Один из вопросов в новой группе касался увеличения работоспособности.

УЧЕНИЕ ГУРДЖИЕВА

(ДНЕВНИК УЧЕНИКА)

Описание нескольких годов жизни с Г.И.ГУРДЖИЕВЫМ и А.Р.ОРЕЙДЖЕМ

в Нью-Йорке и Фонтенбло на Авоне

 

 

Содержание

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

ПРОЛОГ НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1923-1925

 

НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1925-1926

 

КОММЕНТАРИИ ОРЕЙДЖАК БААЛЗЕБУБУ ФОНТЕНБЛО 1928 г

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вот уже более тридцати пяти лет прошло с тех пор, как я впервые столкнулся с системой Гурджиева. Этот дневник был начат в 1924 году и частично-отражает.ранние годы моей работы (1923-1928) с Г.И.Гурджиевым и А.Р.Орейджем. Здесь приводится не изложение системы, а рассказ о том, что я видел и слышал сам от этих двух людей, составленный из ежедневных записей и из сотен страниц заметок. Порядок скорее последовательный, чем хронологический; многие бес-«м- повторяются, иногда через большие промежутки времени, с различных точек зрения и в разной форме.

. Составляя этот дневник, я имел в виду все возрастающее число людей, интересующихся идеями Георгия Ивановича Гурджиева. Некоторые термины и выражения могут смутить читателей, не знакомых с его учением; в то же время, здесь есть много интересного для тех, кто не удовлетворен существующим образом жизни. Некоторые из них захотят прочитать книгу самого Гурджиева - «Все и вся» или «Рассказы Баалзебуба своему внуку: объективная беспристрастная критика человеческой жизни».

Когда я впервые встретил Гурджиева и Орейджа, я был незрелым, наивным и беспокойным молодым человеком и ничего не знал о подлинных идеях; и я в полной мере никогда не смогу выразить всю свою благодарность Гурджиеву за его бесконечное терпение в те ранние годы, а также старшим ученикам, окружающим его, за их руководство: особенно А.Р.Орейджу, д-ру Стьернвалу и Томасу де Гартманну, которые позднее стали моими близкими друзьями и, так сказать, старшими братьями. Я уже не молод; на своем пути

мне довелось испытать почти все, что встречается в обычной жизни - что называется и хорошее и плохое. И теперь я понимаю, что всем, чего я добился для своего собственного бытия и понимания, всем, что я был в состоянии познать и понять в окружающей меня действительности, я обязан Гурджиеву, его системе и методу. Они дали мне центр тяжести и настоящую цель, и могу повторить вслед за Павлом: «Спасибо Господу за его невыразимый дар».

Космология.и космогония, сотворение и поддержание вселенной, законы Трех и Семи, причины вырождения человека и способы его исправления, эсхатология - вот те четыре кита, четыре вопроса, подробные объяснения которых можно найти в книге Гурджиева «Все-и вся» (или «Рассказы Баалзебуба своему внуку») - объективном произведении искусства первой величины. Книга П.Д.Успенского «В поисках чудесного: фрагменты неизвестного учения», не принадлежа к категории объективного искусства, тем не менее является шедевром объективного отчета о беседах Гурджиева в России и может служить в качестве непревзойденного введения в систему Гурджиева. Но если изучение «фрагментов» дает только знание (хотя и высшего порядка), то изучение «Рассказов Баалзебуба» дает и знание и «понимание».,

Вкратце, система Гурджиева включает литературные произведения; священные танцы, движения и упражнения; музыку; внутреннее учение. Его литературные произведения сгруппированы в три серии: первая — «Рассказы Баалзебуба», вторая - «Встречи с замечательными людьми», третья -«Жизнь подлинна только тогда, когда «Я есмь». Первая серия была (впервые) опубликована в 1959 году, вторая — доступна на французском языке (сейчас на английском), третья не была опубликована (в настоящее время уже опубликована); была издана часть нот к музыке.

Гурджиев собрал большое количество священных танцев, упражнений на Ближнем и Дальнем Востоке. Он сам

разработал многие танцы и движения; некоторые из них основаны на знаке эннеаграммы. Он также сочинил и собрал множество музыкальных произведений. Многие из этих танцев и музыкальных произведений представляют собой объективное искусство.

