 |
Дарвинизм и критерий экономности.
|
|
|
|
Мысль о том, что изучение животных может пролить свет на человеческое поведение, была косвенным результатом исследований Дарвина и последующего развития эволюционной теории. Многие психологи, включая Скиннера, предполагали, что люди по своей сути не отличаются от животных. Несмотря на то что такой взгляд воспринимается как крайность и находит среди ученых все меньшую поддержку, именно его взял Скиннер за основу своих исследований.
«Если не считать ужаса, который испытывает атеист, то я не знаю, что еще настолько губительно действует на слабые рассудки, как утверждение, что ум животного похож на человеческий и что у нас, по сути, прав на будущую жизнь не больше, чем у комара или муравья» (Рене Декарт, «Le Passions de L'Ame», 1649)
Первые работы по изучению поведения животных были направлены на выяснение их мыслительных способностей. В сущности, это были попытки возвести животных в статус думающих созданий. Идея о том, что животные обладают индивидуальностью, всегда присутствовала в любом фольклоре. Антропоморфизм, особенно заметный в последнее время на телевидении, был успешно использован такими мультипликаторами, как Уолт Дисней. Сегодня рисованные животные, обладающие человеческими качествами, заполонили и ТВ, и печать. Нам импонирует идея существования у животных личности, и мы предпочитаем думать, что они, скорее, похожи на нас, чем мы на них.
Бихевиористы утверждают, что мы гораздо больше похожи на животных, чем нам бы того хотелось и чем мы готовы признавать. Исследования двух известных психологов, Ллойда Моргана (Lloyd Morgan) и Эдуарда Торндайка (Edward Thorndike), не подтвердили, однако, наличие у животных высших мыслительных процессов. Морган предложил критерий экономности,гласящий, что при существовании двух объяснений ученому всегда следует выбрать более простое.[11] Исследования Торндайка показали, что, хотя животные, вероятно, и обладают мышлением, все же их поведение можно объяснить просто как результат непознавательных процессов (Skinner, 1964). Следовательно, акценты смещаются. Кроме того, исследователи стали говорить о том, что поведение человека можно истолковывать с точки зрения критерия экономности, игнорируя такое мало поддающееся объяснению явление, как сознание.
|
|
|
Уотсон.
Американец Джон Б. Уотсон (John В. Watson, 1878—1958), общепризнанный основоположник бихевиоризма, определял бихевиоризм следующим образом:
«Психология с точки зрения бихевиоризма — это сугубо объективная ветвь естественной науки. Ее теоретическая цель — предсказание поведения и контроль за ним. Интроспекция и самоанализ не являются важной частью ее метода... Бихевиорист, в своем стремлении открыть единую систему реакций и чувств животных, не признает разделения на человека и животное» (1913, р. 158).
«Похоже, что пришло время, когда психология просто обязана отбросить всякие ссылки на такое понятие, как сознание» (Watson, 1913, р. 163).
Ошибочно предполагать присутствие каких-либо внутренних причин поведения (Skinner in: Evans, 1968, p. 21).
Уотсон утверждал, что такого понятия, как сознание, вообще не существует, все знание зависит от внешних обстоятельств, а вся человеческая деятельность является обусловленной и предопределена этими условиями, независимо от изменений в генетической структуре. В свое время Уотсон был очень популярен и его мнение имело большой вес. На Скиннера произвела глубокое впечатление основательность философской базы работ Уотсона, однако его самые радикальные предположения он не поддерживал. Например, в одной из наиболее популярных книг Уотсона по воспитанию детей присутствовал следующий совет: «Никогда не обнимайте и не целуйте их (детей), не давайте им сидеть у вас на коленях. Если нужно, то вы можете целовать их раз в день, когда желаете спокойной ночи. По утрам пожимайте им руки» (1928 b, р. 81-82).
|
|
|
Скиннер критиковал Уотсона за то, что тот не придавал значения генетическому фактору и стремился к широким обобщениям без достаточных экспериментальных данных.
