 |
Пост-травматическое стрессовое расстройство
|
|
|
|
Содержание
Предупреждение. 4
Предисловие. 5
Вертикальный подход.. 6
Иллюзорность. 21
Субъективность. 26
Принятие. 33
Позиционирование. 41
Масштаб. 46
Последствия. 48
Процесс рефлексии.. 50
Обесцененность. 61
Голод.. 70
Отвратительность. 78
Структура травмы.. 84
Мотивация. 88
Примеры из практики.. 95
Галлюцинации.. 98
Одержимость. 104
Депрессия. 112
Перинатальная депрессия. 123
Пост-травматическое стрессовое расстройство.. 132
Биполярное аффективное расстройство.. 142
Психосоматика. 157
Навязчивые состояния. 167
Созависимые отношения. 174
Вопросы.. 190
Зависимости.. 192
РПП.. 208
Страхи и панические атаки.. 215
Напоследок. 228
Предупреждение
Это книга, которую нужно не столько читать, сколько практиковать. Не будьте уверены в том, что запомните всё и по памяти сможете что-то воспроизвести. Информация, данная здесь, имеет настолько уникальный характер, что вы сможете понять ее только практикуя. Если вы захотите сделать что-то из написанного здесь, снова перечитайте соответствующую главу и ее практическую часть. Постарайтесь не менять последовательность действий и не пытаться пропускать осознание чувств — это не сработает. Сначала чувства и только потом вывод в виде факта. И главное помните: бойтесь не чувств — бойтесь не осознавать их масштаб.
Предисловие
Психика – настоящий организм, со своей эволюционной и исторической динамикой, со своими органами и принципами работы. Ее можно рассматривать, как определенный код системы, который можно стереть, переписать или изменить каким-либо образом. С одной стороны, она достаточно устойчива, чтобы мы боролись за свои убеждения и предрассудки, а с другой, достаточно податлива, чтобы на нас оказывало влияние огромное количество событий в нашей жизни. Весь цивилизованный мир настолько преисполнен огромным количеством романтизма, что давно потерял точку отсчета, которая бы дала ему точное представление о том, что является естественным, а что было создано обществом. Такие понятия, как любовь, дружба, развитие и деградация были полностью переписаны, некоторые даже самым противоречивым образом. Эта книга преследует одну простую цель – вернуть человеку потерянные координаты, дав возможность освободиться от напряжения, вызываемого огромным грузом накопившейся противоречивой информации. Современная культура обросла невероятным нагромождением догм и правил, которые совершенно немыслимы для здорового существования человека и общества в целом, однако, создают беспрецедентное количество проблем психического и экзистенциального характера.
|
|
|
Вертикальный подход
Почти все популярные течения предлагают человеку достаточно медленный способ маневрирования по закоулкам его сознания. Всё это пережиток прошлого, в котором психоанализ назначался курсами по полтора года. Более того, именно такой подход до сих пор во многих университетах считается правильным, особенно, если речь идет о разного рода «клинических» случаях, вроде депрессии и психосоматики. После прочтения книги вы удивитесь, почему такой подход к решению проблем вообще существует, ведь на практике, чем серьезней проблема, тем быстрее и проще она решается. Единственная преграда этому – некомпетентность психологов, психотерапевтов, психиатров и психологического образования, которое застыло на своих столпах и никуда не торопится. Важно понимать, что сейчас всё, что связанно с психикой придумывали максимально взрослые люди, которые привыкли действовать нерешительно и заискивающе, что в корне разрушает возможность инноваций, в которых мы все так нуждаемся. В итоге, мы получаем рядовые фразы, которые я слышал из каждого чайника на факультете психфака и в институте гештальта: «Душа лечится маленькими шажками». Иногда они пытались конкретизировать временные рамки, говоря о том, что 1 месяц лечения равен одному году жизни. Если вам 20 лет, средняя терапия в Москве вам обойдётся в 240 тысяч рублей. Если вы думаете, что это космические суммы, и люди на такое никогда не пойдут – вы ошибаетесь. Некоторые из тех психологов и психиатров, которых я знал, очень гордились тем, что клиенты ходили к ним от сорока до семидесяти раз, решая всего одну проблему. Для них это абсолютно нормальные цифры, от которых у меня волосы встают дыбом. Не поймите меня неправильно – я поддержу право человека медленно погружаться в свою проблему, но одно дело предоставлять выбор, и совершенно другое – не уметь по-другому.