Знание теоретической части системы можно приобрести из книг. Действительно, каждый серьезный исследователь должен прочесть «Рассказы Баалзебубу» и «Фрагменты неизвестного учения». Однако внутреннее учение, которое включает в себя практическую работу — Метод, - может быть передано только в особых группах с помощью учителей, которые сами прошли через длительные периоды интенсивной работы.

Первая часть настоящей книги состоит, главным образом, из отчетов о работе с Гурджиевым; вторая - из комментариев Орейджа в нью-йоркской группе; третья же - нечто вроде продолжения и завершения первых двух.

ПРОЛОГ

Даже в раннем детстве, когда я жил в деревне в Хартфор-пшире, я часто замечал в поведении взрослых нечто странное и даже нелепое: их взаимоотношения на людях и то, что они говорили друг о друге за глаза, не согласовались между собой. С возрастом я стал лучше понимать разницу между жизнью, как я ее себе представлял, и тем, чем она была в действительности. Со временем, конечно, я начал примиряться с ней. «Возможно, - думал я, — все дело во мне, а не в жизни и не во взрослых». И все же, что-то во мне не могло полностью с этим примириться. Мальчишкой я воображал себе такое место, где мне будет хорошо, где я найду удовлетворение в какой-нибудь профессии или в религии, отличной от методистской церкви. Я любил свой дом и своих родителей, но у меня редко бывало чувство удовлетворения. Что тут служило причиной, — наследственность или влияние планет на мое зачатие и рождение или же то и другое вместе, - я не знаю; мне не давала покоя внутренняя тревога и неудовлетворенность, с одной стороны, тем, что мне приходилось делать, и обстоятельствами, с другой стороны. Передо мной все время вставал неявный вопрос: «Какова цель жизни?» В шесть лет я купил свою первую книжку. Она называлась, как ни странно, «Искания Джонни».

Я оставил школу в тринадцать лет, не выучившись буквально ничему, - поскольку я самостоятельно начал читать и писать, - и стал переходить от одной работы к другой, все время доискиваясь ответа на вопрос о предназначении жизни. В восемнадцать лет я побывал на Тасмании, затем в Новой Зеландии, Австралии и Канаде, работал на

овцеводческих фермах и занимался другим физическим трудом. В 1914 году, когда я жил на маленьком островке недалеко от побережья Британской Колумбии, разразилась Первая Мировая война. Подобно миллионам молодых людей, захваченных этой всеобщей катастрофой, я сразу же поступил в армию. В 1917 году получил ранение в окопах Франции и был освобожден от военной службы по инвалидности. Именно тогда я стал серьезно задумываться о смысле жизни. Хотя я получил религиозное воспитание и в юности был учителем воскресной школы и богобоязненным молодым человеком, организованная религия утратила для меня теперь всякое содержание и не могла дать мне удовлетворительного ответа на вопросы, возникавшие у меня вследствие разочарования, вызванного войной, в которой жизнь или смерть каждого, по-видимому, часто зависели от прихоти какого-либо тщеславного глупца, который оказался у власти. Нелепость обыденной жизни не шла ни в какие сравнение с колоссальным идиотизмом войны, когда тысячи отдавали свои жизни ради чьего-то тщеславия или самолюбия. Я часто спрашивал себя: «Почему люди так страдают? Почему лгут политики и газеты? Почему жизнь проходит в атмосфере лжи?» Джордж Бернард Шоу, с которым я несколько раз встречался, был единственным, кто считал войну отвратительным явлением и признавал, что в отношении людей к войне и к жизни в целом что-то было не так. Он сравнивал это с жизнью в сумасшеднем доме.

Я чувствовал, что обязательно должны найтись кто-то или какое-то учение, которые смогли бы дать ясный ответ на мои вопросы. И вот однажды, на последнем году войны, я пришел к убеждению, что мне следует найти этого учителя или учение, и наиболее вероятным местом, где их можно найти, является Дальний Восток.

После перемирия я отправился в путь, и в течение двух лет путешествовал по свету, побывав в Америке, Японии, Китае, Малайзии, Бирме, Индии, Египте и Италии. Хотя у

меня было много интересных случаев и я сталкивался с разнообразными людьми и религиями, видел множество чудесных зрелищ, я не встретил учителя или учение, которые бы внутренне удовлетворили меня.

