Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава 2. Суд при дворе короля Джонамона 7 глава

– Ты не хочешь запрограммировать себе боевые искусства? – спросил Ребел Уайет. – Очень просто, потребуется минут пять, не больше, и почти без изменения личности.

– Нет. Не хочу, чтобы кто-то там ковырялся у меня в мозгах.

Уайет вздохнул:

– Но ты должна уметь защищаться. Значит, придется программировать тебя, как в старину, с помощью инструктора и множества упражнений. Результаты те же, но намного дольше, и надо будет попотеть. Трис!

Толстый, похожий на тролля, самурай спрыгнул с помела и, одной рукой придерживая седло, подплыл к Ребел. У него было хмурое лицо и широкий рот, как у жабы.

– Займись-ка ею.

Трис отвязал две прикрепленные к поясу палки и подал одну Ребел. Она спешилась и взяла палку. Они привязали накидки к седлам и бросили метлы.

– Хорошо. Теперь ударьте меня.

Ребел смерила смуглого человечка взглядом, пожала плечами и быстро с силой ударила, взмахнув при этом, чтобы сохранить равновесие, левой рукой. Она ничуть не удивилась, когда Трис уклонился от удара, – в конце концов, он инструктор, – но Ребел привело в изумление, когда он стукнул своей палкой по ее оружию сверху, добавив свой удар к ее взмаху, так что Ребел закружилась на месте.

– Урок первый, – сказал Трис. – Вы вертитесь и вертитесь вокруг некой точки своего тела, вроде как на оси. Это ваш центр тяжести.

– Знаю! – буркнула Ребел.

Ей было неприятно, что Уайет на нее смотрит. Только бы не закружилась голова.

– Я выросла в невесомости.

– А я вырос при нормальной, силе тяжести. Но от этого очень мало толку, когда я борюсь с противником, запрограммированным на дзюдо. – Ребел продолжала кружиться. – Центр тяжести очень важен. Во-первых, если вы заставите противника вертеться, его боеспособность понизится. Он будет изо всех сил стараться сориентироваться, а нападать и отражать удары будет не так точно, как мог бы. – Трис выставил вперед палку, Ребел схватилась за нее и наконец остановилась. – Во-вторых, нужно стремиться попасть в центр тяжести. – Он ткнул в нее концом палки. – Попробуйте сами. Двигайтесь как хотите. Когда вы перемещаетесь, одна точка вашего тела остается недвижимой. Это центр тяжести. Он стоит на месте. – Трис снова поддел ее палкой. – Ну, давайте. Отойдите от палки.

Ребел изо всех сил ударила по палке Триса, держа свою палку обеими руками. Ее отбросило через голову инструктора, и на лету она попыталась стукнуть его по голове. Трис отразил удар, зацепил Ребел палкой, и она вернулась на исходную позицию.

– Совершенно верно, – сказал инструктор. – Когда вы в полете, переместиться можно, только оттолкнувшись от противника.

Самураи парили, не покидая первоначально выбранной «горизонтальной» плоскости.

Хитро поглядывая на Ребел, Трис перевернулся в воздухе.

– Итак, в соприкосновении с противником залог успеха, но в то же время наибольшая опасность. Возьмите меня за руку.

Ребел протянула руку. Трис сразу же схватил ее за кисть, перехватил выше, еще выше, и горло Ребел оказалось зажатым между палкой и его предплечьем.

– Я мог бы сломать вам шею. Прикоснувшись к противнику, вы становитесь уязвимой. Однако, не прикоснувшись к нему, ничего не добьешься. – Он отошел в сторону и мрачно улыбнулся. – В этом-то все и искусство.

Уайет сидел в седле с закрытыми глазами и при помощи рации с мыслевходом управлял своим карманным королевством. Вдруг он открыл глаза и сказал:

– Прекрасное описание ситуации, в которой находится любой политик.

Ребел хотела ему что-то ответить и чуть не пропустила удар инструктора.

– Перестаньте болтать! – рявкнул Трис. – Все разговоры закончены. Хватит теории, хватит трепа, начинаются скучные тренировки. Сегодня и каждый день до тех пор, пока вы не освоите предмет, я не обещаю вам ничего, кроме пота.

Прошла целая вечность. Наконец на лице Триса появилось отвращение, и он плюнул в орхидею.

– Достаточно. Продолжим завтра в это же время.

Самураи подали им метлы. Ребел чувствовала приятную усталость. Она ощущала каждый свой мускул. К счастью, Эвкрейша поддерживала форму.

Они добрались до края орхидеи и остановились. Уайет привязал помело к воздушному корню, Ребел тоже. Охранники удалились, расширив зону наблюдения. Уайет стал карабкаться по толстому стеблю, неумело хватаясь руками. Ребел более изящными движениями следовала за ним.

Они доползли до конца растения и застыли от удивления и неожиданности; ощущение было такое, будто густой лес сменился лугом. Далекие заросли воздушного растения походили на вереницу светящихся облаков. Одинокий и сверкающий, шератон вращался, как колесо. Его огни стали краснее, почти достигли полуденного оранжевого цвета. Вокруг шератона серебристыми мушками летали люди.

Наконец Уайет заговорил:

– У меня впервые появились подчиненные. Я всегда был одиноким волком.

Ребел смотрела на него, не зная, что сказать.

– Скорее, стаей одиноких волков? – попробовала она пошутить.

– Вроде того.

Опять тишина. И потом:

– А на что это похоже – иметь четыре личности?

– Ну... когда от меня ничего не требуется, я ничего не делаю, лишь осознаю, что я существую. Я вижу, что происходит. Как будто мы вчетвером стоим вокруг маленькой ярко освещенной сцены. Мы наблюдаем за разыгрывающимся действием, все слышим, все чувствуем, но не вмешиваемся, пока не выйдем на свет. Когда мы в темноте, нам все равно. Иногда мы все попадаем в полосу света, а иногда, – его голос слегка изменился, – только двое, но один из этих двоих сидит и помалкивает. Еще полчаса работы, и перерыв. – Голос стал прежним. – Это был мой воин. В настоящий момент он руководит безопасностью шератона. А тем временем я могу пользоваться телом.

– Дико это как-то, – сказала Ребел. – Как у тебя меняется голос. Тебе ведь не нужно говорить с самим собой вслух, правда? То есть ты можешь что-то подумать, а остальные услышат твои мысли.

– Нет, я должен разговаривать, по крайней мере артикулировать звуки, потому что... ну, личность в основном и состоит из мыслей, понимаешь? Мысли – это костяк, они определяют форму и существование личности, где она начинается и где конец. Мы не можем непосредственно делиться своими мыслями…

–..не разрушая личности, – договорила за него Ребел.

– Да, правильно, это все равно что разрушить перегородку между двумя зародышами в яйце – желтки сольются.

– К тебе в самом деле возвращаются знания Эвкрейши.

Ребел отвернулась.

– Зря тебя это так радует. Это словно... я чувствую, как эти воспоминания подступают все ближе и подавляют меня. Они все принадлежат ей, ни одна из них не моя, и они на меня влияют. Они изменяют меня, делают похожей на нее. – Ребел удержала в себе смутное желание зареветь от беспомощности. – Иногда я думаю, что однажды эти воспоминания накатят на меня и я утону в них.

Уайет коснулся ее руки.

– Твоя личность всего лишь маска, – произнес он голосом ваятеля структур. – В конечном счете она не важна. Ты – твое существо, твоя душа – здесь, в этой голове, в этом теле.

Ребел вздрогнула от его прикосновения и повернулась. И тут, это случилось с быстротой молнии, как во время тренировки, когда Трис добрался до ее горла, Уайет притянул Ребел к себе, и они слились в поцелуе. Ребел желала его так сильно, ей даже не верилось, что он первый потянулся к ней.

– Пойдем.

Уайет снова повел ее в глубь орхидеи, в темное и укрытое место. Он снял с Ребел накидку и положил рядом. Руки Уайета скользнули вниз по ее телу, трусики полетели в сторону. Он прижался лицом к ее шее.

– Подожди, – сказала Ребел. – Я хочу настоящего мужчину.

Уайет вопросительно посмотрел на нее.

– Воина. Я хочу, чтобы ты любил меня в образе воина.

 

 

* * *

Потом Ребел ехала с шутом. Они летели, без цели, смеялись и болтали.

– Придется тебе отказаться от своего необъяснимого предубеждения против психопрограмм, – улыбаясь, проговорил Уайет. – Это полезная штука. Если бы моя другая личность не управляла сейчас шератоном, я бы не мог здесь развлекаться с тобой.

Они летели все дальше и вдруг попали на карнавал.

Это происходило там, где орхидея подходила ближе всего к резервуарам. Один из длинных ее побегов был вытащен из общей путаницы лиан и привязан к шлюзу; держась за него, люди шли под веселую музыку туда, где было вырублено что-то вроде просеки внутри растения.

Снаружи карнавал был похож на скопище разношерстых загородок и шалашей, утопающих в густой зелени. Внутри он сверкал цветами и гирляндами бумажных фонариков. Жители резервуаров в накидках, ярких, как тропические бабочки, порхали туда-сюда. Из множества высушенных в вакууме лиан они сплели сетки, огораживающие площадки для поединков, кабины астрологов и колдунов, лабиринты влюбленных, павильоны для игры в рулетку и столы торговцев. Ремесленники раскрашивали доски для аттракциона «Катание на центрифуге», и из-под их рук выходили короли, быки, звездные корабли и скелеты.

Около главных ворот шла дуэль на палках. Уайет и Ребел вошли и увидели Триса, с интересом следившего за поединком.

– Смотри! – Уайет увлек Ребел в кабину, где весельчаки бросали водяные шары в стоящего вдалеке клоуна. – Дайте мне три шара!

Первый он швырнул слишком сильно, шар разлетелся на мелкие капли, пролетевшие мимо клоуна. Тот обидно захохотал, и Уайет бросил снова. На этот раз шар угодил прямо в лицо клоуну и взорвался тысячей шариков.

– Вот это здорово!

Зазывала подал ему последний шар, и Уайет, подмигнув клоуну, запустил его себе в лицо. Гуляющие рядом люди в изумлении засмеялись. Вдали от бумажных фонариков их глаза казались туманными, лица напоминали бледные маски.

От кабинок для незамысловатых игр, где мошенничество приходит на помощь удаче, Уайет и Ребел перешли к столам торговцев, продающих леденцы и варенья, деревянных астронавтов и ярких соломенных кукол.

– Сюда! – кричал зазывала. – Да, да, да! Ребел купила сделанный из сахара череп и откусила кусочек. Из пустой глазницы полилась густая красная жидкость. Ребел в ужасе вздрогнула, а потом рассмеялась. Она приценивалась к серебряным колокольчикам со шнурками, и вдруг ей стало как-то не по себе. Подняв глаза, она увидела, что Уайет держит в руках светящееся яблоко размером с небольшой помидор.

– Семь часов? – удивился Уайет. – Семь кластерских часов за яблоко?

Торговец, маленький человечек с тонкими руками и ногами и сумасшедшинкой в глазах, криво ухмыльнулся. И запел:

 

Проснись, вставай и не зевай,

Скорей открой глаза!

И уж тогда раскрой уста,

Коль знаешь, что сказать![4]

 

Затем, обращаясь к Уайету, торговец сказал:

– Заколдованное яблоко не обычный фрукт, нет, у него в самой сердцевине червь.

– А что он делает?

– Грызет, сэр. Он грызет и выделяет жидкость, а под конец тонет в своих выделениях. – Он вырвал яблоко из рук Уайета. – Надо проглотить его целиком: с черенком и семечками. Вот так!

 

Что снилось мне?

Не помню

И вспоминать боюсь.

Мне было так щекотно

Я до сих пор смеюсь.

 

И продолжал:

 

– Зовут меня Чарльз Чародей, мой дом в кукушкином гнезде.

И если нет меня нигде, то это я и есть.

 

Он задрыгал ногами и сделал сальто в воздухе. Уайет с изумлением и интересом повернулся к Ребел.

– Ты понимаешь, что говорит этот псих?

– Не дотрагивайся до этих фруктов! Неужели ты не знаешь, что такое заколдованное яблоко?

Уайет вытаращил глаза и покачал головой.

– Они изменяют сознание. Эти, скорее всего, – направленные психоделики, но заколдованные яблоки могут почти все: сделать человека гением, свести с ума, излечить. Одни действуют пару часов, воздействие других... постоянно. Нельзя брать их в рот, не зная, для чего они предназначены.

– Правда? Химическое психопрограммирование? – Уайет потер пальцем по яркой кожице, поднес его к носу и осторожно понюхал. – Как они действуют?

– Ну, яблоко – это только матрица. Изменено не оно, а червяк. В него... вводят вирус, который… Когда сердцевина яблока пропитывается жидкостью, вирус начинает быстро размножаться и… – Она замялась. – Нет, забыла. Я знала, но все забыла.

Однако Ребел чувствовала, что это очень важно.

– Никогда не слышал ничего подобного. – Уайет поднес заколдованное яблоко к глазам, восхищаясь полупрозрачной кожицей, красноватым мерцанием, плод был такой спелый, что, казалось, вот-вот брызнет сок. – Интересно, где это их делают? И почему они вдруг здесь появились?

Ребел растерянно покачала головой:

– Сколько их у вас? Три ящика?

Чарльз Чародей одарил всех ослепительной улыбкой:

– Я беру все. Трис! Договорись с ним о цене и проследи, чтобы яблоки доставили в шератон.

Они двинулись дальше. Ребел задержалась у витрины с украшениями и стала рассматривать брошки в форме религиозных символов: звезды, креста, свастики и тому подобного. Она купила белую раковину морского гребешка и приколола к воротнику накидки.

– Теперь я могу смыть краску с лица, – сказала она. – Все решат, что я религиозная фанатичка.

Странно, но ее беспокойство нарастало.

– Хорошая мысль. Хотя на твоем месте я бы выяснил значение этой брошки. А то можно попасть в очень неловкое положение.

Они парили рука об руку перед огромным плетеным шаром, где шли петушиные бои, как вдруг Уайет сказал голосом вожака:

– Вот же черт! Пошли. Надо возвращаться в шератон.

Он потащил Ребел к воротам. Рядом появился охранник.

– Что случилось? – спросила Ребел.

– Констанция разговаривает с комбинами.

 

 

* * *

На обратном пути в шератон Ребел не оставляло неприятное ощущение, что кто-то ее преследует. Однако как только она бросала взгляд назад, тень, скользящая за ними вдоль листьев и веток, исчезала, но потом опять возникала. Здесь, в ярко освещенных помещениях шератона, это чувство притупилось, но не прошло. Кто-то за ней охотился.

– Мы не нашли тела Хайсена, – признался Уайет, когда Ребел рассказала ему о своих страхах. – Он вполне может охотиться за тобой. Отчасти поэтому у тебя теперь будет постоянная охрана.

– А еще почему?

– Мы собираемся иметь дело с комбинами.

Он снял браслет – толстый обруч из отделанной серебром слоновой кости. Второй такой же остался у него на руке.

– Вот. Надень его. Он следит за электромагнитным спектром.

Самурай посторонился, и Уайет, хлопая дверьми, устремился в большой зал заседаний, расположенный во внутреннем кольце. Там, под голограммой с изображением неба, на краю красного, покрытого лаком мостика сидела Констанций. Она опустила ноги в ручей, где плавали золотые рыбки. Несколько стоявших рядом комбинов слушали, что она говорит. Среди подстриженных кустов расположились ее подчиненные со своим оборудованием: ферментационными аппаратами, установками для синтеза РНК, микробными биореакторами и прочим – и демонстрировали лабораторные методы, а одетые в одинаковые комбинезоны комбины теснились вокруг них, образуя оранжевые островки. Лицо Уайета окаменело.

– Так, Мурфилдз!

Констанция вскочила на ноги.

– Ой! – Она испуганно заморгала. – Вы напугали меня, мистер Уайет.

– Я не только напугаю вас! – Уайет стоял на берегу ручья и свирепо смотрел на нее. – Что вы делаете, скажите на милость? Почему вы перевели сюда с третьего яруса лабораторию и всех сотрудников?

– Ну, мне пришлось это сделать. Я хотела поболтать с комбинами, а мне сказали, что существует какое-то глупое распоряжение, чтобы они не покидали внутреннего кольца.

В помещении столпилось около ста комбинов. Часть из них обступили широким полукругом Уайета и Ребел и молча пристально их разглядывали.

– Выпроводите отсюда лесоводов, – приказал Уайет. Самураи повели биоинженеров к выходу. – Запрограммируйте двух человек юристами, одного – лондонградским, а другого – по законам Народного Марса, и пришлите их сюда. – Затем он обратился к Констанции:

– Вы увидите, что законы Кластера составлялись педантами, а законы Марса неформальны и основаны на целесообразности. По их совокупности, если вы опять нарушите правила, я повешу вас за измену.

– Измена! Вы шутите.

– Я говорю серьезно.

Констанция покачала головой, сцепила руки и снова их уронила.

– Но мы просто обменивались научными данными.

– Да? Ну и о чем комбины вам поведали?

– Мы только начали разговор, сообщили друг другу общие сведения. Не говорили ни о чем, кроме работы. Понимаете?

– Я отлично понимаю. – Уайет так сильно сжал кулаки, что побелели суставы. – Подумайте головой! Вы обмениваетесь подробной научной информацией с бригадой комбинов, которые официально числятся здесь инженерами и физиками. Откуда они знают Профессиональный биологический жаргон? Как это случилось, что у них достаточно познаний в биологии, чтобы вас понять?

– Все-таки Земля – это планета. У них наибольшее во Внутренней Системе количество взаимозависимых экологических систем, так что они должны пользоваться…

Ребел в смущении отвернулась и уставилась в окно. В орхидее мелькали пятна света: это двигались люди. Резервуары наверняка опустели, все перебрались сюда. Но хотя Ребел и не смотрела на Констанцию и Уайета, она все равно слышала каждое слово.

– Чепуха! Если они знают биологию, значит, они шпионы. Перед отлетом с Земли их методично накачивали основами всех наук в надежде, что они здесь наткнутся на что-нибудь полезное. Мисс Мурфилдз, посмотрите на них! Это не люди, это враждебные существа, у них нет альтруистических побуждений. Они заберут у вас любую технологию и потом используют ее против нас. Вы продаете все человечество с потрохами и за что?

Внезапно один из комбинов сказал:

– Ей нужна технология постройки транспортного кольца.

Констанция вздрогнула:

– Я им этого не говорила!

– Комбины очень быстро соображают, – ехидно заметил Уайет. И спросил у того, который только что к нему обратился:

– А зачем ей нужны эти сведения?

– Жажда наживы – типичный порок индивидуального мышления.

– Ничего подобного! – крикнула Констанция. – Это откроет нам путь к звездам. Понимаете? – Она обращалась к Уайету. – При помощи кольца можно разогнать кометы за пределы облака Оорта, к ближайшим звездам. Чтобы достичь ближайшей звезды, хватит человеческой жизни – комбины назвали цифры! Представьте себе тысячи дайсоновских миров, плывущих от звезды к звезде. Вселенная расширится. Грядет эпоха открытий и исследований.

Она говорила с таким жаром, точно шептала заклинание, и Ребел чувствовала, как ее душа откликается на слова Констанции. Так трогали людей проповеди пророков.

– Человечество наконец расстанется с солнечной колыбелью и начнет странствие по звездным галактикам в поисках… Я не знаю! Может быть, истины? Или судьбы! Или ответов на основные вопросы бытия!

Не дав Уайету ответить, комбин произнес:

– Не волнуйтесь, начальник Уайет. У нее нет ничего из того, что нам надо.

– Неправда. Вы мне сказали… – Но комбин уже отошел. Почти умоляющим тоном Констанция проговорила:

– Они сказали, что их интересуют биотехнологии воздействия на мозг. У нас много разработок в этой области.

– У вас лично? – спросил Уайет. – У кого-то из ваших сотрудников?

– О нет. Это новые технологии. Сделаны крупные открытия, но они еще не нашли широкого применения.

– Однако вы все биологи. Это ведь не совпадение, что инженеры Комбина охотятся за методиками воздействия на человеческий мозг, а ваши люди ничего об этих методиках не знают. Это только доказывает, что ваши друзья настоящие шпионы.

Уайет небрежно дотронулся до своего браслета и многозначительно взглянул на Ребел. Она тоже коснулась браслета, который он ей дал.

Мир изменился. Белым огнем сверкало электричество скрытых в стенах проводов. Тепло зеленовато мерцало. Сквозь помещение проносились ослепительно-синие пылинки – космические частицы, для которых материя нереальна, как сон. Создаваемая радиосвязью красная дымка окутала мерцающие зеленым светом фигуры комбинов, прямые лазерные лучи били от одного к другому, перемещаясь по мере разделения и обработки мыслей. Ребел зажмурилась, и на миг все исчезло. Потом она посмотрела на браслет и увидела сверкающие контуры голографического проектора. Один из шпионских приборов Уайета.

– Мистер Уайет, вы отвратительны! – Констанция отвернулась.

– Не судите меня так строго, – странным голосом ответил он. – Вот, возьмите яблочко. Спелое и вкусное.

И положил что-то ей в руку.

– Яблоко? – Констанция разглядела заколдованное яблоко и в ужасе бросила его на пол. – Откуда оно?

– Я надеялся, что это вы мне скажете. Это – один из образцов биотехнологии, воздействующий на мозг, так ведь?

– Да, но… – Она поджала губы. – Подключите меня к системе внутренней связи.

Один из комбинов вышел вперед и потянулся за упавшим яблоком. Уайет наступил ему на пальцы, и комбин отдернул руку.

– Нам интересно, – мягко сказал он.

От него шло несколько новых линий электромагнитного взаимодействия.

– Ну и что? – Уайет жестом подозвал самурая. – Держите комбинов на той стороне ручья. И откройте канал для мисс Мурфилдз.

Минуту спустя на экране появилось лицо Фри-боя, и Констанция стала размахивать перед ним яблоком.

– Фрибой, ты один работал с направленными вирусами. Это твоих рук дело?

– О, черт! – выругался Фрибой. – Ну просто захотелось немного заработать.

– Ты никогда не говорил мне, что умеешь такое.

– Да какое там умение. Примитивная работа по готовому рецепту. Когда я был на Тирнанноге, меня научил один колдун из Зеленого города.

Констанция побледнела и нахмурилась. Парень развел руками и уныло поник.

– Ну, это же просто Чарли Чародей, помешательство длится восемь часов, потом программа сама отключается. Я никому не навредил. Я не сделал ничего такого…

– Пакость ты сделал, вот что, молодой человек.

Пока юный лесовод получал нагоняй, Ребел заметила нечто странное. Беспорядочно перемещающиеся комбины вдруг все одновременно оказались на берегу. Самураи начали беспокойно переминаться с ноги на ногу. Комбины с застывшими оранжевыми лицами, не моргая, уставились через ручей. Электромагнитное взаимодействие усилилось, линии мигали, как лазерные импульсы. Долгое время никто не двигался.

Потом комбины подпрыгнули, разбежались и сбились в небольшие кучки. Человек двадцать бросились на деревянный мост. Самураи приготовились их встретить.

И тут во время этой неразберихи маленькая оранжевая фигурка устремилась через ручей. Самураи смотрели в другую сторону и ничего не заметили. Комбин вмиг оказался возле Констанции и вырвал заколдованное яблоко из ее рук. Никто не успел оглянуться, как он уже вернулся к своим.

– Это же был ребенок! – воскликнула Ребел.

– Поймайте его! – приказал Уайет, и трое самураев перепрыгнули ручей.

Пока они бежали к ребенку, тот уже успел запихнуть яблоко в рот и проглотить. Один из самураев схватил мальчика на руки и под охраной своих товарищей понес на другую половину комнаты. Комбины не сопротивлялись. Они отвернулись, и вид у них снова стал тупой, как у стада баранов. Но красные линии взаимодействия соединяли ребенка с половиной присутствующих комбинов.

– Слишком поздно, – сказал Уайет, когда самурай принес ребенка. – Он уже проглотил.

– Но это же ребенок, – повторила Ребел.

– Это тело ребенка. Комбины всегда включают в инженерные бригады несколько детей для выполнения таких работ, где крупное тело является помехой.

– Ужасно!

– Согласен. – Уайет улыбнулся Констанции. – А вы? По-прежнему не видите ничего преступного в том, что пять миллиардов человеческих умов обладают одной на всех индивидуальностью?

– Нельзя впадать в антропоцентризм, – неуверенно проговорила Констанция. Она была бледна.

– Прекрасно сказано. – Уайет повернулся к маленькому комбину. – Зачем ты это сделал?

– Нам было интересно, – сказал ребенок. – Мы хотели узнать, может ли нам пригодиться эта новая технология. Мы всегда ищем новую информацию, новые идеи, новые направления мысли, в этом смысле мы действительно шпионы, как вы нас называете. Но только в этом смысле: любознательность – наше природное качество.

– Вот видите! – вставила Констанция.

– Но самое главное, что мы страдаем от разлуки с настоящим Комбином. – Из-за вспышек красных линий взаимодействия над вживленным под кожу датчиком Ребел не могла видеть лица ребенка, но его голос звучал совершенно бесстрастно. – Здесь всего пятьсот комбинов, а мы привыкли к ментальной стимуляции миллиардов. Находясь в таких суровых условиях, мы жадно хватаемся за решение любых новых задач. – Он помолчал. – Вы бы сказали, что нам скучно.

Уайет повернулся к экрану, где застыло изображение Фрибоя.

– Через сколько времени действует твоя отрава?

Фрибой пожал плечами:

– Быстро. Через минуту-две. В матрицу заколдованного яблока заложен усилитель восприятия. Но, по правде сказать, опыт может закончиться неудачно. Яблоко содержит дозу для взрослых. Не знаю, что будет с ребенком. Этот выглядит таким щупленьким.

Констанция протянула к мальчику руку, самурай оттолкнул ее.

– Но у нас еще есть время. Если засунуть ему в рот несколько пальцев…

– Ну зачем же, зачем, – осуждающим голосом произнес Уайет. – Зачем же впадать в антропоцентризм? Просто посидим и подождем. Это может быть интересно.

Ребенок смирно стоял между двумя охранниками. Вдруг он оцепенел. Глаза широко раскрылись.

– Ой! – произнес мальчик. Он поднял руку к лицу, рука судорожно задергалась. – Кажется…

Ребенок закричал.

 

 

* * *

Когда прибыли юристы, комбин все еще бился на земле. Констанция склонилась над ребенком, которого держали за руки и за ноги четыре самурая. Направленные лучи то гасли, то вновь вспыхивали и машинально хлестали воздух, как неистово дрыгающиеся лапки и усики умирающего насекомого. Наконец всякая радиосвязь с ребенком прервалась, остальные комбины медленно поднялись на ноги, каждое лицо по-своему выражало общий ужас.

– Интересно, почему это яблоко так хорошо сработало? – задумчиво пробормотал Уайет себе под нос. – У них есть защита против внедрения нежелательных психопрограмм. Видимо, это что-то новое. Совершенно другой подход.

– Не шевелись, деточка. Сейчас мы постараемся, чтобы тебя вырвало, и тебе станет лучше, – говорила Констанция.

Ребенок отворачивался от нее.

– Я… – заговорил он. – Я видел сосну, я видел луну, я видел сосну на луне, я видел луну на сосне.

Он медленно вращал широко раскрытыми глазами, подчиняясь какому-то внутреннему ритму.

 

Я видел павлина хвост огневой,

Я видел кометы лик грозовой,

Я видел облако…

 

– Отведите его к врачу, – приказал Уайет. – Сделайте все, что можно, чтобы он так не маялся, но, прежде чем он придет в себя, выведите из строя его имплантированную рацию. Нельзя, чтобы он снова подключился к своим.

– Нельзя отключать рацию, – возразила Констанция. – Он один из комбинов. Его место среди них.

– Ну так как? – Уайет повернулся к юристам. – Имею я на это право или нет?

Юрист в желтой раскраске пожевал губу:

– Сложный вопрос.

– Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это утка, – сказал юрист в ярко-красной раскраске. – Это существо выглядит как человек и пользуется местоимением первого лица единственного числа. Следовательно, это человек, а не комбин.

– Спасибо, – сказал Уайет. Он показал на изображение Фрибоя. – Этот шутник торгует в орхидее опасными галлюциногенами. По какой статье его можно привлечь к ответственности?

– Ни по какой, – ответил юрист в красной раскраске. – У нас нет закона, запрещающего давать людям возможность вредить самим себе.

– Погодите, этот вопрос связан с предполагаемым общественным согласием, – сказал юрист в желтой раскраске. – Препараты, действие которых приводит к нарушению общественного согласия, подпадают под статью «предсказуемые культурные изменения» Закона о…

– Хорошо, – одобрил Уайет. – На время переезда приговариваю вас к принудительным работам в качестве осведомителя. Стойте на месте. Сейчас за вами придут программисты. – У Фрибоя отвисла челюсть. – Я приставлю вас к Мурфилдз. Вы будете за ней следить и докладывать мне обо всем каждый день в это время. – Он повернулся к Ребел и протянул ей руку:

– Думаю, мы неплохо поработали, а? Пошли?

 

 

* * *

Этой ночью они занимались любовью, потом Ребел заснула, и ей приснилось, что она идет по пустынным коридорам старинного замка. Было прохладно, в воздухе стоял запах сирени. Легкий ветер перебирал ее волосы, холодил бедра и живот. Вдруг она подошла вплотную к богато украшенному викторианскому зеркалу. Сила тяжести была здесь в полтора раза выше нормальной, и Ребел тянуло вниз, лицо казалось старым и изможденным. Она осторожно протянула руку к зеркалу.

Отражение просунуло ладонь сквозь жидкую поверхность стекла и схватило Ребел за кисть.

Она пыталась вырваться, но отражение держало ее мертвой хваткой. Длинные красные ногти больно вонзились в ее плоть. За зеркалом широко улыбалась Эвкрейша. Это была маленькая полногрудая женщина, но под гладкой смуглой кожей вырисовывались мускулы.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...