Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Пасха, праздникам праздник 10 глава




 

Кормы, качаясь на влаге,

Манят нас к Новому Свету,

Мы по природе – бродяги,

Мы – моряки по обету!

 

Спите же сном беззаботным,

Здесь, где я посох свой бросил:

Завтра, чуть утро блеснет нам,

Снова мы сядем у весел!

 

10 – 12 июля 1905

 

Прощание

 

 

Вот и ты, печальная, отчалила

От моих безмолвных берегов.

Солнце бледный твой венок ужалило,

Солнце воды окропило золотом,

Дали синие – перед тобой как зов.

 

Я один теперь под сводом каменным,

Я один среди померкших скал.

Что ж! Пойду в пещеру к верным молотам,

Их взносить над горном жгуче-пламенным,

Опускать их па пылающий металл.

 

Гулок стук. Со мной лишь гномы пленные,

Злобные пособники мои,

Да мои видения мгновенные,

Да в мечтах последних – волны пенные,

Рассеченные движением ладьи.

 

12 апреля 1904

 

 

Повседневность

 

Бродя по думам и влачась по дням.

Tertia Vigilia

 

Встреча

 

Ô toi que j'eusse aimée, ô toi qui le savaisl

Ch. Baudelaire («A une passante») [18]

 

 

О, эти встречи мимолетные

На гулких улицах столиц!

О, эти взоры безотчетные,

Беседа беглая ресниц!

 

На зыби яростной мгновенного

Мы двое – у одной черты;

Безмолвный крик желанья пленного:

«Ты кто, скажи?» – Ответ: «Кто ты?»

 

И взором прошлое рассказано,7

И брошен зов ей: «Будь моей!»

И вот она обетом связана...

Но миг прошел, и мы не с ней.

 

Далеко, там, в толпе, скользит она,

Уже с другим ее мечта...

Но разве страсть не вся испытана,

Не вся любовь пережита!

 

29 сентября 1904

 

На улице

 

 

На людной улице, безумной и мятежной,

Мы встретились на миг.

Знакомый взор с какой-то грустью нежной

В меня проник.

 

И мы вдвоем над зеркалом покатым

Дрожали не дыша.

В нем отражалась призраком крылатым

Твоя душа.

 

А я бескрылой, падающей тенью

Был рядом повторен.

Как будто звал к последнему паденью

Отвесный склон.

 

И я ступил ногой за край открытый...

Но мимо ты прошла,

И встретил шаг лишь каменные плиты

Взамен стекла.

 

11 января 1904

 

В публичном доме

 

 

Ходят и дерзко поводят плечами,

Камнями, тканями, телом блестя,

Бедрами, шелком шурша, шелестя...

 

«Что же, дитя, ты стоишь как во храме?

Очи опущены, шея закрыта...

Кто ты, дитя?»

– «Я – Афродита!»

 

«Пенорожденная! Андиомена!

К жертвам привыкшая Эроса мать,

Здесь, где властители – купля и мена,

Что тебе медлить? чего тебе ждать?»

 

«Всюду я, где трепет страстный

Своевольно зыблет грудь.

Вы бессильны, вы не властны

Тайну страсти обмануть!

 

Лгите зовом поцелуя,

О любви ведите торг, —

В миг последний, торжествуя,

Опьянит глаза восторг!

 

Все признанья, ласки, клятвы,

Ревность, близость – лишь тропа,

Где иду я к полю жатвы

С яркой молнией серпа.

 

В тишине альковов брачных

И в веселье грешных лож

Желтизну колосьев злачных

Узнает равно мой нож.

 

Здесь иль нет, пришлец случайный,

Ниц ты склонишься челом —

Пред моей предвечной тайной,

Под моим святым серпом!»

 

1905

 

В ресторане

 

 

Горите белыми огнями,

Теснины улиц! Двери в ад,

Сверкайте пламенем пред нами,

Чтоб не блуждать нам наугад!

 

Как лица женщин в синем свете

Обнажены, углублены!

Взметайте яростные плети

Над всеми, дети Сатаны!

 

Хрусталь горит. Вино играет.

В нем солнца луч освобожден.

Напев ли вальса замирает

Иль отдаленный сонный стон?

