Психология и психофизиология индивидуальных различий

1.
Проблема развития дифференциальной психологии

 

Предметом дифференциальной психологии являются индивидуально-психологические различия между людьми, различия, в основе которых лежат устойчивые физиологические особенности. Изучение этих различий представляет интерес прежде всего потому, что они заметно сказываются в протекании учебной и трудовой деятельности, в приобретении и применении знаний, навыков и опыта вообще. Поэтому как с теоретической, так и с практической точек зрения имеет важное значение систематическое исследование закономерностей формирования изменений индивидуально-психологических различий в разных видах деятельности и в процессе психического развития. Одна лишь констатация этих различий - в однократном или повторных опытах-срезах при помощи специальных проб - это один из начальных и нередко не самых существенных этапов их изучения.

Как уже не раз отмечалось выше, традиционное дифференциальное направление в психологии - от Бине, Штерна и до наших дней - сосредоточивало свои усилия именно на констатации и их методических совершенствованиях. Типичный продукт этой многолетней работы представлен в тестах интеллекта и способностей. Констатации приобрели самодовлеющее значение, стали главным содержанием работы, и как будто не вызывало сомнений, что количественная характеристика психологического признака «здесь и сейчас», а в особенности - обусловленное ею ранговое место в выборке, позволяет предсказывать, что все останется неизменным и в будущем. Парадокс состоит в том, что рядом ведутся исследования двух психологических направлений - общепсихологического и дифференциального. В одних развитие изучается в различных взаимозависимостях, но без систематического и обязательного учета дифференциально-психологических черт, а в других, то есть собственно дифференциальных, из всех обусловленностей развития принимаются только те, которые предопределены индивидуальными особенностями. Видимо, ни та, ни другая сторона не могут быть удовлетворены таким положением дел.

Дело историка психологии найти причины, в силу которых деятельность двух психологических направлений пришла к такому рассогласованию. Что касается дифференциального направления, то относительно него можно высказать предположение: что оно формировалось не столько под собственно психологическими, сколько под социально-экономическими влияниями, оно формировалось под воздействием практики. Но что это была за практика? В ней было доказано, что психологические тесты устанавливают на 95-99% тот уровень развития человека, который обусловлен его образом жизни, окружающей его средой. Но при истолковании такого рода данных следствие и причину нередко меняли местами. Тогда получалось, что не условия жизни приводят к высокому или низкому уровню развития, а напротив, высокий или низкий уровень развития предопределяет место человека в обществе - каждый находится в таких условиях, каких он по своим психологическим «достоинствам» заслуживает.

Отметим, что практика подтверждала прогнозы психологов. Это объясняется тем, что, поскольку не менялся относительно стабильный образ жизни индивидов и целых групп (не по абсолютным, а по относительным показателям), сохранились присущие им уровни психического развития. Характеристики представителей различных индивидов и групп сохраняли в подавляющем большинстве случаев свои порядковые номера.

Только во второй половине XX века психологи дифференциального направления начинают - тоже не без влияний, идущих от жизни, - осознавать, что уровень развития людей определяется условиями их жизни и ни о какой его собственной стабильности - при изменении этих условий - нечего и говорить. Об этом неоднократно приходилось писать. В частности, признается, что те и другие факторы оказывают воздействие на результаты испытания, но констатировалось, что расчленить их действие невозможно.

Естественно, что такая научная атмосфера способствовала появлению методик, авторы которых, не ставя вопроса о происхождении исследуемых ими психологических и психофизиологических феноменов, все же, по смыслу своих интерпретаций, претендовали на то, что их методики выявляют стойкие и стабильные стороны психики, черты человеческой личности. Таковы методики Г. Айзенка, Р. Кэттелла, ряд проективных методик. Что, собственно, диагностируют эти методики? Психические состояния? Фиксируют сложившуюся характеристику личности как результат ее предшествующего развития? В какой степени получаемые результаты зависят от образа жизни испытуемых? От их природных или наследственных данных?

Если авторы интеллектуальных тестов решительно (и с каждым годом все решительнее) ставят такие и подобные вопросы, то в отношении упомянутых методик эти вопросы остаются открытыми, а это отнюдь не благоприятствует их научному авторитету. Нельзя признать оправданным то настороженно-критическое отношение, которое вызывают эти методики со стороны многих психологов.

И такое же отношение вызывают системы психологических (или психофизиологических) понятий, которыми оперируют авторы упоминавшихся методик - Р. Кэттелл, когда он интерпретирует результаты по своей методике, Г. Айзенк, использующий некоторые термины из гипотетической концепции К. Юнга. Непонятно, что должна делать с этими понятиями современная научная психология, которая исходит из идеи развития, - считать их несостоятельными и игнорировать, или, признав, что за ними стоят какие-то психофизиологические реальности, возможно выходящие частично или полностью за пределы законов развития, приступить к их освоению. Сколько-нибудь удовлетворительной разработки этих понятий пока не существует (что мало беспокоит самих авторов методик), а следовательно, ни для одного из приведенных выше заключений нет серьезных доводов. Между тем от того, какое из этих заключений будет принято, зависит судьба немалого числа исследований, причем некоторые из них направлены на решение практических, прикладных задач. Обладают ли они научными полномочиями, чтобы решать такие задачи? Следует заметить, что даже формальные критерии, выдвигаемые тестологией (надежность, валидность), в упоминавшихся методиках не нашли себе места, хотя нужно понимать, что эти формальные критерии не обеспечивают еще достижения теоретической ясности.

На этом фоне достаточно резко выделяется отечественная школа дифференциальной психофизиологии, школа Б.М. Теплова и В.Д. Небылицына. Мы, исследователи, работающие по принципам этой школы и по ее методическим установкам, знаем, что у этого исследовательского направления имеется немало нерешенных вопросов; некоторые из них возникнут и в данном сообщении. Выделение и обоснованная постановка таких вопросов составляет нашу важнейшую задачу, чтобы знать, на чем необходимо в первую очередь сосредоточивать силы. Но, признавая существование нерешенных теоретических, экспериментальных и методических вопросов, мы не собираемся игнорировать и достижения, поскольку они ориентируют нас в выборе перспектив дальнейшего развития.

Одним из крупных достижений должны быть признаны работы лаборатории, руководимой И.В. Равич-Щербо. В одной из публикаций этой группы приводятся данные но результатам применения некоторых, условно говоря, «классических» методик к группам моно- и дизиготных близнецов (Равич-Щербо И.В., 1974). В некоторых случаях близнецы-монозиготы сохраняют свои ранговые места в исследуемых группах практически без перемещений.

Вот примеры: в группе МЗ (монозиготы) получены коэффициенты внутриклассовой корреляции по некоторым показателям силы нервной системы в отношении возбуждения порядка 0,9 и выше. Примерно такого же порядка коэффициенты были у той же возрастной группы по динамичности и по балансу этого свойства. Такие данные получены у испытуемых в возрасте 33-56 лет. Эти данные должны вызвать особое внимание потому, что они выразительно свидетельствуют о гепотипических зависимостях диагностируемых свойств. Высокие коэффициенты получены по показателям подвижности (методика Хильченко-Борисовой) и лабильности.

Богатство и разнообразие экспериментальных материалов, опубликованных И.В. Равич-Щербо и ее аспирантами и сотрудниками, ставит перед исследователями новые вопросы. Некоторые из них сформулированы авторами публикаций; в частности, подлежат дальнейшей разработке наши методики. Оказались среди них такие, которые, вопреки ожиданиям, не выявили искомых зависимостей. Неясно, почему обнаруженные зависимости по-разному проявляются в связи с возрастом. Требуется и дальнейшее уточнение проблемы монометричности и многое другое. И тем не менее нельзя не сказать о том, что эксперименты И.В. Равич-Щербо значительно проясняют перспективы исследований. До определенного времени шло относительно успешное накопление убедительного материала, свидетельствующего о том, что проявления свойств нервной системы имеют определённое жизненное значение. О том, какова природа (в генетическом смысле) свойств, можно было высказываться лишь гипотетически. Теперь и эта сторона дела получила продвижение.

Исследования И.В. Равич-Щербо требуют (или дают повод) для уточнения некоторых теоретических положений тепловской школы, находящихся в непосредственной связи с проблемой развития. У психологов, не успевших вникнуть в теорию свойств нервной системы, возможно, указанная связь вызовет недоумение: о каком же развитии можно говорить, если материал свидетельствует о неизменности и стабильности свойств? Ведь генотипическая их обусловленность отчетливо видна даже в группе лиц 33-56-летнего возраста! Но принципиальное рассмотрение проблемы развития в теории свойств нервной системы было дано Б. М Тепловым, а последующие экспериментальные исследования подтвердили ее правильность. Речь тут должна идти о психологических проявлениях свойств нервной системы.