|
|
|
Такой подход в консультировании образовался по многим причинам. В основном, потому что платят. Если бы люди хотели быстрых результатов и верили, что достойны их, подобных «психоаналитиков» не существовало бы в природе, но психология существует в таких слоях общества, где деньги не самая большая проблема. Тем более, если обращаться к дедушке с бородой, который всё в своей жизни повидал, и когда он говорит, что нужно обязательно продолжать посещать терапию. Этот подход я называю последовательным, и он распространяется почти на все направления психологии. Эта последовательность чаще всего характеризуется постепенностью, которая друг с другом совершенно не связана. Если Юнг предлагает путь индивидуации, человек не может напрямую идти в Самость, ему нужно пройти через Персону, Тень, Аниму или Анимуса, и только потом он будет «достоин» и не разрушен Самостью. Если вы знакомы с этими словами, то знаете, насколько это разрозненные части психики, что, конечно, уменьшает шансы на успех. К тому же, в психоанализе часто уходят глубоко в прошлое. Это настолько въелось в людей, что я, еще не начав разговаривать с клиентом, слышу от него, что он уже устал всё это проживать снова и снова. Огромное количество людей перемывает себе кости произошедшими ситуациями, что, в какой-то степени, может и способно снять некоторое напряжение, но знание о причинной ситуации едва ли способно решить проблему. И всё равно, вы приходите и начинается на месяцы: «А что было в первом классе? А во втором? Вас не насиловали родители? Вы точно в этом уверены? Не хотите об этом поговорить?». Случайно это даже может сработать. Скорее всего, учитывая, что вербализация – это главный инструмент лечения психики, человек однажды сможет сказать нечто такое, что ему поможет, но такое ожидание удачи я считаю шарлатанством. Да, человеку могут помочь 20 часов терапии, но это от 20-ти до 100 тысяч рублей, которые буквально отняты у человека в то время, как сам психолог просто ждал подходящей фразы. В этом смысле, разговоры со стеной будут точно также эффективны, если у человека будет мотивация разобраться в своих чувствах до самого конца.
|
|
|
Люди верят в этот подход, потому что в нас очень хорошо въелись разного рода идеи, заложенные в нашем воспитании. Мы же видим, что многие вещи нашим родителям не даются легко и мы убеждаемся в том, что нужно много чего сделать, чтобы много чего добиться. Вокруг этого механизма даже выстраивается определенная философия успеха, вроде того, что, приложив огромное количество усилий и времени, ты обязательно добьешься нужного тебе результата. И, возможно, в социальной или научной сфере нашей жизни это и правда работает, но психика устроена абсолютно иным образом. Конечно, человек, который пытался меняться через усилие, замечал, что это происходит очень тяжело и постепенно. В таких случаях, конечно, у него не возникает сомнений в том, что длительная психотерапия – это что-то неправильное. Более того, у некоторых людей такая самооценка, что они думают, что это только они в чем-то виноваты, а психолог/психотерапевт/психиатр терпит их из высших побуждений. Некоторые люди уверены, что они просто не очень умны, и считают, что именно поэтому процесс идет так долго. Ведь у того человека высшее образование, а порой еще и медицинское, так что не доверять ему поводов вроде бы и нет. Мы слишком доверчивы к официальным бумажкам, потому что других координат нам отродясь не давали. Да и как их отличать, если большинство психологов ничем друг от друга снаружи не отличаются. Если они и пишут какие-то статьи, то обычно это просто конспект прочитанного или запомненного в университете.
|
|
|
У последовательного подхода есть еще один весьма существенный минус – он создан взрослыми для взрослых. Ребенок, который выпускается из университета, который учился на психолога от 4-х до 6-ти лет, и которому от 21-го до 23-х, абсолютно беспомощен. И даже больше – о его беспомощности ему миллиард раз напомнят его преподаватели. Конечно, лично у меня возникал вопрос: «Почему университеты существуют, если после них беспомощные дети остаются таковыми?», на что я ответа, конечно, не получал. Кто будет платить ребенку по 1000-3000 за час в течение месяцев? А в чем был смысл учиться, если ты нужен, как специалист, только когда тебе 30-40 лет, у тебя есть борода или ты женщина, которая запросто вместит в себя 2 человека? Иногда у меня складывается впечатление, что конкуренция в психологической сфере определяется только количеством лет и длиной бороды. Я много слышал о том, что быть психологом – очень дорогое занятие, и нужно вкладывать в себя просто невообразимые суммы (трехдневные семинары гештальта за $700, например). В Америке, да и вообще на западе, у тебя должно быть еще и 7 лет отдельного специального образования. Я просто уверен в том, что всё это нужно только для того, чтобы заполнить промежуток между 21-м годом и тридцатью. Шутки шутками, но если я за час могу дать студенту всё необходимое, чтобы он имел возможность идти и спасать людям жизнь, во всех этих десятилетиях и тысячах долларов обучения что-то очень сильно не так.