 

Ты вновь со мной! ты – та же! та же!

Дай повторять слова любви...

Хохочут дьяволы на страже,

И алебарды их – в крови.

 

Звени огнем, – стакан к стакану!

Смотри из пытки на меня!

– Плывет, плывет по ресторану

Синь воскресающего дня.

 

1905

 

Каменщик

 

 

Камни, полдень, пыль и молот,

Камни, пыль и зной.

Горе тем, кто свеж и молод

Здесь, в тюрьме земной!

 

Нам дана любовь – как цепи,

И нужда – как плеть...

Кто уйдет в пустые степи

Вольно умереть!

 

Камни, полдень, пыль и молот,

Камни, пыль и зной...

Камень молотом расколот,

Длится труд дневной.

 

Камни бьем, чтоб жить на свете,

И живем, – чтоб бить...

Горе тем, кто ныне дети,

Тем, кто должен быть!

 

Камни, полдень, пыль и молот,

Камни, пыль и зной...

Распахнет ли смертный холод

Двери в мир иной!

 

Декабрь 1903

 

В игорном доме

(Chemin de fer) [19]

 

 

«Кто они, скажи мне, птица,

Те двенадцать вкруг стола?

Как на их земные лица

Тень иного налегла?»

 

«Это я в узорной башне

Заточила души их,

Их сознаний звук всегдашний

Сочетала в звонкий стих.

 

Это я дала червонцам

Тусклый блеск, холодный яд.

И подсолнечники к солнцам

Обращенные стоят.

 

Я язык дала их знакам,

Их речам бессвязным смысл,

Им дала упиться мраком

Тайных символов и числ.

 

Я – мечта, но лишь качну я

Черно-синее крыло,

След святого поцелуя —

Тень им ляжет на чело.

 

Непостижна и незрима,

Я храню сомкнутый круг.

Не иди, безумец, мимо,

Будь со мной и будь мне друг!»

 

И, дрожа крылами, птица

Взором верных обвела,

И покрылись тенью лица,

Все двенадцать вкруг стола.

 

Октябрь 1903

 

В вагоне

 

 

В ее глаза зеленые

Взглянул я в первый раз,

В ее глаза зеленые,

Когда наш свет погас.

 

Два спутника случайные,

В молчаньи, без огней,

Два спутника случайные,

Мы стали близки с ней.

 

Дрожал вагон размеренно,

Летел своим путем,

Дрожал вагон размеренно,

Качая нас вдвоем.

 

И было здесь влияние

Качания и тьмы,

И было здесь влияние,

В котором никли мы.

 

И чьи-то губы близились

Во тьме к другим губам,

И чьи-то губы близились...

Иль это снилось нам?

 

В ее глаза зеленые

Взглянул я в первый раз,

В ее глаза зеленые,

Когда в них свет погас.

 

12 – 13 июня 1904, 1905

 

Крысолов

 

 

Я на дудочке играю,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Я на дудочке играю,

Чьи-то души веселя.

 

Я иду вдоль тихой речки,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Дремлют тихие овечки,

Кротко зыблются поля.

 

Спите, овцы и барашки,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

За лугами красной кашки

Стройно встали тополя.

 

Малый домик там таится,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Милой девушке приснится,

Что ей душу отдал я.

 

И на нежный зов свирели,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Выйдет словно к светлой цели

Через сад, через поля.

 

И в лесу под дубом темным,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Будет ждать в бреду истомном,

В час, когда уснет земля.

 

Встречу гостью дорогую,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Вплоть до утра зацелую,

Сердце лаской утоля.

 

И, сменившись с ней колечком,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,

Отпущу ее к овечкам,

В сад, где стройны тополя.

 

18 декабря 1904

 

После пира

 

 

Мы с дрожью страсти и печали,

Едва над морем рассвело,

Ей чресла розами венчали

И гиацинтами чело.

 

На теле розовом и белом

Как кровь горели капли роз,

Одни мы были в мире целом,

И храмом стал нагой утес.

 

Жрецы ночей и наслаждений,

Мы перед вечной Красотой

Склонили радостно колени,

Воспев невольно гимн святой.

 

Но там внизу, когда тумана

Раздвинулся густой покров,

Открылись вышедшие рано

На ловлю лодки рыбаков.

 

И, отзвук песни их убогой

На высоте заслышав вдруг,

Она, объятая тревогой,

Разорвала наш тесный круг.

 

И солнце, беспощадным ликом,

Взглянув, огнем зажгло волну,

И, шаг ступив, с победным криком

Она низверглась в глубину.

 

Февраль 1904, ноябрь 1905

 

Гребцы триремы

 

 

Тесно во мгле мы сидим,

Люди, над ярусом ярус.

Зыблются ветром живым

Где-то и стяги и парус!

 

В узкие окна закат

Красного золота бросил.

Выступил сумрачный ряд

Тел, наклоненных у весел.

 

Цепи жестоки. Навек

К месту прикованы все мы

Где теперь радостный бег

Нами влекомой триремы?

 

Режем ли медленный Нил,

Месим ли фризскую тину?

Или нас Рок возвратил

К белому мысу Пахину?

 

Песню нам, что ли, начать?

Но не расслышат и жалоб

Те, кто достойны дышать

Морем с разубранных палуб!

 

Кто там? Нагая ль жена

Дремлет на шкуре пантеры?

Чу! это песня слышна

В честь венценосной гетеры.

 

Или то Цезарь-певец

Лирой тревожит Тритона,

Славя свой вечный венец,

Славя величие трона?

 

Нет! то военных рожков

Вызов, готовящий к бою!

Я для друзей иль врагов

Волны упругие рою?

 

Эх, что мечтать! все равно —

Цезаря влечь иль пирата!

Тускло струится в окно

Отблеск последний заката.

 

Быстро со мглой гробовой

Снова сливаемся все мы,

Мча на неведомый бой

Бег быстролетной триремы.

 

1904

 

К олимпийцам

 

 

Все как было, все как вечно.

Победил и побежден!

Рассечен дорогой млечной

Бесконечный небосклон.

 

Миллионы, миллионы

Нескончаемых веков

Возносили в бездну стоны

Оскорбляемых миров.

 

Все – обман, все дышит ложью,

В каждом зеркале двойник,

Выполняя волю божью,

Кажет вывернутый лик.

 

Все победы – униженье,

Все восторги – боль и стыд.

Победитель на мгновенье,

Я своим мечом убит!

 

На снегу нетленно-белом

Я простерт. Струится кровь...

За моим земным пределом,

Может быть, сильна любовь!

 

Здесь же, долу, во вселенной —

Лишь обманность всех путей,

Здесь правдив лишь смех надменный

Твой, о брат мой Прометей!

 

Олимпиец! бурей снежной

Замети мой буйный прах, —

Но зажжен огонь мятежный

Навсегда в твоих рабах!

 

15 – 16 декабря 1904

 

 

Современность

 

Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые.

Ф. Тютчев

 

Кинжал

 

Иль никогда на голос мщенья

Из золотых ножон не вырвешь свой клинок...

М. Лермонтов

 

 

Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,

Как и в былые дни, отточенный и острый.

Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,

И песня с бурей вечно сестры.

 

Когда не видел я ни дерзости, ни сил,

Когда все под ярмом клонили молча выи,

Я уходил в страну молчанья и могил,

В века, загадочно былые.

 

Как ненавидел я всей этой жизни строй,

Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,

Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,

Не веря в робкие призывы.

 

Но чуть заслышал я заветный зов трубы,

Едва раскинулись огнистые знамена,

Я – отзыв вам кричу, я – песенник борьбы,

Я вторю грому с небосклона.

 

Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,

Как прежде, пробежал по этой верной стали,

И снова я с людьми, – затем, что я поэт.

Затем, что молнии сверкали.

 

1903

 

К Тихому океану

 

 

Снилось ты нам с наших первых веков

Где-то за высью чужих плоскогорий,

В свете и в пеньи полдневных валов,

Южное море.

 

Топкая тундра, тугая тайга,

Страны шаманов и призраков бледных

Гордым грозили, закрыв берега

Вод заповедных.

 

Но нам вожатым был голос мечты!

Зовом звучали в веках ее клики!

Шли мы, слепые, и вскрылся нам ты,

Тихий! Великий!

 

Чаша безмерная вод! дай припасть

К блещущей влаге устами и взором,

Дай утолить нашу старую страсть

Полным простором!

 

Вот чего ждали мы, дети степей!

Вот она, сродная сердцу стихия!

Чудо свершилось: на грани своей

Стала Россия.

 

Брат Океан! ты – как мы! дай обнять

Братскую грудь среди вражеских станов.

Кто, дерзновенный, захочет разъять

Двух великанов?

 

27 января 1904

 

Война

 

 

На камнях скал, под ропот бора

Предвечной Силой рождена,

Ты. – дочь губящего Раздора,

Дитя нежданное, Война.

 

И в круг зверей, во мглу пещеры

Тебя швырнула в гневе мать,

И с детства ты к сосцам пантеры

Привыкла жадно припадать.

 

Ты мощью в мать, хотя суровей,

По сердцу ты близка с отцом,

И не людскую жажду крови

Всосала вместе с молоком.

 

Как высший судия, всевластно

Проходишь ты тропой веков,

И кровь блестит полоской красной

На жемчугах твоих зубов.

 

Ты золотую чашу «право»,

Отцовский дар, бросаешь в мир,

Чтоб усладить струей кровавой,

Под гулы битв, свой страшный пир.

 

И за тобой, дружиной верной,

Спеша, с знаменами в руках,

Все повторяют крик пантерный,

Тобой подслушанный в лесах.

 

1904 – 1905

 

На новый 1905 год

 

И вот в железной колыбели,

В громах, родится новый год.

Ф. Тютчев (1856)

 

 

Весь год прошел как сон кровавый,

Как глухо душащий кошмар,

На облаках, как отблеск лавы,

Грядущих дней горит пожар.

 

Как исполин в ночном тумане

Встал новый год, суров и слеп,

Он держит в беспощадной длани

Весы таинственных судеб.

 

Качнулись роковые чаши,

При свете молний взнесены:

Там жребии врага и наши,

Знамена тяжкие войны.

 

Молчи и никни, ум надменный!

Се – высшей истины пора!

Пред миром на доске вселенной

Веков азартная игра.

 

И в упоении и в страхе

Мы, современники, следим,

Как вьется кость, в крови и прахе,

Чтоб выпасть знаком роковым.

 

Декабрь 1904

 

К согражданам

 

 

Борьба не тихнет. В каждом доме

Стоит кровавая мечта,

И ждем мы в тягостной истоме

Столбцов газетного листа.

 

В глухих степях, под небом хмурым,

Тревожный дух наш опочил,

Где над Мукденом, над Артуром

Парит бессменно Азраил.

 

Теперь не время буйным спорам,

Как и веселым звонам струн.

Вы, ликторы, закройте форум!

Молчи, неистовый трибун!

 

Когда падут крутые Веи

И встанет Рим как властелин,

Пускай опять идут плебеи

На свой священный Авентин!

 

Но в час сражений, в ратном строе,

Все – с грудью грудь! и тот не прав,

Кто назначенье мировое

Продать способен, как Исав!

 

Пусть помнят все, что ряд столетий

России ведать суждено,

Что мы пред ними – только дети,

Что наше время – лишь звено!

 

Декабрь 1904

 

Цусима

 

Великолепная могила!

Пушкин

 

 

Где море, сжатое скалами,

Рекой торжественной течет,

Под знойно-южными волнами,

Изнеможен, почил наш флот.

 

Как стая птиц над океаном,

За ним тоскующей мечтой

По странным водам, дивным странам

Стремились мы к мете одной.

 

И в день, когда в огне и буре

Он, неповинный, шел ко дну,

Мы в бездну канули с лазури,

Мы пили смертную волну.

 

И мы, как он, лежим, бессильны,

Высь – недоступно далека,

И мчит над нами груз обильный,

Как прежде, южная река.

 

И только слезы, только горе,

Толпой рыдающих наяд,

На стрелах солнца сходят в море,

Где наши остовы лежат.

 

Да вместе призрак величавый,

Россия горестная, твой

Рыдает над погибшей славой

Своей затеи роковой!

 

И снова все в веках, далеко,

Что было близким наконец, —

И скипетр Дальнего Востока,

И Рима Третьего венец!

 

10 августа 1905

 

Юлий Цезарь

 

 

Они кричат: за нами право!

Они клянут: ты бунтовщик,

Ты поднял стяг войны кровавой,

На брата брата ты воздвиг!

 

Но вы, что сделали вы с Римом,

Вы, консулы, и ты, сенат!

О вашем гнете нестерпимом

И камни улиц говорят!

 

Вы мне твердите о народе,

Зовете охранять покой,

Когда при вас Милон и Клодий

На площадях вступают в бой!

 

Вы мне кричите, что не смею

С сенатской волей спорить я,

Вы, Рим предавшие Помпею

Во власть секиры и копья!

 

Хотя б прикрыли гроб законов

Вы лаврами далеких стран!

Но что же! Римских легионов

Значки – во храмах у парфян!

 

Давно вас ждут в родном Эребе!

Вы – выродки былых времен!

Довольно споров. Брошен жребий.

Плыви, мой конь, чрез Рубикон!

 

Август 1905

 

Одному из братьев

 

 

Свой суд холодный и враждебный

Ты произнес, но ты не прав!

Мои стихи – сосуд волшебный

В тиши отстоянных отрав!

 

Стремлюсь, как ты, к земному раю

Я, под безмерностью небес:

Как ты, на всех запястьях знаю

Следы невидимых желез.

 

Но, узник, ты схватил секиру,

Ты рубишь твердый камень стен,

А я, таясь, готовлю миру

Яд, где огонь запечатлен.

 

Он входит в кровь, он входит в душу,

Преображает явь и сон...

Так! я незримо стены рушу,

В которых дух наш заточен.

 

Чтоб в день, когда мы сбросим цепи

С покорных рук, с усталых ног,

Мечтам открылись бы все степи

И волям – дали всех дорог.

 

1516 июля, 20 августа 1905

 

Знакомая песнь

 

 

Эта песнь душе знакома,

Слушал я ее в веках.

Эта песнь – как говор грома

Над равниной, в облаках.

 

Пел ее в свой день Гармодий,

Повторил суровый Брут,

В каждом призванном народе

Те же звуки оживут.

 

Это – колокол вселенной

С языком из серебра,

Что качают миг мгновенный

Робеспьеры и Мара.

 

Пусть ударят неумело:

В чистой меди тот же звон!

И над нами загудела

Песнь торжественных времен.

 

Я, быть может, богомольней,

Чем другие, внемлю ей,

Не хваля на колокольне

Неискусных звонарей.

 

16 августа 1905

Антоповка

 

Цепи

 

Их цепи лаврами обвил.

Пушкин

 

 

Да! цепи могут быть прекрасны,

Но если лаврами обвиты.

А вы трусливы, вы безгласны,

В уступках ищете защиты.

 

Когда б с отчаяньем суровым

В борьбе пошли вы до предела,

Я мог венчать вас лавром новым,

Я мог воспеть вас в песне смелой.

 

Когда бы, став лицом к измене,

Вы, как мужчины, гордо пали,

Быть может, в буре вдохновенней

Я сплел бы вам венец печали!

 

Но вы безвольны, вы бесполы,

Вы скрылись за своим затвором.

Так слушайте напев веселый.

Поэт венчает вас позором.

 

Август 1905

 

Паломникам свободы

 

 

Свои торжественные своды

Из-за ограды вековой

Вздымал к простору Храм Свободы,

Затерянный в тайге глухой.

 

Сюда, предчувствием томимы,

К угрюмо запертым дверям,

Сходились часто пилигримы

Возжечь усердно фимиам.

 

И, плача у заветной двери,

Не смея прикоснуться к ней,

Вновь уходили, – той же вере

Учить, как тайне, сыновей.

 

И с гулом рухнули затворы,

И дрогнула стена кругом,

И вот уже горят, как взоры,

Все окна храма торжеством.

 

Так что ж, с испугом и укором,

Паломники иных времен

Глядят, как зарево над бором

Весь заливает небосклон.

 

1905

 

Уличный митинг

 

 

Кто председатель? кто вожатый?

Не ты ли, Гордый Дух, с мечом,

Как черный нетопырь – крылатый,

Но ликом сходный с божеством?

 

Не ты ль подсказываешь крики

И озлобленья и вражды,

И шепчешь, хохоча, улики,

И намечаешь жертв ряды?

 

Не ты ли в миг последний взглянешь

В лицо всем – яростным лицом —

И в руки факелы протянешь

С неумирающим огнем?

 

И вспыхнут заревом багряным

На вечном небе облака,

И озарятся за туманом

Еще не вставшие века.

 

Ты в пламени и клубах дыма

Отпляшешь танец страшный свой,

Как ныне властвуя незримо

Над торжествующей толпой.

 

Да, ты пройдешь жестокой карой,

Но из наставшей темноты,

Из пепла общего пожара

Воздвигнешь новый мир – не ты!

 

22 октября 1905

 

Лик Медузы

 

 

Лик Медузы, лик грозящий,

Встал над далью темных дней,

Взор – кровавый, взор – горящий,

Волоса – сплетенья змей.

 

Это – хаос. В хаос черный

Нас влечет, как в срыв, стезя.

Спорим мы иль мы покорны,

Нам сойти с пути нельзя!

 

В эти дни огня и крови,

Что сольются в дикий бред,

Крик проклятий, крик злословии

Заклеймит тебя, поэт!

 

Но при заревах, у плахи,

На руинах всех святынь,

Славь тяжелых ломов взмахи,

Лиры гордой не покинь.

 

Ты, кто пел беспечность смеха

И святой покой могил,

Ты от века – в мире эхо

Всех живых, всех мощных сил.

 

Мир заветный, мир прекрасный

Сгибнет в бездне роковой.

Быть напевом бури властной —

Вот желанный жребий твой.

 

С громом близок голос музы,

Древний хаос дружен с ней.

Здравствуй, здравствуй, лик Медузы,

Там, над далью темных дней.

 

Сентябрь 1905

 

Довольным

 

 

Мне стыдно ваших поздравлений,

Мне страшно ваших гордых слов!

Довольно было унижений

Пред ликом будущих веков!

 

Довольство ваше – радость стада,

Нашедшего клочок травы.

Быть сытым – больше вам не надо,

Есть жвачка – и блаженны вы!

 

Прекрасен, в мощи грозной власти,

Восточный царь Ассаргадон,

И океан народной страсти,

В щепы дробящий утлый трон!

 

Но ненавистны полумеры,

Не море, а глухой канал,

Не молния, а полдень серый,

Не агора, а общий зал.

 

На этих всех, довольных малым,

Вы, дети пламенного дня,

Восстаньте смерчем, смертным шквалом,

Крушите жизнь – и с ней меня!

 

18 октября 1905

 

Грядущие гунны

 

Топчи их рай, Аттила.

Вяч. Иванов

 

 

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

По еще не открытым Памирам.

 

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий —

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

 

Поставьте, невольники воли,

Шалаши у дворцов, как бывало,

Всколосите веселое поле

На месте тронного зала.

 

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете,

Творите мерзость во храме, —

Вы во всем неповинны, как дети!

 

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

 

И что, под бурей летучей,

Под этой грозой разрушений,

Сохранит играющий Случай

Из наших заветных творений?

 

Бесследно все сгибнет, быть может,

Что ведомо было одним нам,

Но вас, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гимном.

 

Осень 1904

30 июля – 10 августа 1905

 

К счастливым

 

 

Свершатся сроки: загорится век,

Чей луч блестит на быстрине столетий,

И твердо станет вольный человек

Пред ликом неба на своей планете.

 

Единый Город скроет шар земной,

Как в чешую, в сверкающие стекла,

Чтоб вечно жить ласкательной весной,

Чтоб листьев зелень осенью не блекла;

 

Чтоб не было рассветов и ночей,

Но чистый свет, без облаков, без тени;

Чтоб не был мир ни твой, ни мой, ничей,

Но общий дар идущих поколений.

 

Цари стихий, владыки естества,

Последыши и баловни природы,

Начнут свершать, в веселье торжества,

Как вечный пир, ликующие годы.

 

Свобода, братство, равенство, все то,

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...