«Можно сказать, что его новая наука родилась преждевременно. Скудные научные данные о поведении, в особенности о человеческом поведении, — вот и вся экспериментальная база Уотсона. Недостаток фактов всегда проблема для новой науки, а агрессивной программе Уотсона, направленной на исследование столь всеобъемлющей проблемы, как человеческое поведение, эта нехватка наносила особенный вред. Требовалась гораздо большая фактологическая база, чем та, которой обладал Уотсон, и нет ничего удивительного в том, что многое из того, о чем он говорил, кажется чересчур упрощенным и наивным» (Skinner, 1974, р. 6).
В основном Скиннер критиковал Уотсона лишь за отсутствие экспериментальных данных для его выводов, но не за то направление, в котором Уотсон работал, и не за его методы.
Павлов.
Иван Павлов (1849—1936), русский физиолог, в 1927 году провел первое важное современное исследование в области изучения поведения. Его опыты продемонстрировали, что автономные функции могут быть условными. Павлов показал, что слюноотделение может быть вызвано иными стимуляторами, нежели еда. Стимулятором может быть, например, звонок колокольчика. Павлов не только наблюдал и предсказывал поведение, которое изучал, но и мог по собственному желанию его моделировать. Тем. не менее, как указывал Скиннер, исследования Павлова имели очень узкую сферу применения. Павлову повезло в том отношении, что слюноотделение в действительности является одной из наиболее просто обусловливаемых автономных функций (in: Cohen, 1977).
«Возможность предсказать поведение в той или иной ситуации некого «среднего» индивидуума не имеет никакой практической ценности в случае, когда объектом изучения является конкретный человек» (Skinner, 1953, р. 19).
При том, что остальные экспериментаторы, работавшие с животными, довольствовались лишь статистическими результатами, позволяющими говорить о вероятности появления того или иного вида поведения, открытие Павлова, вышедшего за пределы предсказания и приступившего к контролю, привело Скиннера в восторг. Работы Павлова подтолкнули Скиннера к тщательно контролируемым и фиксируемым лабораторным экспериментам над животными. Путем ограничения условий внешней для животного среды Скиннер выяснил, что может достигать для разных особей практически абсолютно идентичных результатов. Следовательно, индивидуальные различия могут быть успешно устранены, а в результате — открыт закон поведения, действующий для всех представителей данного вида. Скиннер утверждал, что если пользоваться такими методами, то результаты психологических исследований могут в конечном счете перейти из разряда вероятностных величин в разряд точных.
|
|
|
Философия науки.
Значительное влияние на Скиннера оказали идеи таких сторонников философии науки, как Перси Бриджмен (Percy Bridgman), Эрнст Max (Ernst Mach) и Жюль Анри Пуанкаре (Jules Henri Poincare). Эти ученые создали новую модель объясняющего мышления, которая не зависела от метафизического основания. По Скиннеру, бихевиоризм «не наука о человеческом поведении, но философия этой науки» (1974, р. 3). Бихевиоризм позволяет формулировать вопросы настолько ясно, что на них могут быть даны однозначные ответы. Лишь оставив метафизику в стороне, избавившись от домыслов о «жизненных флюидах» и других не подлежащих измерению и непредсказуемых понятиях, биология может стать экспериментальной наукой.
«Я не перестану повторять, что если то, о чем вы говорите, вы можете выразить цифрами, значит, у вас действительно есть знание об этом; но если же вы не можете представить это в цифрах, то ваше знание скудно и совершенно неудовлетворительно... и вы едва ли, даже в мыслях, приблизились к настоящему научному знанию» (Уильям Томпсон, лорд Кельвин, 1824—1907).
Позиция Скиннера была по своей сути не голым теоретизированием (1950, 1956; Sagal, 1981). Он отталкивался только от наблюдений. Тем не менее влияние, которое оказывали его работы на психологию, в частности, и общество в целом, усиливалось от экстраполяций получаемых результатов на различные теории, выходящие далеко за границы исследований животных.
|
|
|
Основные понятия.
Пристальное наблюдение за детьми и взрослыми не служило фундаментом для теорий Скиннера. Его утверждения строились на лабораторном изучении животных. Так что постулаты Скиннера значительно отличаются от постулатов других ученых, рассматриваемых в этой книге.