Я вернулся в Англию, поправив свое здоровье, хотя все еще давали себя знать последствия окопной лихорадки иконтузии. Ко мне пришел финансовый успех в моих делах с Веной, где я провел лучшую часть года. Деньги приходили легко, и я смог зажить как подобает «светскому» молодому человеку. Я также изменил свое социальное положение и стал завсегдатаем Тойнби Холла. Благодаря клубу, появилась возможность поехать в Россию в составе миссии помощи голодающим, а именно на Украину. Здесь, среди крестьян, я провел один из самых интересных годов своей жизни, ибо коммунистическая зараза еще не проникла в этот район.

 

Вернувшись в Англию, я вскоре оказался в литературной и издательской среде и проник в «высшее общество». Я достиг всего, о чем мог мечтать молодой честолюбивый человек, включая общественную карьеру и поддержку людей с фамилией, деньгами и влиянием. В некоторой степени это удовлетворяло, но это удовлетворение сопровождалось глубокой неудовлетворенностью. Казалось, что я попал в тупик. Я чувствовал, что весь мой опыт ничто, просто подготовка к чему-то. Я должен был найти волшебную книгу^:, русских.сказок, волшебный перстень, золотую ветвь, нечто, что дало бы мне ключ к смыслу жизни.

В это же время мне попался сонет Барнабе Барнса, вточности описывающий моё внутреннее состояние. Впечатление, произведенное им на меня, было столь живо, что я, кажется, прочел его добрую сотню раз.

И вдруг - казалось бы беспричинно - я покинул Англию. Я был буквально чем-то принужден, чем-то, возникшим во мне в результате случайного разговора; и в октябре 1923 года я отплыл в Нью-Йорк, где устроился на работу в книжный магазин с желанием со временем завести свой. Магазин,

называвшийся «На повороте», был родом культурного цент-ра, временами посещаемого молодыми писателями, художниками, поэтами и музыкантами. Свои уик-энды я проводил в Кротоне на реке Гудзон со своими друзьями-интеллектуалами, участвуя в спорах и обсуждениях путей, по которым должен пойти мир. Мое окружение и внутреннее состояние повторяли то, что было в Лондоне.

Встречаясь со многими людьми и погрузившись в массу новых впечатлений, я совсем забыл, что ищу новое учение, новый путь. Но куда бы мы ни уехали, что бы мы ни делали, мы всегда носим за своими плечами «синдбадову тягу к морю». Хотя временами мы можем и забыть о ней, она никуда не исчезает, ибо есть часть нас самих.

И вновь, через три месяца непрерывной общественной, культурной и деловой деятельности в Нью-Йорке, я опять начал испытывать внутреннюю пустоту. И только благодаря практически случайному появлению англичанина А.Р.Орейджа, все у меня изменилось.

 

НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1923-1925

В конце декабря 1923 года Орейдж, по приезде из Фонтенбло в Нью-Йорк вместе с доктором Стьернвалом, попросил разрешения провести беседу об идеях Г.И. Гурджиева и его институте в книжном магазине, где я работал. В Лондоне Орейдж был владельцем и редактором журнала «Нъю-Эйдж» - по словам Шоу, - лучшего литературного и общественно-политического журнала, который выходил в Англии начиная с восемнадцатого столетия. Я встречался с Орейджем только один раз. Д-р Стьернвал был врачом, работал с Гурджиевым в России и вместе со своей женой сопровождал его во Францию.

Собрание состоялось, и в назначенный вечер магазин заполнился публикой, состоявшей из хорошо одетых, интеллигентно выглядевших мужчин и женщин. Я передам суть лекции Орейджа; в ней все изложено кратко и понятно, и это послужит основой тому, что будет дальше рассказано в моем «Дневнике». «Институт Гармонического Развития Человека в Фонтенбло», - сказал Орейдж, — построен на основе системы Гурджиева и в действительности является продолжением общества под названием «Искатели Истины», основанного в 1895 году группой врачей, археологов, ученых, священников, художников и т.д. Их целью было сотрудничество в изучении так называемых сверъестественных явлений, которыми каждый из них интересовался со своей точки зрения. Члены этого общества организовали экспедиции в Персию, Афганистан, Туркестан, Тибет, Индию и другие страны, исследуя древние письменные свидетельства всевозможных явлений. Они столкнулись с большими трудностями, некото-.