У нас были замечательные преподаватели, но образовательная система настолько уничтожена бюрократией и постепенностью, что магистратура вообще прошла под лозунгом: «Айда повторим всё с самого начала, потому что у нас много новеньких, которые ничего о психологии не знают». Итого: заучивание всех направлений в психологии – 3 раза. Начало курса английского с Present Simple – 3 раза. Постепенное углубление в психику человека – 0 раз. Если вы учитесь или учились на психолога, вам вся эта история предельно знакома. В этом случае, я пытаюсь донести до людей, далеких от психологии, что ничего особенного наше образование не даёт. Настолько, что в 25 лет я за час обучения даю человеку столько практической информации, сколько он не впитает за 5 лет, потому что её ему никто просто не расскажет. Дети предоставлены сами себе и дай бог, если они усердно ходили на самые разные мастер-классы и конференции, учились более-менее современным методам консультирования. Потому, что та информация, которую детям дают в университетах – это некоторая стратегия задавания вопросов, которая рассчитана, скорее, на случайность. Преподаватель просто достаёт вопросы из памяти об успешных случаях и априори уверен, что знает все нужные ему факты. Ребенок так и не узнает, что в психике главное, в чем причина всех психических травм, куда каждый раз вести клиента вопреки всему – преподаватели сами не знают. Для каждой проблемы у типичных психологов разные методы, как будто бы психика – это клочки мусора, разбросанные по Вселенной. И каждый преподаватель просто помнит все свои удавшиеся сессии, поэтому повторяет за тем, что уже точно проходил, очень часто даже игнорируя несовпадение в симптомах. В этой книге всё будет наоборот – я начну с причины всего, последовательно объясняя, как одно и то же проявляется в, казалось бы, разных ситуациях.
|
|
|
Психика – это целостная система, и когда психологи используют последовательный метод, они многое упускают. Когда человек приходит со своей проблемой, она кажется ему чем-то отдельным от всей его жизни. Как будто бы это произошло просто потому, что на это повлияли ситуативные факторы. Изнасилованной девушке кажется, что насильник травмировал её самооценку, а если у девушки появилась булимия, она уверена, что это проблемы с питанием, которые произошли вот-вот недавно, а не следствие чего-то сломанного задолго до происходящего. О травмированном изнасиловании люди знают потому, что о нём еще говорят, но мне посчастливилось знать и тех девушек, на которых изнасилование никак не повлияло. Таким же образом можно указать на огромное количество внешних факторов, которые никак сами по себе не способны нанести вред психике, пусть и кажется, что это так и есть. Я скажу даже больше – я знаю девушек, которые мечтают о групповом изнасиловании, а когда оно происходило – им понравилось. То есть, вопрос никогда не во внешних факторах, но в чем-то, что сформировалось задолго до сознательного периода нашей жизни, и затем никогда не менялось. Насильник не травмировал самооценку – он пробудил уже существующие переживания человека о том, что он беспомощен перед реальностью, что само по себе травмирующе, но существовало еще с момента рождения. Всё уже было – у нас в психике всё готово для того, чтобы уничтожить нас и нужны только подходящие внешние факторы, чтобы мы начали самоуничтожаться. Но это не кто-то извне делает с нами – это мы доверяем окружающему миру решение о том, как нам жить. Булимия – это не нарушение питания и уж точно не подавленная агрессия. Депрессия – это не отсутствие причин, чтобы жить, ведь их никогда и не было. Психосоматика – не только вторичная выгода. Всё то, как рассматривают психологические проблемы в традиционном академическом сообществе, не имеет ничего общего с реальностью. Попытка решить непосредственный запрос клиента, который видит и знает только о вершине айсберга – потакание невежеству, зарабатывание огромных денег, но не решение проблемы.
Проблема последовательного подхода не только в том, что именно специалист попытается решить, но и то, как он собирается это сделать. Когда консультанты тоже верят, что булимия – это что-то про невысказанную агрессию, они предлагают соответствующие методы. Если они верят клиенту, который говорит, что это всего лишь нарушение питания, они предлагают ему диеты. Если они видят, что булимия связанна со стрессом, они пытаются вылечить стресс. Таким образом, они лечат сами не знают что, надеясь, опять же, на случайное успешное попадание. Именно поэтому лечение РПП (расстройство пищевого поведения) катастрофически не эффективно или невероятно длительно, ведь сам по себе способ кушать играет во всём этом самую последнюю роль. И это проблема названий – если они называют это в честь симптома, то и лечат, соответственно, симптом, да и когда именно он у всех на слуху, какие могут быть еще варианты? К тому же, все используют самые избитые клише и шаблоны поведения, предлагая клиенту дисциплинировать себя, прилагать огромные усилия воли, а если нет – развивать эту самую волю. И никто из них даже не догадывается, что это попытка встроить еще один невроз поверх существующего. «Мы встроили вам невроз в невроз, чтобы у вас был невроз, пока у вас есть невроз…» Скорее человек начнет конфликтовать с собой из-за несоответствия реальности и идеального образа себя, прилагая все усилия, чтобы сократить дистанцию между существующим и невозможным, чем сможет приложить усилия, чтобы осознать причину происходящего. А что это, если не еще один невроз?
Еще одна уязвимость последовательного подхода заключается в неспособности различить психическую историю от психической проблемы. Мало того, что гештальтисты предложат вам рассказать о том, что вы хотите, не упуская ни один пункт, что может затянутся на годы, так они еще и не предложат обобщение всех ваших желаний, чтобы вы получили чувство удовлетворенности мгновенно. Они вообще очень падкие на истории, и если вы хотите чего-то определенного от терапии, они не дадут вам этого. Они спросят, чего конкретно сейчас вы хотите и будут работать в «Здесь и сейчас», но не в экзистенциальном его смысле, а в сугубо локальном, будто бы то, что вы хотите является не симптомом сломанной системы, а самым настоящим и искренним желанием, которое обязательно нужно попробовать удовлетворить. Видимо, чтобы когда вы захотите чего-то еще, вы снова пришли получить еще одну капельку удовлетворения. Представители последовательного подхода будут изучать ваши истории и действовать исходя из них, а не из того, что эти истории – последствия вашей психической травмы. «Вы горюете по несуществующей девушке? О господи, давайте погорюем вместе!» или «Вы потеряли смысл жизни? О боже! Давайте же найдём вам новый!» Никто не объяснит вам, почему вы ждете чего-то всю свою жизнь – они просто не знают. Они попробуют сформулировать это в еще одну историю, которая может вас удовлетворить, но самой причины они не знают. Это началось еще с анализа сновидений, потом Юнг добавил анализ символики, а лингвисты добавили анализ семиотики и понеслась. Все всё анализируют, но ничего не понимают. Как сновидение является вратами в бессознательное того, кто его пытается интерпретировать, так и то, что говорит вам психолог – всего лишь его попытка объяснить то, что он сам не понимает. Всего лишь еще одна история, в которую вам придется поверить, чтобы это помогло (эффект плацебо, как во время шаманских ритуалов).