«Я уверен, что научный анализ поведения должен принимать как данное тот факт, что поведение находится в несоизмеримо большей степени под влиянием внешних факторов и генетической структуры, нежели под влиянием самого человека, его внутренних состояний» (Skinner, 1974, р. 189).
Научный анализ поведения.
Поведение, неважно насколько сложное, может быть исследовано точно так же, как и другие достойные внимания феномены.
«Наука должна иметь дело с фактами и исследовать их, а не слушать, кто и что о них говорит.. Это поиск порядка, единообразия, закономерностей между природными явлениями. Все мы начинаем с наблюдения отдельных эпизодов, с этого же начинается и наука, но результаты ее наблюдений позволяют сформулировать правило, а затем научный закон» (Skinner, 1953, р. 12-13).
Целью анализа является изучение поведения во всех его проявлениях. Для Скиннера это включало все то, что предшествовало поведению, все то, что было реакцией на него, все следствия и результаты реакции. Поведением Скиннер считает все то, что совершает организм, при условии, что эти действия являются видимыми (Skinner, 1938, р. 6). Исчерпывающий анализ поведения должен также учитывать генетическую наследственность организма и, кроме этого, все предыдущие модели поведения, имеющие отношение к тому, которое изучается.
Научный анализ начинается с вычленения отдельных частей из целого для лучшего их понимания. Экспериментальные исследования Скиннера полностью следовали данной процедуре. Они были ограничены условиями, подчиняющимися строгому научному анализу. Результаты его экспериментов могут быть подтверждены независимыми исследованиями, а выводы сверены с зафиксированными в журналах данными.
Фрейд и теоретики психодинамики в равной степени интересовались личной историей индивида, видя в ней первоистоки, формирующие его дальнейшее поведение. Скиннер же защищал более радикальную точку зрения. Он утверждал, что должно изучаться поведение, и только поведение. Поведение, как нечто отличное от внутренней жизни, может быть полностью описано; а это значит, что его можно наблюдать и изучать при помощи измерительных инструментов.
|
|
|
Личность.
Скиннер утверждал, что если строить определение человека на его видимом поведении, то вовсе не требуется ломать голову над пониманием его внутренних процессов.
Таким образом, личность в качестве отдельной категории не фигурирует в научном анализе поведения. Личность, по определению Скиннера, есть набор поведенческих шаблонов. Различные ситуации вызывают разную реакцию. Реакция же индивидуума зависит исключительно от предыдущего опыта и генетической истории. Всматриваться в «умственное или психическое состояние», говорит Скиннер, это значит искать не там, где нужно. «Делая акцент на внутреннем мире как на объекте изучения, [Фрейд] отбрасывает науку на 50 лет назад» (Скиннер, 1953, in: Skinner, 1984 с, р. 56).
Буддизм — к удивлению большинства бихевиористов — также говорит, что поскольку у личности нет видимого проявления, то она не существует. Буддисты не верят, что есть нечто реальное, называемое личностью; есть лишь всеобъемлющее поведение и чувства, причем все они непостоянны и неустойчивы. Скиннер и буддисты развивали свои идеи, исходя из убеждения, что не существует ни эго, ни личности, а только набор поведенческих шаблонов. Обе теории делают акцент на том, что правильное понимание причин поведения полностью исключает возможность возникновения путаницы и ошибок. Тем не менее Скиннер и буддисты значительно расходятся в объяснении причин человеческого поведения (см. раздел «Безличностность» в главе «Дзэн»).
Надуманные объяснения.
Надуманные объяснения — так Скиннер называл термины, которые противники бихевиоризма употребляют для описания поведения. По его мнению, эти понятия используются, когда люди не осознают причин сложного поведения, не подозревают о процессах, которые предшествуют данному поведению или являются его следствием. Примерами надуманных объяснений, по Скиннеру, могут служить такие категории, как свобода, автономный человек, достоинство, творчество. С точки зрения бихевиоризма, использование подобных терминов для объяснения поведения абсолютно неправомерно, и Скиннер был уверен, что такой подход в действительности вредит науке, приводя исследователей к иллюзии понимания происходящего, так что у них не остается стимула искать факторы, которые реально контролируют поведение.
«К сожалению, ссылки на чувства или состояния ума имеют эмоциональную окраску, которую бихевиористы в своих объяснениях стараются избегать. Вот вам пример: «Чтобы спасти мир, люди должны учиться быть благородными, снисходительными, полными веры, быть готовыми принимать правду стремиться к высшим целям, не испытывая чувства ненависти к тем, кто препятствует им». Это «вдохновляющий» призыв... Но на какие конкретные действия он может подвигнуть?» (Skinner, 1987 а).
«Когда я могу делать то, что я хочу — это моя свобода, но я не могу запретить себе хотеть того, чего я хочу» (Вольтер, 1694—1778).
Одним из основных постулатов теории Скиннера является утверждение о том, что вербальный способ изучения и объяснения поведения либо приводит к превратным толкованиям, либо просто мешает объективным исследованиям.
«Если свобода действительно существует, то формы, которые она принимает, должны быть абсолютно случайны» (Skinner, 1990 a, р. 1208).
Свобода
Свобода — ярлык, которым мы клеймим поведение, когда не понимаем или не знаем его причин. Исчерпывающие доказательства этого утверждения здесь привести невозможно, но вот один из примеров, проясняющих точку зрения Скиннера. Серия опытов, проведенных Милтоном Эриксоном (Milton Erickson, 1939), показала, что людей, находящихся в состоянии гипнотического транса, можно побудить к совершению различных действий. Пока испытуемый был загипнотизирован, Эриксон внушал ему, что именно надо сделать. В подавляющем большинстве случаев человек, выйдя из гипноза, выполнял «приказ». Однако ни при каких обстоятельствах никто из участников эксперимента позже не мог вспомнить, что, находясь в состоянии транса, подвергался внушению. Сколько бы потом их ни спрашивали о причинах, побудивших совершить тот или иной поступок, участники эксперимента придумывали массу различных объяснений (и сами в них верили). Посторонний, выслушавший эти объяснения, пришел бы к выводу, что абсолютно все эти люди действовали по своей воле. Подвергшиеся эксперименту были твердо убеждены, что их поведение определялось лишь их собственными решениями. А те, кто наблюдал за экспериментом, были точно так же твердо уверены, что свободная воля вовсе не единственное объяснение для поведения испытуемых, которые не могут вспомнить происходившее в момент гипноза.
«Никакая другая форма подчинения себе не является более совершенной, чем та, при которой сохраняется видимость полной свободы» (Ж.-Ж. Руссо, 1712—1778).
Скиннер предположил, что ощущение свободы не является свободой как таковой; более того, он утверждал, что наиболее репрессивные формы контроля — это именно те, которые укрепляют в человеке ощущение свободы. Примером может служить ощущение свободы выбора у избирателей при голосовании за кандидатов с абсолютно сходными программами. Эти репрессивные методы ограничивают и контролируют человеческую деятельность едва уловимо, они практически неразличимы для тех, кто подвергается воздействию.
«Возражение против внутренних человеческих категорий состоит не в том, что их не существует как таковых, а в том, что они неприменимы в функциональном анализе» (Skinner, 1953, р. 35).
Автономный человек
Для Скиннера автономный человек — это надуманное объяснение, которое предполагает существование некого стабильного внутреннего «я», функционирующего под воздействием неизвестных внутренних сил, независимых от внешних факторов. Быть автономным означает инициировать поведение, которое не имеет причин, поведение, которое не является следствием предыдущих действий и которое нельзя объяснить влиянием внешних обстоятельств. Скиннер не нашел никаких подтверждений существования такого автономного «нечто» и был очень обеспокоен тем фактом, что многие заблуждаются на этот счет.
«Образованные люди уже не предполагают, что кто-то может быть одержим бесами... а вот человеческое поведение до сих пор еще относится к проявлениям внутреннего мира человека» (Skinner, 1971, р. 5).
