 |
Три пальмы. Дары Терека. Памяти А. И. О<доевско>го. Стихотворения 1840 года
|
|
|
|
Три пальмы
Печатается по «Стихотворениям М. Лермонтова» (СПб., 1840, стр. 65–70).
Автограф не известен.
Впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 5, № 8, отд. III, стр. 168–170).
В «Стихотворениях» 1840 года датировано 1839 годом, написано до 14 августа (цензурное разрешение на выпуск т. 5 «Отеч. записок»). Следовательно, стихотворение было написано в первой половине 1839 года.
Белинский с восторгом отзывался об этом стихотворении и писал, что «пластицизм и рельефность образов, выпуклость форм и яркий блеск восточных красок – сливают в этой пьесе поэзию с живописью» (Белинский, т. 6, 1903, стр. 51).
Молитва (В минуту жизни трудную…)
Печатается по «Стихотворениям М. Лермонтова» (СПб., 1840, стр. 71–72).
Автограф не известен.
Впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 6, № 11, отд. III, стр. 272).
В «Стихотворениях» 1840 года датировано 1839 годом.
А. О. Смирнова-Россет (Автобиография. «Мир», 1931, стр. 247) рассказывает, что эти стихи Лермонтов написал для М. А. Щербатовой.
Дары Терека
Печатается по «Стихотворениям М. Лермонтова» (СПб., 1840, стр. 73–77).
Автограф не известен.
Впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 7, № 12, отд. III, стр. 1–3).
В «Стихотворениях» 1840 года датируется 1839 годом.
В этом стихотворении отразилось знакомство Лермонтова с народными казачьими песнями о Тереке. Не придерживаясь строго какого-либо одного из фольклорных источников, Лермонтов сумел понять и передать в своем стихотворении дух и стиль песен и сказов гребенских казаков.
Белинский писал, что в этом стихотворении Лермонтов «создал апотеоз Кавказа, дав ему индивидуальную личность, поэтически олицетворив Каспий и Терек» (Белинский, т. 13, 1948, стр. 50).
|
|
|
Памяти А. И. О< доевско> го
Печатается по «Стихотворениям М. Лермонтова» (СПб., 1840, стр. 79–84). Имеется черновой автограф – ГИМ, ф. 445, № 227а, (тетрадь Чертковской библиотеки), лл. 54 и 55 об.
Впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 7, № 12, отд. III, стр. 209–210) под тем же заглавием, как и в «Стихотворениях» 1840 года – «Памяти А. И. О—го».
Стих «И свет не пощадил – и бог не спас», в котором в печатном тексте, вероятно, под воздействием цензуры слово «бог» было заменено словом «рок», – исправляем по автографу.
В «Стихотворениях» 1840 года датируется 1839 годом; написано было, видимо, осенью 1839 года, когда Лермонтов узнал о смерти Одоевского.
Поэт Александр Иванович Одоевский (1802–1839) принадлежал к Северному обществу декабристов. После восстания 14 декабря 1825 года был приговорен к 12 годам каторги. Вместе с другими декабристами отбывал заключение в Читинском остроге и на Петровском заводе, затем был сослан в Сибирь на поселение, а в 1837 году переведен в Нижегородский драгунский полк, стоявший на Кавказе. В этот же полк был сослан и Лермонтов после следствия по делу о стихах на смерть Пушкина. На Кавказе Лермонтов познакомился со многими сосланными туда декабристами, но особенно сблизился с Одоевским. В 1839 году, 15 августа, Одоевский умер.
Некоторые стихи этого стихотворения совпадают со стихами стихотворения «Когда твой друг с пророческой тоскою» и стихами стихотворения 1832 года «Он был рожден для счастья, для надежд».
Строфы III и IV этого стихотворения в несколько отличной редакции вошли в поэму «Сашка».
На буйном пиршестве задумчив он сидел…
Печатается по автографу – ГИМ, ф. 445, № 227а (тетрадь Чертковской библиотеки), л. 55.
Впервые опубликованы две первые строфы под заглавием «Отрывок» с опечаткой в стихе 2 в «Современнике» (1854, т. 43, № 1, отд. I, стр. 8). В 1857 году было напечатано с третьей строфой (зачеркнутой в автографе) под заглавием «Казот» тоже в «Современнике» (т. 65, № 10, отд. I, стр. 189).
|
|
|
Датируется 1839 годом, так как написано на одном листке со стихотворением «Э. К. Мусиной-Пушкиной» и окончанием стихотворения «Памяти А. И. О< доевско> го».
Ж. Казот (1719–1792) – французский писатель, монархист, казненный в 1792 году. В «Посмертных сочинениях» Лагарпа в 1806 г. был напечатан вымышленный рассказ последнего о том, что в начале 1788 года на банте Казот предсказал Французскую революцию и судьбу присутствовавших на вечере гостей. Этот рассказ и лег в основу данного стихотворения.
< Э. К. Мусиной-Пушкиной> (Графиня Эмилия…)
Печатается по автографу – ГИМ, ф. 445, № 227а (тетрадь Чертковской библиотеки), л. 55.
Впервые опубликовано в «Русск. вестнике» (1860, т. 26, № 4, кн. 2, стр. 387).
Датируется 1839 годом по положению в тетради.
Стихотворение обращено к графине Эмилии Карловне Мусиной-Пушкиной (урожденной Шернваль, 1810–1846). А. В. Мещерский писал, что «обе сестрицы Шернваль были замечательной красоты. Эмилия Карловна и Аврора Карловна, хотя и принадлежали к небогатому дворянскому семейству в Финляндии, но получили хорошее образование» («Русск. архив», 1900, № 12, стр. 609).
Стихотворения 1840 года
Как часто, пестрою толпою окружен…
1-е Января
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шопоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, —
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, – памятью к недавней старине
Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком; и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится – и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.
И странная тоска теснит уж грудь мою:
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
|
|
|
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
За рощей первое сиянье.
Так царства дивного всесильный господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветет на влажной их пустыне.
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник н& #233; званную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их,
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
И скучно и грустно…
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
Любить… но кого же?.. на время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно…
Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг —
Такая пустая и глупая шутка…
Посреди небесных тел…
Посреди небесных тел
Лик луны туманный:
Как он кругл и как он бел,
Точно блин с сметаной.
Кажду ночь она в лучах.
Путь проходит млечный:
Видно, там, на небесах,
Масленица вечно!
|
|
|