Если вы меняли психологов, вы знаете о чем я говорю. Расскажите один сон трем психоаналитикам, и вы будете очень долго смеяться, осознавая, что они рассказывают вам о своих тайных желаниях, видя гениталии в банане или сперму отца в стакане молока. Один и тот же сон будет каждый раз указывать на самые разные проблемы. Так работают все попытки выдать знание психологических историй за знание психики. Они просто пытаются быть связными, целостными: «Вы испытываете тревогу, потому что… потому что… вас в детстве насиловал отец, но вы подавили эти воспоминания, а всё подавленное превращается в тревогу». Истории логичны и иногда даже приносят удовлетворение, но ведь они буквально пытаются лечить ими. То есть, существует даже лечение личным мифом, которое должно изменять сценарий жизни, и оно считается достаточно академическим. Человеку предлагается написать свою сказку, в которой психоаналитик проанализирует жизнь человека. Затем психоаналитик просто изменит сюжет этой сказки и всё, жизненный сценарий переписан. То есть, один пишет сказку, а другой её переделывает. И готово! А потом вы удивляетесь, почему психологию не хотят призначать наукой? Это самое настоящее шарлатанство! И этим занимаются почти все: «Расскажите мне историю, а я расскажу вам свою, вдруг вам понравится моя логика, и вы придете еще. И не переживайте, что это сразу не помогло. Изменения – это долгий процесс». Если люди хотя бы немного пытались погрузится в тему психологии, нет ничего удивительного, что они не нашли в ней ничего разумного. Какой-то хрен с горы толкает свои истории в качестве лечебного примера о том, как всё может быть хорошо, и это тоже считается методом лечения. То есть, это самый настоящий инструмент. Терапевт должен предложить клиенту пример здоровой ситуации – это называется лечение примером. И ладно, если бы они правда пытались подвести человека к этой здоровой ситуации. Чаще всего, на примере всё и заканчивается с вопросом: «Почему бы вам не попробовать также?» Это не мои домыслы о том, как это может происходить. Это было и у нас в университете и на публичных сессиях во время конференций. Да, это настоящая магия, когда психолог лечит людей одним своим авторитетом, но так делают все экстрасенсы, эзотерики, гуру, шаманы, колдуны и прочие шарлатаны. Так в чем же тогда разница? Не удивительно, что экстрасенсам доверяет большее количество людей. По крайней мере, они не говорят, что являются психологами по праву наличия диплома, но предлагают куда более широкий ассортимент услуг, который абсолютно точно также может сработать в следствии авторитета «мага». Еще в лет 16 я мог коснуться человека, и он вылечивался от болезни просто потому, что я знал, что такое эффект плацебо и как это подать. С таким же успехом мне было достаточно дотронуться до взрослой женщины в 21 год, чтобы ввести её в измененное состояние сознания, близкое к тому, которое описывают во время приёма ЛСД. Таким образом, она смогла за несколько мгновений осознать всю свою жизнь и сделать все нужные выводы в течение нескольких минут. Такое влияние на людей здорово всё ускоряло, но затем я перестал заниматься таким, потому что всё это не слишком естественно. Да и когда авторитет является главным фактором лечения и изменений, человек без этой фигуры беспомощен, а это совершенно не та цель, которую я преследовал. К тому же, подобные измененные состояния настолько не вмещаются в привычное восприятие человека, что быстро забываются и теряют свою силу. По сути, в таком случае, изменения часто являются временными. Осознанно или нет, в последовательном подходе всё сделано так, чтобы клиент снова и снова приходил к авторитетной родительской фигуре жаловаться на жизнь, а не решать проблему. Сделано это специально или нет – я не знаю, но каждый раз, когда я говорю, каким способом я зарабатываю, мне всегда предлагают растягивать консультации хотя бы на несколько. Конечно же, это предлагают не будущие клиенты.
Представители популярных направлений в психологии с радостью попробуют решить проблемы сложением логичного паззла. «У тебя депрессия возникла после переезда в Москву? Это депрессия, вызванная переездом, это пройдет через несколько месяцев!» – говорил мне мой юнгианский психоаналитик, а потом он предлагал мне сделать обряд экзорцизма, но это было последнее, что он мне попытался сказать… Или вот еще отличный пример: «Если у тебя проблемы со сном – просто послушай мантры или начни считать про себя». Ни единого вопроса о тревоге, возникавшей перед сном, вообще никакого любопытства. Если вы придете с проблемами найти свою вторую половинку, вам посоветуют искать людей с неврозами, которые подходят вам. «Вы любите, чтобы вас избивали? У вас есть на это полное право! Найдите кого-то, кто вам это обеспечит, и вы будете счастливы!», и они назовут это любовью. Подавляющее большинство даже не попытается донести мысль о психологической травме, и они не предпримут стоящих попыток, чтобы действительно изменить вашу жизнь. Если вы чувствуете себя плохим человеком, гештальтисты предложат вам поговорить с пустым стулом, на котором попросят представить одного из родителей или сразу двух – как будто бы временное прощение сравнимо с отсутствием чувства вины. Зато эффектно: слезы, счастье, контакт с чувствами, психологический экстаз и дешевые фокусы сознания. О медицинской стороне вопроса я почти промолчу: «Вот вам таблетки счастья и до встречи в аду после суицида». Некоторые попросту не знают, что можно как-то иначе – для них эта книга. Некоторые точно знают, что как-то иначе можно, но им и так хорошо платят, а учиться – это не легко.
