Охта - предместье С.-Петербурга

Поселение Невское устье

Устье реки Охты не стало безжизненным полем ристалища после разрушения Ландскроны. Судя по имеющимся находкам, в первой половине XIV в. жизнь на этом месте продолжалась. Реконструируемые формы, найденных здесь осколков красноглиняных кувшинов и горшков, сопоставимы с наиболее ранними керамическими сосудами из крепости Орешек. К сожалению, они и не дают ответа на вопрос о точном времени возникновения древнего поселения в устье реки Охты. Так что, пока не известно: предшествовало ли оно Ландскроне или появилось на ее пожарище. Логично предположить, что сооружение крепости, как это обычно бывало, происходило на уже освоенном месте. Это во многом облегчало задачу строителей. Возможно, ответ на этот вопрос удастся получить при последующих раскопках.

Массовое заселение побережья Невы русским и ижорским населением происходит, вероятно, после строительства крепости Орешек и заключения в 1323 г. Ореховецкого мира между Новгородом и Швецией. Земли в устье Охты вошли в состав Спасо-Городенского погоста Ореховецкого уезда, с административным центром в том же Орешке. Уезд, в свою очередь, был частью Водской пятины[14*] новгородского государства, получившей свое название от финского племени водь, населявшего Ижорское плато. Наименование погоста определялось названием главного храма - Спасской церкви, находившейся в Орешке.

Первое описание поселений в устье реки Охты содержится в Писцовой книге Водской пятины 1500 года. Согласно этому документу земли в нижнем течении Охты издавна принадлежали двум знатным боярским родам Великого Новгорода. После присоединения к Москве, расположенные здесь селения, входили в состав владений Великого князя, которые названы как волость «на реке Неве у моря» и «деревни на усть Охты»[15].

В последние годы существования Новгородской республики волость «на реке Неве у моря» принадлежала Тимофею Грузову, а «деревни на усть Охты» Олферию Ивановичу Офонасову. Новгородское боярство, пользовавшееся правом занятия главной государственной должности - посадника, являлось высшим слоем общества республики. Оно обладало большими земельными владениями, разбросанными во всех частях государства.

Грузовы и Офонасовы принадлежали к различным ветвям древнего новгородского боярского гнезда. Их общим предком был известный посадник 1385-1421 гг. Федор Тимофеевич. Наиболее знаменитым из рода Грузовых был Офонасий Остафьевич, занимавший эту высшую должность в 1445-1475 гг.[16] В 1475 г. посадником был и его брат Тимофей Остафьевич, владевший землями в устье Охты.

Посадник Иван Офонасов - представитель Славенского конца - был одним из крупнейших землевладельцев Новгорода. При этом он принадлежал к антимосковской партии - «мыслил от великого князя Новгороду датися за короля».[16*] За эту крамолу Иван III выслал его в 1475 г., «оковав с своими приставы», вместе с сыном Олферием Ивановичем в Москву.[17]

Родство Офонасовых и Грузовых прослеживается и в размещении их земельных владений, которые во многих частях Новгородской земли соседствовали между собой. Поэтому первоначально деревни в устье Охты, наверняка, принадлежали одному из их общих прародителей. А это позволяет связывать появление этих владений не позднее, чем с XIV столетием.

Две Олферьевские деревни в этих местах были переданы в поместное владение князю Андрею Александровичу. Он происходил из рода ростовских князей, предками которого были Юрий Долгорукий и Владимир Мономах. Усиление Москвы привело к тому, что во второй половине XIV в. ростовские князья уже подчинились ей, а «...в конце этого столетия и в начале XV сохраняя еще значение князей владетельных, являются как бы обыкновенными слугами Великого князя Московского». Наконец в 1474 г. они полностью лишаются владений в городе, «продаша Ивану Васильевичу свою отчину половину Ростова...», остававшуюся в их владении.[18]

Волость «на реке Неве у моря» включала земли на ее правобережье в нижнем течении вплоть до Финского залива. Согласно переписи 1496 г. - «по старому письму», в нее входило 5 деревень, в которых было 32 двора. К 1500 г. количество дворов в этих поселениях увеличилось до 44. При этом здесь уже названы только три деревни: Корабельница, Нижний двор Ахкуево и Минкино, а так же два сельца, выросшие из деревень: Кулза и Усть-Охта. Из документов явствует, что Кулза располагалась на побережье - у моря, а Корабельница и Ахкуево, где-то на берегу Невы вблизи устья реки Охты.

Сельцо на Усть-Охты на Неве, состоявшее из 18 дворов и земельных угодий, находилось, вероятно, на обоих берегах при впадении Охты в Неву. Только четыре двора в нем населяли пашенные люди, занимавшиеся земледелием. Это были: «Сменко, да Федко Офонасовы, Ивашко да Родионко Демеховы, Федко Дмитров, сын его Ондреянко, Семен Васильев...» Они сеяли «ржи двенадцать коробей. Сенокосы жителей сельца находились на значительном удалении - «на море на острову на Сундую[18*]», где на четырех обжах земли[18**] скашивали «двесте копен» сена. Но основную часть жителей сельца составляли поземщики - непашенные люди, занимавшие 14 дворов. Все они также носили русские имена: Бориско Палкин, Петрок Лукьянов, Степанко Юркин, Федка Микулин, Ивашко Обросимов, Палка Плешаков, Грихно Филипов, Матвейко Петров, Михаил Белава, Дмитров сын, Грихно Кузьмин, Ивашко Лукин, да Ивашко Фомин, Оверкейко Родивонов, Васюк Нестеров, Федко Костков. Жители сельца платили земельный налог - «позем», составлявший три гривны, и еще одну гривну ключнику. Помимо сенокосов на море, в общем владении жителей волости, а иногда и нескольких волостей, были рыболовные тони[18***] на реке Неве.

Русский купец. С немецкой гравюры XVI в.

Наличие в сельце на Усть-Охты значительного количества поземщиков, людей не занимавшихся земледелием и плативших денежный налог в казну, позволяет предположить непосредственное отношение их к торговле в устье Невы. В XVI веке, вероятно, именно здесь, формируется русский торговый центр, получающий в документах название - Невское устье или Невский городок, в котором велись торги русских и западноевропейских купцов. Деревня Корабельница, располагавшая поблизости, могла быть местом стоянки морских судов, приходивших из стран Балтики.

Упоминая о торговых операциях на Неве в средневековье и неком городе в нижнем течении Невы, находят свое продолжение и в документах XVI столетия. Свидетельства эти очень отрывочны, но все же они позволяют сделать гипотетическую реконструкцию картины развития торгового поселения в устье реки Охты.

В донесении Выборгского губернатора Ролова Матсона тогдашнему шведско-датскому королю Христиану II, от 21 августа 1521 года, имеются сведения о нападении морских разбойников на русский торговый город Ниен.

В нем сообщалось следующее: «…вблизи России явился корабль с несколькими яхтами к одному городу, называемому Ниэном, который они (морские разбойники) ограбили и сожгли; и взяли у русских все, что им попалось под руку. И прибыло несколько человек, подданных Вашего величества, живущих в Выборгской губернии, в море, на островах, и жаловались мне, что они взяли и разграбили у них суда и имущество, которое эти бедные люди имели при себе, когда плыли в Ниэн и из Ниэна за припасами; и выбросили несколько человек за борт, а потом пустили по ветру суда этих бедняков. Узнав об этом, снарядил я свои яхты, и посадил на них людей Вашего Величества. Они вступили в бой с двумя лодками, отнятыми у русских и у других купцов. На судах было найдено много добра, имущество, захваченное ими у подданных Вашего Величества, рожь, соль и прочее, купленное ими для своего продовольствия. На судах было 14 человек, которые и производили этот разбой. Они теперь содержатся здесь у меня с судами и с имуществом. Кроме того, здесь находится посол Великого князя (Василия Иоанновича) и требует, чтобы я возвратил русским их собственность, найденную на судах и похищенную у них неприятелем. Люди же Вашей милости шли на смерть, чтобы отбить у неприятелей упомянутое имущество...».

Уже А.И. Гиппинг, полагавший, что достоверность приводимого документа не подлежит сомнению, сожалел, что он не находит подтверждения в современных русских источниках.[19] Тем не менее, наряду с другими отрывочными свидетельствами, датированными XVI столетием, это сообщение может быть признано, как первое упоминание города на Неве. Конечно, это не был еще город в нашем понимании этого слова, но определенные черты присущие городским поселениям, к тому времени, он уже имел.

Вооружение русских всадников. (Из книги С. Герберштейна. Середина XVI в.)

Отрывочные сведения об устье Охты и о городе на Неве встречаются в шведских документах, связанных с военными действиями, на протяжении всей второй половины XVI в. Так, в 1555 году шведские войска сушей и водой «на бусах с нарядом»[19*] подошли к Орешку. «И по городу из наряду били, и землю воевали, а стояли под городом три недели».

В результате вылазки защитников крепости одна буса с 4-мя пушками и командой в составе 150 человек была захвачена. Несмотря на то, что остальные суда смогли отбиться, осада крепости была снята. Преследуемая русскими войсками, шведская флотилия под началом Якова Багге стала отходить вниз по Неве. Однако из-за сильного встречного ветра, шведы вынуждены были простоять четыре дня в устье реки Охты, отбиваясь от нападавших на них русских войск.

Икона Архистратига Михаила (XVI – начало XVII вв.). В его честь в XVI в. был устроен один из старейших храмов на территории будущего Петербурга

В 1574 г. шведский король Юхан III отдал приказание Герману Флемингу, совершавшему новый поход в Неву, уничтожить здесь два купеческих города.[20] Одним из этих городов, несомненно, был Орешек, под вторым же, вероятно, подразумевалось торговое поселение в устье реки Охты. В ходе очередной русско-шведской войны в 1583 г. тот же король отдает распоряжение соорудить на месте каких-то старых, наполовину развалившихся укреплений на Неве, новые - дерево-земляные.[21]

Под 1599-1603 гг. в Выборгских таможенных книгах упоминается Невский городок, занимавший 4,5% в торговом обороте Выборга.[22] К вышеприведенным сведениям из шведских документов XVI в. можно добавить еще и сообщение 1610 г., когда с началом войны шведы захватили два русских судна и несколько бочек соли в городе на Неве. Все эти упоминания, так или иначе свидетельствуют о том, что в XVI столетии здесь зарождается торговое поселение. Расположение его в устье Охты подтверждается русскими документами того же времени.

Запустения земель в устье Невы, происходившие от войн, опричных грабежей, наводнений, неурожаев и даже непомерных податей были засвидетельствованы в специальных Обыскных книгах. В книге, составленной в 1573 году говорилось, что во владениях - «боярщине» Ивана Хорошева в устье Охты многие земли запустели. В разные годы причины этого были различные: в 1566 г. - «от государевых податей», в 1567-1568 гг. - «от свейских немец от войны», в 1570 г. - «от опричного правежу Темеша Бастанова».

Среди разоренных населенных пунктов названы деревня Минкино, а также деревня «на Охте под старым усадищом у Архангела у Михаила»[23]. Вероятно, под названием Усадище, которое давалось наиболее старым родовым поселениям, скрывается известное нам сельцо на Усть-Охты, являвшееся наиболее крупным, а возможно и самым древним населенным пунктом в этом районе. Упоминаемая здесь церковь или часовня Михаила Архангела, наверняка, связана с полем битвы под Ландскроной. В традициях Древней Руси было сооружение на полях брани храмов в память павших на них воинов. А как известно, Архангел Михаил считался одним из покровителей православного воинства.

Поселения XIV-XVII вв., нанесенные на современную карту Петербурга (Охта)

Более подробные сведения о поселении в устье Охты имеются в Обыскных книгах 1599-1600 гг.[24] Здесь уже говорится о церкви, поставленной в этом месте на землях помещика Богдана Хорошева. Возможно отождествление этой церкви с упоминаемым в тех же документах храмом Михаила Архангела в урочище «Венчище». Оно очень хорошо согласуется с русским названием Ландскроны - Венец земли.[25]

На том же берегу Охты, где была церковь, находились «Государев гостиный двор», корабельная пристань, а также дворы Богдана Хорошева. Богдан и Фадий Хорошевы, с Костей Горбовым владели здесь тремя обжами земли, четвертая же была отдана под церковь. На противоположном берегу напротив гостиного двора располагалась усадьба вдовы Ивана Хорошева, владевшей здесь пятью обжами земли. Еще одна обжа принадлежала здесь тому же Косте Горбову.[26]

Хорошевы известны как помещики Водской пятины на протяжении всего XVI столетия. Неклюд Хорошев Мишин, являвшийся, вероятно, родоначальником этой семьи, получившим здесь земли после присоединения Новгорода к Москве, упомянут уже в Писцовой книге Водской пятины 1500 г.[27] Однако, сведения о том, что Хорошевы имеют владения в районе устья Охты, относятся только ко второй половине этого столетия.

Ниеншанц. Карта Э.Н. Аспегреена. 1643 г. Рядом с королевским двором изображена постройка, увенчанная крестом (церковь или часовня?) на месте прежней церкви св. Арх. Михаила XVI в.

В этом же районе на левом берегу реки Охты был обнаружен грунтовый могильник. Остатки двух обследованных погребений были нарушены, судя по всему, еще в древности. Это обычное явление для существующих длительное время кладбищ, когда при устройстве новых захоронений старые погребения нарушаются. Возможно, что с этим кладбищем связано и возникновение легенды о братском захоронении русских солдат, погибших при штурме Ниеншанца. Именно с этой могилой предание связывало и дуб, посаженный здесь Петром Великим, который до середины XX в. рос примерно в 100 метрах к северо-востоку от выявленных погребений.

Еще одним свидетельством существования здесь раннего могильника может быть название бастиона Ниеншанца, выходившего в этом месте к Охте, который именовался - Мертвый бастион. В этом следует видеть отражение информации о старом некрополе, который многократно обнаруживался при земляных работах на этой территории. Судя по всему, кладбище занимало прибрежную полосу по левому берегу Охты протяженностью около 50-80 м и шириной около 30-50 м.

Интересно в этой связи рассмотрение шведских картографических материалов начала - середины XVII столетия. На карте Ниена, изготовленной около 1643 г., внутри первоначальной крепости изображены королевский двор и дорога, связывавшая его с мостом через Охту. Мост этот располагался ниже устья реки Чернавки, вероятно, уже за пределами территории, занимаемой старым некрополем. Здесь же мы видим постройку, увенчанную крестом.

На карте, датируемой около 1650 г., на мысу у моста через Охту, показан королевский двор - замок, отделенный от остальной территории некой границей. Южнее - напротив устья Чернавки, снова изображено строение с крестом на кровле, а выше по течению реки постройки с печными трубами. Прямо за ними, в центральной части мыса, мы можем наблюдать распланированные земельные участки. Очевидно, что изображенная здесь планировка имеет определенные соответствия с топографической ситуацией предшествующего времени.

Строение, увенчанное крестом (церковь, часовня?), в обоих случаях обозначено на месте выявленного некрополя, а следовательно, не исключено, что оно восходит к до шведскому времени. Местоположение жилых построек также попадает на ту территорию, где были сделаны находки позднесредневековых вещей. Земельные участки, разбитые у берега Невы, наверняка соотносятся с земледельческими угодьями предшествующего времени.

Королевский двор, занимавший возвышенное место в центре мыса и связанный с побережьем Охты у ее устья дорогой, так же наверняка был построен на ранее освоенном месте - возможно там, где находился Государев гостиный двор.[28] Все эти совпадения могут объясняться тем, что площади освоенных / пригодных для проживания земель в нижнем течении Невы были достаточно ограничены.

В сообщениях об основании Ниеншанца в 1611 г., говорится, что он был построен на месте более раннего укрепления, сооруженного шведами в ходе военных действий. Этот шанец служил для хранения военных припасов.[29]

Однако целый ряд фактов говорит о том, что и укрепления на мысу при впадении Охты в Неву могли существовать также еще во времена российской юрисдикции над этой территорией. Память о старых укреплениях на мысу между Невой и Охтой, предшествовавших Ниеншанцу, сохранялась длительное время.

Преображение Господне. Икона XVI в. северных русских писем (Псков?). В честь Преображения Господня в выставке Ненила (позднее село и погост Спасский) в XVI в. был освящен старейший православный храм на территории будущего Петербурга (впервые упоминается в 1555 гг.)

Еще в 1681 г. королевский фортификатор Эрик Дальберг писал, что шведская крепость была не первой в этом месте. Именно здесь, по его мнению, располагалась не только Ландскрона, но также и «...редут, сооруженный русскими в прошлую войну…», который был только улучшен во времена королевы Кристины инженером Зойленбергом.

План первоначальных укреплений на мысу, в виде вытянутого многоугольника с тремя бастионами, также напоминает скорее традиционные русские, чем шведские приемы фортификации.

С другой стороны, такой факт, как сооружение новой крепости, не мог бы остаться неотраженным в русских документах того времени.

В таком случае можно предполагать, что укрепления Ландскроны не были срыты и засыпаны полностью и время от времени использовались на протяжении всего средневекового времени, возобновляясь от случая к случаю.

Первое достоверное упоминание о Спасском селе, расположенном на левом берегу Невы напротив устья Охты, относится к 1555 г. и также связано с войной. Тогда «Спас на Неве» назван пунктом сбора русских войск, готовившихся к походу на шведов. По царской грамоте сюда должны были явиться дети боярские, а также доставлен корм для войска татарского царевича Кайбалы.[30]

Вероятно, появление его относится к более раннему времени, так как храмы сооружались, обычно, в крупных населенных пунктах, а не возникали в одночасье в необжитых местах. Для освоения территории требовалось продолжительное время. Вероятно, до строительства здесь храма, этот населенный пункт имел другое название, поэтому Спасское и не упоминается в Писцовых книгах XVI столетия.[31]

Существует предположение, что первоначально это была выставка Ненела в волости Калганицы на Неве. В этом поселении уже в начале XVI в. имелась церковь, которая в 1577-89 гг. называется в документах как церковь Преображения.[32] Судя по обнаруженной в процессе раскопок 1994 г., позднесредневековой керамике ХV-ХVI вв., Спасское село располагалось на берегу Невы, напротив современного центрального каре Смольного монастыря. К сожалению, следов самого храма найти не удалось, так как часть территории в этом районе оказалась застроена, и позднесредневековый слой, в значительной мере, был перемещен в XVIII столетии в ходе строительства монастырского комплекса.[33]

В XVI столетии в районе устья реки Охты и современного Смольного монастыря начинает развиваться поселение с чертами городского центра. Некоторое удаление от устья Невы предохраняло его от разрушительных наводнений и внезапных нападений с моря. Расположение на пересечении важных торговых путей создавало предпосылки для его быстрого развития и процветания. Однако войны России со Швецией и опричное разорение второй половины XVI в. не позволили этому поселению окончательно сформироваться и стать городом уже в то время. Этот процесс получил свое завершение только в следующем столетии, уже под властью шведской короны.

Спасский погост и окрестности (левый берег реки Невы). Атлас Ингерманландии. XVII в.

НИЕНШАНЦ

В начале XVII столетия, когда Россию раздирали внутренние противоречия Смутного времени, Швеция и Польша пытались посадить на русский престол своих ставленников и добиться отторжения приграничных земель. Шведские войска под предводительством Якоба Делагарди, прибывшие на русскую территорию как союзники в войне с поляками, с изменением политической ситуации в 1610-1611 гг. стали занимать один за другим города Северо-Запада.

Однако еще задолго до этого - осенью 1609 г. шведский король Карл IX послал на Неву своего доверенного Арвида Тенессона с целью разведки места для строительства новой крепости. А несколько месяцев спустя, 24 февраля 1610 г., королем было отдано официальное приказание - найти на Неве место удобное для сооружения новой крепости, «чтобы можно было защищать всю Неву под эгидой шведской короны». В качестве одного из возможных называлось то место, где располагался блокгауз времен Магнуса Эрикссона[33*]. На Неву был отправлен строительных дел мастер Даниэль Брандт, которому поручалось осмотреть выбранное для крепости место.[34] В начале 1611г., вскоре после взятия Корелы шведскими войскам, Делагарди предложил королю ускорить процесс строительства новой крепости на Неве, в 6 милях от Нотеборга. К письму Карлу IX был приложен проект новых укреплений, который, судя по всему, был одобрен королем.

Работы по сооружению крепости начались весной того же года. В мае, в целях ускорения процесса строительства, их возглавил крепостной мастер Херро Янсс. Надзор за работами был поручен полковнику Линдведу Классону Хестеско. Недостаток людей был восполнен крестьянами, согнанными из Выборгского и Кексгольмского ленов. На сроках работ сказывалась нехватка квалифицированных рабочих и материалов, а также предпринимавшиеся с русской стороны попытки помешать строительству. В письме, отправленном Арвиду Тенессону в начале июля, король вновь сетовал на то, «что медленно строится укрепление на Неве», и призывал его ускорить сооружение крепости.[36]

К концу 1611 г. новая крепость, вмещавшая 500 человек, в основном, была завершена.[37] В тех условиях, когда шведский король вынашивал планы закрепления за Швецией Карельской и Ижорской земель, новые укрепления стали важным опорным пунктом, защищавшим устье Невы и проходящие через него коммуникации.

Крепость получила название - Нюенсканс, что в переводе со шведского означало - Невское укрепление. Русское название города на Охте - Канцы, было производным от шведского Сканцен, что означало земляное укрепление, небольшая крепость. Финны называли его Неванлинна. Начиная с петровского времени, в русском языке закрепился немецкий вариант названия крепости - Ниеншанц.

Основатель Ниеншанца шведский король Карл IX (1550-1611)

В том же 1611 г., после смерти короля Карла IX, на шведский престол вступил его сын Густав II Адольф, который вошел в историю как выдающийся полководец и государственный деятель. Вскоре шведские войска заняли всю Ижорскую землю, овладели Новгородом и осадили Псков. Только героическая оборона Пскова в 1615 г. остановила их дальнейшее продвижение. Однако, ослабленная бесконечными войнами и внутренними раздорами Россия не могла продолжать войну за возвращение утраченных земель.

В речи, произнесенной в Шведском риксдаге, Густав II Адольф так подвел итоги этой войны: «Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной лодки в Балтийское море, большие озера Ладожское и Пейпус, Нарвская поляна, болота в 30 верст ширины и мощные крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю и надеюсь, не так-то легко будет перешагнуть им через этот ручеек...»[38] Результаты этой войны - утрата Ижорской земли и значительной части Карелии были закреплены в 1617 г. тяжелым для России Столбовским миром.

Судя по планам середины столетия, построенный в 1611 г. замок - «королевский двор», находился на мысу при впадении Охты в Неву.[39] Он был небольшим, и имел прямоугольную форму. Его размеры достигали 120 х 100 шведских локтей, а толщина стен составляла 15 локтей (примерно 72 х 60 м и около 9 м - П.С.)39 В восточной стене - со стороны Охты - были ворота. На карте, датируемой около 1650 г., имеется схематичное изображение замка - двухэтажного сооружения с башенками.[41] Рядом с ним находилась, упоминавшаяся выше, постройка с крестом, являвшаяся в это время гарнизонной церковью или часовней.

Ниеншанц и город Ниен с окружающими его владениями Стеена фон Стеенхузена. Около 1650 г. Военный архив. Стокгольм

На карте устья Невы 1643 г. крепость изображена более детально - с внешними земляными укреплениями, включавшими значительную по площади территорию.[42] Она имела вид неправильного шестиугольника с тремя бастионами, выдвинутыми в южном и восточном направлениях. В крепостных валах было двое ворот, одни из которых вели к мосту через Охту, другие выходили на берег Невы. Замок располагался в центральной части крепости, а вокруг него находились другие постройки.

Уже спустя год после королевского указа об основании города Ниена на Неве, в 1633 г. Георгом Швенгелем был составлен план этого города и его укреплений.[43] Однако с гибелью короля Густава II Адольфа, реализация этих планов затянулась. Новый, исправленный проект был подготовлен тем же автором только в 1644 г., после постановления государственного совета 1638 г. о планировании города. Проектный чертеж предусматривал строительство новых укреплений с двумя линиями обороны. Внешние валы и рвы в форме полумесяца, замыкающиеся на берега Невы, должны были окружить всю городскую застройку по обе стороны Охты. В пределах укреплений предусматривалось сооружение восьми бастионов. Единственные ворота проектировались в северной части по трассе дороги на Выборг. Со стороны Невы город также должны были защищать укрепления, хотя и менее внушительные, чем с напольной стороны. На мысу между Невой и Охтой планировалось сооружение пятиугольной цитадели с четырьмя бастионами, в центре которой сохранялся первоначальный замок.

Ниеншанц и город Ниен (фрагмент карты). Возле «королевского двора» (замка) по-прежнему отмечена часовня (постройка с крестом), вероятно, на месте прежней церкви Арх. Михаила, на противоположном берегу Невы отмечен Спасский погост с храмом. В Ниене показана шведская церковь лютеранского прихода. Около 1650 г. Военный архив. Стокгольм

Примечательно, что в этом плане так до конца никогда и не осуществленном, предвосхищаются основные черты всех последующих фортификационных работ в Ниеншанце, затянувшихся до самого конца его существования. Проект, как это часто бывает, остался на бумаге. Несмотря на то, что военная коллегия и генерал-губернатор Ингерманландии Эрик Юлленшерна (Erik Gyllenstierna) ратовали за укрепление Ниена, правительство оставило эти просьбы без ответа. Спустя 8 лет - в 1652 г. новый генерал-губернатор Эрик Стенбок сетовал на то, что город Ниен до сих пор не укреплен. «Если крепость к этому времени была укреплена и могла выдержать осаду, то расположенный вокруг нее незащищенный город был бы большой помехой при ее обороне, так как дома используемые противником в качестве прикрытия, значительно облегчили бы штурм» - докладывал он в Стокгольм.

В том же году, правительство утвердило обновленный генерал-квартирмейстером Юханом фон Роденбургом проект укреплений Ниена. Осуществление его было поручено инженеру Генриху фон Зойленбергу. Однако нехватка средств и рабочих затягивала проведение этих работ.[44] В каком состоянии крепость находилась к началу войны 1656-1661 гг. из документов не совсем ясно. Во всяком случае, ее укрепления, видимо, еще не были завершены.

Об этом может свидетельствовать послание, направленное генерал-губернатором Ингерманландии Густавом Горном в правительство накануне войны. В нем он сообщал о бедственном состоянии укреплений в своей провинции. «Никогда еще граница благоустроенного царства не была так открыта для неприятеля как наша в это время для России... Многие в деревне имеют лучшие ворота перед своим двором... А в Швецию представлены большие планы и рисунки в таком изящном виде, что я ничего не мог бы думать, как только то, что здесь крепости лучше, нежели в самой Голландии...» - говорилось в письме.[45]

После того как шведский король Карл Х (1654-1660) распространил свою власть на Польшу, Австрия, Голландия и Дания, не видевшие для себя ничего хорошего в таком объединении, стали склонять к войне со Швецией Россию. Эта война отвечала стремлениям Алексея Михайловича вернуть утраченный выход к Балтике.

План крепости Ниеншанц и города Ниена (проект Георга Швенгеля). 1644 г.

Весной и летом 1656 года русские войска вступили в Прибалтику, Ингерманландию и Карелию. 3 июня войско под руководством Петра Потемкина, действовавшее на Ингерманландском направлении, выступило из Лавуйского острожка и блокировало крепость Нотеборг.

Услышав о приближении русских, находившиеся в Ниеншанце генерал-губернатор Густав Горн и дерптский президент Карл Мернер «утекли в Ругодив (Нарву - П.С.) с небольшими людьми судами Невою рекой».[46] При этом комендант крепости получил приказ сжечь соляные и хлебные склады города, с тем, чтобы они не достались русским.[47] Судя по всему, крепость не была еще готова к войне.

30 июня отрядом русских войск Ниеншанц был взят. В городе были сожжены около 500 домов и значительные запасы хлеба, захвачено 8 пушек. По сообщению шведских документов, все дома были разграблены, а жители, не успевшие скрыться, убиты. Впрочем, следует заметить, что жестокость была свойственна в этой войне обеим сторонам.

Учитывая, что в Нарве находилось 2 тыс. человек и в Выборге 400, а у Потемкина было около 1000 человек вместе с «промышленными людьми и с кормщиками», он вскоре оставил Ниеншанц и отошел к Нотеборгу.[49] Сила Потемкин, в 20-х числах июля, вышел на судах в Финский залив и у острова Котлин захватил шведский полукорабль, пушки и знамена. Предполагалось даже организовать морской поход на Стокгольм, для чего строились струги, а на Дону было собрано 570 опытных в морском деле казаков. Русские войска были поддержаны выступлениями крестьян, которые жгли дворянские усадьбы и лютеранские кирки.

В августе русский разведывательный отряд снова подходил к Ниеншанцу «для проведывания немецких людей от Выбора (Выборга - П.С.) и от моря». Напавшие на них шведы, после боя, были вынуждены отойти. Однако вскоре значительные силы шведских войск под командованием Густава Горна начали наступление от Нарвы по южному берегу Невы. Они соорудили здесь несколько шанцев для того, чтобы перекрыть русским судам путь к морю. Были возобновлены укрепления и в Ниеншанце. В результате, русские войска отошли сначала к Нотеборгу, а затем и за пограничную реку Лаву.[50]

В период русско-шведской войны 1656-1661 гг. царь Алексей Михайлович попытался вернуть России утраченный выход к Балтике. В 1656-1658 гг. приневские земли вновь стали ареной сражений между Россией и Швецией. 30 июня 1656 г. Ниеншанц был взят русскими войсками

 

Царь Алексей Михайлович (1629-1676)

 

Король Карл X Густав (1622-1660)

Война приняла затяжной и позиционный характер. Стороны ограничивались разведывательными рейдами, воздерживаясь от крупных сражений. В результате, в 1658 г. было заключено трехлетнее перемирие, а в 1661 г. подписан Кардисский мир, по которому Ингерманландия оставалась за Швецией. Но при этом, шведы обязались не преследовать русское население, оказывавшее помощь русским войскам, и узаконить его массовый исход в Россию.

Уже в 1659 г. новым генерал-губернатором провинции Симоном Гельмфельтом был получен приказ об укреплении Ниена. В следующем году городская депутация вновь ставила вопрос об этом на общегосударственном сейме в Гетеборге. После этого дело сдвинулось с мертвой точки - в сентябре 1661 года Гельмфельт рапортовал о том, что внешние укрепления почти полностью завершены. Однако окончание работ по укреплению Ниена затянулось вплоть до 1666 года. В основу фортификационных работ конца 60-х. - начала 70-х гг. были положены проектные чертежи И. Варншельда и братьев Якова и Юхана Шталей.[51]

Изображения цитадели крепости на планах второй половины XVII в. отличаются от проекта укреплений, предлагавшегося Георгом Швенгелем. На них цитадель получает форму пятиконечной звезды с пятью бастионами. Сооружение пятого бастиона удалось осуществить только благодаря расширению мыса, в результате подсыпки берегов Невы и Охты. Изменения очертаний береговой линии хорошо заметны на планах.

Губернатор Ингерманландии Симон Г. Гельмфельт (Helmfelt Simon Grudel, 1617-1677)

Цитадель Ниеншанца в плане представляла собой правильный пятиугольник с бастионами на углах.[52] Диаметр окружности, описываемый по ее оконечностям, составлял около 245 м. Ширина самих бастионов достигала - 60 м, расстояния между их окончаниями - 137 м. Протяженность валов между бастионами составляла - 50,4 м, их толщина - около 19 м, а высота до основания рва - около 13 м. Максимальная ширина рва напротив центральной части валов была 27 м. У подошвы валов были установлены «полисады» - ограда из частокола. С южной и северо-восточной сторон крепости имелись воротные равелины треугольной формы. Первый из них назывался Большой. Второй, выходивший на мыс, к Неве, - Малый. К ним через оборонительный ров были устроены подъемные мосты.

Ниеншанц. План крепости (конец XVII в.), реконструкция С. Семенцова по архивным планам. А – Гельмфельтов бастион (Helmfelts bastion) В – Мельничный бастион (Kvarnbastionen) С – Старый бастион (Gamla bastionen) D – Мертвый бастион (Dцda bastionen) Е – Карлов бастион (Carolus’ bastion) F – Большой равелин (Stora Portravelinen) G – Малый равелин (Liila Portravelinen)

Каждый из пяти бастионов также имел свое название. Южные бастионы именовались: Карлов (со стороны Охты) и Гельмфельтов (со стороны Невы). Они носили имя короля и генерал-губернатора Ингерманландии, во времена которых строилась крепость. Западный бастион, выходивший на Неву, назывался Гварн - Мельничный. Возможно, на нем действительно была установлена мельница. Северный, обращенный к устью Охты, был назван Гамбле, что означает Старый. Не исключено, что это был один из бастионов первоначальной крепости, сохраненный в новых укреплениях. И, наконец, восточный бастион, выходивший к Охте, был прозван Дедхе - Мертвый, о чем уже говорилось выше.

В 70-е гг. XVII столетия концепция укрепления Ниеншанца была изменена. В проектных планах этого времени предлагалось сконцентрировать силы и средства на укреплении мыса между Невой и Охтой, что диктовалось экономическими соображениями. Город не имел средств на поддержание в исправном состоянии окружавших его укреплений из-за их значительной протяженности. Валы, воздвигнутые вокруг городской застройки в 60-е гг., вскоре пришли в негодность, и на планах конца столетия показаны как «старые» и, вероятно, заброшенные укрепления.

Ниен. План Я. Мейера 1698 г.

Новый подход требовал гораздо меньших затрат на строительство и содержание укреплений, поскольку территория мыса со всех сторон была защищена природными рубежами - реками Невой и Ох

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: