Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу! Архитектура Биология География Искусство История Информатика Маркетинг Математика Медицина Менеджмент Охрана труда Политика Правоотношение Разное Социология Строительство Физика Философия Финансы Химия Экология Экономика Электроника Хватает ли рабочих рук на селе? Сельское население: феномен роста Кризис и реформы 1990-х гг. привнесли столь существенные изменения в эволю­ционные тренды динамики сельского населения, что они требуют специального и подробного рассмотрения. С другой стороны, незавершенность процесса и на­личие большого пласта литературы, посвященной этим вопросам, позволяют ограничиться лишь констатацией наиболее значимых тенденций. Начало 1990-х гг. характери­зуется прекращением роста городского населения и сменой знака динамики сельского с отрицательного на положительный (табл. 1). Сначала (в 1991-1992 гг.) ее поро­дили возвраты сельского статуса поселениям, а в 1992-1994 гг. — активные миграции в село. Устойчивое высокое сальдо миграций связано с межрайонными (например, из Магадана в курское село) и международными (туда же из Ташкента) миграциями (Зайончковская, 1997,1999; Население России, 1999). В среднем около 40% прибыва­ющих в регионы направлялись в село, хотя его доля в населении регионов в 1,5-2 раза ниже, а большинство приезжих — выходцы из городов. Почему же люди ехали в сельскую местность? Не только же из-за политики мигра­ционных служб! Упрощенно общая ситуация сводилась к тому, что на селе легче с жиль­ем, хотя труднее с работой и заработком. При сильном перепаде цен да еще в стрессо­вых обстоятельствах фактор пристанища часто перевешивал все другие. Плюс возможность получить землю, иногда кредит на постройку дома. Тем не менее для очень многих приезжающих в села горожан, особенно из бывших республик СССР, это лишь временная остановка на пути в город. Когда к середине 1990-х выяснилось, что и при кризисе заработать легче все же в городе, притом крупном, миграции снова канализо­вались в города. Поскольку определяющим фактором изменения динамики сельского населения ста­ли межрайонные и международные миграции, есть смысл проследить их региональные вариации. Как и городские, сельские мигранты развернулись с востока на запад. Если в предыдущем десятилетии (1979-1988 гг.) положительный миграционный прирост на селе в Европейской России был только в пригородных Московской и Ленинградской об­ластях, а также на Ставрополье, то уже в 1990 г. число таких регионов достигло 11, а к середине 1990-х население в села притягивали почти все регионы Европейской час­ти, кроме северных. Но зона максимальной аттрактивности, как и для городов находится к югу и юго-западу от Москвы. Апогеем притока населения стал 1994 г. Тогда в 23 регионах общее сальдо миграций в села даже превышало соответствующее сальдо в города. К 1998 г. таких регионов ос­талось только 10. Это прежде всего равнинное Предкавказье, а также некоторые респуб­лики: Дагестан, Северная Осетия, Ингушетия. Из других регионов — Оренбургская, Кур­ганская, а также Тамбовская и Ульяновская области (Численность и миграции, 1998). Таблица 1. Прирост сельского населения и его составляющие (тыс. чел.) в 1959-1998 гг. Год   Всего прирост/убыль   естественный прирост   В том числе миграционный прирост   Административные преобразования   1959   -607,9   1045,4   -1289,2   -364,1   1979   -557,1   121,8   -525,6   -153,3   1989   -207,4   143,7   -272,9   -78,2   1990   -58,0   88,0   -72,6   -73,4   1991   278,6   44,3   57,4   185,9   1992   721,2   -30,2   289,5   461,9   1993   150,9   -184,1   264,0   71,0   1994   64,9   -227,3   272,4   19,8   1995   -112,7   -219,3   96,2   10,4   1996   -146,6   -239,0   34,2   58,8   1997   -132,9   -233,0   56,4   43,7   1998   -194,8   -206,9   44,5   -32,4     В 1992 г. произошел еще один важный перелом — вековой устойчивый естествен­ный прирост сельского населения сменился на убыль: смертность стала выше рождае­мости. Поначалу миграции в села даже перекрывали естественную убыль, но с 1995 г. сельское население стало вновь сокращаться, как и до 1990-х, только уже по другим причинам (табл. 1). Проследить, как сказываются новые реалии на изменении сельского расселения, довольно сложно, так как наиболее полную картину по поселениям дает только пере­пись населения. Попробуем это сделать косвенно — путем соотношения потерь и при­тока сельского населения в разных регионах и на разные даты (табл. 2). Общее число регионов с положительным сальдо миграций в деревню увеличилось в Европейской части с 11 в 1990 г. до 46 в 1994 и снизилось к 1998 г. до 39. Тем не ме­нее заметное изменение в сельском расселении можно ожидать в тех случаях, когда эти миграции перекрывают естественную убыль (Тип 5). В 1994 г. таких регионов было 19, и они концентрировали половину сельского населения - это почти вся южная часть Ев­ропейской России. Но за четыре последующих года их доля упала более чем вдвое. Из оставшихся к 1998 г. 6 регионов лишь один Северо-Кавказский - Ставрополье, остальные Волжские (Самарская, Сарато­вская области и Татарстан) и Южно-Уральские (Челябинская и Оренбургская области). Таблица 2. Типология регионов Европейской России по соотношению естественного и миграционного прироста на селе в 1990,1994 и 1998 гг. Типы регионов	Число регионов			Доля типа в сельском неселении Европейской России, в %
1990	1994	1998	1990	1994	1998
Регионы, где рождаемость выше смертности, в т.ч.     Регионы, где рождаемость выш е сме ртности, в т. ч.
Тип 1	С миграционным притоком	4	7	3	12,1	7,9	5,4
Тип 2	С миграционным оттоком	25	2	5	38,9	2,5	2,8
Регионы, где смертность выше рождаемости, в т.ч.     Регионы, где смертность выше рожд аемости, ВТ. Ч.
Тип 3	С миграционным оттоком	20	8	12	26,2	10,2	17,8
Тип 4	С миграционным притоком, не превышающим естественную убыль	5	20	30	13,8	30,7	55,1
Тип 5	С миграционным притоком, превышающим естественную убыль	2	19	6	9,0	48,7	18,9
ИТОГО		56	56	56	100	100	100