рые погибли в результате несчастных случаев, другие умерли, некоторые прекратили совместную работу. В конце концов, вместе с немногими оставшимися участниками Гурджи-ев прибыл в 1913 году в Россию. Их первая остановка была в Ташкенте. Оттуда они переехали в.Москву, намереваясь привести в порядок и использовать обширный накопленный материал. В Москве Гурджиев провел серию бесед, которые заинтересовали целый ряд ученых, музыкантов, врачей, инженеров и писателей. Планировалось создание Института в целях подготовки учеников. Однако начало Первой Мировой войны и последующая, революция 1917 года сделали продолжение работы невозможным.

Гурджиев решил уехать из России. С группой учеников он совершил трудное и опасное путешествие через горы до Тифлиса и там осуществил свой план создания Института Гармонического " Развития Человека. Прибавились новые ученики. Позднее он счет необходимым переехать в Константинополь, где после многих затруднений Институт продолжил свою деятельность. Со временем Гурджиев пришел к заключению, что Европа больше подходит для его цели. Они остановились на короткое время в Германии и, наконец, прибыли в Париж. Там были показаны священные танцы и движения; хотя присутствовало много французов, немногие проявили интерес. После продолжительных поисков постоянного местонахождения Института был выбран замок При-ере в Фонтенбло на Авоне, который Гурджиев купил в 1922 году; там и был основан Институт. В этот момент слушатели задали несколько вопросов Орейджу, ответив на них, Орейдж продолжил:

«Ученики делятся на две категории: те, кто интересуются в основном теоретической стороной дела, и те, которые интересуются не только теорией, но также хотят работать и осваивать метод."

Система подготовки (ученика) основывается на следующих положениях: жизнь в нашt время настолько усложни-

лась, что человек отклонился от своего первоначального типа — типа, который должен был зависеть от его окружения: от страны, где он родился, среды, в которой он вырос, и культуры, в которой он был воспитан. Эти условия должны

были бы наметить для человека путь его развития и тот нормальный тип, к которому он должен придти; однако наша цивилизация с ее практически неограниченными средствами влияния на человека почти лишила его возможности жить в условиях, которые были бы для него нормальными. Цивилизация открыла человеку новые горизонты в познаниях и науках и подняла его материальное благосостояние, расширив тем самым его кругозор; в то же время она вместо того, чтобы поднять его на более высокий уровень, развила только некоторые способности в ущерб другим способностям, а некоторые из них она разрушила полностью. Наша цивилизация отняла у человека естественные и существенные качества его унаследованного типа, но не дала ему взамен того, что требуется для гармонического развития нового типа. Таким образом, вместо создания индивидуального целостного человека, приспособленного к природе и окружению, в которых он оказался и которые на самом деле ответственны за его создание, цивилизация произвела существо, отррванное от своей родной стихии, неспособное жить полноценной жизнью и в то же время чуждое той внутренней жизни, которая по праву должна ему принадлежать.

Именно на этом основывается психологическая система Гурджиева. Система экспериментально доказывает, что восприятие (понимание) мира у современного человека и его образ жизни не являются сознательным выражением его самого как завершенного целого, а наоборот, являются бессознательным проявлением одной из трех его составных частей.

С этой точки зрения наша психическая жизнь (то, как мы воспринимаем мир и выражаем наше восприятие мира) не составляет целого, которое служит хранилищем наших восприятий и источником нашего самовыражения. Напротив,

она разделена на три отдельные части, которые но имеют почти ничего общего, различаясь как по своей сущности, так и по функции.

Эти три отдельные части, и совершенно различные части, - источники интеллектуальной, эмоциональной и инстинктивно-двигательной жизни человека, будучи взяты каждая в смысле целого набора присущих ей функций -называются в системе Гурджиева мыслительным центром, инстинктивно-двигательным центром и эмоциональным центром.

Каждое действительное сознательное восприятие и выражение человека должны быть результатом одновременной и координированной работы всех трех центров, каждый из которых должен принимать участие в общей задаче; иными словами, он должен вносить свою долю ассоциаций. Полная апперцепция в любом данном случае возможна только тогда, когда все три центра работают совместно. Но из-за многочисленных и ранообразных влияний, которым подвергается современный человек, работа центров почти всегда не взаимосвязана, в результате чего его интеллектуальная, эмоциональная и двигательно-инстинктивная финкции не могут корректировать друг друга; они идут разными путями, редко встречаются, так что моменты настоящего сознания бывают у него весьма нечасто.

