С. 3. Чернов. Исторический ландшафт древнего Радонежа. Происхождение и семантика (текстовая версия). Часть 2

Комментировать материал

По 3. Я. Ходаковскому, поле Белые Боги было отделено лощиной от «урочища... Мигилицы». Это указание позволяет определить южную границу района наших поисков. Местоположение урочища Могилицы устанавливается с большой точностью по рассказам старожилов (рис. 7, № 224, 225). Межевание 1617 г. не только подтверждает такую локализацию, но и сообщает, что ранее здесь существовала «деревня Могилки», которая к 1588/1589 г. обратилась в пустошь Могилицкую (рис. 6, № 3)36. Место д. Могилки было обследовано автором в 1981 г. (селище Лешково-2 - рис. 5, № 27). Заложенный здесь раскоп (48 кв. м) выявил под слоем распашки подпечную яму (2,5X2,2 м; глубина 0,6 м) жилой постройки. По характеру залегания заполнения ямы было видно, что перед нами - закрытый комплекс, содержащий набор вещей и керамики, бытовавший в период существования сооружения37. Это были находки значительно более архаичные, чем те, которые встречались на селищах, известных по актам XV в. Красноглиняная грубая керамика XIV-XV вв., типичная для последних, здесь отсутствовала. Из 105 определимых фрагментов 14 имели орнамент в виде косой волны по шейке сосуда и представляли собой переходный вариант от серой к красноглиняной керамике. Преобладала серая керамика и около 5% относилось к курганной посуде. Были найдены также овальное кресало второй половины XIII-XIV в., точильный камень обломки глинобитной печи с отпечатками ткани и часть цилиндрического пружинного замка38, датирующегося второй половиной XIII - началом XV в. Учитывая отсутствие красноглиняной и наличие курганной керамики (XIII в. и ранее), дата комплекса была сужена до второй половины XIII – первой половины XIV в.39

Центр Радонежского княжества (уезда) в XV - первой половине XVI в.

Комментарии к рисунку 5

Очертив таким образом границы, в пределах которых, по преданию, располагались Белые Боги, можно прийти к выводу, что со святилищем следует идентифицировать селище (Лешково-9 - рис. 5, № 32а) второй половины XIII-XIV в., которое было обнаружено в 350 м. к северу от селения Могилки на левом берегу ручья Оржавец (рис. 3).

На селище был найден крест-тельник с трехлепестковыми криповидными концами и ромбиком в средокрестии, датируемый XIV в. (рис. 3 врезка)40. Селище занимает мыс в южной части поля Ржавец. С запада оно ограничено одноименным ручьем. По берегам ручья находится множество ключей, благодаря которым он именовался Оржавцем пли «мочежинкой»41. Именно здесь, на берегу «мочежинки», в середине XIX в., по свидетельству местных жителей, лежали «белые камни»42. Район ключей иа Оржавце - одно из немногих мест вблизи Радонежа, где в древности существовали источники при дубравах43. Поэтому можно предположить, что в выборе данного места сказался славянский обычай почитать старые дубы, близ которых вытекают ключи. С распространением христианства дуб стали чтить как земное отражение райского дерева, которое точит живую воду, исцеляющую от недугов44.

Вопрос о культах радонежского святилища может быть намечен лишь в самой общей форме. «Бел бог,- писал И. М. Снегирев,- почитается... общеславянским высшим божеством неба, света и жизни, разделяющим со своим антитезой Чернобогом, демоном тьмы, владычество над вселенной. Но, собственно говоря, Бел бог - только эпитет ко всем вообще «солярным божествам»45. «Белые Боги» и «Радонеж» - эти слова в самом первом и непосредственном впечатлении осознаются как семантически родственные. Приводимые ниже соображения показывают, что параллели между ними могли существовать и в древности.

Белые Боги и урочище Могилки лежали к востоку от Радонежа и находились в зоне видимости от него. Такое местоположение вряд ли было случайным: направление на восток мыслилось как главная ось сакрального пространства. Могилки располагались строго на восток от Радонежа, и жители Радонежа могли наблюдать восход солнца над этим урочищем в равноденствие, которое приходилось в конце XIII- XIV в. на 11 марта. Двигаясь к «летнему восходу», как называли тогда место летнего солнцестояния, точка восхода солнца к 1-2 апреля перемещалась к мысу, на котором располагалось святилище46. Ранняя весна в русском аграрном цикле праздников была временем наиболее ярко выраженного поминовения усопших. Учитывая, что топоним «Могилки» восходит к концу XIII—XIV в.47 нельзя исключать связи данного названия с культом поминовения. Своего апогея поминальные обряды достигали на Радуницу, когда крестьяне всем селением шли на кладбище к могилам своих близких48. Радуница отмечалась во вторник Фоминой недели (на второй день после пасхи) или па пасху (22 марта —25 апреля). Эти наблюдения заставляют с вниманием отнестись к предположению И. М. Снегирева о происхождении топонима «Радонеж» от слова «Радуница»49.

Оно в определенном смысле нашло подтверждение в записях, которые были сделаны в окружающих Радонеж деревнях. В д. Короськово, например, сохранилось припоминание о том, что в старину «деревня называлась Радоница50. В д. Лешково о городище в с. Городок рассказывают: «Вот эта Городина... Раде... Раженец, что-ли, как называли... Радонёц — городок-то называется это место»51. Вариантность в произношении слова «Радонеж» ведет свое происхождение от устной традиции очень раннего времени: и письменных источниках она перестает наблюдаться уже в конце XV в. Вариант написания слова «Радонеж» через «у» встречается в духовной грамоте кн., Владимира Андреевича 1401-1408 гг. «Радунежские бортники»52. Таким образом, можно предположить, что топоним «Радонеж», образовавшийся от личного имени, народная этимология издревле связывала со словом «радуница»- Все это говорит о том, что обычай поминовения предков играл большую роль в древних культах Радонежа.

Уже то немногое, что известно о начальном этапе формирования радонежского ландшафта, говорит о чутком внимании древнего населения к природе - чувстве, которое роднило человека «со стихийной мировой жизнью, разлитой вокруг него»53. Организация ландшафта отразила уходящие в раннее средневековье представления об обитаемом пространстве, которое воспринималось, говоря языком современного исследователя, как неоднородное и качественно ориентированное на центры, составляющие наибольшую ценность - «вечно животворящее родовое начало»54.

Важной вехой в истории Радонежа является 1337 год, когда боярин Кирилл, отец Варфоломея (в иночестве Сергия), переселился сюда из оскудевшего от татарских разорений Ростова. «И таковыя ради нужа рабъ Божий Кирилъ, - повествует «Житие Сергия Радонежского»,— воздвижеся из веси... Ростовскыя; и събрася всъм домом своим, и съ всЬм родом своим... и преселися от Ростова в Радонъжъ»55. Период жизни Кирилла и его семьи в Радонеже исчисляется четырьмя-пятью годами. Это был краткий срок, но он пришелся на годы юности Варфоломея, время, когда духовное зрение человека необыкновенно обострено. Около 1341 г. вместе с братом Стефаном Варфоломей поставил «церквицу малу», которая вскоре (в начале княжения Симеона Гордого) была освящена «въ имя святыа Троица... от Феогноста митрополита». 7 октября, видимо 1342 г., Варфоломей был пострижен в «ангельский образ» под именем Сергия56. На протяжении последовавших за тем 15 лет пустынножительства Радонеж (в котором жил брат Сергия Петр), лежавший на пути от Троицы к Москве, не мог не восприниматься Сергием и иноками монастыря как единственное в своем роде место, где «мир» сходится с «пустыней»57. Все это объясняет, почему в Радонеже с именем преподобного Сергия связано так много преданий, которые приурочены к конкретным местностям древнего ландшафта (рис. 5, XIII).

Особый интерес вызывают легенды, относящиеся к Поклонной горе и ее окрестностям (рис. 3). Путеводной нитью для их историко-топографической интерпретации служит древняя Переяславская дорога, о которой необходимо сказать несколько слов.
Поклонная гора расположена в 3 км к северо-востоку от с. Городок. Дорога к ней, в настоящее время заросшая лесом, называлась в ХIХ в. Троицкой (рис. 7, № 50). В 1617 г. зто была «Слобоцкая старая» дорога, т. е. путь на Александрову слободу, потерявший к тому времени значение (рис. 6, № 28). В 1542/1543 г. дорога именовалась «Большой Стоговской» и вела па Переяславль через Стогов монастырь (на р. Молокче) и Александрову слободу, оставляя Троицкий монастырь далеко на западе (рис. 5. № 6.19).

В свете этих данных обратимся к рассказу «Жития Сергия Радонежского» о Стефане Пермском. Около 1300 г, Стефан направлялся «от Перми... к господствующему граду Москве», «Путь же онъ, - отмечает Епнфапий Премудрый, - имъ же идяше епископъ, отстоит от монастыря святого Сергия яко поприщь 10 или вяще». Не имея времени на то, чтобы побывать в монастыре, Стефан остановился на своем пути «противу обители святого» и благословил Сергия, сказав: «Миръ тебъ, духовный брате!» Находившийся «и тъй час» на трапезе Сергий, - «разумев... духом, еже сътвори епископъ Стефан» отвечал ему: «Радуйся и ты, пастуше Христова стада». Епифаний сообщает далее, что Сергий «назнамена же и мъсто», в котором останавливался Стефан58. «Память чудесного сближения святых душ» была увековечена сооружением деревянного креста и часовни над ним59, а место то получило название Поклонной горы. В XVII в. часовня была выстроена в камне. «На Поклонной горе,— писал о ней И. М. Снегирев, - стоит старая каменная часовня с шатровым верхом, на подкомарах, выступающих с четырех сторон. В ней водружен древний огромный восьмиконечный крест из дубовых брусьев, обитый липовыми досками, с изображением на одной стороне распятия Господа Иисуса Христа, а на другой — преподобного Сергия... Через дорогу святой прудок, по преданию ископанный самим преподобным Сергием»60. В 1932-1935 гг. часовня была разрушена. В настоящее время сохранилась лишь окружавшая ее роща и заросший пруд, близ которого прослежен культурный слой XV-XVI вв. (рис. 5, №47; 7, №273).

Поскольку Большая Стоговская дорога в XVI в. вела на Переяславль, через часовню Крест, оставляя в стороне Лавру, можно идентифицировать ее с тем путем, которым шел из Переяславля в Москву Стефан Пермский. Описание того пути мы находим в рассказе Епифапия Премудрого об окрестностях Троицкого монастыря в первые 15 лет его существования: «Великий же и широкий путь вселюдский отдалече, не приближаася мъста того (Троицкого монастыря. - С. Ч.). ведяшеся. Епифаний отмечал отсутствие в тот период «пути пространного» к монастырю: «нъкоею узкою и прискръбною тъсною стъзею, аки беспутием, нужахуся приходити к ним»61 (рис. 3). Лишь во второй половине 1350-х - 1360-х годов к Троицкому монастырю была проложена дорога, которая в XV в., стала играть роль главного тракта из Москвы в Переяславль (рис. 5, № 22, 23; рис. 5, № 30),

Теперь, когда очерчена историко-географическая картина окрестностей Поклонной горы в XIV-XV вв., можно рассмотреть предание еще об одном урочище, носившем также название Белые Боги, но располагавшемся между с. Городок и Поклонной горой. В докладе «О задачах Сергиево-посадского общества изучения местного края...» (1918 г.), отражающем результаты исследований П. А. Флоренского и П. Н. Каптерева, читаем: «Близ этой же Поклонной горы, а также древнего Радонежа находилось священное урочище древних обитателей этого края - „Белые Боги". Это название уцелело до сих времен, и само место нами найдено...»62. В 1983 г. от жительницы с. Городок Матрены Павловны Масленцевой 1895 г. рождения была сделана запись, позволявшая установить место этого урочища. «Это мне муж один раз сказал,- вспоминала она случаи, относящийся в 1922-1924 гг. - Мы вели корову. Он говорит: «Пойдем там. Чем нам кругом-то идти, там, говорит, дорогой». По Троицкой дороге, называется. А ведь раньше не Загорск звали, а Троица. Ну вот, значит, по Троицкой дороге пошли. Такая береза была огромная, так вроде это был бугорик. Он говорит: «Давай сядем, а корова пускай поест. И мы отдохнем», А пешком! Он и говорит: «Вот помни, говорит, здесь Белые Боги. Вот, говорит, и прудка». «А это, говорит, - здесь Белые Боги назывались». А я его стала спрашивать: «Как Белые Боги? Какие?» А он все-таки грамоте-то знал. «Как,— говорит, - такех-то такех-то людей такая вера была. А их, значит, говорит, снесли».
Поляна, к которой относится приведенный рассказ, находится лесу, в 2,4 км от с. Городок, близ Троицкой дороги (рис. 7, № 60), по трассе которой в XIV в. пролегал великий путь вселюдскый» па Переяславль. На поляне сохранился пруд, а по краю ее - старые березы — следы «крупного березника», который помнила М. П. Масленцева. Расцветающие в июне лиловые цветы луговой герани красиво выделяются среди густой растительности. В августе вид поляны меняется: на высоту более метра поднимаются белые соцветия дубняка лесного. Это реликтовое угодье, как показали археологические исследования, по своим очертаниям соответствует границам выявленного здесь селища (Лешково-4 - рис, 4). В центре него в 1984 г. были проведены раскопки (6X8 м).

В зачистке материка на глубине 0,4м. выявлены следы наземной жилой постройки: прослежена стена сруба, превышавшая в длину 6 м, и хозяйственная яма (2,4X1,5 м; глубина 0,4 м). Обломки печнины и камни со следами обжига свидетельствовали о том, что постройка имела глинобитную печь. Набор керамики близко соответствовал составу комплекса Могильцы, что позволило датировать постройку второй половиной XIII -первой половины XIV в63. Судя по археологическим данным, во второй половине XIV в. селение запустело. Возникшая на его месте пустошь, упоминаемая как Белухинская, в 1455-1456 гг. была выменяна Троицким монастырем у последнего Радонежского князя Василия Ярославича64.
Для интерпретация этого памятника XIV в. представляет интерес одна из версий предания, по которой Сергий Радонежский первоначально намеревался поставить монастырь в урочище Белые Боги65. Запись, сделанная и 1985 г. от Полины Павловны Барановой 1913 г. рождения показывает, что данная легенда связана с описанным урочищем: «Я помню, где был пруд. Как идешь туда, дальше по просеке... к концу. И такая поляна большая-большая. И потом там вот стояла, что говорили... какая-то сторожка, что ли, преподобного Сергия.., Вот вы столбы выкапывали, какие там попадали?66 В рассматриваемом случае прямое сопоставление свидетельств устной традиции с историко-археологическими материалами может увести от прочтения исторической реальности. В то же время в нашем распоряжении имеются историко-топографические данные, говорящие о том, что Сергий Радонежский мог посещать место, именовавшееся в XV в. пустошью Белухинской. Дорога, ведущая к ней с севера, являлась в XIV в. прямым продолжением точно локализованного участка «Старой Переяславской дороги» (рис. 5, № 22-23). В связи с этим можно предположить, что от Белухинского селения в 1340 - середине 1350-х годов начиналась та «тъсная стъзя», которая первоначально связала Троицкий монастырь с Радонежем (рис. 3). Если принять эту гипотезу, легко объяснить предание, по которому близ Креста монастырская братия встречала Сергия, когда он возвращался из Москвы67.

В с. Городок с именем Сергия связывают городище, два источника и дуб «на Гусеницах» (рис. 7, № 2, 7, 8, 10). Рассказ о дубе Сергия был записан М. П. Масленецевой в 1980г.: «Тут он (Сергий) полосами шел за лошадью. Тут был дуб. Я сама старый дуб не видала. Когда моя свекровь молодая была (1880 - 1890-е годы, - С. Ч.), то дуб еще стоял. Однажды около дуба пастухи от дождя прятались. Решили сделать себе теплйяку и сожгли дуб». По словам Матрены Павловны, четыре года назад она с жительницами с. Городок на месте старого посадила новый дуб: «Когда мы сажали маленький дубок на месте старого, то находили корни старого. Попался мне тогда в лесу дубок - я его вырвала, а потом и посадила. Пошла я потом осенью - он принялся. А весной пошли - он срубленный...68
О достоверности данных о сожжении дуба говорят и литературное свидетельство. В путеводителе Л. Ярцева, опубликованном в 1892г., о с. Городок сообщалось: «Стоял здесь дуб, посаженный, по преданию, преподобным Сергием, но как нам передавали, не так давно пастух по неосторожности спалил его»69 М. В. Нестеров мог еще видеть дуб Сергия: он жил под Троицей летом 1888 г., а осенью 1889 г. в д. Митино близ Хотькова работал над эскизами к «Видению отроку Варфоломею». Но данных о знакомстве художника с этим преданием нет.70

Легенда о дубе Сергия, несомненно, испытала влияние рассказа «Жития» о видении отроку Варфоламею71. Но это лишь ее первый пласт, которым призван был усилить смысл первоначального предания. Идущее в Радонеже от полуязыческой древности почитание дубов не могло не получить в эпоху Сергия дополнительный смысл, связанный с учением о Святой Троице. В дубравах Радонежа угадывался их прообраз - дубрава Мамре72, в видении отроку Варфоломею прозревалось Мамврийское Богоявление. Представление о животворном начале учении о Троице запечатлелось в придании о насаждении дуба Сергием.
Предания о Сергии, рассмотренные выше, связаны с теми местностями Радонежа, в которых влияние основателя Троицкого монастыри сказалось непосредственно и символически.

Теперь рассмотрим историческую среду Радонежа XIV в. в ее связи с хозяйственным бытом, социальным устройством и сознанием эпохи, т. е. всем тем, что влияло на нее опосредованно и реально.
В годы «тишины великой» окрестности Радонежа покрылись сетью селений. Епифаний Премудрый так писал об этом: «Онисима же глаголют с Протасиемъ тысяцким пришедша въ тую же весь, глаголемую Радонъжъ, ю же дале князь великы сынови своему мъзиному князю Андръю. А наместника поставили въ нъй Терентия Ртища, и лготу людем многу дарова, и ослабу объщася тако же велику дате. Ея же ради лъготы събрашасяя мнози»73. Иван Калита в духовной грамоте 1339г., завещал волость «Радонъжьское» и одноименное село своей жене великой княгине Ульяне, в удел которой вошел весь северо-восток Московского княжества.
По археологическим данным, в середине XIV в. в бассейне рек Пажи и Вори возникают поселения Огафоново. Дюденево, Фомино, Марьина Гора, Семенково, Яковлевское, Тресково (рис. 3, V). Освоение не только района широколиственных лесов на возвышенности, но и мореного плато, где господствовали еловые леса. Это стало возможным благодаря появлению сухопутных дорог и прудов, которые обеспечивали селения водой. Занятиями населения были хлебопашество и бортничестно74. Характер подобного сплошного расселения, при котором переселенцы проникали к местам, наиболее благоприятным для земледелия, очень точно был описан Епифанием Премудрым применительно к окрестностям Троицкого монастыря: «Тогда начаша приходити христиане, и обходити скиозъ вся лъсы оны и възлюбиша жити ту»75. Изменился и топографический тип селения. Если в домонгольский период поселения ставились на краях плоских речных террас, то на вновь осваиваемых в XIV-XV в. землях дома начали возводить па пологих склонах холмов близ вершин. Избы и хозяйственные постройки располагались на разных уровнях, как бы врастая в склон.

Главным отличием системы расселении, которая стала господствующей в середине XIV в. являлась малодворность солении и их рассредоточенность, 1- 3-х дворовые деревни основывались среди глухих лесов на удалении 0.5-1 км. друг от друга. В отличие от домонгольского периода при деревнях не стало могильников. Погребения совершались у храмов Радонежа, Воздвиженского и Хотькова. В этом сказалось распространение христианского обычая, а также усиление общинных связей. О внутренней организации Радонежской волости можно судить по меновой грамоте 1455-1458 гг. на упоминавшуюся уже пустошь Белухинскую. Грамота была составлена от имени «радонежского волостеля» Ивана Прокофьева, служившего кн. Василию Ярославичу. Среди послухов в ней названы должностные лица княжеско-волостной администрации— «Логинко сотник», «Олфер доводчик», также «Малашко радонежец городчанин»76. Волость наделяла новоприходцев землям», которые закреплялись за крестьянским двором на продолжительный срок. Подобная организация землепользования позволяла сочетать индивидуальное хозяйствование крветьян-дворовладельцев с осуществлением «миром» широкого круга работ и с контролем за использованием угодий. Это обусловило стабильность структуры расселения, сложившейся в XIV в. Для того чтобы глубже понять семантику исторического ландшафта Радонежа, необходимо рассмотреть вопрос: в какой степени среда, из которой вышел Сергий Радонежский, соприкасалась с сельским бытом Радонежской волости? Епифаний Премудрый так описывал переселение Кирилла: «И пришед переселился близ церкви, нареченыа въ имя святого Рождества Христова, еще и донынъ стоит церковь та. И ту живяше с родом своим. Не един же сий, но с ним и инии мнози преселишася от остова в Радонъжъ. И быша преселници на земли чюждей от них же есть Георгий, сынъ протопопов, с родом си, Иоаннъ и Феодоръ, Термосовъ род, Дюдень, зять его, с родом си, Описим, дядя его, иже последи бысть диаконъ»77. О социальном статусе ростовских бояр в Радонеже можно судить ретроспективно, на основании данных о положении и землевладении их потомков. С. Б. Веселовский указал в этой связи на упоминания Тормосовых в качестве послухов в актах 1400-1470-х годов Верходубенского и Кипельского станов, которые располагались к северу от Радоножа, в Переяславском уезде78. В примыкавшем к Радонежу с востока Корзеневе стане в начале XVI в. существовало «целое гнездо измельчавших вотчинников Тормосовых»79.«О вотчинах Дюденевых ничего неизвестно, - писал С. Б. Веселовский. - По-видимому, они заняли еще более низкое, чем Тормосовы, социальное положение». Приведя известия о Тимофее Дюденеве (1455-1456 гг.), троицких слугах Павле и Угриме Дуденевых (1518 г. и 1530-е годы) и о радонежском помещике Алексее Иванове сыне Дуденева (1542/1543 г.), который владел землями близ монастыря «на Хотькове» (рис.5, № 64), С. Б. Веселовский сделал заключение: «Интересно отметить, как эти измельчавшие и утратившие свои вотчины потомки более двух столетий продолжают тяготеть к месту переселения их предков»80.

Владение рода Дюденевых удалось проследить близ самого Радонежа. В с. Городок «Дуденевской» называют дорогу, которая ведет лесом на север, к впадению речки Подмыш в р. Пажу (рис. 7, № 45). На картах Генерального межевания (1768 г.) показана «Дуденева Пустошь села Городка священно и церковнослужителей», западной границей которой служила «Дуденевская» дорога (рис. 7, № 46). 1542/1543 г. здесь находилась деревня «Дуденева Момырева», принадлежавшая Троицкому монастырю (рис, 5, № 57)81. Локализация деревни близ Радонежа позволяет связывать ее с землевладением Тимофея Дуденева, который упоминается в меновой грамоте на пустошь Белухинскую как послух-сосед в 1455-1456 гг82. Судя по тому, что он назван в документе первым среди послухов радонежского волостеля (перед упоминавшимися выше сотником и доводчиком), можно предполагать, что Тимофей был одним из «слуг под дворским», т. е. входил во двор кн. Василия Ярославича, но не обладал иммунитетными правами. По всей видимости, д. Дуденева (Дюденева) принадлежала роду Дюденя уже в XVI в.

Археологические данные позволяют судить о том, как выглядела дер. Дюденева. В настоящее время земли пустоши Дуденевой покрыты глухим еловым слоем. В 1980 г. с помощью аэрофотоснимков было обнаружено место, на котором и древности располагалась деревня. Ныне оно представляет собой поляну (50 X 30м.), на которой сохранился непотревоженный культурный слой XIV-XVI вв. (селище Фелимоново-5, площадь 350 кв. м), пруд (10X2,5 м), следы старой дороги. Подобные поляны-селища, называемые местными жителями «оселками»83, - одно из удивительных явлений исторического ландшафта Радонежа (рис. 2).

Лес сомкнулся над полями, когда-то окружавшими селение, и подступил к самому месту двора, как-бы воссоздавая облик деревни Дюденевой в момент ее основания. Жизнь обитателей этого селения-двора наедине с суровой природой, вдали от Радонежа была очень тяжела. Но это искупалось скрытностью его на случаи татарского нашествия и близостью разнообразных угодий. В Дюденеве невольно вспоминаются страницы в Жития», посвященные первым годам пустынножительства Сергия, - настолько это селение напоминает нарисованную Епифанием картину обители «в Маковце». Пример Дюденева показывает, насколько сложившийся ко времени Сергия Радонежского тип пустыни, ее историко-ландшафтный облик глубоко коренились в быте московских волостей первой половины XIV в. Родство это носило не только внешний характер, но и отражало глубокие внутренние связи, осознаваемые современниками. Об этом говорит одно место в «Житии». Повествуя о «прогнании бъсов молитвами святого». Епифаний создает образ монастыря-селения - места, просветленного духом и противостоящего мраку демонических сил природы: «Хотяше бо диаволъ прогнати преподобнаго Сергиа от мъста того...бояся... яко нъкую весь наплънит (наполнит. - С. Ч.) или яко нъкую населят селитву, и яко нъкий възградть градец обитель священную и вселение мнихом съдълает въ славословие и непрестанное пение Богу».84

Расцвет Радонежа наступил с его переходом в начале 1370-х годов к князю Владимиру Андреевичу Серпуховскому. В годы княжения сына кн. Владимира Андрея Владимировича (1410-1425) Радонеж стал центром самостоятельного княжества85. В последней четверти XIV - первой четверти XV в. градостроительная композиция и структура расселения Радонежа обретают законченность и совершенство. Это было связано с двумя обстоятельствами: превращением Радонежа в город и формированием сел, визуально связанных с храмами удельной столицы (рис. 5).
Можно предполагать, что после построения в 1374 г. укреплений в Серпухове кн. Владимир Андреевич, возвел валы и в Радонеже86. В годы его княжения и в период правления его сына посад города вырос примерно до тех границ, которые фиксируются археологически (рис. 5). Об этом свидетельствует совпадение на территории посада ареалов красноглиняной (XV в.) и белоглиняной (XVI в.) керамики.

До нашего времени сохранились достоверные данные о трех храмах Радонежа. В крепости располагалась церковь Рождества. Около 1418 г. Епифаний Премудрый писал о ней как о существующей; она сохранялась еще в 1669 г.87 В 300 м к востоку от нее, на территорий посада, господствуя над окружающей местностью, стояла церковь Спасо-Преображепия. В 1616 г. По просьбе архимандрита Троицкого монастыря Дионисия и келаря Авраамия Палицына государь отписал на ее возобновление «повалушку» со своего двора в с. Воздвиженском88. Пространство между церквами представляло собой возвышенную гряду, вдоль которой, по данным раскопок, стояли жилые строения горожан89. У подножия этой гряды и напольного вала крепости проходила древняя Переяславская дорога («путь вселюдскый»). Путнику, двигавшемуся по ней со стороны Москвы, вид на Радонеж открывался с водораздела Вори и Пажи. Застройку города скрывали леса, над которыми господствовали лишь шатры и островерхие кровли церквей. Далее дорога спускалась лесом к долине Пажи. У реки неожиданно открывалась полная панорама города: крепостные стены, застройка посада по гребню холма, храмы Рождества и Преображения.

Имя третьей церкви Радонежа сохранилось в названии Афанасова поля. По воспоминаниям жителей, которые подтверждаются описаниями 1622-1624 гг., церковь стояла на месте нынешнего урочища Погост, в северной части поля (рис. 7, № 4,5, 21; рис. 5). Учитывая ее посвящение святым Афанасию и Кириллу Александрийским (рис. 6, № 36), можно предположить, что церковь была освящена в честь рождения в 1389 г. сына кн. Владимира Андреевича Ярослава-Афанасия90. Данные о могильнике в урочище Погост91 и то обстоятельство, что Переяславская дорога была ориентирована на церковь Афанасия, свидетельствуют о древности южной части посада.
Предание, записанное И. М. Снегиревым, говорит о существовании в Радонеже семи церквей и двух монастырей. Он писал ни этому поводу: «Судя но прежнему быту и обиходу, это было возможным, потому что церкви и монастыри строились очень малые, укромные»92. К. С. Аксакову житель с. Городок указывал места по меньшей мере двух храмов. В одном из них можно предполагать церковь Афанасия. Память о месте другого храма устная традиция в настоящее время утратила. Исходя из трассировки древних дорог и общего контура посада, можно предполагать, что эта, четвертая по нашему счету, церковь Радонежа располагалась примерно в центре современного села, а пятая - возможно, в северной части посада, на территории, которая в 1708 г, числилась как «церковная земля» (рис. 7, № 63; рис.5).

В период расцвета города от Радонежа к соседним городам и волостям прокладываются дороги., В северо-западном направлении пролегали пути на волость Тешилов, Дмитров, монастырь «на Хотькове» и дмитровскую волость Инобож. На север шла дорога на села Морозово и Никольское-Поддубское, на юго-восток к городку Шерпа и на Стромынский монастырь, основанный в честь победы над Мамаем, на юг - на села Воздвиженское, Муромцево и волость Ворю (рис. 5, 6).

Села начали складываться в округе Радонежа еще в середине XIV в., в период господства княжеско-волостного землевладения. Так сохранилось известие о том, что с. Киясовское принадлежало кн. Владимиру Андреевичу (рис. 5; 6; 7, № 106а). Видимо, тогда же возникло и с. Воздвиженское. Во второй половине XIV в. с развитием вотчинного землевладения появляются села, принадлежавшие боярам и служилым людям радонежских князей: с. Морозовское бояр Кучецких, Семенково - Скобельцыных, Короськово и Скрылево - Вороща Степанова, Борисовское - Бориса Копнина (рис. 5). Село Морозовское было основано на вершине холма, с которого открывался вид на Преображенскую церковь Радонежа. Воздвиженское и Скрылево также имели визуальные связи с городом. Борисовское возникло на уникальном с градостроительной точки зрения месте, с которого открывался вид как на Радонеж, так и на монастырь «на Хотькове» (рис. 5, № 71). Поля вокруг поселений были значительно меньших размеров, чем теперь, и храмы Радонежа просматривались на фоне сплошного залесенного пространства. Это определяло особый колорит пейзажей той эпохи: холм, на котором располагалось село, обыкновенно почти полностью был скрыт лесом, так что лишь само селение и храм оставались доступными обозрению. Расчет «бассейнов» видимости с колокольни Преображенской церкви показал, что селения и храмы основывались с большим искусством в пределах этих небольших «бассейнов», как например собор Хотькова монастыря94.
Композиционно-видовая структура окрестностей Радонежа не могла сложиться без влияния тех воззрений на роль храма в окружающем его пространстве, которые сформировались уже в 1350-е годы в Троицком монастыре. После введения общежитийного устава Сергии Радонежский «монастырь больший воздвиг, келий убо четверообразно сотворити повеле, посреди их церковь во имя Живоначальной Троицы, отовсюду видимо яко зерцало»95. Храмы Радонежа, Хотькова и окружающих их сел также мыслились современниками как образцы-«зерцала».

Для того чтобы убедиться, что в основе этого вывода лежит не поверхностная аналогия, необходимо коснуться религиозных, социальных и художественных связей, которые существовали между Троицким монастырем и Радонежем. В жизни кн. Владимира Андреевича духовное руководство Сергия Радонежского играло важную роль. Не случайно двадцатилетний князь, обстраивая столицу своего удела и замыслив создать «богомолью», приглашает для ее основания Сергия96. Посещения Троицкого монастыря были в обыкновении Владимира Андреевича, которому не могло не импонировать то обстоятельство, что светильник иночества Московской Руси находился в пределах его владения97. Влияние монастыря распространялось и на область художественных вкусов князя98. Воздействие Троицкого монастыря сказывалось и в среде бояр и служилых людей Радонежа. Ярким примером тому может служить история владельца с. Морозовского - рода Кучецких99, из которого происходил троицкий чернец Амвросии - выдающийся мастер резьбы по дереву и ювелир XV в.
Наблюдения над историческим ландшафтом Радонежа говорят о существовании неразрывной взаимосвязи между его формированием и складывающимися в XIV в. представлениями об окружающей человека природной и рукотворной среде. Эти представления органически впитали в себя восходящую к языческим культам идею сакрализации пространства (святилище Белые Боги и его окружение). Древнее почитание дубрав нашло свое развитие в предании о дубе Сергия, в котором символически выразилось учение о Живоначальной Троице. Восприятие ландшафта как некоей содержательной системы было заложено в традиционном знании природы, хозяйственном укладе и верованиях, после-монгольской волости.

Христианство принесло понимание религиозной ценности и значения «Богозданного» мира: «неповрежденной» природы, «целомудренной», подвижнической жизни человека. «Явилось место для чувства природы», которая мыслилась не как безразличная к человеку стихия, подлежащая культурному преодолению, но как «Божье творение», внутренне родственное людям100. Благодаря этому пространство воспринималось исполненным глубокого нравственного смысла101. Рассеянная повсюду благодать, по воззрениям той эпохи, проявлялась с особой силой в праведных местах, где даже помраченными грехом очами прозревалось «чистое ядро Божьего творения»102. Здесь уместно вспомнить образ одного из таких просвещенных духовной энергией мест: картину монастыря-селения, основанного «в словословие и непрестанное пение Богу», написанную Епифанием Премудрым с таким неподдельным чувством, что мы как будто слышим это пение, заглушающее «звериный вой» «мира сего» и раздвигающее, подобно свече, мрак ночи.

Монгольское нашествие, поставившее «мерзость запустъния» «на мъсте свягъ», казалось, должно было погасить веру в реальность земных светильников вечной жизни. Но эта вера не только не ослабла, по заострилась, чему в немалой степени способствовало знакомство с достижениями богословской мысли Византин, особенно ее исихастского направления. Так, в XIV в. получило распространение учение Дионисия Ареопагита об «образцах» или идеях-волениях, посредством которых тварное «причащается» творческим божественным энергиям103. По Григорию Синаиту, «тот, кто возвышался к Богу, благодатию Св. Духа видит как бы в зеркало всю тварь световидною»104. Влияние учения об «образцах» проявилось к поставлении Сергием церкви Троицы, видимой отовсюду «яко зерцало», что, в свою очередь, оказало воздействие на всю композиционно-видовую структуру Радонежа.
Для изучения представлений XIV в., которые лежали организации пространства, большое интерес представляет повесть об основании Высоцкого монастыря. Повесть сообщает, что по просьбе кн. Владимира Андреевича Сергий Радонежский «своима рукама трудоноложныма церкви основу положиль и монастырь назнаменалъ», т. е. обозначил и освятил место будущей обители 105. Основание храма мыслилось как узнавание «божественного смысла» в природе. Подобно «знаменателям», кладущим очертании будущей фрески, люди той эпохи «устраивали» окружающую их природу.

Знаменование состояло в совершении крестного знамении над освящаемым предметом. Так, при межевании на дереве делалась зарубка-метка в форме креста («знамя»), ставя даже этот простейший элемент ландшафта в связь со всей иерархической структурой осмысленного человеком пространства106. На высших уровнях этой структуры находились освященные места: по преданию, Сергий Радонежски и «крест положил» на одном из камней святилища Белые Боги107. Важной формой смыслового прочтения ландшафта являлась также топонимическая система, которая сложилась в Радонеже в XIV-XV вв. Ландшафт, таким образом, вводился в иерархию реальных аналогий, и которой, по словам Дионисия Ареопагита, «каждый чин... по мере своих сил принимает участие в делах Божественных, совершая благодатию и силой, дарованной от Бога, то, что находится в Божестве естественно и вышеестественно»108.

Крестное знамение имело, в свою очередь, смысл «запечатления», т. е. наложения духом знаков на косное вещество. Теория сфрагидации была развита Григорием Нисским. «Согласно этой теории, - отмечал П. А. Флоренский в письме И. И. Вернадскому в 1929 г., - индивидуальный тип - человека, подобно печати и ее оттиску, наложен на душу и на тело так, что элементы тела, хотя бы они и были рассеяны, вновь могут быть узнаны по совпадению их оттиска и печати, принадлежащей душе. Таким образом, духовная сила всегда остается а частицах тела, ею оформленного, где бы они и как бы ни были рассеяны и смешаны с д<