Таким образом, и в 1990-х гг. в районах наибольшей депопуляции миграционный приток в села не смог перекрыть прогрессирующую убыль населения. Например, в Ярославской области наметившиеся было тенденции роста сельского населения пе­реломились с 1997 г. И прежде эти тенденции обеспечивались не столько за счет при­тока населения в село, который был меньше естественной убыли, сколько за счет адми­нистративных преобразований поселков городского типа и маленьких городков в села, что давало преимущества их жителям в получении большего надела земли в собствен­ность. Тем не менее еле заметное кратковременное улучшение демографической ситу­ации все же произошло. За первую половину 1990-х доля сельского населения старше трудоспособного возраста на периферии уменьшилась на 1-2%, все равно оставаясь на уровне трети и даже более от всех селян (Демографические процессы.., 1996). Естественная убыль старого населения все увеличивалась, а динамика сельского населения к концу десятилетия почти вернулась на уровень 1990 г.

Более того, в той же Ярославской области, как и во многих среднерусских областях, уже к 1995 г. почти восстановилась и прежняя картина внутрирегиональных перемеще­ний. Периферийные административные районы активно теряли сельское население, в то время как в пригородном Ярославском до ¹/5 всего миграционного прироста со­ставляли внутренние переселенцы. Но есть и отличия. Если прежде сельское население области стягивали и некоторые другие го­рода (Рыбинск, Ростов), то теперь оно концентрируется вокруг областного центра (не только в Ярославском, но и в соседних административных районах), а также на юге на границе с Московской областью, поскольку Переяславский район стал фактически при­городной дачной местностью Москвы.

Таким образом картина концентрации населения и размыва среднего звена поселений, особенно характерная для мелкоселенных районов, так и не смогла измениться за 1990-е гг. К сожалению, нет данных для анализа изменения раз­меров поселений внутри регионов в 1990-х гг. Но сравнение внутриобластной поселен­ческой структуры Ярославской области за 1996 и 1959 гг. показывает, что и в самом конце века мы видим все ту же картину, что сложилась к 1980-м гг. Более того, распад сети на полюсные крупные и мелкие поселения и очень высокая доля последних наблю­даются как вблизи крупных городов, так и на периферии области, что иллюстрирует табл. 3. Даже в пригородном и полупригородных административных районах вдоль транспортных магистралей Москва—Ярославль—Рыбинск и Ярославль—Кострома 68% составляет доля поселений, в которых живет менее 25 человек, а почти половину — поселения, где менее 10 жителей. Число таких поселений увеличилось по сравнению с 1959 г. в три раза, в то время как поселения среднего размера (25-100 человек) уменьшились за 1959-1996 гг. с 4,7 до 1 тыс.

Таблица 3

Доля сельских поселений разного размера в их общем числе в пригородных и периферийных районах Ярославской области в 1959 и 1996 гг., в %

Конечно, в пригородах доля крупных поселений чуть больше, и они концентрируют гораздо большую долю сельского населения. Но главное различие между пригород­ными и периферийными районами не в этом. Сохранение в пригородах столь большо­го числа мелких поселений с отмирающими сельскохозяйственными функциями в 1990-х гг. стало следствием не столько деградации, сколько устойчивости сельской местности, так как она сохраняется и используется горожанами, как местными, так и москвичами, давно уже скупившими сельские дома в транспортно доступных местах. Иное дело — сельская глубинка, где доля дачников невелика. Там половина поселений с двумя-тремя семьями — это реальная деградация огромных пространств сельской России.

Хватает ли рабочих рук на селе?

При характеристике российской деревни в XX в., в том числе и в самом его конце, большое внимание уделяется сельскому хозяйству. Отчасти это оправдано тем, что даже в такой урбанизированной стране, какой стала Россия, ее село, в отли­чие от многих развитых стран, все еще остается сельскохозяйственным.

Официально в сельской местности США живет 26% населения — ровно столько, сколько и в России. Однако из них сельским хозяйством занимаются очень небольшая доля — только 7% селян. Остальные заняты в «городских» отраслях, в основном в сервисе. Личное сельское хозяйство американские сельские жители практически не ведут. Так что сельская местность и сельское хозяйство в Америке от­нюдь не одно и то же. Там при росте сельского населения в последние десятилетия ко­личество фермеров постоянно снижалось. В России же наблюдалось почти параллель­ное сокращение сельского населения и занятых в сельском хозяйстве. В отличие от Запада, понятия сельской местности и сельского хозяйства у нас во многом идентичны. На предприятиях агросектора числится более половины занятых в сельской местности и 22% сельского населения, т. е. в три раза больше, чем в Америке (рассчитано по: Рос­сия в цифрах, 2000). Плюс к этому около 10% трудоспособных сельских жителей офи­циально заняты в своем приусадебном хозяйстве. Сельские пенсионеры тоже работают на личном подворье, и вообще крестьянским трудом занимается большинство жителей села. Выше всего эта доля в аграрных районах — Черноземье, Поволжье, на Северном Кавказе. Региональные различия велики и в Америке. На Среднем Западе, главной тра­диционной житнице страны, в сельском хозяйстве занято 13% сельского населения. А на Северо-Востоке — не больше 2%.

Итак, сельская Россия конца века — это все еще крестьянский мир, сельская Аме­рика — давно уже нет. Дело не в том, сколько людей занимается сельским хозяйством, дело в том, как они это делают. По американской статистике, 40% занятых в агропроиз-водстве — собственники, трудящиеся на своих фермах (там же). Остальные — рабочие и члены фермерских семей. Нетрудно подсчитать, что в среднем на 1 ферму приходит­ся полтора наемного работника. Не густо, если учесть средний размер ферм. В среднем 2-3 человека управляются там на 160 гектарах. В России на такой площади обычно за­нято несколько десятков человек. Да и производительность труда несопоставима. Если, например, американский фермер кормит 74 жителя США и 27 иностранцев, то наш крестьянин и в докризисных 80-х кормил от силы 8-15 россиян.

Таким образом, дело не в числе селян, которых в нашем селе больше, чем в разви­тых западных странах, а в производительности их труда, которая зависит от множества факторов: экономических, демографических, социальных. Даже приток населения в сельскую местность в 1990-х не изменил ситуацию кардинально. Ведь если на пери­ферии нечерноземных областей доля населения старше трудоспособного возраста в сельской местности составляла в середине 90-х гг. 33-40% (Демографические про­цессы..., 1996), а само это население рассредоточено по поселкам менее 25 человек, то очевидно, что такая сельская местность не может служить базой для крупных товарных коллективных предприятий. Да и сам труд в сельскохозяйственных предприятиях в позднесоветское время стал самым непрестижным и самым непопулярным, даже при немалом росте зарплат, которые к 1990 г. достигли 95% среднероссийского уровня. Что же говорить о последующих годах, когда зарплата в сельском хозяйстве вновь упала до 50% среднероссийской!

Тем не менее, положительное сальдо миграций не могло не сказаться на занятости в агросекторе. Число работников сельскохозяйственных предприятий поначалу посте­пенно увеличивалось, максимально в 1992 г. — на 3,7% и в 1994 г. — на 1,7%. Частично этот прирост обеспе­чивали и бурно растущие в первой половине десятилетия фермерские хозяйства, но росла занятость и в колхозах (или их новых формах ТОО, АО и т. п.). Однако после спа­да волны максимальных миграций, начиная уже с 1995 г., занятость в агросекторе вновь начинает падать. К 2000 г. на сельскохозяйственных предприятиях было занято 89% от числа работников 1990 года. Здесь, конечно, сказались и описанные выше демографи­ческие процессы, прежде всего естественная убыль стареющего сельского населения, которую не смогли перекрыть внешние миграции в села. Но, кроме того, весьма харак­терен уход людей из коллективных хозяйств на свое подворье и превращение его в то­варное без оформления юридического лица — т. е. теневая фермеризация, о сути ко­торой будет подробнее рассказано в этой главе. Частное теневое предпринимательство в сельской местности получило гораздо более широкое развитие, чем даже в городской, поскольку опиралось на главный вечный ресурс — землю, и во многих районах с полностью деградировавшими коллективными предприятиями стало един­ственным возможным способом выживания.

С этим отчасти связан и такой новый российский феномен, как сельская безработи­ца. В некоторых областях Нечерноземья она достигает 15%, как и во,многих автономи­ях. Однако вычленить собственно сельскую безработицу можно только в периферий­ных районах, удаленных от городских мест приложения труда. Именно там она особенно высока. Тем не менее это феномен во многом парадоксальный, поскольку безработные

часто специально уходят из колхозов и живут на доходы от своего товарного личного хозяйства, которые могут превышать и пособие по безработице, и былой заработок.