Вертикальный подход заключается в том, чтобы использовать знание о первопричине зарождения всех деструктивных процессов в нашей психике от самого её начала. Конечно, я объясню, как использовать все остальные механизмы, однако, если есть самый короткий и эффективный путь, то я просто обязан им поделиться. Я точно знаю, что можно сразу напрямую идти к Самости, если вам понятен юнгианский психоанализ. Если вы не учились на психфаке, то вам также следует знать, что ни один психолог не знает единой причины возникновения вообще всех психологических травм, поэтому у будущих психологов нет никаких представлений о том, что, в конечном счете, делать с нуждающимся. Только несколько заученных вопросов (Что? Зачем? Почему? Когда?) и несколько разобранных примеров консультаций, которые очень ограниченно описывают суть происходящего.
Иллюзорность
Прежде, чем начать, мне нужно поделиться с вами, возможно, самым важным, что я когда-либо узнал. Именно это открыло для меня невероятные возможности в исследовании человеческой психики и придало уверенности, чтобы двигаться как можно глубже: чувства не огромны, не являются бесконечными и лопаются, словно пузыри, и вместе с ними психосоматические симптомы. Как это обычно происходит у вас – вы сталкиваетесь с каким-то неприятным для вас чувством. Например, со злостью на людей. И по какой-то причине, наверное, в связи с тем, что вам об этом никогда не говорили, вы абсолютно точно уверенны в том, что это такой объект внутри вашей психики и нервной системы, который обязательно нужно всеми силами уничтожить, подавить или подчинить себе. То есть, когда в вас появляется нечто неприятное, нежелательное, что-то порочащее ваш социальный или духовный образ, вы не думаете о том, что это чувство разумно и хочет вам что-то сказать. Вы думаете только о том, как бы поскорее от него избавиться, поскольку нет места ничему несовершенному внутри вас. Конечно, есть люди, которые считают злость совершенным чувством, соответствующим их социальному образу и тогда они не думают о том, чтобы избавиться от него. Однако, они всё ещё не придают значения тому факту, что бо́льшая часть этой злости появилась из ниоткуда и попросту застряла в нервной системе. То есть, когда человек что-то чувствует, он абсолютно уверен в том, что это навсегда и с этим можно, разве что, бороться, но уж точно не исследовать. Ведь когда ты убежден в том, что чувство с тобой навсегда, зачем лишний раз его трогать и пытаться наладить с ним контакт? Это бы выглядело, как полное безумие, ведь эти чувства и так не оставляют нас в покое до конца нашей жизни, так еще и специально их чувствовать – звучит абсолютно бесмысленно. Или вот, к примеру, особенно внимательные люди обратили бы внимание на то, как живо гештальтисты контактируют со своими чувствами, вот только лично при мне все представительницы этого направления рыдали изо всех сил по самым разным причинам. И слезы – это замечательно, вот только это противоречит их главному постулату о том, что горе можно отгоревать, потребности можно удовлетворить (добрать) и так далее. И вот приходит такой человек и думает: «Они так страдают десятилетиями и всё ещё травмированы, неужели в контакте с чувствами может быть хоть какой-нибудь смысл?»
Самое интересное, что под определенным углом в этом и правда есть смысл, вот только этот угол им так и не удалось найти. Что еще более интересно, люди, знакомые с гештальтом увидят некоторую схожесть в методах, которые я использую, и может быть, им покажется, что мы говорим об одних и тех же вещах, но они кое-что упускают – гештальтисты верят всему, что говорит человек. Если они ему не верят, они исходят из весьма странных координат, заводя человека в странные лабиринты собственных интерпретаций. В любом случае, когда гештальтист предлагает говорить всё, что придет человеку в голову, не имея при этом представления о том, что всё это значит, не зная способ формирования всех психических травм, он просто надеется на то, что человек сам всё ему расскажет и вылечится. Мой преподаватель по гештальту цитировал другого психолога в качестве своего жизненного кредо: «Лучше быть в тумане клиента, чем в собственной ясности». Многие известные мне психоаналитики тоже очень близки к такому способу взаимодействия с клиентом, занимая позицию слушателя, задавая многозначительные вопросы. Клиент ничего не знает о том, что происходит, у него нет абсолютно никаких ориентиров, он может рассказывать преимущественно истории и повезет, если это будут истории психического содержания, а не бытового. Так очень удобно зарабатывать деньги. И да, такое тоже иногда срабатывает, ведь за год-полтора человек обязательно что-нибудь да вербализует, что обязательно ему поможет. Как минимум, такая болтовня снимает напряжение, что тоже неплохо, если вы заинтересованы именно в этом.
Есть и другие люди, которые вроде бы очень много читали, очень многое знают, проанализировали всю свою жизнь, перешерстили всё своё прошлое и вообще утопают во внутреннем анализе, именуемом рефлексией. Такие ребята с порога заявляют о том, что знают, какая ситуация их травмировала или какая причина у их травмы, но замечают и то, что это знание не сработало. В этом как раз состоит один из ключей понимания психики: прошлое бесполезно. К тому же, такие клиенты часто страдают от чувства, что они и так всё знают и я для них бесполезен. Отсюда, конечно же, возникает резонный вопрос: «Зачем они записались на консультацию?», но дело в том, что они уже давно никого не слушают. Они бы, может быть, и хотели, но им кажется, что они уже столько знают, что новые знания с похожими словами не помещаются к ним в голову. К примеру: «У тебя депрессия, потому что ты пытаешься игнорировать палача» – «Я прекрасно знаю своего палача и нахожусь с ним в контакте», что означает только то, что девушка чувствовала стыд за свою внешность в определенные моменты своей жизни, в то время, как я имел ввиду непрерывный контакт с самоунижением. И именно сокрытие наличия этого палача большую часть времени (попытка игнорирования) приводило к депрессии. В последствии, она сказала, что не узнала вообще ничего нового за час консультации, хотя это было похоже на некий перфоманс отличницы, поскольку стоило мне напомнить несколько вещей, как она признала, что оказалась не права. Отсюда простой вывод: знания не эффективны, если не сработали сразу же или хотя бы в тот же день. Если человек носит их годами, и они не сработали – они никогда не сработают.
Угол обзора, позволяющий привносить положительные изменения в существующий уклад психики очень узок и весьма своеобразен. Говорит всё, что взбредет в голову не сработает, но и знать нужно немного. Бесконечные часы самокопания не принесут результата, да и чаще всего бывают красивой (драматичной) историей вокруг травмы, но уж точно не следствием попытки действительно что-то исправить. Когда всё сделано правильно, проблема решается от нескольких секунд до нескольких дней, какой бы огромной она не казалась. Не важно, что это – потеря близкого человека, посттравматический синдром, многолетняя депрессия, психосоматика, чрезмерно агрессивное поведение, тревожность, панические атаки, бессонница и так далее. Если чувство осознано по-настоящему, оно сначала локализуется в теле, а потом лопается, расползаясь вокруг. Если психологическая проблема подразумевала еще и какой-то физический симптом, он будет исчезать так быстро, как только это возможно. Даже, казалось бы, серьезные заболевания исчезали за считаные секунды. Одна девушка болела системным артритом – это когда поднимается температура, распухают все суставы и любой орган может отказать в любой момент. Казалось бы, ужасающая болезнь, от которой нет лекарства (можно только снимать симптомы при правильном курсе лекарств), но при нужной ситуации она выздоровела буквально за несколько секунд. И ровно так исчезает всё то, чего изначально в нас не было, если у нас есть нужное нам понимание. На нормальное решение проблемы просто не может требоваться такое огромное количество времени, какое планируют потратить взрослые дяденьки и тётеньки. Конечно, у меня есть «постоянные клиенты», но они обращаются ко мне даже не каждый месяц с абсолютно разными проблемами, решая их за одну консультацию. Теперь у них будет эта книга, в которой будут описаны буквально все практические приемы, которые мне известны.
Субъективность
Все говорят о том, что психика субъективна, но никто не говорит о том, насколько. Вот насколько наши эмоциональные реакции и наше отношение к происходящему объективно? Почти ни на сколько. Судите сами – во время изнасилования, девушка чувствует унижение и обесценивание себя, однако, это не новая травма и далеко не новое чувство. Нет даже никакой разницы между тем, что произошло с ней и, например, актом рождения. Всё также страшно, всё то же отсутствие контроля, всё та же беспомощность. У другой изнасилованной девушки могло быть всё совсем по-другому, если до трех лет ничего особого не произошло, и тогда изнасилование протекает куда более мягко для психики. Есть те, кому это вообще нравится, так что перед тем, как начать считать своё восприятие объективным, а определенно плохие вещи определенно плохими вещами, давайте посмотрим, не является ли это всего лишь следствием наших травм.
Никто не задумывался о том, почему чувства почти полностью идентичны друг другу? Девушка расстаётся с парнем, ей очень больно, она обвиняет его в этой боли. Её бросает еще один парень, ей снова также больно, она снова обвиняет его в этой боли. Её бросает третий парень, ей в третий раз больно, она снова обвиняет его в этой боли. Это точно парни виноваты или, всё-таки, что-то пошло не так задолго до них? Это парни все мудаки и причиняют боль девушкам своими расставаниями или это у девушек завышенные ожидания относительно парней? Абсолютно все травмы строятся на контрасте между ожиданиями и реальностью, так что, всё дело именно в том, чего девушка ожидала от парней. И куда приятнее (поверьте мне) переживать эту боль снова и снова, чем признать тот факт, что мир не вертится вокруг тебя, а твои ожидания относительно него нереалистичны. Если не признавать, если не соглашаться с очевидным фактом, максимальная точка удовольствия ещё может быть достигнута, всё ещё может быть хорошо. И то, насколько всё может быть хорошо, является тем, что причиняет боль, когда «хорошо» не случается. Если же согласиться, жизнь будет куда более спокойной и горькой на вкус. «Я не королева бала» – крайне сокрушительный факт, потому что девочек часто воспитывают, как принцесс. В этом смысле, им повезло меньше, чем мальчикам. Мальчики хотя бы в художественной форме подготавливаются к подвигам и к войне со злом. Девочки же сидят в замках под охраной дракона и бесконечно ухаживают за своими волосами в ожидании принца. Неудивительно, что они оказываются в ужасе от реальности, к которой их совершенно никто не готовил. Контраст невероятен, так что боль приходит, как последнее оружие. Можно даже сказать, что это тоже сильная позиция, поскольку всё ещё происходит отрицание факта. Если бы это было принятие факта, девочку ждала бы небольшая депрессия и кризис на несколько дней. Принцесса должна горевать о принце и тогда, возможно, он придёт. Но если не горевать ни о ком – никто не придёт и вовсе. Расставания не причиняют боль – её причиняет попытка не замечать очевидное. Это бесконечный выбор между горьковатым покоем и максимально возможным наслаждением, которое обещалось с детства.
Девочка злится на мать из-за того, что та делает вид, будто она очень правильный человек, который прав во всём. Поучает дочь, но сама на голодный желудок курит утром вместе с кофе. Девочка уверенна, что злится из-за объективного факта – мать говорит одно, а делает совершенно другое. Она не просто злится – она в ярости. Эта реакция объективна? Девочка, вроде бы, говорит правильные вещи: «Они пытаются насадить здоровое питание, хотя сами питаются черт знает чем. Хотят, чтобы я выучилась в университете только потому, что они сами этого сделать не смогли». Это кажется несправедливым и вызывает огромную бурю эмоций, но относится ли вся эта буря к данной ситуации? Вас бы, наверняка, убедили её аргументы, ведь мы привыкли к тому, что именно аргументы решают, это объективная эмоция или нет, заслужил ли её человек или нет. Но всё обстоит совершенно иначе. Всё началось со страха к миру и любви к матери, которая должна была защитить от мира. Девочка с самого рождения очень любила свою мать, поэтому тогда же отдала ей всю свою психику, в надежде обрести спасение в слиянии со значимой фигурой. Это неизбежное доверие, которое неизбежно разрушается, ведь родители оказываются не такими уж и защитниками, поскольку сами пребывают в омуте собственных проблем. И вот этот переход от «Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе», до «Ты тупее и беспомощнее, чем я надеялась» может даже никогда не состоятся. В ответ на этот факт, человек предпочитает злиться на родителя. Это нежелание соглашаться с фактом порождает огромную ярость. И то, насколько этот факт масштабен, настолько же огромна эмоциональная реакция на него.
Нет, мать не заслужила эту агрессию, она даже не изменилась и всегда была такой – это выбор ребенка соглашаться с горькой правдой или нет. Более того, это агрессия во спасение, потому <
|
|
|
