На тему: роль техники и технологии в процессе развития культуры.

Кафедра общественных наук

 

 

 

ДОКЛАД ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ

 

НА ТЕМУ: РОЛЬ ТЕХНИКИ И ТЕХНОЛОГИИ В ПРОЦЕССЕ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ.

                                                                                Выполнил: студент группы ЭПП-01-1

                                                                                                                                          Кудряшов Р.  А.

                                                                                                               Проверила: Петренко В.Ф.  

                                                                  

                                                                                                                                            

                                                                                                                            

 

                         

Ангарск 2004г.

Вряд ли кто усомнится в том, что техника лежит в основе культуры. Человек обязан ей своим становлением. Хотя технические устройства — природные тела, все они суть материальные ценности. Каждое из них обладает полезностью, которая не падает с неба, а формируется мастером. И вследствие этого оно не только явление культуры, но и мера культурного раз­вития общества.

Кроме того, техническое устройство - инструмент целесообразной деятельности человека. Гегель писал: «Средство есть объект, находящийся настороне цели содержащей ее деятельность»[1].

Прогрессируя техника определила культурный образ жизни человека. Она содействовала повышению эффективности трудовых усилий ра6отника и рационализации хозяйственного и бытового уклада.

Положительная роль техники была зафиксирована еще в античном обществе. Демокрит отмечал, что когда "ничего полезного для человека не было изобретено", люди вели трудную жизнь[2]. По мнению древнеримского мыслителя Лукреция, общество обогатили нововведениями те, кто «даровитее был и умом среди всех выделялся»[3].

Техника детерминировала развитие и общественных отношений, влиявших на формирование социальных качеств граждан. Не природа, а общественное отноше­ние делает одного рабом, а другого — рабовладельцем. Так надо ли только расхваливать технику?

Древнегреческий мудрец Диоген Синопский говорил, что первые люди были счастливы жить в девственной природе. «Последующим поколениям не принесли пользы для жизни ни их хитроумие, ни многочисленные изобретения, ни их машины»[4].

Таким образом, уже в античном обществе обнаружилось, что исторический путь, на который вступил человек, полон риска, и достаточно извилист и что крупные повороты социальной истории способны преподносить неожиданные сюрпризы.

Аристотель зафиксировал глубокое различие между природой и техникой. Естественные объекты возникают сами по себе, в результате реализации заложенных в природе возможностей. Часть своих возможностей природа сама, по себе не может реализовать. Иное дело социально-исторический процесс. «Искусство в одних случаях завершает то, что природа не в состоянии произвести, в других же подражает ей»[5]. И то, что человек оказывается способным завершать то, что природа не может сделать, таит в себе огромную опасность.

Итак, человек, создав технику, получил возможность менять условия своего существования и меняться сам. При этом он стал основоположником принципиально нового объективного процесса — культурного, когда форма и материал оказались в разных руках (человека и природы), а изделия мастера обрели собственную основу и получили возможность функционировать наряду с человеком и в определенной степени дистанцироваться от природы.

Все эти последствия технического прогресса не могли не стать предметом дальнейшего культурологического анализа, который, разумеется, следовал за изобретатель­ством и стал особенно интенсивным, когда обозначился культ техники. Подчиняется ли деятельность человека структуре природного мира или же она автономна и человек может, уверовав в хитрость своего разума, наде­лать глупостей в отношении природы, в чем особен­ность тех возможностей, которые сама природа не в со­стоянии реализовать, и является ли человек адекватным дополнением этих возможностей — все эти вопросы по­степенно встали перед культурологией в последующие столетия.

Если техника — законное достояние всей культуры, каждый народ в той или иной степени создал соответст­вующие своим возможностям и потребностям техничес­кие средства, то только западноевропейская культура обогатила себя культом техники. Культ техники готовился на протяжении ряда столетий. Роджер Бэкон, Френ­сис Бэкон, Р.Декарт, французские материалисты XVIII в. и многие другие сулили обществу и господство над при­родой, и материальное благополучие, и здоровое суще­ствование и т.д., если оно возьмет на вооружение фор­мулу «знание — сила», познает законы природы и мате­риализует их в разнообразных машинах.

Культ техники укоренился в обществе в результате технической революции конца XVIII — начала XIX в. Машина стала идолом для западноевропейского полити­ка и обывателя. Одним из первых сделал из нее абсолютного героя французский философ А. Бергсон. «Через тысячи лет, когда прошлое отодвинется далеко назад и будет вырисовываться только в главных своих очертани­ях, наши войны и наши революции покажутся совсем незначительной вещью, — если допустить, что еще будут вспоминать о них, — но о паровой машине со всеми со­путствующими ее изобретениями будут, может быть, говорить, как мы говорим о бронзе и тесаном камне: она послужит для определения эпохи»[6].

Первая техническая революция вызвала к жизни и целую армию инженеров, которые объективно стали вы­полнять роль жрецов технического бога. Техническая грамотность стала теснить художественную литературу, живопись и музыку. В развитых странах появились мощ­ные политехнические институты, ставшие своеобразны­ми храмами культа техники.

Культ техники породил многочисленную философ­скую литературу, в которой нашло свое отражение про­тиворечивое отношение общества и к самой технике, и к ее культу. Спор о технике фактически начал Э. Капп, автор книги «Основы философии техники». Он придер­живался антропологического подхода к проблеме и по­лагал, что машина — это счастливая проекция чело­веческого организма.

Свою метафизику машины Капп построил на убежде­нии, что биологическая эволюция — творческий фактор становления человека. Взаимодействие целостности ор­ганизма и его органов лежит в основе эволюции. В кон­це концов, активность природной души, воплощающейся в функциональной целостности организма, достигает некоторой критической отметки и начинает экспансию вовне. Техника — это и есть органопроекция, знаменую­щая собой возникновение человека.

Конечно, с некоторой натяжкой можно органопроекцию трактовать как начало культуры, так как Капп дела­ет акцент не на том, что техника включена в природу, а на том, что она возникает из нее как качественно новое реальное состояние. Но только в этом случае сам куль­турный процесс надо понимать как ступень жизненной силы. Именно витализм и оттолкнул от него многих культурологов.

Оценку техники с позиций культуры продолжил А. Дюбуа-Реймон. В своей книге «Изобретение и изобре­татель» он поставил вопрос о соотношении обществен­ных потребностей и явлений природы. Культура повлияла на потребности людей. Из объективных они в определенной степени стали трансформироваться в субъективные. Полезность, престижность, прихоть и каприз деформирующим образом воздействовали на мотивы изобретательства. Культура не обнаружила в себе механизма запрета на политичес­кие амбиции, национальный и классовый эгоизм, потре­бительство и погоню за престижем и модой. Культурные запреты смогли бы избавить общество от многих беспо­лезных и вредных технических изделий.

Метафизический спор о технике продолжил М.Хайдеггер. Он отверг технику в качестве человеческой дея­тельности и ее инструмента. С его точки зрения, техни­ка — вид раскрытия, обнаружения чего-то сокрытого в природных вещах. Простое наличное бытие, т.е. существующие сами по себе природные явления, есть несовер­шенный вид сподручности, т.е. созданных человеком из­делий, предназначенных служить ему. Человек своей озабоченностью поднимает существующее до уровня подручного, инструмента, обнаруживая в наличном су­щественное, совершенное.

В таком способе раскрытия еще нет ничего опасного для человека. Он содержит лишь произведение инструмен­та. Но люди не довольствуются им и попадают под власть производяще - добывающего раскрытия потаенного. В ре­зультате этого они создают машины, с помощью которых человек, по мнению Гегеля, обманывает природу, и обман мстит обманщику. В машине человек заставляет природу работать на себя, и это не остается безнаказанным.

Машинная техника — это состояние в наличии. Этим термином Хайдеггер называет техническое уст­ройство, готовое к выполнению некоторой функции. Самолет готов транспортировать пассажиров. Атомная бомба — произвести разрушения. И т.д.

Производяще - добывающее раскрытие потаенного об­разует, по мнению Хайдеггера, сущность техники. Ее Хайдеггер называет Ge-stell. Ge-stell — это понятие, обозначающее сущность техники, захватывающей чело­века, подчиняющей его себе. Человек сам оказывается затребованным и обезличенным машинной техникой.

Идеи Хайдеггера перекликаются с тем, что в свое время говорил Аристотель. Техника материальна, обла­дает особым онтологическим статусом. С одной сторо­ны, она природное тело, но с другой, — социальная по­лезность. Оставаясь культурной ценностью, машинная техника во все большей степени реализует природные потенции.

Природа не создает кентавров, в ней форма и мате­риал едины. С самыми лучшими побуждениями человек пытается обмануть природу, навязать ей такую форму, которая чужда её естеству. Но физико-химическое со­держание природных процессов нельзя формально изменить. Через технику в социально - исторический процесс врываются радиация и микроволновая вибрация, агрес­сивность химических реакций и электромагнитные поля. При этом перевод природных потенций в мир человека не техничен, а социален. И этот перевод не прихоть человека, он онтологически предопределен. Природные потенции можно актуализировать лишь с помощью тех­ники. Как покоряющую души людей силу золота можно перевести из сферы сокрытости в сферу истины только с помощью меновых отношений, так и силу пара, элек­тричества и т.д. можно ввести в предметный мир чело­века с помощью конструирования соответствующих де­талей, узлов и механизмов. В своем взаимоограничении, определении и дополнении технические компоненты и превращаются в кентавров, получеловека, полулошадь, воплощение невоздержанности, бездуховности и буйст­ва. И человек оказывается затребованным в этот полуес­тественный, полуискусственный мир. И не он хозяин этого мира, его человеческая сущность испытывает страх и беспокойство.

Включая в социально-исторический процесс природ­ные силы, человек не может с уверенностью сказать, что он культурно адекватен этим силам. В природе подобная ситуация невозможна. Все, что стихийно реализуется в естественном царстве, адекватно природной системе. Стихийное конструирование природой ядерных процес­сов регулируется природной системой. Всему свое время и место. Естественные на Солнце, термоядерные про­цессы на Земле превращаются в состояние - в — наличии, ждущее своего часа, хотя для них уже давно прошло время, и им нет места на нашей планете.

Включение в социально-исторический процесс атомной, энергии группой американских физиков не дополнялось адекватно подготовленным человеком. В социально-куль­турном отношении общество и до сих пор не готово к безопасному для людей использованию атомной энергии. И атомная техника стала без вины виноватой.

Таким образом, Хайдеггер по-своему объясняет, что далеко не все нереализованное природой безопасно для человека. Многим потенциям природы в соци­ально-культурном плане человек просто не адекватен. И сам способ перевода природных сил в обществен­ную жизнь — своеобразный вызов ему и судьбе, от которой он не может уйти. И в этом отношении чело­век в зависимости от техники, хотя ему кажется, что он ее создатель и хозяин. «Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаённости — это риск»[7].

Спор о технике исключительно полезен для уяснения существа культуры. Само возникновение куль­туры неразрывно связано с техникой. Техника лежит в основе культуры и является культурной ценностью.

Техника — это особое явление культуры, это сформи­рованная мастером природная материя. Тем самым объ­ективный процесс как бы раздваивается на естествен­ный и культурный. Естественный характеризуется един­ством формы и материала; культурный же — их разрывом. Форма оказывается на стороне человека, субъекта, а материал — на стороне природы, объекта. Беря на себя ответственность формирования природной материи, человек вступает на рискованный путь развития. Соз­данные, инженером устройства — «нечто внешнее по от­ношению к творцу» (Аристотель), обладающее своими законами функционирования, с которыми вынужден считаться их создатель. Искусственно созданные мате­риальные устройства, объекты, цивилизация набирают силу и становятся в определенном отношении чуждыми человеку, его культуре.

Техника — это социально полезная функциональная це­лостность. Ее компоненты, взаимодополняя, ограничивая и определяя друг друга, образуют ее основу со всеми выте­кающими отсюда последствиями. Техника — это «совер­шенная объективность», обладающая собственной основой, позволяющей как бы самосовершенствоваться, модифици­роваться, перестраиваться, оптимизироваться и т.д. В свою очередь, «совершенная объективность» — это и есть мас­терство, искусство, культура. Таким образом, культура ока­зывается внутренне противоречивой; ее успехи одновре­менно ее же слабость и риск.

«Совершенная объективность» пьянит головы недаль­новидных, лишенных подлинной культуры политиков, экономистов, философов. Культ техники обнаруживает неадекватность социально-культурного развития челове­ка его индустриальной мощи.

Не менее страшный провал в культуре обнаруживает­ся в тот момент, когда техника приходит в острое про­тиворечие с природой человека. Заложенный в культур­ном развитии разрыв между формой и материалом в полную меру обнаруживает себя в экологическом кризи­се. Человеческий разум хитер, но природа мудра. В есте­ственном процессе форма и материя не отделены друг от друга, и поэтому в ней невозможны кентавры, спо­собные погубить самих себя.

Хайдеггер напоминает слова любимого им поэта Гельдерлина: «Но где опасность, там вырастает и спа­сительное».

Немецкий философ Г.Глокнер спасительное видел в природе. «Сила не у нас. Мы только пользуемся ею, и это возлагает на нас тяжелую ответственность. Но даже в том случае, когда мы все начинаем разрушать, вечные законы сохранят бытие от впадения, в хаос. Для техника, равно и для философа, в этом скрыто глубокое чувство успокое­ния»[8].

Вряд ли спасительное следует связывать с вечными законами природы, с убеждением, что природа неунич­тожима и вечна. Опасность в самой культуре, и спаси­тельное следует искать в ней же. Общество должно от­казаться от абсолютизации субъективно-объективного отношения в своей научной и практической деятельно­сти. Его следует дополнить принципом выживания, что требует как внесения в культуру запрета на многие ин­женерные проекты, так и экологизации всей техники. Культ техники должен быть существенно ограничен.

Особенно опасен он в научно-техническом познании, инженерном проектировании и техническом творчестве. Техническая грамотность населения необходима, но тех­ническое творчество должно изменить свою мировоз­зренческую направленность. Как земледелие нуждается в биологизации, так и техническое творчество — в эко­логизации, в природной мудрости, исключающей отде­ление формы и материи друг от друга.

 

[1] Гегель Г. Наука логики. Т. 3. М., 1972. С.199.

[2] Демокрит в его фрагментах и свидетельствах древности. М., 1935. С. 135.

[3] Лукреций. О природе вещей. М., 1946. С. 346.

[4] Антопология кинизма. М., 1984. С. 166.

[5] Аристотель. Сочь.: В 4 т. Т. 3. М., 1981. С. 98.

[6] Бергсон А. Творческая революция. М. СПб., 1914. С. 124.

[7] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 234.

[8] Glockner H. Philosophie und Technik. Krefeld. 1953. S. 28.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: