Разбитое зеркало российской государственности. Что делать?

Таким выглядит разбитое зеркало российской государственности, в которое смотрятся российские граждане. Точки зрения или абсолютно не совместимы, или совмещаются только по некоторым смыслам. Одним словом, мы имеем дело с самым настоящим идеологическим, политическим и психологическим тупиком, из которого нет прямого выхода. Что делать? Можно конечно поступить так – собрать представителей всех названных и неназванных точек зрения. Собрать, закрыть их в одном помещении и не выпускать, пока не появится белый дым, как это было недавно при выборах нового папы римского. Это означало бы, что достигнуто согласие большинства собравшихся по основным принципам устройства российского государства. Но кто будет играть роль караульного и как долго придется ждать?

В этой ситуации резко возрастает роль академической, профессиональной философии. Можно ли на самом деле выработать сегодня более или менее целостный и вместе с тем сбалансированный научный взгляд, который был бы способен послужить основой для достижения общественного согласия на природу и пути совершенствования российского государства, показывал бы контуры нового общественного проекта, способствовал укреплению солидарности российских людей. Это пока открытый вопрос, но это вопрос вопросов сегодня для России.

Что же представляет собой российское государство в теоретическом плане? Что это за тип государства? В литературе последних лет говорится о том, что сегодня Россия есть полуразрушенная империя или недостроенное национальное государство вместе с несформировавшейся в нем гражданской нации. Так в каком же направлении должна пойти реальная трансформация и куда фактически идет российское государство?

Поиск ответа на вопрос, какое устройство государства могло бы быть оптимальным, следует начинать с анализа места и роли России в современном глобальном мире. Нам сегодня крайне не хватает по этому вопросу глубокого и объективного знания. Мы слишком озабочены внутренними проблемами и некоторые точки зрения, перечисленные выше, по существу игнорируют это обстоятельство. Сегодня недостаточно говорить о будущей форме государства только с позиций решения внутренних проблем.

С наступлением мирового финансово-экономического кризиса 2008-2009 годов завершился первый большой период в развитии процессов глобализации. Эпоха буржуазных национальных государств, вообще-то говоря, окончательно закончилась, кто не стал, тот им уже не станет. Кто не успел, тот опоздал. Сегодня на мировой арене возникли и существуют такие государства или надгосударственные образования, которые можно назвать импероподобными. Пришла эпоха борьбы на мировой арене импероподобных государств-цивилизаций. В качестве примера, можно привести Китай, Иран, Евросоюз и особенно США как импероподобное государство (квазиимперия), целью которого выступает установление нового мирового порядка.

Если Россия намерена сохранить себя как суверенное государство, то импероподобное его устройство в наибольшей степени может способствовать решению накопившихся острейших проблем. Форма должна соответствовать содержанию, а содержание обладать адекватной формой. Слово империя вызывает у многих либерально настроенных исследователей сугубо негативное отношение. Однако одно дело эмоции, другое дело теория, когда крайне важно выявить современное научное понимание понятия или концепта империя.

С метафизической точки зрения, а, следовательно, и с точки зрения логики исторического процесса, несомненно, следует признать наличие матрицы российской государственности, которая оформляется в основном к концу XVI века, в период царствования Ивана Грозного. Впоследствии она развивается на протяжении ряда столетий и реализует себя в своих «импринтах», т.е., в виде конкретно-исторических форм – помимо Московского царства – в Петербургской империи, в Советском Союзе (или Красной империи) и до известной степени в нынешней Российской Федерации.

Сегодня общепринято говорить о наличии двух типологически различных моделей государства[xv]. Одна – западная институциональная модель, которая включает рыночную экономику, демократическую (федеративную) республику, приоритеты индивидуальных ценностей над коллективными, материальных над духовными и т.д. Другая незападная (восточная) этическая модель включает в себя распределительную (раздаточную) экономику, централизованное государство, систему духовно-нравственных ценностей, которая утверждает приоритет коллективного, общего блага над личным, духовного над материальным, справедливости над формальным законом и т.д. Укрощение российским государством евразийского хаоса, становление зависимого и отсталого типа общественного развития по капиталистическому пути привело с необходимостью к утверждению в жизни страны незападной по содержанию модели российской государственности.

Каждая из указанных выше моделей состоит из некоторой совокупности базовых институциональных матриц, посредством которых обеспечивается воспроизводство конкретного общества. Главной функцией каждой базовой институциональной матрицы выступает регулирование той или иной основной сферы общественной жизни – экономики, политики, идеологии, духовной, социальной сфер, разумеется, во взаимодействии с другими сферами. «Поскольку эти базовые институциональные матрицы инвариантны, сохраняют свою природу, – пишет С.Г.Кирдина, – то в таком случае они определяют характер исторической эволюции государства»[xvi]. Действующая модель государства развивается, трансформируется, но неизменно сохраняется в каждой конкретно-исторической форме набор некоторых основных ее системообразующих характеристик. Но подчеркнем, в данном случае речь идет о матрице российской государственности, имеющей по происхождению и по существу имперский (добуржуазный) характер.

Первый фундаментальный принцип имперской государственности — принцип многообразия, который означает отсутствие какой-либо административно-политической, правовой, национальной, культурной или конфессиональной унификации на территории империи. Этот принцип многообразия дополняется своей естественной противоположностью - принципом единоличной верховной власти, наличием вертикали власти, централизованного управления до определенного уровня, где он соединяется с принципом многообразия в построении государства. Если идти сверху вниз, то в управлении империей нарастает многообразие, если идти снизу вверх, то идет ограничение многообразия. Нет одного без другого. Имеет место двуединство принципа иерархии и принципа автономии в отношениях Центра и регионов. В современном звучании он также может выражаться как через сочетание единства вертикали власти и сетевого способа управления экономикой региона.

Естественно, в имперском устройстве любого государства, в том числе и российского, есть немало черт, которым вряд ли можно дать в целом положительную оценку. У российской модели есть, например, такая совсем малопривлекательная черта как самовластье. Не просто самодержавие, с ним более-менее все понятно, а именно самовластье (вспомним А.С.Пушкина: «и на обломках самовластья напишут наши имена»). Оно исторически возникло во времена Московского царства, пережило различные эпохи и столетия, и сегодня никуда не исчезло[xvii]. Необходимость этого качества у власти в дореволюционные времена постоянно подпитывалась особенностями российской истории, в первую очередь, периодической потребностью в масштабных реформах с целью преодоления ее зависимого и отсталого типа развития по капиталистическому пути. А еще и потому, что в этой черте запрятана глубоко русская особенность власти – неожиданная и быстрая смена реакционного, консервативного поведения верховной власти на революционный путь преобразования общества. Эта черта радикально отличает российский тип империи от империй Европы и Азии. Поэтому его нужно не просто ругать, но уметь «работать» с ним на политическом пространстве, искать пути и способы его ограничения, а при необходимости – его использования в позитивных целях.

Третий фундаментальный принцип – принцип служения, который можно рассматривать как краеугольный камень в отношениях человека к имперскому устройству государства. Это старый имперский принцип – неважно, какой ты крови, этнической принадлежности и вероисповедания, важно, как ты служишь империи, Отечеству.

Отсюда вытекает и четвертый фундаментальный принцип имперского устройства государства. Империя всегда выступает как носитель духовного, объединительного начала. Империя (империум есть власть, могущество) изначально связана с властью идеи, выступает как носитель универсальной идеи. Империя возникает и существует, когда есть такая идея. А если ее нет или она пропадает, то империя распадается и уходит с исторической арены, а впоследствии возможно это делает и сама цивилизация. Собрать под свое крыло, под защиту другие народы и тем самым стать Удерживающим центром мира – вот назначение имперской идеи. В этом смысле империя не связывает себя определенной пространственной границей. Степень универсальности идеи определяет в идеале границы империи. Сакральный характер царской власти и мессианство, понимаемое как многообязывающее и трудное следование Мессии-Христу, как утверждение вселенской, универсальной правды, – вот, что несет в себе российская империя как идея. Она несет с собой определенное понимание мира и проповедует, утверждает, что на земле империи живет огромный многоэтничный народ, уверенный в своем великом будущем и показывающий своей созидательной трудовой деятельностью, организацией жизни, решением нравственных, социальных и культурных проблем пример для других стран и цивилизаций мира.

Если по каким-то причинам империя в эпоху модерна не смогла трансформироваться в инструментальное государство западного типа (империя по происхождению добуржуазный тип государственного устройства), то независимо от любви или нелюбви к имперскому началу в государственном устройстве важно признать неизбежность его сохранения, конечно в ином конкретно-историческом виде и сделать из этого соответствующие выводы научного а не идеологического характера. При условии, если российское государство собирается выжить и быть самостоятельным игроком на глобальном поле. Только это имперское начало нужно правильно понять, какие конкретные формы оно может принять в современную эпоху.

Почему история не смогла радикально изменить матрицу российской государственности? Ответ, прежде всего, лежит в экономической сфере жизни. Импероподобная форма государства и тесно связанная с властью, отчасти сращенная с ней сдаточно-раздаточная или распределительная экономика (с включением сегментов экономики рыночного типа), и сегодня выступает важнейшим условием жизнеспособности незападного социального организма. Только государство как власть может сегодня образовать и удерживать огромное экономическое пространство России. Разделить власть и собственность смогла только одна цивилизация – западная, но мы некритично пытаемся воспроизвести этот результат на отечественной почве, а затем удивляемся, искренне или нет, почему он так плохо на ней приживается.

Нельзя, однако, представлять, что матрица государственности действует как импринт, т.е., как простой отпечаток шаблона. В этом случае и начинаются все трудности установления преемственности конкретно-исторических форм российского государства. К примеру, петербургская империя, демонстрирует все три классические черты империи, но отчетливо выраженная имперская идея за двести лет в ней так и не сложилась[xviii]. Но если у империи нет идеи, нет духовного стержня или утрачивает его, то она, в конечном итоге, гибнет. Исторический тупик Российской империи начала XX века оказался неизбежным следствием всего предыдущего хода развития страны[xix].

Ранее было отмечено, что Российская Федерация несмотря на решительный разрыв с советской системой, зафиксированный в Конституции 1993 года, оказалось, с одной стороны, воспроизводит многие черты матрицы имперского устройства государства, а с другой, пытается решительно порвать с ней. Эта ситуация переходного состояния породила много проблем.

Как известно, чуждая форма разрушает оформленное ею содержание. РФ отвергла имперский (советский) принцип автономии и жестоко за него поплатилась явной угрозой распада в 90-е годы прошлого столетия. Фактически и сегодня Чечня, Татарстан, Башкортостан, Тува, ряд других национальных образований де факто обладают широкой автономией в отличие от русских регионов, а это и есть проявление одного из имперских принципов устройства государства – не должно быть обязательного единообразия в организации жизни различных этносов, но обязательно должно быть сохранение до определенного уровня жесткой вертикали власти.

Из всего сказанного кажется очевидным, что импероподобное устройство российского государства в наибольшей степени может адекватно ответить на вызовы и угрозы как внешнего, так и внутреннего характера. Но политический вектор государства будет определяться теми духовно-ценностными ориентирами, которые будет разделять и поддерживать верховная власть.