Начиная с первых «типологических» публикаций, Б.М. Теплов постоянно и настойчиво повторял, что нет и не может быть единственной прямой связи между свойствами нервной системы, физиологическими характеристиками и их проявлением в психике и поведении. Иными словами, одни и те же количественно-качественные показатели «природного ресурса» - сочетания основных свойств нервной системы - могут неодинаково проявляться в поведении и в психической деятельности человека. Смысл слова «неодинаково» в этом случае таков: известно, что каждое свойство из числа изученных имеет не одно, а несколько проявлений. Это с полной определенностью обнаруживается в экспериментах. Б.М. Теплов писал:

«В настоящее время можно с уверенностью выдвинуть следующее общее положение: проявления каждого из основных свойств нервной системы образуют некоторый синдром, то есть совокупность связанных друг с другом, коррелирующих друг с другом симптомов (проявлений). Нельзя представить себе такого основного свойства нервной системы, которое имело бы только одно проявление» (Теплов Б.М., 1963 а).

Говоря о том, что свойство может проявляться неодинаково, мы и должны иметь в виду, что в некоторых жизненных или социально-психологических ситуациях у данного человека в силу определенных причин свойство постоянно проявляется каким-то определенным образом, в то время как у другого человека в других обстоятельствах это же свойство имеет (само собою, и тут имеется причинная зависимость) другое проявление. В каждом из этих случаев проявление свойства небеспричинно, исследователь в силах найти и понять, почему требовалось именно данное проявление. Но из природы самого свойства этого вывести нельзя, нужно рассмотреть те, уже не биологические и физиологические, а собственно человеческие, социально-психологические, действие которых сказалось на проявлении свойства.

Первые подходы к разработке этой проблемы, вытекающие из теоретических соображений и из накопленных за последние годы материалов наблюдений и экспериментов, свидетельствуют, что она является ключевой и для проблемы развития в дифференциальной психофизиологии.

Попытаемся выделить и обозначить некоторые факторы, влияющие на эти проявления основных свойств нервной системы и оказывающие на эти проявления формирующие воздействия.

1. Относительно большая частота и повторяемость таких жизненных ситуаций (или - что то же самое - социально-психологических ситуаций), в которых для данного человека необходимо лишь какое-то одно проявление определенного свойства, другие же проявления того же свойства не необходимы.

2. Происходит постепенное закрепление именно этого проявления. Хотя слово «тренировка» употребляется в разных значениях, условно можно назвать такое упрочение и закрепление проявления свойства тренировкой. Так же обозначим и фактор, влияющий на проявления свойств нервной системы, - фактор тренировки.

3. Не все проявления свойства встречают одинаково благоприятный отклик в окружающей человека среде. Некоторые явления оказываются социально-неприемлемыми, вызывают отрицательную демонстрацию в круге общения.

4. Так, в одном социально-психологическом окружении может вызвать отрицательное отношение широкая общительность (которая, согласно некоторым исследованиям, может рассматриваться как проявление подвижности), в другом, напротив, вызывает неблагоприятную оценку сдержанность, необщительность (что связывается с малой подвижностью, инертностью). Таким образом, на формирование проявлений свойств нервной системы оказывает влияние фактор, который можно назвать фактором отрицательной подкрепляем ости.

Оба этих фактора не предполагают непременного осознания их действия. Они действуют как бы «извне». По мере углубления в вопросы изучения профессионального труда с нашей, дифференциальной психофизиологической позиции, мы встречаемся еще с одним фактором, о котором пойдет речь.

3. На построение социального, уже - профессионального поведения (в частности, в трудных и напряженных ситуациях) оказывает воздействие управление своей психической деятельностью и поведением в целом посредством второсигнальных импульсов. Закономерностям этого процесса посвящена известная монография Н.И. Чуприковой (Чуприкова Н.И., 1967). Если одним из существенных условий действия двух предшествующих факторов выступает определенная повторяемость стимулирующих их ситуаций, то фактор второсигнального или сознательного регулирования может выступать одноактно, как следствие психологической оценки возникшей ситуации. Больший или меньший успех в таких случаях зависит от жизненного значения ситуации и ее исхода, а также от степени владения звеньями системы регулирования. Так, в известных условиях может быть если не полностью заторможен, то направлен по руслу, скрытому от другого лица-наблюдателя, поток двигательного возбуждения, иногда могут быть задержаны и сосудистые корреляты возбуждения, о чем сообщают авторы, применявшие знаменитый «детектор лжи». Впрочем, нам, при изучении фактора сознательного регулирования, приходилось вести наблюдения в более или менее обычной обстановке профессионального труда.

Для исследователя основных свойств нервной системы описанные факторы в своем совокупном действии создают достаточно сложную систему опосредствовании, категорически препятствующих однозначному толкованию отношения - свойство нервной системы - его проявление.

Под воздействием указанных факторов формируется в процессе воспитания и обучения психический облик человека в онтогенезе. Действительно, дело обстоит так, что по крайней мере в отношении некоторых основных свойств нервной системы мы можем, опираясь на результаты исследований И.В. Равич-Щербо и ее лаборатории, считать доказанной их генотипическую природу. В этом смысле мы имеем право говорить об их высокой стабильности и постоянстве. Однако постоянство свойств никак не тождественно постоянству и неизменности человека, личности. Те, кто, несмотря ни на что, желают утверждать, будто такое тождество имеет место, совершают грубую ошибку: они не понимают взглядов не только Б.М. Теплова, но и самого И.П. Павлова. Каждому, кто сколько-нибудь серьезно и внимательно читал труды И.П. Павлова, хорошо известно, что он не раз в той или другой форме высказывал те же мысли. Они же получили дальнейшее развитие и конкретизацию в высказываниях Б.М. Теплова и его учеников и сотрудников.

В исследовании В.П. Герасимова были описаны постоянно повторяющиеся формы работы учителя с классом - в данном случае объектами изучения являются ученики 4-х классов; исследователь по совокупности показателей условно выделил среди них группы «подвижных» и «инертных». С психологической позиции формы работы учителя представляют собою использование фактора тренировки: в достаточно живом темпе задаются вопросы, требующие от учеников быстрого переключения с одного учебного материала на другой. Нет надобности говорить о том, что ответы учеников и их учебная результативность зависят не от того только, как повлиял фактор тренировки на проявление их подвижности; сохраняют свое значение знания учеников, их отношение к учителю и предмету преподавания и т.п.

Но при определенном элиминировании прочих условий на первый план выступает действие этого фактора, выступает постепенное формирование того проявления «природного ресурса», которое воспроизводится в принятой учителем системе работы с классом - укрепляется определенное проявление подвижности. Другие условия работы учеников возможно обнаружатся в том, что не будет весьма высокой корреляции между лабораторными показателями подвижности и успешностью работы в практикуемых учителем формах - на успехе тренировки данного проявления подвижности отразится совокупность отношения ученика к школе, учителю и предмету. Следовательно, можно говорить лишь о статистической зависимости между фактором тренировки и проявлением свойства, а она допускает индивидуальные расхождения. В дифференциальной психофизиологии такие расхождения неизбежны.

Поскольку в описанных обстоятельствах фактор тренировки стимулирует одно из проявлений не просто подвижности, а большой или высокой подвижности, то возникает естественный вопрос - как влияет эта система работы на учеников инертного типа. Как показывает В.П. Герасимов, они находят такие приемы работы, которые позволяют им - в известных рамках - справляться с предъявляемыми требованиями. Но то, как именно это происходит, нам предстоит рассмотреть уже в несколько другой совокупности связей.

Обращаясь же к трем упоминавшимся факторам, мы могли бы апеллировать к неизменно более широкому материалу, чтобы рассмотреть действие второго фактора - отрицательного подкрепления. Учитель (не только в исследовании В.П. Герасимова) стремится затормозить такое проявление высокой подвижности, как легкая общительность. Есть такие учителя, которым это безусловно удается. Итак, одно проявление подвижности тренируется, а другое тормозится.

Не только в нашей, но и в ряде других лабораторий, с иной проблематикой, накоплены данные об управлении своим поведением. Нас интересует, в первую очередь, управление проявлениями своего «природного ресурса» и сознательный контроль над этими проявлениями. Это относится к действию третьего фактора.

На животных было установлено, что такое, например, проявление слабости нервных процессов, как переход коры в тормозное состояние при действии внезапных и сильных раздражителей, наблюдается не во всех случаях. В целом признается, что именно сильная нервная система благоприятствует развитию «нетрусливого» поведения, хотя известны и наблюдения противоречащего характера. Решающее значение придается воспитанию. Можно создать «нетрусливые» формы поведения и у слабых животных, но для этого «слабые» должны быть поставлены в особые условия. Однако для обнаружения фактора сознательного регулирования следует искать факты другого рода, такие, где определенная форма поведения, демонстрирующая как бы несовпадение между свойствами и их проявлениями, возникла бы не как следствие обращенных на индивида специальных мер извне, а возникла из его собственных внутренних побуждений (конечно, эти внутренние побуждения имеют свою детерминированность, зависят от воспитания, образа жизни, определенных влияний и пр., но во взятый нами момент мы будем наблюдать именно внутренние побуждения) Много наблюдений, свидетельствующих о роли сознательного в динамике проявлений свойств нервной системы, накоплено в исследованиях труда водителей автотранспорта, осуществленных под руководством В.С. Клягина. В частности, как показал М.И. Серков, у водителей, которые по лабораторным показателям отнесены к представителям «слабого» типа, с возрастанием опыта и мастерства образуются приемы саморегулирования: они пускают их в ход в напряженных ситуациях, что помогает им избегать дорожно-транспортных происшествий. Значительное место среди этих приемов занимает предварительное продумывание и как бы «проживание» трудных ситуаций. Таким путем заранее устраняются тс особенности раздражителей, которые могли бы понизить работоспособность водителей: трудные ситуации не выступают ни как неожиданные (они уже «прожиты» до их наступления), ни как опасные (опасные как синоним «сильные» или «чрезмерно сильные раздражители», так как все их составляющие заранее учтены и разработаны меры по их нейтрализации).

М.И. Серков показал статистически достоверную связь между «слабостью» - как показателем определенной группы водителей и приемами управления своим поведением. У «сильных» такие приемы также отмечаются, но значительно реже, а главное - они не получают в их жизни такого большого значения. Насколько эффективны эти приемы, можно судить по тому, что в довольно большой и представительной выборке водителей, подвергнутой изучению, в группе «слабых* вообще не зарегистрированы дорожно-транспортные происшествия! Вопрос подлежит дальнейшему исследованию, но и полученные результаты представляют значительный интерес и говорят о достаточно сложной связи между свойствами нервной системы и их проявлениями.

Нужно сказать, что с действием фактора сознательного регулирования мы встретились в совершенно иных обстоятельствах. В исследовании М.К. Акимовой («Психофизиологические вопросы Становления профессионала», 1974) были выделены группы испытуемых с высокой и низкой лабильностью в двигательном анализаторе. Той и другой группе было дано задание, после того как испытуемые прошли двигательную тренировку, работать в «контрольном опыте» в течение 25 минут, отвечая на ту же систему раздражителей, которая им предъявлялась в тренировочных опытах (два звуковых раздражителя требуют нажима на ключ, а на один отвечать не следует). Разница между тренировочным и контрольным опытами была в том, что тренировочные опыты длились не более 6,5 минуты, а контрольный был примерно в четыре раза длиннее самого длительного тренировочного. И тот и другой вид опыта - при интервале 600 мс между раздражителями - вызывал у испытуемых с низкой лабильностью или инертных большое напряжение.

М.К. Акимова, наблюдая за инертными испытуемыми и анализируя беседы с ними, отмечает, что они не просто старались быть внимательными, как лабильные, а ценой больших усилий заставляли себя полностью сосредоточиться на опыте:

· «Я вся напрягаюсь, я вся - внимание. Только бы продержаться в эти несколько минут», - говорит инертная испытуемая В.Т. после тренировочного опыта с интервалом в 600 мс;

· «Такой маленький опыт, а как устаешь после него», - это слова инертного К.В.

Анализ материалов экспериментов и высказываний испытуемых дали М. К Акимовой основания выдвинуть предположение о том, что на результаты работы испытуемых из инертной группы влияет «произвольная второсигнальная регуляциям. Автор ссылается при этом на уже упоминавшуюся монографию Н.И. Чуприковой.

Однако в этом исследовании обнаружилось, что воздействие фактора сознательного регулирования не столь уж длительное. М.К. Акимова отмечает, что произвольная регуляция, сглаживающая в течение короткого времени неблагоприятное влияние инертности, в дальнейшем отходит на второй план, так как не в силах противостоять длительное время совместному отрицательному воздействию характеристик ситуации и испытуемого (имеется в виду присущая испытуемому низкая лабильность нервных процессов. - К.Г.). Это подтверждается при анализе временного распределения ошибок в «контрольном опыте». За первые 2,5 минуты разница между лабильными и инертными испытуемыми имеется, но она не столь значительная, зато в последующие 22,5 минуты инертные делают более чем в два раза больше ошибок, чем лабильные.

Итак, М.К. Акимова, обнаружив различие между изучаемыми группами в скоростном двигательном навыке, все же признает, что при большом напряжении и после соответствующей тренировки инертные могут улучшить свою работу. В этом исследовании автор не ставил своей задачей проследить во всем объеме, насколько и при каких условиях могут быть улучшены достижения инертных, но показывает, что известные возможности у них имеются. В большинстве работ дифференциального направления исследователи обращают основное внимание на ограничения, которые возникают из-за особенностей испытуемых. Между тем, по-видимому, следовало бы ставить исследования, выясняющие, как и насколько эти ограничения могут быть сняты, какие психологические меры для этого необходимы.

При проведении работ на производстве А.И. Сухарева и Е.М. Борисова встретились с ситуацией, которая не может быть названа исключительной или редкой: инструктора и мастера поощряют скоростное выполнение приемов. Независимо от психофизиологических особенностей работницы, перед ней постоянно стоит задача - добиться высокой скорости выполнения приема. В результате, как отмечала Е.М. Борисова, около 25% обследованных ею работниц формируются как профессионалы не на оптимальной природной основе, а как бы в разрез с ней. В массе своей работницы, достигшие высокого уровня мастерства, постоянно переходят на «оптимальную природную основу», это и показала А.И. Сухарева.

Все это дает эмпирика, жизнь. Чтобы дать должное истолкование всем подобным наблюдениям, необходимо сделать их предметом систематического исследования. Это позволит подойти к более полному раскрытию связи между «природным ресурсом» и его проявлениями в жизни и деятельности.

В высшей степени интересные факты описаны в исследованиях В.Т. Козловой. Они представляются достаточно типичными, хотя на них не обращалось должного внимания. Этот исследователь с помощью ряда разработанных методик определял у испытуемых лабильность нервных процессов во второсигнальной системе. Были получены данные, согласующиеся между собою по нескольким методикам. Затем испытуемым была предложена анкета, в которой перед ними ставились вопросы, касающиеся таких особенностей их психической деятельности, которые можно было связать с лабильностью во второй сигнальной системе.

При обработке анкет обнаружилось решительное расхождение у не столь уж малой группы испытуемых (14%) между их объективными психофизиологическими характеристиками и их самооценками, как они выступили в их ответах. Было 4 испытуемых, «которые по экспериментальным данным получили диагноз лабильных, а по анкете оценили себя как инертных», и было 6 испытуемых, которые дали противоположные данные-то есть их нужно было считать инертными, судя по экспериментальным данным, но по их собственным оценкам они считают себя лабильными. Автор исследования приводит ряд достаточно обоснованных аргументов в пользу того, что к истине более близка экспериментальная характеристика, и дает объяснение, почему испытуемые «ошибались» в самооценке.

Автор говорит на этом основании о неадекватности самооценок, делит испытуемых на «адекватных» и «неадекватных» применительно к соотношению экспериментальных характеристик и самооценок. Решающее значение В.Т. Козлова придает в возникновении неадекватности «воздействиям окружающей среды, условиям воспитания в широком смысле». Несомненно, что возникшие в этом исследовании вопросы заслуживают и специальной постановки, и детальной разработки.

Проблема, поставленная более десяти лет тому назад Б.М. Тепловым, становится особенно актуальной в связи с рассмотрением в дифференциальном плане проблемы психического развития. Нужно отказаться от ограниченности, которую внесла в дифференциальную психофизиологию старая дифференциальная психология, придавшая самое большое значение, констатациям. Только при этом условии мы сумеем подойти к раскрытию дифференциальных закономерностей приобретения знаний и навыков и формирования личности. Никаких объективных препятствий, мешающих вступить на этот путь, не существует.

123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: