 |
Действие первое. На сцену непринужденно выходит герой...
|
|
|
|
Падение Рыжего Орка
Действие первое. На сцену непринужденно выходит герой. Героиня – в шоке.
Сиплый голос из авторской суфлерской будки: "Предупреждаю: герой – упырь! В самом худшем переносном значении этого слова"
Пятница, вечер. В травмпункте бенефис. Длится он уже три часа, и конца-краю ему не видно. Каждой второй – пьяный. Каждый первый – рассечения, вывихи и переломы в результате драки. Добрый вечер, «пятница, вечер». Спасибо, что число - не тринадцатое. Дежурный врач - Варвара Глебовна Самойлова, двадцати семи лет от роду, хирург, хоть и молодой, но настоящий, по призванию, да еще и из хирургической династии. Отец – травматолог, брат – детский хирург. Сама Варвара Глебовна нашла себя на ниве общей хирургии. Хотя сейчас, зашивая очередную распоротую руку, со спиной в мыле, про себя не без сожаления вспоминала, как отец с братом в два голоса советовали ей идти в челюстно-лицевую. Нет же. Ей тогда казалось, что общая хирургия – самая настоящая. Все там есть. Да уж, все. Столько, что не унести.
К десяти вечера поток сирых и калечных, наконец-то, иссяк. Но стоило Варе взяться за телефон, чтобы позвонить наверх, в отделение - дверь распахнулась. И не как положено, а с грохотом об стену. Первой в кабинет вкатилась невеста в пышном платье, следом протиснулся слегка поцарапанный свидетель, потом под руки ввели огромного человека с багровым пятном вместо лица. А потом ввалились еще с пяток человек. В травмпункт пожаловала русская свадьба во всей красе – бессмысленная и беспощадная.
- Всем, кроме пострадавшего – выйти, - скомандовала Варвара. Из-за стола напротив сурово и неумолимо вставала ей в помощь медсестра Зоя Анатольевна Волгина.
|
|
|
- Не слышали, что доктор сказал?! Всем посторонним выйти из кабинета!
Тут же начались споры на тему «Кто тут лишний?» и сутолока у двери – Зоя Анатольевна умела одним лишь видом и взглядом внушить уважение и трепет. Варя Самойлова искренне надеялась, что с годами тоже приобретет этот полезный навык.
В конце концов, из всей толпы в кабинете остались двое: здоровенный детина с отекшим и залитым кровью лицом и поддерживающий его тип – габаритами и степенью помятости чуть уступавший товарищу.
- На кушетку, - Варя встала из-за стола. Судя по тому, что верзилу его друг вел под руку, в первую очередь надо осмотреть глаза. Нет, сначала отмыть кровь. Варя кивнула Зое Анатольевне, но та уже была на полпути к перевязочной.
Осмотр показал, что глазные яблоки видимых повреждений не имели. Глаза заплыли из-за гематом. А вот глубокое рассечение по линии челюсти требовало к себе серьезного внимания. Из парня – а, после того, как смыли кровь, стало ясно, что мужчина молод, по виду ровесник самой Вари, может, чуть старше - чуть Гуинплена не сделали.
- Чем это его? – Варвара спросила у второго, обернувшись от раковины.
- «Розочкой», - охотно ответил тот.
- Заявление будете в полицию писать?
- Нет, нет! – замахал руками товарищ пострадавшего. – Вы там запишите, что он упал и о стекло порезался. А мы так… Свои люди – сами сочтемся.
Как могут посчитаться «свои люди», раскраивающие друг другу лица осколками бутылок, Варя предпочитала не думать. Ей было чем заняться.
В зашивании подобных ран она успела порядком поднатореть. И теперь руки делали свои работу механически. А хозяйка рук отдала себя на откуп усталым мыслям и вполуха слушала, как Зоя Анатольевна заполняет карточку и задает вопросы спутнику того, кого сама Варя как раз в это время зашивала.
Умение за работой болтать - так, ни о чем, чтобы не молчать, чтобы развлечь себя и пациента, тоже пока не давалось Варе. Особенно сейчас, когда над всем превалировало желание упасть вот на эту кушетку и вытянуть ноги. Или – протянуть. Устала что-то. Прямо очень.
|
|
|
-Ты блондинка?
Варя вздрогнула и чудом не выронила иглу. И только сейчас сообразила, что человек, которому она оказывает медицинскую помощь, впервые заговорил. А до этого он молчал – только шипел, когда убирали кровь с разбитых губ. Всю необходимую информацию Варвара с Зоей Анатольевной получили от его словоохотливого товарища. А теперь пациент вдруг заговорил. Голос у него оказался хриплый. И вопрос мужчина задал неожиданный. Варе вдруг захотелось ответить: «Да». Просто чтобы не спорить. Не спорить с человеком таких габаритов, с разбитым в драке лицом и хриплым, даже грубым голосом.
- Почему вы так решили? – Варя снова принялась за работу. Он поморщился.
- Я люблю блондинок. Они красивые и послушные. Ты пахнешь, как блондинка, - он продолжал ей бесцеремонно «тыкать», но Варвара решила и на это тоже не обращать внимания. Он явно нетрезв, а связываться с пьяным – себе дороже. – У тебя хорошие духи. И руки мягкие. Как у блондинки. И задница как у блондинки.
Нет, настоящим чудом было то, что иглу она не выронила сейчас – когда здоровенные мужские ладони нагло легли ей на ягодицы. Он сидел на кушетке, она стояла перед ним – поэтому все условия для такого бессовестного вторжения в ее личное пространство у него были – тем более, с такими длиннющими руками. Варя осознала, что открыла рот, но звуки почему-то не произносились - видимо, от возмущения перехватило горло. Но это было только начало.
- Классная корма. И сиськи у тебя как у настоящей блондинки.
Подтверждая слова, руки оказалась на ее груди. Уж тут Варя не выдержала.
- ТЫ!!! УБЕРИ РУКИ!!!
За спиной послышался грохот стульев, который скоро перекрыл грозный окрик Зои Анатольевны.
- Ты что творишь, паразит?!
А «паразит» продолжал гладить ее грудь. На руках у Вари хирургические перчатки, в правой – игла. После первого окрика на Варвару напал какой-то ступор и она никак не могла сообразить, что правильнее всего сделать. А он все гладил. Его здоровенные лапищи целиком обхватывали ее грудь, которую слабо защищала тонкая хлопчатобумажная ткань светло-зеленого хирургического костюма и кружево бюстгальтера под ним. И вдруг к возмущению добавилось приятное тепло – там, под его ладонями. Эти огромные лапы прикасались как-то странно нежно. И, одновременно – уверенно. Но, что хуже всего, Варя почувствовала, как среагировали соски. И это ее окончательно отрезвило.
|
|
|
- Убери руки, бесстыжий! - Зоя Анатольевна, кипя праведным гневом, уже стояла за Вариным плечом. – Да что же это творится!
- Тин, ты чего! – с другой стороны подоспела помощь в виде товарища «бесстыжего». – Тиныч, это же доктор! Она тебе морду зашивает. Тин, убери лапы, добром прошу!
- Не могу, - честно ответил человек со странным именем – а, впрочем, наверное, прозвище – Тин. – Они же так и просятся потискать.
Пальцы сжались сильнее. Возмущение в голове и тепло внизу живота заставило Варю зашипеть. Нет, это уже просто ни в какие ворота не лезет! Она, врач, человек с высшим образованием, позволяет какому-то упырю лапать себя в процессе оказания медицинской помощи.
- Руки убрал быстро! – но получилось почему-то шепотом.
- Неа, - он помотал головой и попытался улыбнуться. И того, и другого делать с распоротой щекой не стоило.
- Не смейся и головой не мотай! – Варя мигом забыла о том, где находятся его руки. – Рана разойдется!
- Так, все, я звоню Даниле Григорьевичу! И охранника сейчас позову, - медсестра решительно обернулась к двери. – Если по-хорошему не понимает!
- Не надо никому звонить! – всполошился друг неугомонного Тина. – Сейчас я его уговорю. Тиныч… Тишка… прекрати дурака валять. Это же доктор. Так же нельзя. Давай, убери руки.
Попытка отвести руку силой провалилась. Мужчина на кушетке дернул плечом и рыкнул:
- Славян, не лезь!
- Я за охранником, Варвара Глебовна! – уже от двери крикнула медсестра. – Сейчас быстро ему объяснят, что к чему и как себя вести надо в мед.учереждении.
- Не надо, охранника, Зоя Анатольевна. Сама справлюсь.
Ей ведь говорили. Ее ведь предупреждали. Что будет непросто. Что хирургия – дело не женское. Она никого не стала слушать. Так что теперь обязана справляться сама. Без охранника, без Данькиной помощи и, по возможности, без скандала. Навык пресекать хамство пациентов тоже необходимо приобретать. И – самой. Никто не научит. Она сама в это ввязалась.
|
|
|
- Так, слушай, ты. Тин или как там тебя. Если ты сию же секунду не уберешь руки, я зашью тебе рот. Понял меня?
Хорошо бы еще в глаза сурово посмотреть. Но его глаза заплыли и вряд ли он ими что-то разглядит.
- Ну что – будем рот зашивать?
- Что ж ты злая такая, лапушка? – он вздохнул. Погладил еще раз, самыми кончикам пальцев – и тепло снова вспыхнуло неуместными искрами. А потом руки все-таки убрал.
- За задницу хоть можно подержаться?
- И нос зашью.
- Понял, - опустил руки на кушетку. – Тебя величать-то как, сердитая?
Варвара промолчала. Зато мысленно поздравила себя с победой над пьяным хамом. Так держать.
- Варвара Глебовна, охранника звать? – поинтересовалась Зоя Анатольевна.
- Не надо. Так договорились, - Варя снова принялась за работу. Пока они препиралась, накровило преизрядно. Пришлось менять марлевую турунду.
- Значит, Варвара? - не унимался ее горе-пациент. - Не идет тебе это имя.
- Помолчи, а? Ты мне шить мешаешь, - Варвара поняла, что церемониться смысла уже нет.
- А я шепотом, - просипел он. Варя невольно улыбнулся - вышло у него это забавно. - Ты замужем?
- Нет.
- Почему?
- Принца жду.
- А… Чего, не торопится пока принц?
- Да не видно что-то.
- Капризная, - почему-то весело хмыкнул тип.
- Мы, блондинки, все такие. Слушай, серьезно тебе говорю – помолчи. А то шов кривой будет. Ты и так не красавец.
Он едва слышно фыркнул. А Варя почувствовала, как ноги коснулись его пальцы. Провел вверх. Потом вниз, до колена. Да шут уже с ним, за ногу пусть лапает, все равно два стежка осталось. Лишь бы не мешал!
Но вот, наконец, последний узелок завязан, повязка наложена, листок с рекомендациями вручен в руки сопровождающего лица, которое рассыпалось в благодарностях, выводя своего подопечного из кабинета. Перед дверью ее бедовый пациент обернулся.
- До завтра, красавица. Я завтра забегу.
- Забегай. На перевязку. Трезвый.
Дверь закрылась. И доктор с медсестрой остались в кабинете одни.
- Зоя Анатольевна, посмотрите, там еще есть кто?
- Пусто! – довольно отрапортовала медсестра, выглянув за дверь. – Чай пьем?
- Пьем, - согласно кивнула Варя, садясь на место. И тут заметила на углу стола красную бумажку. Пять тысяч рублей. – Это они оставили?
- А кто же еще? – пожала дородными плечами Зоя Анатольевна. – Хоть какое-то понятие о совести есть – если денег оставили за все, что тут натворили.
- Заберите себе, - голос Вари прозвучал резко.
- И не подумаю, - отмахнулась медсестра. – И вы эти ваши привычки бросайте, Варвара Глебовна. Считайте это компенсацией за потраченные нервы.
|
|
|
Но Варю не оставляло ощущение, что эти деньги – плата за возможность полапать ее. Однако, пришлось взять – переупрямить Зою Анатольевну невозможно. Убрав купюру в стол, Варя сняла трубку с телефонного аппарата для местной связи.
- Данила Григорьевич, привет.
- О, разговариваешь? Хороший признак. Давай, Вареничек, поднимайся, чайник как раз вскипел.
Варя вздохнула. За то, что любимый братец растрезвонил всем общим друзьям ее домашнее прозвище, которым называл ее отец, Варвара была готова Николеньку придушить. Да что толку от той готовности? Мечтать, как говорится, не вредно. Опять же, грех не рожденную еще племянницу безотцовщиной оставлять.
- Леськины слойки с сыром не все умял?
- Самую маленькую и черствую тебе оставил, - рассмеялся в трубку Данила Шаповалов, сокурсник ее дорогого брата и Варин нынешний коллега. – Давай, шевели ластами, Вареник.
- Я в отделении чаю попью, - трубка глухо звякнула о рычаг.
- И то верно, - кивнула медсестра. – Поди никто тут к нам под дверь помирать не приползет хоть полчаса.
- Тьфу-тьфу-тьфу, - демонстративно сплюнула через левое плечо Варвара. И уже от входа вдруг обернулась. – А у этого последнего как имя? Товарищ его Тином называл. Это от чего сокращение?
- Да все у этого упыря не как у людей! – фыркнула Зоя Анатольевна. – Тихон его имя.
- Тихон? – Варя удивилась. Имя редкое.
- Тихон! – подтвердила медсестра. – Так мало того, что Тихон. Так он же еще и Аристархович! Да еще и Тихий.
- В каком смысле – тихий? Что-то я не заметила, что он особо тихий.
- Фамилия его – Тихий. Тихий Тихон Аристархович. Вот же дал Господь и родители имя-отчество.
Насчет Господа Варя не была уверена, а вот родители у гражданина Тихого явно со странным чувством юмора люди. Тихон Тихий. Трудно подобрать имя и фамилию, которые ему подходили бы меньше. Да еще и Аристархович. Чудной.
___________
Позже, после чаепития в обществе Шаповалова и слоек с сыром, испеченных хозяйственной Данькиной супругой, уже проваливаясь в долгожданный сон, Варя вдруг подумала, что такие странные типы, как Тихон Тихий – неизбежная часть работы хирурга. В травмпункте еще и не такое увидишь. Хотя после особо тяжелых дежурств – как сегодня – ей казалось, что весь мир состоит из таких придурков, как гражданин Тихий. А еще она успела подумать о том, что надо бы поумерить требования и снизить планку. И завести себе какого-то мужика для здоровья. Чтобы организм не подводил в самые неподходящие моменты. На этой мысли Варя заснула.
» Действие второе. Герой отмыт и выглядит чуть...
Действие второе. Герой отмыт и выглядит чуть симпатичнее, но героиня по-прежнему не в восторге.
А еще на сцене появляется любимец публики.
Из авторской суфлерской будки слышится звяканье ложечки о стены стакана.
Потом слышится довольное причмокивание и голос: «Коля, помни: тут ты – не главный герой. Поэтому много не выступай»
Любой, кто обратил бы внимание на сидящую за угловым столиком пару, понял бы сразу – это близкие родственники. А если этот «любой» еще и не идиот, то он догадался бы и о том, что они - брат с сестрой. Потому что оба – рыжие. У нее волос много, они яркие, солнечная кудрявая копна, которая притягивает взгляд. У него – короткий ежик жестких светло-рыжих волос. Но глаза, голубые, внимательные, с каким-то не по возрасту мудрым спокойствием в них – одинаковые. И абсолютно одинаковые улыбки. При том, что габариты у этих двух – кардинально противоположны. Он – высок, широкоплеч, основателен и кажется неуклюжим – на первый взгляд и для тех, кто не видел его в операционной. Она – едва достает ему макушкой до плеча, вся состоит из изгибов и округлостей – и фигура, и кудри на голове, и улыбчивый рот. Но все равно любому и каждому ясно, что это – ветви от одного древа. А уж если прислушаться к их разговору – это станет совершенно неприлично очевидным.
Обсуждены последние новости с работы – текучка взрослого травмпункта и детского хирургического отделения. Брат доложил сестре о состоянии супруги и ребенка, которого Люба носит под сердцем. Перемыли косточки родителям – со всевозможным пиететом, конечно. Заодно обговорили грядущий юбилей отца. А потом разговор неизбежно вернулся к тому, что занимало их больше всего. К работе. К будням тех, кто должен, согласно старой поговорке, иметь глаз орла, силу льва и сердце женщины. На двоих у брата и сестры Самойловых все это есть.
- Наверное, мне тоже пора уже начинать готовить материал для квалификационной работы, - Варя медленно размешивала чай. – Как думаешь?
- Конечно, пора, - кивнул брат. – Год пролетит незаметно. А потом, как только время придет – Глеб Николаевич с тебя не слезет, пока ты не сдашь на категорию. Жизни тебе не даст.
- Подумаешь, Глеб Николаевич! – фыркнула Варя. – Наш маленький, но гордый травмпункт травматологическому отделению не подчиняется.
- Ваш травмпункт, может, и не подчиняется, - улыбнулся Николай. – А вот если Глеб Николаевич возьмется за ремень…
Брат с сестрой дружно расхохотались. Это был семейный мем – «папа возьмется за ремень». При том, что за всю жизнь хирург-травматолог, а ныне заведующий травматологическим отделением, Глеб Николаевич Самойлов не то, что руку на детей не поднимал – он и голос-то на них повышал от силы пару раз, и то - только на сына, и то – совершенно за дело.
- Ладно, убедил, - отсмеялась Варя. - И в самом деле – чего время терять? Чем раньше получу высшую категорию – тем раньше стану заведующей отделением или травмпунктом.
Брат ее веселье, однако, не поддержал.
- И зачем тебе это? Всерьез хочешь сделать карьеру?
- Коля, ты такие странные вопросы задаешь, - Варвара несколько резко отложила ложечку. – А ты не хочешь добиться успеха в своей профессии?
- Так то я, - пожал здоровенными плечами Коля.
- Ах, вон оно что… - протянула Варвара. – Знаешь, вот от тебя я такого шовинизма не ожидала. Плохо тебя Любаша воспитывает. Надо ей выговор сделать. Потом. После того, как родит.
- Не передергивай, - Колька никак не хотел говорить шутливо. – Я о другом. Посмотри на нашего отца. Ты знаешь, кто для него на первом месте.
- Мама и мы.
- Не идеализируй. Ты прекрасно понимаешь, на ком женат наш отец. На своей работе.
- Он любит маму! У них до сих пор такие отношения, что даже мне завидно!
- Да, это так, - серьезно кивнул брат. – А все потому, что мама наша - мудрая женщина. И понимает отца. И поддерживает его. Всегда поддерживала. Хотя, думаю, временами ей было очень непросто. Но она никогда не упрекала отца, когда из-за его работы срывались запланированные семейные мероприятия. Когда он сутками не приходил домой. Когда приходил и молчал. Да что я тебе это рассказываю – ты это сама не хуже меня знаешь!
- Предположим. Какая связь со мной?
- Знаешь, - Коля отпил остывшего чая, задумчиво позвякал крышкой белого фаянсового чайника. – Я на своей шкуре почувствовал. Как при нашей работе это важно. Что тебя дома ждет тот, кто понимает. Понимает и поддерживает. Потому что при нашей работе надо или одному быть. Или твоей половине придется подстраиваться под тебя. А иначе это будет мучение для двоих. Согласна?
- Коль, ты когда начинаешь философствовать, я прямо пугаюсь. У вас с Любой все в порядке?
- В полном. Не без эксцессов, но научились. Мне с Любавой повезло, - тут брат все-таки улыбнулся – как всегда улыбался, когда говорил о жене. – Повезло от слова «очень». Поэтому я знаю, о чем говорю. Понимаешь?
- Прекрасно понимаю. Я-то одна. Никому жизнь не порчу своим карьеризмом. В чем проблема?
- Ты так и собираешь всю жизнь быть одна? Твоим мужем будет работа?
- Знаешь, не все имеют тягу строить монументальные планы на двадцать лет вперед! – Варя раздраженно откинулась на стуле. – Посмотрим. Может быть. Я пока не знаю.
- А ты подумай, - Колька снова смотрел даже не серьезно – хмуро. – Думаешь, найдется мужчина, который сможет смириться с таким режимом работы жены? Хирургия – дело…
- … не женское! – зло закончила за брата Варя. – Я прекрасно помню! И, знаешь, что? Это МОЙ выбор! Мне нравится этим заниматься. Я хочу добиться успеха в том, что мне нравится. Разве это плохо?!
- Не плохо, - Николай как-то сокрушенно покачал головой. – Но спроси себя: ты готова добиться успеха ценой личного, человеческого… женского счастья? Ты не хочешь детей? Или хочешь? Как ребенок впишется в карьеру успешного, много оперирующего хирурга?
- Такое ощущение, что гормоны на фоне беременности шалят не у твоей жены, а у тебя!
- Задел за живое?
- Да иди ты! – прошипела сквозь зубы Варя. – Вот скажи мне, раз ты такой умный: что мне, теперь, диплом свой на помойку выкинуть и срочно кинуться личное счастье обустраивать? Раз ты у нас такой великий планировщик человеческих жизней, подскажи, что делать? Дай совет.
- Работай пока в травмпункте – раз уж тебя туда занесло. Сдай на категорию. Выходи замуж. Роди ребенка. И после декретного отпуска уходи работать в частную клинику. В косметологию, например. Или в пластическую хирургию. Работа спокойная и при деньгах всегда будешь.
- Лазером послеоперационные швы выводить и ботокс вкалывать?
- Чем плохо?
- Знаешь. – Варя смерила брата таким взглядом, словно видела впервые. – Сейчас, как никогда, мне хочется разбить что-нибудь о твою голову.
- Если тебе полегчает – разбей. Правда, Любе, например, это не помогает.
- Ты все-таки Звероящер!
- Я твой брат. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы у моего ребенка были двоюродные братья или сестры. А не только тетя – заведующая отделением.
___________
- Там этот наглый Тихий пришел, - в кабинет, посмеиваясь, зашла Зоя Анатольевна.
- Так наглый или тихий? – спросила Варя, не отрываясь от заполнения очередной медицинской карты.
- Два в одном. Хоть трезвый. А не как в прошлый…
Медсестру прервал звук открывшейся двери. Варя подняла голову. Гражданин Тихий явился на перевязку.
Отеки немного спали, и стало видно глаза. Это придало его лицу несколько более осмысленное выражение. В остальном Тихон Тихий выглядел ненамного лучше, чем накануне. Мелкие царапины, гематомы и белая повязка украшали лицо. Весьма впечатляющие габариты мужчины облачал костюм. Варя не смогла вспомнить – тот ли это, в котором он был вчера, или другой. Но ощущение было такое, что в этом костюме гражданин Тихий спал. Что обидно, костюм явно дорогой: видно было и по покрою, и по тонкой ткани – только стопроцентно натуральные ткани могут так беспардонно измяться. Похоже, Тихий относился к категории мужчин, вовсе не умеющих носить костюм. Например, Варин брат Николай костюмы ненавидел люто и утверждал, что они идут ему, как корове – седло. Тихон Аристархович, похоже, был из той же породы. Потому что выглядел Тихий в этом своем дорогом костюме как самый натуральный бомж. Варя поймала себя на том, что вот-вот улыбнется. Непонятно чему.
- Явился – не запылился, - фыркнула Зоя Анатольевна. – Проспался?
- Здрастье, - он медленно повернул голову к медсестре. Потом снова обернулся к Варе. – А… Варвара где?
Варя прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
- Я за нее сегодня. Проходите.
Она встала из-за стола. Он сделал пару шагов ей навстречу. И хмуро уставился сначала на ее рыжие волосы. Потом - на грудь. Точнее, на бейдж. Несколько раз моргнул.
- Значит, это вы… Варвара… Глебовна.
- Рада, что мы снова на «вы», как цивилизованные люди, - Варя никак не могла понять, чем ее так веселит присутствие этого «Тина» и его растерянное лицо. Вчера он ее бесил. А сегодня почему-то, глядя на него, хотелось улыбаться. – Садитесь на кушетку, Тихий.
- Раздеваться надо?
- Нет.
- Жаль… - он послушно опустился на кушетку. Наморщил лоб. – А почему я решил, что ты… вы… блондинка?
- Отличный вопрос, - хмыкнула Варя, осторожно убирая повязку. – Это у вас была вчера такая эротическая фантазия.
- Что эротическая – это я помню, - ответно хмыкнул он.
- Так, все, помолчите, пожалуйста, - Варя приготовилась обрабатывать шов, мысленно дав себе наказ внимательнее следить за тем, что говорит. – Надеюсь, предупреждать второй раз о том, чтобы вы держали руки при себе, не нужно? Рот не будем зашивать?
Он вдруг запрокинул лицо к ней. У него серые глаза. Темно-серые и веселые.
- Значит, это правда? А я думал, Славка надо мной прикалывается. Пользуется тем, что я почти ни хе… ничего не помню. Я тебя лапал?
- Еще как лапал! - подала голос Зоя Анатольевна. – Сколько лет в травмпункте работаю – а такую наглость в первый раз видела!
- А я вообще уникум.
- Уникум, помолчи минуту, а? Дай перевязку нормально сделать.
Он дисциплинированно замолчал. На то, что его правая рука гладит ее по колену, Варя решила не обращать внимания. А, может, просто уже не удивилась. Зато все сделала быстро. И шов хороший, ровный и чистый. Несмотря на все безобразие, что вытворял в процессе его наложения пациент.
- Ну, все, Тихон Аристархович, в понедельник в то же время. А потом через день.
- Давай, в кино сходим?
Он сидел рядом с ее столом, положив ногу на ногу и подперев ладонью не травмированную щеку. Сидел как ни в чем не бывало – лицо в царапинах и гематомах, весь словно бегемотом изжеванный костюм и свежая белая повязка. Какой-то настолько нелепый и несуразный, что даже сердиться на него не получалось - при всем на то желании и поводах.
- Кино? - Варвара отложила авторучку. - Я узнаю в лекционном зале, когда будут показывать документальный фильм о вреде алкоголизма.
- Тебе парк ВДНХ нравится? – он будто не слышал ее слов.
- Тихий, изыди! – она все-таки рассмеялась. – Меня пациенты ждут, мне работать надо. И вообще, ты блондинок любишь, - Варя не заметила, как снова сбилась на «ты».
- Я уже смирился с тем, что меня нагло обманули.
- Нет, вы посмотрите на него! – не выдержала Зоя Анатольевна. – Обманули его! А ну марш отсюда, обманутый! Не мешай людям работать.
- Злая вы, тетенька, - вздохнул Тихий.
- Тамбовский волк тебе тетенька! – а потом суровая медсестра не выдержала и как-то совсем по-девичьи прыснула. – Иди домой, Тихон. Отлежись как следует. Проспись. С такой помятой рожей разве ж девушек в кино приглашают?
- Разумное замечание, - он легко поднялся на ноги. – Ну, до понедельника тогда. Дамы цветы, шампанское, конфеты любят?
Зоя Анатольевна уже в голос рассмеялась.
- Дамы любят послушных и спокойных пациентов, - ответила Варя за двоих, изо всех сил сдерживая улыбку.
- Вот чего нема – того нема.
Дверь за Тихоном Тихим закрылась.
__________
На следующий день Тихий явился на перевязку с огромным букетом бордовых роз и коробкой каких-то явно дорогих шоколадных конфет. А еще он наконец-то сменил мятый костюм на вполне нормальные джинсы и рубашку. И то, и другое было чистое, не измятое и шло ему гораздо больше, чем изжеванный костюм из серого льна. Да и отеки почти сошли на «нет». В общем, вполне похож на человека. Только повадки все те же - упырские.
- А где шампанское? – неизвестно зачем подначила его Варя.
- В машине. Сбегать?
- Добегаешься сейчас! Марш на кушетку.
- Раздеваться? Я сегодня без трусов.
- Тихий, я все-таки зашью тебе рот! – у Вари с утра настроение повышенно-кровожадное. Причина банальна и имеет гормональную основу. ПМС как он есть. И рука, гладящая колено, вызывает особенно сильное раздражение.
- У тебя такие пальцы нежные. И не только… пальцы, - ничуть не испугался Тихон.
– И будешь с зашитым ртом смотреть культурно-просветительское кино о вреде алкоголизма и пользе ношения нижнего белья.
- А нету кина о пользе алкоголизма и вреде ношения нижнего белья? - рука поползла от колена выше.
- Чего нема – того нема. Тихий, прекрати!
Разумеется, он ее не послушал.
______________
На следующую перевязку Тихий принес белые розы – все в том же вульгарном огромном количестве.
- Тихон, ты подрался-то из-за чего? – медсестра развлекала пациента, пока доктор обрабатывала руки. Варя с удивлением поняла, что Зоя Анатольевна радикально поменяла свое отношение к самому наглому на Вариной памяти пациенту. Причем, причина Варваре так и осталась непонятна. Не в букетах и конфетах же дело? Уж этого добра Зоя Анатольевна повидала. Но сейчас в ее голосе явственно сквозили почти материнские интонации. При том, что сына у Зои Анатольевны не было. Зато наличествовали взрослая замужняя дочь и зять, в котором, как раз, Зоя Анатольевна души не чаяла.
- Да так… - пожал он плечищами. – Не из-за чего. Не помню.
- Душа просила, видимо, - вставила свое слово в диалог Варя. – И кулаки чесались.
- Вроде того.
- А женился-то кто? – не унималась Зоя Анатольевна. – Ты?
- Не. Друг.
- И хорошо, что не ты - усмехнулась медсестра. – Потому что после всего, что тут вытворял, ты, как порядочный человек, должен на Варваре Глебовне жениться!
- Давай, Тихий, иди сюда. Жениться будем, - Варвара приглашающе махнула рукой.
- Не, я жениться не могу, - он привычно устроился на кушетке. – Во-первых, я непорядочный. Во-вторых, у меня на женитьбу аллергия.
- Пробовал, что ли? – рассмеялась Зоя Анатольевна.
- Я и так знаю. Зато все остальное, кроме женитьбы… Вы только намекните, Варвара Глебовна…
- Слушай, на тебе все заживает, как на собаке, - Варя проигнорировала его слова и залюбовалась чистым темно-розовым швом.
- Давай сегодня в ресторане поужинаем? В очень хорошем. Я за тобой заеду после работы. Во сколько ты заканчиваешь?
- У меня дежурство сегодня.
За спиной кашлянула Зоя Анатольевна. Кашлянула, но промолчала.
- А завтра? – не унимался Тихон.
- А завтра я ужинаю у родителей. Пойдешь со мной?
- Пожалуй, нет. Рановато для знакомства с родителями. Ладно, обсудим в следующий раз.
_____________
За время своих посещений травмпункта Тихий оставил в кабинете пять букетов и столько же коробок конфет. Данила Шаповалов, заглянувший как-то к Варе, сравнил ее кабинет с братской могилой, за что получил нагоняй от Зои Анатольевны, и быстро исправился сравнением с цветочным магазином.
В последний день Тихон все-таки притащил шампанское, и Зоя Анатольевна клятвенно пообещала вечером выпить за его здоровье. Варя же тихо радовалась, что гражданин Тихий больше в услугах травмпункта не нуждается – в полном соответствии со стандартами оказания медицинской помощи.
- Ну, сегодня я за тобой заеду? – Тихон выглядел уже совсем как нормальный человек – немножко поцарапанный, но вполне интересный молодой мужчина. И заклеенная пластырем щека его не слишком портила. Он мог бы даже вызвать симпатию – высокий рост, широкие плечи, короткие русые волосы, серые глаза и ямочки на щеках от улыбки. Если бы не совершенно упырский характер.
- Нет.
- Почему? - с искренним удивлением.
- Потому!
Тихон обернулся за расшифровкой к своему свежеобретенному союзнику. Зоя Анатольевна пожала плечами.
- Ну, не нравишься ты Варваре Глебовне.
- А как же последний шанс? – Тихон, обернувшись снова к Варе, изобразил мимический этюд «губки бантиком, бровки домиком». Спас Варю звонок местного телефона. После чего Варвара со страшно умным и деловым видом заявила, что ее вызывает начальство, и быстро вышла. Сбежала, говоря откровенно. Тихий ее утомил просто до ужаса за все это время. Бывают же такие настырные люди!
____________
Когда, по возвращении, Варя выразила удовлетворение тем, что с пациентом Тихим они, наконец-то, распрощались, Зоя Анатольевна с сомнением покачала головой.
- Помяните мое слово, Варвара Глебовна. Уж вы-то точно его еще увидите. Наглость вперед Тихона родилась. Он на вас глаз положил и так просто не отстанет.
Варя лишь фыркнула, принимаясь за заполнение очередной бумажки.
- Вот помяните мое слово! – повторила Зоя Анатольевна.
Многоопытная медсестра оказалась права.
» Действие третье. Герой уже совсем пришел в себя...
Действие третье. Герой уже совсем пришел в себя и блещет гранями своего таланта. Героиня в легкой растерянности от его напора.
Из авторской суфлерской будки, с завистливым вздохом: «Шоб я так жил!»
Мелкий осенний моросящий дождь накрыл влажным одеялом Москву. Варя подняла воротник плаща, глядя на серую хмарь за стеклянными дверями. Выходить туда не хотелось. Зонтик, стопроцентно дающий гарантию амулет от дождя, Варвара утром из дома не взяла – отвыкла. О зонте не думаешь, если у тебя есть машина.
Автомобиль у Вари по-прежнему имеется, только уже вторую неделю железный друг грустит в сервисе – ждет какого-то там хитромудрого лямбда-пси-омега-или-имени-еще-какой-то-другой-буквы-греческого-алфавита датчика. Датчик сломался, без датчика законопослушная корейская машина ездить отказывалась, нужная деталь неспешно добиралась в Москву из далекой Кореи, а Варя вторую неделю маялась без машины.
Стой - не стой, а домой ехать надо, и туда хочется даже. Под теплый плед и к горячему чаю. Правда, ввиду отсутствия автомобиля, с продовольственными запасами было неважно – Варя все ждала, когда отдадут машину, и можно будет съездить в гипермаркет и затариться капитально. А машину все не отдавали, и надо все-таки зайти по дороге в ближайший к дому магазин и пополнить запасы провизии – а то на одном чае с вареньем и сыром долго не протянешь. Только вот по дождю тащиться из магазина с пакетами не хотелось, да и вообще… Может, позвонить отцу? Он работает в том же огромном больничном комплексе, что и Варя, в соседнем корпусе. Если обойти серое с синим здание, то можно увидеть отцову машину. И если попросить – отвезет домой. Варвара тряхнула головой и решительно шагнула к дверям. Делать больше ее отцу нечего, как после тяжелого рабочего дня заведующего «травмой» везти свою великовозрастную дочу домой, на другой конец города.
Отставить ныть и марш на остановку.
___________
Все тот же мелкий дождь украсил бисером капель наполовину застегнутую черную кожаную куртку и затемнил русые волосы. Под курткой виднелся темно-серый джемпер. Джинсы – тоже темные, синие. Весь такой чуть ли не нарочито скромный гражданин Тихий стоял в нескольких метрах от дверей травмпункта. Прислонившись спиной к совсем не скромной машине. Огромный черный джип – сверкающий металлом и каплями дождя. И первое, о чем почему-то подумала Варя: «Как Тихий умудрился проехать на территорию больничного комплекса – ведь там шлагбаум на въезде?». Хотя… чему удивляться? Это же Тихий. Как верно заметила Варина медсестра – наглость вперед него родилась.
Он улыбнулся. Оторвал спину от машины. И приглашающе распахнул пассажирскую дверь джипа.
Зоя Анатольевна оказалась права. А Варя ей не поверила. Надо было пройти мимо. Надо было. Но она остановилась. Просто чтобы посмотреть на тонкий шрам по линии челюсти. Прекрасно. Просто прекрасно. Знает свое дело потомственный хирург Варвара Глебовна Самойлова.
- Как самочувствие, Тихий?
- Спасибо, неплохо. Вашими молитвами, - он улыбнулся еще шире. – Ну что же вы под дождем мокнете, Варвара Глебовна? Прошу, садитесь.
- Благодарю вас, мне в другую сторону, - Варя подчеркнуто церемонно склонила голову.
- Уверяю вас, и мне в ту же самую «другую» сторону, - Тихий явно забавлялся. А вот у Вари напрочь отсутствовало настроение шутить. Надо было пройти мимо. Надо было.
- Желаю здравствовать, Тихон Аристархович, - она шагнула в сторону. – Прошу простить, дела, спешу.
- С удовольствием подвезу, - он зеркально шагнул в сторону. Встал перед ней. – А, может быть, все-таки ну их – дела? Давай поужинаем вместе?
Варвара вздохнула. Кроме банального «Отстань» или даже «Отвали», других слов не было. От слова «совсем».
- Устала? – вдруг спросил Тихон.
- Как собака, - честно созналась Варя. А вдруг Тихий сообразит, что она не в настроении для совместных ужинов?
- Голодная?
- Как целая собачья упряжка!
- Поехали.
Она так и не смогла потом себе объяснить, почему села в машину.
_____________
В просторном салоне пахнет приятно – не ароматизатором, а просто приятно. Или Варе так кажется из-за того, что капли красиво сверкают на лобовом стекле, а тебя саму уютно обнимает кожаное сиденье. И тепло, и что-то мелодичное мурлыкает из динамиков, и машина куда-то катит по умеренным пробкам, и можно расслабиться и вдруг взять – и ни о чем не думать. Ни о других участниках дорожного движения, норовящих тебя подрезать, ни о других пассажирах маршрутки, норовящих наступить тебе на ноги. Сейчас Варе до этого нет никакого дела – она единственный пассажир в машине, созданной не столько для внедорожья, судя по клиренсу и колесам, сколько для комфорта. И Варвара будет им наслаждаться. Комфортом, в смысле.
- Куда мы едем? – она сознательно отрешилась от пейзажа за окном. Гражданин Тихий явно любит быть хозяином положения. Вот и пусть хозяйничает.
- Кормить собачью упряжку.
Варя повернула лицо к водителю. Нет, это все-таки приятно – когда человек делает что-то хорошо. Тихон Тихий хорошо водит машину. Хорошо водит хорошую машину. Что-то было в том, как лежали руки на рулевом колесе, во всей его позе - что становилось понятно: умеет, знает, практикует.
- Твой холодильник выдержит такое потрясение? Все-таки накормить целую собачью упряжку – дело нешуточное.
- Справимся, - у него дернулся угол рта – и только.
- Какая это машина? – Варя ожидала, что Тихон будет болтать, не за<
|
|
|
