правосубъектности.

Определение термина «правосубъектность» уже было дано выше. Но следует отметить, что подход к его содержанию, в частности к элементам, из которых он состоит, в научной литературе не однозначен.

Отдельные авторы не стараются дать определение правосубъектности, лишь отмечая, что она является собирательной категорией. Есть авторы, которые в своих работах стараются не упоминать данный термин. Анализ источников, где упоминается о правосубъектности даёт, возможность сделать вывод, что содержание правосубъектности зависит от элементов, которые разные авторы считают составной частью данного термина.

В связи с этим, существует две позиции. В соответствии с первой, правосубъектность включает в себя два элемента – правоспособность[42] и дееспособность. Под первой понимается признаваемая государством возможность иметь предусмотренные законом права и обязанности, способность быть их носителем[43].При этом различают общую, отраслевую и специальную правоспособность[44]

Общая, представляет собой принципиальную возможность лица иметь любые права и обязанности из числа предусмотренных действующим законодательством, хотя фактическое обладание теми или иными правами может наступить лишь при определённых условиях.

Отраслевая даёт возможность приобретать права в тех или иных отраслях права[45].

Специальная правоспособность, определяется целями и задачами их деятельности, зафиксированными в соответствующих уставах и положениях[46].

Под дееспособностью понимается способность осуществлять права и обязанности своими личными действиями, отвечать за последствия, быть участником правовых отношений[47]. Важно подчеркнуть, что данным определением охватывается также и деликтоспособность.

Вторую позицию защищают авторы, настаивающие на том, что кроме правоспособности и дееспособности в правосвбъктность входят и другие элементы. Здесь обычно предлагается или наиболее распространённый трёх элементный состав (правоспособность, дееспособность, деликтоспособность[48]) или четырёх элементный (правоспособность, дееспособность, диликтоспособность, вменяемость[49]). Последний в отношении юридических лиц не применим, так как получил распространение лишь в Уголовном праве в связи с чем, для темы настоящей работы интереса не представляет. Касательно первого состава, при рассмотрении его содержания можно заметить, что на самом деле никакого нового элемента нет, просто авторы, которые его придерживаются из дееспособности выделили деликтоспособность[50].

Думается второй подход в последнее время становится более рациональным. Так как усложнение и развитие общественных отношений может привести к образованию субъектов гражданского права, которые обладая правоспособностью и дееспособностью возможно не будут обладать деликтоспособностью[51]. Так например, уже на сегодняшний день можно сомневаться в полной деликтоспособности отдельных видов юридических лиц. Деликтоспособность учреждений[52], казённых предприятий[53], а также полного и коммандитного товарищества можно назвать частичной. Для обеспечения ответственности по их обязательствам привлекаются учредитли. При этом в зависимости от имеющегося у них имущества, их можно разделить на те, которые несут ответственность всем своим имуществом (полное и коммандитное товарищества) и те которые несут её в рамках находящихся в распоряжении денег (Учреждения и Казённое предприятие).

Если касаться применения самого термина правосубъктность в отношении юридического лица, то некоторые авторы в его использовании проявляют осторожность. На основании вышерассмотренного, можно было бы предположить, что это происходит из-за дефектности одного из элементов правосубъектности (деликтоспособсности) у отдельных видов юридических лиц, но это не так. Дефектность деликтоспособности у рассмотренных субъектах в литературе не упоминается[54]. Можно сделать другое предположение. Авторы осторожны в употреблении термина так как он не содержится в гражданском кодексе. В Главе второй параграфе втором который называется юридические лица, в отличие от параграфа, посвящённого физическим лицам, не упоминается о дееспособности. Нет упоминания и о термине деликтоспособность. Единственный элемент правосубъектности который применяется к юридическим лицам – правоспособность. Видимо в связи с этим при раскрытии правосубъектности юридического лица ряд казахстанских авторов использует термин правоспособность[55], хотя, например оглавление своих работ термином правосубъектность у О.С.Иоффе и.И.П. Грешникова никаких сложностей не вызывало.

Думается позиция последних более устойчива, так как они могут называть определения своими терминами, не идя на компромисс, пытаясь объяснить это недочётом законодательства. Так например Грешников определяет правосубъектность как: право- и дееспособность организации, которую можно охарактеризовать набором видов деятельности, кругом сделок, а также комплексом личных прав, которые могут организацией осуществляться, совершаться и ей принадлежать.

Также автор пишет: «правоспособность — это обеспеченная правом возможность (для физических лиц и организаций со статусом юридического лица) иметь права и приобретать обязанности. Для реализации своих прав и несения обязанностей, осуществления какой-либо деятельности как юридическое, так и физическое лицо должно быть дееспособным».

Весьма, чётко и ясно описывается момент возникновения право-дееспосоности: «Организация, в отличие от человека, право- и дееспособна с момента приобретения статуса юридического лица, то есть с ее государственной или иной регистрации». Данные описанные положения ясны, точны и не противоречат Теории права.

Несколько по другому пути пошёл Ю.Г.Басин. Он попытался связать теорию права с действующим законодательством. «Гражданская правоспособность-понятие традиционное в цивелистике. Под ней понимают способность лица иметь гражданские права и нести обязанности. Но в отличие от физических, говоря об организациях, закон не упоминает какой-либо их «дееспособности». Это вызвано самой сущьностью юридических лиц, которые становятся «дееспособными», то есть способными своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их, с момента государственной регистрации. Поэтому, в свете стати 35 ГК, термин «правоспособность» подлежит расширительному толкованию, поскольку в его содержание входият все элементы дееспособности»[56] Результат такой попытке был запечатлён в своей работе[57] и проанализирован С.И.Климкиным.: «Вряд ли верным является комментарий Ю.Г.Басина к статье 35Кодекса, Ге автор допускает смешение Понтий «правоспособность» и «дееспособность» применительно к физическим лицам». Столь категоричное осуждение Ю.Г. Басина несколько не оправдано. Во первых он рассматривал смешение понятий прменительно к юридическим а не физическим лицам. Во вторых он допускал первое лишь в качестве необходимой меры, для использования расширительного[58] вида толкования. Поэтому неверно профессора Ю.Г.Басина упрекать в не умении разграничивать дееспособность от правоспособности[59]. Более того, не нарушая общепринятого понятия правоспособности устоявшегося в Тоерии права, последний в сравнении с другими авторами наиболее ясен и последователен в его описании: «Поскольку же гражданские права и обязанности возникают в результате юридических фактов, прежде всего имущественных сделок, совершаемых юридическими лицами, содержание и границы правоспособности во многом определяются кругом сделок, какие вправе совершать юридические лица»[60].

Возвращаясь к книге С.И.Климкина «Юридические Лица»[61], можно сказать, что в отношении его позиции при определении правоспособности, дееспособности и правосубъектности, больше вопросов, нежели ответов. Так, по сути, излагая о правосубъектности в 3 главе, он её называет: «о правоспособности юридического лица»[62]. Более того, заметив, «в литературе правоспособность организаций называют ещё их правосубъектностью»[63] он не только оставил данную дефиницию без комментария, но и не высказал своего отношения к правосубъектности и её элементам.

Заканчивая рассмотрение вопроса о понимании правосубъектности, правоспособности, дееспособности, деликтоспособности их соотношения друг с другом в отношении юридического лица. Можно отметить, что отход от термина правосубъектность не оправдан. Важно также подчеркнуть, что лишь правоспособность, дееспособность деликтоспособность могут наиболее полным образом охарактеризовать юридическое лицо как субъекта права, и лишь правосубъектность включает все эти три элемента. В связи с чем было бы верным восстановить термины и их определения в их значениях употребляемых в теории права, во избежание разночтений и как их следствие - путаницы.

Но вышеуказанными положениями дискуссии о правосубъектности юридических лиц не исчерпываются. Во вторую половину 20 века широкое распространение получил термин компетенция юридического лица. В обсуждении, что из себя представляет данное понятие, приняли участие одни из сильнейших цивилистов того времени: А. Б. Годес В. В, Лаптев, В. К. Мамутова, А. А. Пушкин, А. В. Бенедиктов, Ю. Г. Басин В. Ф. Яковлева. Термин был выдвинут сторонником хозяйственного права Лаптевым. Он полагал, что, по­скольку юридическое лицо - носитель гражданских прав и обязанностей, хозяйственно-правовая трактовка правосубъектности несовместима с понятием юридического лица и вообще не испытывает в этом понятии какой-либо надобности. По его мнению, гораздо существенней тот факт, что, помимо предприятий, есть вышестоящие звенья хозяйственной системы, имеющие с предприятиями в сфере правосубъектности то общее, что они наделены определенной компетенцией, хоти бы ни теоретически, ни легально не признавались юридическими лицами. Не юридическое лицо, а правосубъектный хозорган как носитель соответ­ствующей компетенции - вот что стоит в центре хозяйственного права как особой отрасли советского права[64].

При дальнейшем исследовании другими цивилистами правосубъектности, отрица­ние категории юридического лица не встретило поддержки даже со сто­роны приверженцев хозяйственно-правовой концепции, но понятие ком­петенции привлекло к себе значительное внимание и получило многооб­разное освещение. При этом его разработка велась не обособленно, а в сочетании с такими тесно связанными с ним юридическими феноменами, как правосубъектность в целом, а также право- и дееспособность как кон­кретное выражение правосубъектности.

О, С. Иоффе писал «подобно правосубъектности граждан, правосубъектность юридиче­ских лиц раскрывается через категории право- и дееспособности, специ­фика которых, в сравнении с право- и дееспособностью граждан, состоит в одновременности возникновения и специальном их содержании (специ­альные право- и дееспособность). Но если правосубъектность граждан конкретизируется только в категориях право- и дееспособности, то при­менительно к юридическим лицам употребляется также понятие компе­тенции» В связи с этим автор задался вопросом «…в каком соотношении компетенция юридических лиц находится с их гражданской право(дее) способностыо?»

У цивилистов того времени ответы на этот вопрос были разные. Каждый представлял место термина компетенция по своему. Отдельные авторы высказывали мнение что его понятие выходит за рамки гражданского права: «понятием компетенции обнимаются как права и обязанности, принадлежащие данному субъекту, так и возможность при­обретения прав и обязанностей при определенных юридических фактах (например, при заключении хозяйственного договора)»[65] На основании данного определения, основание выхода его за рамки гражданского права объяснялось следующим «поскольку гражданское право в трактовке правосубъектности никакими другими категориями, кроме право- и дееспособности, опери­ровать не может, то компетенция в области социалистического хозяйствования выходит за рамки гражданского права и всех иных «традиционных» отраслей советского права, образуя специальную хозяйственно-правовую категорию».

Интересным представляется позиция В. К. Мамутова: «правоспособность и компетенция - явления, распо­ложенные в разных плоскостях: первая означает лишь возможность правообладания, а вторая воплощается в конкретных правах и обязанностях, тем отличающихся от обычных обязанностей и субъективных прав, что они приобретаются непосредственно в силу закона, а их объем не может быть изменен по воле правосубъектных лиц»[66] Таким образом, из данного определения следует что не смотря на мнение автора «правоспособность и компетенция - явления, распо­ложенные в разных плоскостях» компетенция и правоспособность не так далеки друг от друга, более того представляется более правильным считать, что последняя охватывается более широким понятием правоспособности. В таком её понимании она представляет собой правоспособность, которая возникает на основании закона и не может быть изменена по воли самого её носителя. В этом понимании, компетенция актуальна для сегодняшнего законодательства: п2.ст 92 ГКРК «Исключительная компетенция общего собрания акционеров определяется законодательными актами». Таким образом, «внесение изменений и дополнений в устав общества или утверждение его в новой редакции»[67] можно считать частью компитении упомянутой В.К.Мамутовой. Безусловно можно оспорить, что исключительная компетенция общего собрания акционеров, это часть правоспособности всего юридического лица. Есть мнение, что правоспособность юридического лица характеризует его внешние отношения с другими субъектами права, а правоспособность его органов ограничивается пределами юридического лица. Однако в соответствии с «теорией органа» и ГКРК[68], это не так. Правоспособность юридического лица получает своё выражение в правоспособности отдельных его органов.

Для А. А. Пушкина компетен­ция это совокупность не правомочий и обязанностей, а одних толь­ко принадлежащих госоргану властных прав в области планирования, финансирования, капитального строительства и т. п. Продолжая свою мысль автор сделал вывод: «…компетенция в области хозяйствования и есть не что иное, как административно-хозяйственная правосубъектность, представляющая один из видов административной правосубъектности и существующая независимо от правосубъектности гражданской»[69] Но такая позиция, в рамках настоящей работы представляется мало интересной, так как находится за пределами гражданского права. Несколько схожего мнения придерживался А. В. Бенедиктов. Он писал, что «государство определяет компе­тенцию каждого госоргана, т. е. предмет его деятельности (его задачи и функции) и объем прав и обязанностей, необходимых для осуществления его задач». Однако он рассматриваемое нами понятие считал применимым и к гражданскому праву при определении правосубъектности государственных органов: «компетенция - собирательное понятие для гражданской, административной и всех других видов правосубъектности, принадлежащих госорганам»

Интересна по этому поводу и позиция Ю. Г. Басина. Автор, отмечая взаимную связь, существующую между правосубъектностью и компетен­цией выступал против сведения компетенции к одному виду правосубъектности или к обобщенному обозначению нескольких ее ви­дов. «Такое сведение, как он полагает, недопустимо потому, что, во-первых, компетенция предполагает выполнение властных функций, тогда как по крайней мере один из видов правосубъектности госорганов (граж­данская правосубъектность) подобных функций в себе не воплощает; во-вторых, властные функции, сосредоточенные в компетенции, могут осу­ществляться в самых различных областях, тогда как «властная правосубъ­ектность» госоргана возможна лишь в одной области (в сфере административного права); в-третьих, правосубъектность (правоспособность) -общая (абстрактная) предпосылка правообладания, тогда как компетенция должна быть вполне конкретной для каждого ее носителя»[70]. Таким образом Ю.Г.Басин определял компетенцию - не как наличное право­мочие, а лишь как способность к выполнению властных функций, т. е. опре­деленную правоспособность[71].

Заслуживает внимания позиция В. Ф. Яковлевой. Она пишет: «…при создании предприятия оно включается в соответствующую хозяйственную систему с подчинением органу, который эту систему возглавляет. Тем самым у вышестоящего органа возникают перед предприятием определенные властные правомочия, специфика которых состоит в том, что они позволяют совершать акты, обязывающие подчи­ненного субъекта…», «Именно эти правомочия в своей совокупности образуют компетенцию». Данное понимание компетенции при её некотором корректировании также можно применить к настоящему времени. Например, в отношении аффелированных лиц[72], казённых предприятий с уполномоченным гос органом, учреждения с собственником его имущества.

Существуют позиция где аналогичный ход рассуждений применяется и к компетенции пред­приятия, которая существует и осуществляется лишь в отношениях с его внутренними подразделениями (цехами, участками и т. п.). Подчинение этих подразделений предприятию воплощается в правоотношении, упра-вомочивающем предприятие совершать властные акты, которые приобре­тают для их адресатов обязывающее действие, что и составляет сущность компетенции. После совершения властного акта между предприятием и его подразделениями устанавливается новое правоотношение, иногда не только управомочивающее, но и обязывающее предприятие, а в пределах управомоченности дающее ему возможность требовать соответствующего конкретного поведения от своего цеха или иного внутреннего подразде­ления. Такое понимание компетенции применимо и без изменения его смысла ко многим предприятиям нашей республики.

В заключении своего анализа компетенции и соотношения её с правосубъектностью, О.С.Иоффе пришёл к выводу: «Обзор разнохарактерных взглядов на сущность компетенции пред­приятия с очевидностью свидетельствует, что критическую и практиче­скую проверку выдержал только один из них и именно тот, который опре­деляет ее как обобщенное выражение всех принадлежащих предприятию видов правосубъектности». Данная трактовка компетенции, проста в понимании и содержании, но в связи с ней невольно возникает вопрос: зачем? Не проще ли совокупность правосубъектности разных видов назвать просто правосубъектностью, а далее упоминать следующим образом гражданско-правовая правосубъектность, административно правовая правосубъектность и.т.д.

Подводя итог можно отметить, что у термина компетенция при использовании его в гражданском праве большой потенциал. Но в связи с тем, что он уже употребляется в гражданском законодательстве, существует опасность при его более широком понимании, возникновения ещё одного омонима[73] и как следствие путаницы в толковании норм гражданского права.