Исследования Скиннера показали, что если различные представители животного мира проходят схожий путь развития, то результирующая кривая (и достигнутый уровень знаний) будет одинаковой как для голубей, крыс, обезьян, собак, так и для человеческих детей (Skinner, 1956). Эта параллель между процессом обучения животных и людей лежит в основе скиннеровского анализа человеческого поведения. Начиная со своей первой книги «Поведение организмов» (1938) он публиковал результаты экспериментов, подтверждавшие отсутствие существенных различий между людьми и другими живыми существами. В своей книге Скиннер заявляет: «Могу сказать, что единственное различие между поведением крысы и человека, которое я ожидал увидеть (не учитывая разный уровень сложности изучаемых объектов), лежит в сфере вербального общения» (р. 442). Через 50 лет он придерживался такой же позиции: «В научном анализе поведения нет места таким категориям, как ум или личность» (1990а, р. 1209).
Достоинство
Достоинство (хорошая репутация, слава) представляет собой такое же надуманное объяснение, как и свобода.
«Примечательно, что репутация, которой обладает человек, связана с видимыми причинами его поведения. Мы откажем ему в доверии, если эти причины покажутся нам подозрительными... Мы считаем, что кашель, чиханье или рвота никак не украшают человека, даже если их результаты могут быть очень полезны. Из-за этого же мы не доверяем поступкам человека, который испытывает к нам антипатию, хотя такие поступки и могут быть исключительно ценными по своим результатам» (Skinner, 1971, р. 42).
«Правила и обязанности как моральные и этические категории являются примером гипотетических интернализованных законов, которые окружают нас» (Skinner, 1975, р. 48).
Словом, мы часто хвалим индивидуума за его поведение, когда обстоятельства или какие-то другие сопутствующие моменты остаются для нас неизвестными или же причины этого поведения неправильно нами поняты. В то же время мы прохладно относимся к благотворительности, если знаем, что ее целью является лишь уменьшение налогов. Мы не доверяем признанию в совершении преступления, если это признание получено под давлением, однако и не думаем осуждать человека, который причинил окружающим вред, но сделал это ненамеренно. Скиннер утверждал, что если мы признаем свое неведение, то будем воздерживаться и от осуждения, и от похвал.
«Я никогда не мог понять, почему он [поэт И. А. Ричардc] утверждал, что Кольридж сделал очень важный вклад в понимание человеческого поведения, а Ричардс, в свою очередь, так и не смог понять, почему я то же самое говорю о голубях» (Skinner, 1972, р. 34).
Творчество
Скиннер с явным удовольствием разрушает последний оплот «некоего я, постоянно живущего внутри», — поэзию и творчество. Для Скиннера это всего лишь еще один пример использования метафизического ярлыка, под которым скрывается незнание конкретных причин данного поведения.
Скиннер высмеивает утверждения многих деятелей искусства, заявляющих, что рождение их произведений — спонтанный процесс или что истоки произведений находятся за пределами жизненного опыта творца. Гипнотические опыты М. Эриксона, огромное количество приводимых в литературе примеров эффективности пропаганды и рекламы, открытия психотерапевтов указывают на то, что человек может даже не подозревать об истинных мотивах того или иного своего действия. Скиннер задается вопросом: «Действительно ли поэт спонтанно творит, сочиняет, инициирует нечто, называемое стихотворением? Или же это поведение — просто логически закономерный плод его генетической истории и окружающей среды?» (1972 с, р. 34). И делает вывод: творческая деятельность ничем не отличается от любой другой, за исключением того факта, что элементы, предшествующие ей и определяющие ее, менее изучены. Тут ученый бихевиорист полностью согласен с Сэмюэлем Батлером[12], который писал, что «поэт сочиняет стихотворение точно так же, как курица откладывает яйцо: всем им после этого становится легче».
Скиннер был убежден, что свежий научный взгляд на творческую деятельность только поможет и уж никак не помешает возникновению произведений искусств. «Согласие с ложным объяснением из-за того, что оно льстит нам, порождает риск упустить правильное объяснение — то, которое в долгосрочной перспективе может принести несоизмеримо больше пользы» (1972 с, р. 35).
«Утверждение, что «основной патологией в наши дни является отсутствие воли, обусловливающее существование психоанализа», звучит более справедливо, нежели утверждение, гласящее, что в современном мире редко встречаются позитивные подкрепления, наказания намного чаще, а появление психоанализа обусловлено стремлением к более глубокому пониманию» (Skinner, 1974, р. 163).
Воля
Скиннер считал, что ссылки на категорию воли только создают путаницу и их применение к природе поведения неправомерно. Для него воля, свободная воля, сила воли — надуманные объяснения. Данные категории подразумевают, что у нас есть некое внутреннее чувство, исключительно важное в обусловливании действий; Скиннер же предполагает, что ни одно действие, по сути, не является свободным. «Когда все мы наконец убедимся в этом, то одним махом отбросим всякое упоминание об ответственности вместе с утверждением, будто свободная воля — это внутренняя причина, побуждающая к действию» (1953, р. 116).
Исследования других ученых показали, однако, что люди, которые считают ответственными за свои действия внешние силы, менее способны контролировать собственное поведение, нежели те, кто считает ответственными за свои поступки только себя. Дэвисон и Валинс (Davison & Valins, 1969) обнаружили, что «если человек четко осознает, что изменение его поведения зависит только от внешнего поощрения или наказания, то нет никаких причин для того, чтобы эта линия поведения сохранилась, если изменятся внешние обстоятельства» (р. 33).
«Спорным в теорий Скиннера является не то, что он рассматривает человека как совершенную машину а его видение того, как эта машина управляется... Скиннер начисто отбрасывает все то, что связано с сознанием, чувствами, побуждениями, в лучшем случае, как побочные продукты» (Kohen, 1977).
Лефкюр (Lefcourt) проанализировал все исследования, в которых испытуемые либо действовали с верой в то, что они контролируют результаты своих поступков, либо были твердо убеждены, что результаты они контролировать не могут. Эксперименты подтвердили предположение о том, что люди и животные, лишенные «иллюзии» свободы, проявляют отрицательные поведенческие реакции, которые можно измерить. «Чувство, что все под контролем, иллюзия, что каждый волен сделать свой собственный выбор, играет позитивную и определяющую роль в процессе поддержания жизнедеятельности. Иллюзию свободы невозможно удалить безболезненно, без нежелательных последствий» (1973, р. 425-426).
Скиннеровское отношение к категории воли вызвало неизмеримо больший скептицизм, нежели любой другой аспект его критических работ. Были проведены серьезные исследования в области поиска так называемого местонахождения контролирующих факторов,или, другими словами, в поисках ответа на вопрос: «Как я полагаю, кто является ответственным за мое поведение — я сам или мое окружение?» Экспериментальные данные подтвердили, что вера индивида в возможность управления собственной деятельностью играет существенную роль (Lefcourt, 1980). Даже такие известные бихевиористы, как Махони и Торсен (Mahoney & Thoresen, 1974), говорили о самоконтроле и чувстве свободы как о категориях, лежащих в основе успешных действий личности.
Личность
Категорию личности Скиннер также относил к группе надуманных объяснений.
«Если мы не в состоянии указать на причины, определяющие поведение индивида, то говорим, что он сам несет за него ответственность. Прародители физической науки уже однажды прошли по этому пути, но, к счастью, сейчас ветер дует уже не из-за Эола, точно так же, как и дождь идет не по воле Юпитера... Практика сама разрешает наши сомнения относительно непонятных явлений, и поэтому она вечна... Концепция личности не должна занимать сколько-нибудь важное место в анализе поведения» (1953, р. 283, 285).
Следовать такому ходу мыслей достаточно сложно, ибо что-то в нас говорит: «Нет! Я — личность!» На это Скиннер ответит вам, что ваша реакция полностью обусловлена. Но в любом случае, где же на самом деле находится это «я», по нашему утверждению, реально существующее? (См. главу «Дзэн буддизм» о других точках зрения на этот вопрос.)
|
|
|