Эти три центра не координированы по следующей причине: в одном лице, так сказать, присутствуют три разных человека: первый человек только думает, второй только чувствует, и третий живет только согласно своим инстинктам и двигательным функциям; так что в нас есть как бы логический человек, эмоциональный человек и физический человек. Эти трое в одном никогда не понимают друг друга; более того, они сознательно и даже бессознательно вмешиваются в дела друг друга, в чужие планы, намерения, работу; и, все же, каждый из них, когда он обладает властью, говорит «Я» от имени других.

Если мы понаблюдаем за работой центров, мы увидим, насколько они разделены и противоречивы, и для нас станет очевидным, что человек не может быть себе хозяином, поскольку он не может контролировать работу своих центров. Он даже не знает, какой из его центров начнет функционировать в следующий момент. Мы этого не замечаем, так как ошибочно полагаем, что наши различные «я», составляют нечто единое.

Если мы надлежащим образом пронаблюдаем за проявлениями психики современного человека, мы ясно увидим, что он никогда не действует исходя из собственной инициативы и внутренних побуждений и только выражает, своими действиями изменения, происходящие в его механизме и вызванные внешними по отношению к нему причинами. Он не думает - что-то в нем думает; он не действует — что-то действует через него; он не создает — что-то в нем создает; он ничего не совершает - что-то совершается через него.

Это становится ясным, когда мы в состоянии понять процессы восприятия внешних и внутренних влияний каждым центром, который и вызывает ответную реакцию (действие).

Центры новорожденного ребенка можно сравнить с чистыми участками на граммофонной пластинке, на которые с первого дня или с первых часов начинают записываться впечатления как внутреннего, так и внешнего мира. Записанные впечатления хранятся в каждом из трех центров в том же порядке (часто абсурдном) и в том же самом отношении, в каком они впервые поступили. Процессы мышления, аргументации, суждения, памяти и воображения являются результатом исключительно записанных ранее впечатлений, которые сочетаются и объединяются разными способами иод воздействием внешних толчков. Записи, содержимое которых стало таким образом центром ассоциации, приводятся в движение с различной степенью интенсивности теми же самыми толчками. Другой толчок или толчок другой силы

запускает другую запись и вызывает другую ассоциацию и, следовательно, другую цепочку мыслей, чувств, действий; и никакой центр не может ничего от себя прибавить к комбинациям, сложившимся в других центрах. В итоге восприятие мира у человека является результатом только одной части его существа, или, другими словами, у человека есть три разных вида процессов восприятия, которые либо мало соприкасаются друг с другом, либо соприкасаются случайно и то только частично. Следовательно, всякое заключение, к которому человек приходит, всякое суждение есть работа только одной части его схемы, выражение лишь малой доли накопленного им материала; отсюда его суждения и умозаключения всегда частичны и, следовательно, ложны.

Из всего, что было сказано, видно, что в качестве первого шага в гармоническом развитии человека следует показать, как ему ввести с самого начала работу этих трех центров в свои психические функции.

Когда эти три центра в состоянии работать с равной интенсивностью в одно и то же время, тогда три главных колеса человеческой машины вращаются плавно и не мешают друг другу. они будут работать не так, как теперь, т.е. случайно, а наилучшим образом использовать свои способности. То же относится и к степени сознания, достижимой для человека, которой он никогда не достигает в обычной жизни.

Не следует забывать, что степень возможного развития для каждого центра варьирует у разных людей; так же различаются и полученные впечатления. Следовательно, обучение и тренировка каждого участвующего в работе должны быть строго индивидуальны.

С течением времени функциональные нарушения, которым подвержена человеческая машина, возрастают, и машину можно заставить работать бесперебойно лишь после длительной и целенаправленной борьбы с дефектами, которые в ней возникли. Человек не в состоянии вести эту борьбу в одиночку и своими собственными силами. Не может он также воспользоваться многочисленными модными методами аутотренинга и личного развития (как «местного» производства, так и завезенными с Востока), которые рекомендуют без разбору всякие методы и упражнения - такие как физические; упражнения, упражнения в медитации, концентрации и дыхании, системы диеты и голодания, искусственно вызыва емые переживания и т.д. Эти методы предписывают всем, не обращая внимания на индивидуальные потребности и способности и не принимая в расчет отличительные черты людей. Они не только бесполезны, но даже могут оказаться опасными; те, кто пытается починить неисправную машину без всестороннего и глубокого понимания, могут произвести известные перемены, но эти перемены вызовут другие перемены, которые при отсутствии опыта нельзя предвидеть и предотвратить. Человеческая машина всегда находится в состоянии механического равновесия, плавно она работает или нет; следовательно, всякое изменение в одном месте обязательно вызовет изменение в другом месте, а предвидеть и учитывать это абсолютно необходимо.

Чтобы избежать неожиданных и нежелательных последствий, человек, начиная работать над собой, должен подчинить себя дисциплине, налагаемой специальными и строго индивидуальными методами, применяющимися в Институте. Можно сказать, что одной из целей является развитие новых процессов, которые будут изменять и регулировать старые процессы. Другими словами, мы должны развить в себе новые способности, которых нельзя достигнуть в повседневной жизни, окружающей нас; человек не может развить их у себя самостоятельно или с помощью какого-нибудь общеизвестного метода.

Только когда учтены все особенности органической и психической конституции данного человека, его воспитание и обстоятельства его жизни, становится возможным применение строго индивидуальных методов тренировки такого рода.

Чтобы определить выбор тех или иных средств и каждом конкретном случае, требуется длительное время. Основная причина этого в том, что человек с первых дней жизни обретает внешнюю маску и представляет собой внешний тип, не имеющий ничего общего со своим настоящим типом. С возрастом эта маска становится толще (грубее) и, в конце концов, он уже не в состоянии видеть себя из-за маски.

Чтобы обнаружить особенности инвидуума - т.е. реальность, скрытую под маской, - необходимо раскрыть основные черты его типа. Для этого маска должна быть разрушена, а это — вопрос времени. Только разрушив маску, мы сможем изучать и наблюдать самого человека, т.е. его настоящий тип.

Те, кого заинтересует затронутая тема, приглашаются на следующие беседы, место и время проведения которых будут объявлены в скором времени».

Затем он вкратце описал жизнь в Приере, род работы, которой там занимаются, и стал отвечать на вопросы. Вопросов было много, но я не мог вникнуть в них, хотя аудитория была, по-видимому, сильно заинтересована, и разгорелась дискуссия. Эти разговоры мало что значили для меня. Я был не в силах схватить ни одной из тех идей, - возможно, они были слишком новы для меня. Все могло на этом закончиться, и система оказалась бы еще одним малозначительным указанием, но. на следующий день Орейдж пришел в лавку и, когда меня представили, спросил о впечатлении, которое я получил. Я сказал, что не смог ухватить суть дела. «Не беда, - ответил он, - через неделю приедет Гурджиев с сорока учениками и они покажут священные танцы и упражнения. Почему бы вам не придти?» Танцы всегда меня интересе али, и я согласился.

При этой первой встрече с Орейджем мне казалось, будто я знал его всегда, - словно я встретил близкого человека после долгой разлуки.

Первое представление давали в Лэсли Холле, и все места были бесплатны. Зал был заполнен теми, кого называют интересными людьми.

Я нашел Орейджа за сценой. Он кружился с маленькой девочкой, взяв ее за руки, и разговаривал с какой-то парой, очевидно, с ее родителями. Когда они ушли, он сказал, что мужчина - полисмен в штатском, присланный проследить, чтобы не показывали эротических танцев.

Я занял свое место в зале. Прошло много времени и мы стали беспокоиться. Затем, около девяти часов, на сцену вышел Орейдж и, попросив тишины, сказал: «Сегодняшнее представление состоит, главным образом, из различных движений человеческого тела, заимствованных из искусства Древнего Востока. Это будут примеры священной гимнастики, священных танцев и религиозных церемоний, сохранившихся в некоторых храмах в Туркестане, Тибете, Афганистане, Кафиристане, Читрале и.других местах. — М-р Гурджи-ев вместе с другими членами общества «Искатели Истины» в течение многих лет провел на Ближнем и Дальнем Востоке ряд. исследований, которые доказывают, что на Востоке некоторые танцы не утратили глубокого значения - в подлинном смысле религиозного и научного, - которое они имели в отдаленном прошлом. Священные танцы и последовательности поз и движений всегда составляли одну из важнейших дисциплин, изучавшихся в эзотерических школах на Востоке. Они преследуют двоякую цель: передавать известного рода знания и служить средством достижения гармонического состояния души и тела. Комбинируя неестественные и непривычные движения, достигают крайних пределов человеческой выносливости, и их выполнение создает новое качество ощущения, новое качество сосредоточения и внимания и новое направление мыслей - все это ради некоторой определенной цели. На Востоке танцы все еще имеют значение, отличное от того, которое мы им придаем на Западе. В древние времена танец был разновидностью настоящего искусства и служил целям высшего знания и религии. Специалист в какой-либо дисциплине передавал свои знания через произведения искусства, в частности, танцы, так же, как мы распространяем знания с помощью книг. У ранних христиан танцы в церкви составляли важную часть ритуала. Древний священный танец это не только средство эстетического восприятия, но и, так сказать, книга, или писание, содержащее определенное количество знания. Но это книга, которую не всякий может прочесть. Тщательное изучение священных танцев, специальных движений и поз, проводимое на протяжении многих лет, доказало их важность в деле гармонического развития человека; параллельное развитие всех возможностей человека — одна из главных целей мистера Гурджиева. Упражнения и священная гимнастика используются в его системе как одно из средств укрепления моральной силы ученика, развития его воли, выносливости, способности мышления, сосредоточения и внимания слуха, зрения, осязания и т.д.

Сегодняшняя программа состоит, главным образом, из групповых танцев. В Институте они предшествуют индивидуальным движениям, которые сложны и большей частью являются сольными танцами. В дополнение к движениям мы продемонстрируем «сверхъестественные явления» - один из предметов, изучаемых в школе Гурджиева; их краткое объяснение будет дано позднее. Просим зрителей не аплодировать».

После еще одной долгой паузы вышел м-р де Гартманн с небольшим оркестром.

Томас де Гартманн, аристократ старой школы, был пажом при царском дворе, но оставил придворную жизнь, чтобы посвятить свое время музыке. Он был блестящим пианистом и композитором. В его балете «Розовый цветок», одном из первых балетов, поставленных в Москве Дягилевым, впервые на сцене выступал Нижинский. Мадам де Гартманн в молодости была обещающей оперной певицей.

Они встретились с Гурджиевым в Москве и, когда произошла революция, бросили буквально все и через горы последовали за ним в Тифлис.

На меня произвело впечатление поведение м-ра Гартман-на, когда он сел за фортепиано во время длинной паузы. Пока музыканты настраивали инструменты, а мы в публике шушукались и озирались, Гартманн сидел совершенно спокойно и расслабленно, в то же время ничего не упуская из виду.

Наконец, ученики вышли на сцену и построились рядами. Они были одеты в белые туники и брюки: женщины - в длинных туниках, мужчины - в коротких. Кроме того, у женщин волосы были перевязаны золотыми лентами. При исполнении восточных танцев, которые затем последовали, мужчины и женщины были одеты в соответствующие пышные костюмы, сделанные по эскизам Гурджиева. Такие наряды все еще носили на Востоке в начале века, чему я сам был свидетелем.

По команде «руки в стороны» ученики развели руки; заиграла музыка, и, держа руки в этом положении, они стали отбивать ногами сложные ритмы. Так они продолжали с вытянутыми.руками пятнадцать или больше минут. Затем последовала «машинная группа», в которой движения, по-видимому, означали-работу машин или частей одной машины — ученики по отдельности или группамигпо двое или по трое выполняли различные движения, при этом составляющие гармоническое целое.

После группы первых упражнёний последовали вторые шесть упражнений -«обязательных», поскольку ученики обязаны были пройти весь курс, прежде чем им разрешили исполнять танцы и более сложные движения.

Эти упражнения назывались "гимнастическими», но они полностью расходились с тем, что я -знал о гимнастике. Из первых шести три происходили из храма медицины в Тибетском Сари «Видящих» (ее) в Кафиристане. Эти упражнения, движения и музыка произвели на меня электризующее действие. Я как будто видел их раньше; они были новыми, но все же хорошо знакомыми, и я всеми фибрами души жаждал выполнять их сам.

Затем появилась большая группа, представляющая инициацию жрицы, фрагмент мистерии под названием «Искатели Истины». Пока он шел, со всеми движениями, позами, жестами и танцами, казалось, что все присутствующие принимали участие в религиозной церемонии. Можно было ощутить и почувствовать перемену в атмосфере зала. В этой группе роль жрицы выполняла жена Гурджиева.

После этого настал черед серии танцев дервишей в соответствующих костюмах. Они включали танец дервишей из Чиано-Хо-иах (Хо-йах - О, Бог, живой); Большую (Великую) Молитву монашеского ордена, члены которого называют себя «Те, кто дозволяет свободу» и которых люди называют «те, кто отрекся»; верблюжий шаг из Афганистана; ритуальные движения монахов в капюшонах из Лакумского ордена; церемонию похорон умершего дервиша в Субарийском Монастыре, а также танцы воинственных дервишей и ритуальные движения крутящихся дервишей. Танцы дервишей исполняли мужчины, хотя в некоторых из танцев участвовали одна или две женщины. Ритм и движения были сильными, энергичными и позитивными, создавая, так сказать, образ мужчины как действительного активного начала. Следующая сцена изображала паломничество. Нам было сказано, что в Азии, особенно в Центральной Азии, люди, давшие, чтобы получить благословение, обет добровольно переносить страдания, предпринимали необычные паломничества. Они путешествуют к святым местам необычным или мучительным способом, например, передвигаются кувырком, идут задом наперед или на коленях. Мы покажем вам форму паломничества, распространенную на Кавказе и в Туркестане. Она называется «измерение пути длиной своего тела». Путь иногда бывает очень далеким - до тысячи километров. Паломник странствует от дома к святому месту в любую погоду, часто с ношей в сотню фунтов или держа какой-нибудь хрупкий предмет - подношение святыне. Хотя такое паломничество часто причиняет раны, которые согласно западным теориям, могут привести к заражению крови, наблюдатели никогда не могли зарегистрировать случаи, чтобы раны не залечивались бы на другой день.

На сцену вышли два или три ученика, стали на колени и затем распластались по полу. Потом они подтянули под себя ноги, встали на то место, куда доставали пальцы, и повторили движения, перемещаясь по кругу. Говорят, что знаменитая суфийская святая Рабия, которая, «будучи женщиной, являлась венцом мужчин», проделала таким образом весь путь от своего дома до Мекки, длиной несколько сот километров.

Фрагментом одной церемонии, исполняемой в святилищах Хударики в Читрале, была Пифия. Ее описали как магнетический сон жрицы, предсказывающей события, которые увидят обитатели святилища в наступающем году.

Женские танцы состояли из нескольких подготовительных упражнений для послушниц различных женских монастырей и некоторых обрядовых движений. Нечто подобное я видел в Северной Индии и в Китае, но никогда - ни на Востоке, ни на Западе, мне не приходилось видеть такого милого, изящного, чарующего зрелища, как эти танцы. Они носили такие названия, как «Священная гусыня», «Утраченная любовь», «Молитва», «Вальс» и т.д. В то время как танцы дервишей выражали пассивные качества: нежность и женственность. Музыка также своими ласкающими мелодиями будила глубоко скрытые чувства.

Венцом этого вечера явилась для меня серия движений под названием «Большая Семерка» или «Большая Группа», пришедшая из расположенного вблизи горы Арарат религиозного ордена айсоров, христианской секты с суфийской окраской. Последовательность движений основывалась на очень древнем символе эннеаграммы и была построена с математической точностью подобно движениям ордена чистых эссенов, основанного за сотни лет до нашей эры.

На протяжении всего вечера во мне бурлили мысли и чувства, напоминая мне по ассоциации о моих живейших эмоциональных переживаниях, - о танцах мужчин и женщин, что я видел в Индии и Китае; о неправдоподобно благозвучном пении женщин в храмах; о барабанах; о Тадж Махале, о Сфинксе и пирамидах; об изображениях Будды; пение хора и величественные гармонии органа в старинных соборах на пасху; все, что наиболее глубоко затрагивало меня в религии, музыке и искусстве, постепенно пробуждалось. Музыка Большой группы началась медленным и торжественным тактом, почти предостережением. Пока развивалась тема, волнообразно нарастая и спадая, меня охватывало чувство огромной радости; в то же время мой разум неотрывно следовал за сложными движениями учеников. Но к чувству радости примешивалось какое-то ощущение, - не то чтобы печали, а скорее глубокой серьезности. Оно как будто говорило мне что-то, а я старался понять, - как текст, который мне нужно расшифровать. Затем, когда музыка усилилась до ликующего крещендо, блеснул свет. «Э<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: