Изменчивость перцептивной организации

Ч. Осгуд

ПЕРЦЕПТИВНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ¹

Как феноменальный мир организован в восприя­тии? Когда мы смотрим вокруг, то видим не хаос ощущений, о котором писал Джемс, а окружение, четко разделенное на осмысленные предметы. Вот это карандаш (желтый), лежа­щий на книге (зеленой), а не просто желтое продолговатое пятно на зеленом поле; это — лицо Самюэля Джонса, а не хаотическое нагромождение красных, белых и коричневых ощущений. Очень может быть (как думают эмпиристы), что до перцептивного научения внутренний опыт хаотичен по своему характеру, но наверняка к тому времени, когда у мо­лодых индивидуумов развиваются их моторные способности в мере, достаточной для проведения на них экспериментов, сенсорный хаос оказывается подчиненным перцептивному порядку. Какова же природа этого перцептивного порядка? Какие виды организации при этом имеют место? При каких стимулах и центральных условиях? И «почему» в терминах физиологической, гештальтистской и бихевиористской тео­рий перцептивная организация имеет свои специфические особенности?

ФЕНОМЕНАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ ОРГАНИЗАЦИИ

Посмотрите пристально в течение некоторого вре­мени на фигуру из маленьких черных квадратов, изобра­женную на рис. 1, А: вы заметите постоянные изменения в ее организации — то горизонтальные, то вертикальные ли­нии, то группы из четырех квадратов, то центральный крест. Мы здесь имеем двусмысленную ситуацию, в которой раз­личные периферические (стимульные) и различные цент­ральные (установка, значение и т.д.) факторы соревнуются

С. Е. Osgood. Method and Theory in Experimental Psychology. N. Y., 1953, ch. 5, pp. 212—228.

в определении того, что будет воспринято. Впервые эта «шах­матная доска» была описана Шуманном (1900), который приписал флуктуации перцептивной организации капри­зам внимания. На рис. 1,Б мы ввели доминирующий стимульный фактор — группу кружков, образующих знако­мую фигуру,— и он полностью подавил процессы внима­ния. Попробуем, насколько это возможно, направить наше внимание на горизонтальные и вертикальные ряды; попро­буем, насколько это возможно, воспринять Х-образную фор­му (необходимо составленную из черных и белых фигур разной формы) — эти организации сопротивляются нашим усилиям. Вертгаймер (1923) первый осуществил подробное исследование факторов, влияющих на перцептивную груп­пировку элементов в зрительном поле. Последующее изло­жение исходит из его классификации этих факторов, хотя точно и не соответствует ей.

Близость

Чем ближе (при прочих равных условиях) объекты друг к другу в зрительном поле, тем с большей вероятностью они организуются в единые, целостные образы. Пары линий на рис. 2, А по этой причине легко организуются так, что две соседние воспринимаются как целое, при этом почти невоз­можно воспринять как целое линии, разделенные большим про­межутком, т.е. разрушить единицы, основанные на факторе пространственной близости. Кстати, здесь имеет место не про­сто пространственная близость, но близость процессов одина­кового качества.

Сходство

Сходство процессов в зрительном поле: чем больше
единые и целостные образы, тем с большей вероятностью они
организуются. Тот факт, что крест на рис. 1, Б воспринимается
мгновенно и продолжает видеться неизменно, иллюстрирует
действие этого стимульного фактора — крест состоит из каче­ственно одинаковых элементов.

Продолжение

Чем больше элементы в зрительном поле оказыва­ются в местах, соответствующих продолжению закономерной последовательности, т. е. функционируют как части знакомых контуров, тем с большей вероятностью они организуются в

 

 

Рис. 1.А — расположение фигур, которое позволяет наблюдать меняющу­юся организацию (по Шуманну, 1900). Б — расположение, при котором одна доминирующая организация сопротивляется изменениям.

единые целостные образы. На рис. 2, Б факторы близости и сходства остаются теми же, что и на рис. 2, А, однако здесь более отдаленные элементы обладают свойством продолжения, выступая как части простого целого. Поэтому можно легко орга­низовывать в связанные единицы относительно отдаленные ломаные линии, несмотря на фактор близости.

Замкнутость

Чем в большей степени элементы зрительного поля образуют замкнутые целые, тем с большей готовностью они будут организовываться в отдельные образы. Это простое логи­ческое развитие принципа продолжения. На рис. 2, В ломаные

Рис. 2. А — фактор близости предрасполагает наблюдателя организовать линии в группы. Б — фактор продолжения работает в противовес близос­ти, способствуя группировке менее близких линий. В — замкнутость ис­ключает возможность группировки близких частей раздельных фигур.

линии продолжены до соединения друг с другом и образова­ния форм квадратов; такие замкнутые контуры обладают силь­ным приоритетом в зрительной организации.

Выше мы перечислили объективные, стимульные перемен­ные. Существуют также центральные факторы (смысл, отно­шение), которые определяют организацию зрительного поля. Строчка букв которую мы приводим ниже, довольно легко распадается на единицы в соответствии со значениями отдель­ных слов.

Собакаестмясо

Если то же сделать на незнакомом языке, то, естественно, такой организации не произойдет. Очевидно, мы накладыва­ем организацию на сенсорные данные, осмысливая их, и это является результатом научения, а не врожденной Перцептив­ной организации. Смысловая организация не ограничивается словесным материалом. Изображения на рис. 3, по-видимому, имеют небольшой смысл для большинства читателей — про­сто некое скопление форм и линий. Но как только вам ска­жут, что рисунки изображают «Солдата с собакой, проходящих за воротами забора» и «Женщину, моющую пол», они сразу превращаются в понятную организацию. Примечательно, что после того, как эти рисунки ассоциируются с конкретными зна­чениями (и поэтому воспримутся определенным образом), ста­новится очень трудно реконструировать их и воспринять как что-то другое.

К настоящему времени физиологическая точка зрения мо­жет мало внести в наше понимание описанных законов груп­пировки. Верно, конечно, что формирование контура есть необ­ходимое предшествующее условие всех типов перцептивной организации, и статистические механизмы, описанные Маршал­лом и Тальботом, безусловно, имеют к ней отношение. С дру­гой стороны, точка зрения гештальтпсихологии предлагает объяснение почти всех фактов, что неудивительно, поскольку гештальттеория развивалась преимущественно в рамках экс­периментальных исследований восприятия. Сходство и бли­зость в перцептивной организации являются прямым выра­жением факторов, влияющих на величину связывающих сил. Продолжение контуров и замкнутость могут рассматриваться как выражение закона прегнантноспги. Роль смысла как орга-

 

низующей силы не затрагивается классической гештальттео-рией, которая делает большой акцент на врожденном харак­тере перцептивных процессов.

Довольно удивительно, что бихевиористская точка зрения может сказать больше об этих характеристиках организации, чем о других перцептивных феноменах. В соответствии со схе­мой Халла организмы способны вырабатывать реакции разли­чения на повторно предъявляемые комплексы стимулов, отли­чающиеся от реакции на компоненты стимулов в другой ком-

Рис. 3. Две фигуры, иллюстрирующие влияние значения на перцептив­ную организацию (обсуждение см. в тексте).

бинации. Связь большинства объектов между собой является физическим фактом; из этого следует, что стимулы от объек­тов будут повторяющимся образом действовать на организм как взаимодействующие комплексы. Маленький ребенок выу­чивается отдельным реакциям на свою собственную руку, бу­тылочку, лицо матери как на различимые «целые», и последу­ющее применение словесных обозначений облегчает организа­цию стимульного множества. Связывающие факторы сходства и близости, способствующие группировке стимульных элемен­тов, становятся основой генерализованных перцептивных на­выков. Поскольку связь объектов, с которыми производятся манипуляции, имеет физическую основу, стимулы, близкие в сенсорном пространстве, будут объединяться во взаимодейству­ющие комплексы гораздо чаще, чем те, которые удалены друг от друга. Эта генерализованная тенденция отвечать на сосед­ние части как на «принадлежащие друг другу» приводит к многочисленным ошибкам ребенка: он может схватить баш­ню из кубиков за верхний кубик и очень удивиться, увидев, что только он один окажется поднятым. Подобным образом у многих объектов практического действия ребенка (ложки, за­стежки, прутья кровати) взаимодействующие части в высшей степени похожи по сенсорным качествам, и это приводит к генерализованной тенденции воспринимать сходные элемен-

ты как единые целые. Ребенок делает усердные попытки взять красивый красный цветок с платья матери; ему трудно вос­принимать тонкую бечевку как связанную с яркой красной игрушкой, которую он старается притянуть к себе.

ТРАНСПОЗИЦИЯ (ПЕРЕНОС)

Перцептивные формы как интегрированные целые допускают перенос, несмотря на значительные изменения в сен­сорных элементах, их составляющих. Известной иллюстраци­ей тому является мелодическая тема. Временная последова­тельность тонов, которая неизменно узнается нами как «Ми­лая Аделина», может переходить от струнных к духовым или голосу, из одного ключа в другой и т.п.: даже измененная по ритму, она еще сохраняет свой «целостный характер». Одна­ко этот характер теряется, когда мелодия проигрывается в об­ратном направлении,— факт, которому теоретики гештальта не уделили достаточного внимания. Подобно этому, квадрат или круг сохраняет свой «целостный характер» вопреки боль­шим изменениям в величине, цвете, точке зрения и т. д. Этот феномен тесно связан как с константностью восприятия, так и с образованием понятий.

Сюда может быть привлечена нейрофизиологическая ги­потеза Хебба, хотя, по общему признанию, она спекулятивна по своей природе. Вопреки изменению в характере стимуля­ции от треугольников разных размеров, вопреки изменению локализации возбудительного процесса в 17-е поле, в 18-м поле могут образовываться соответствующие клеточные объе­динения, например возбуждение в этом месте (18-го поля) представляет «форму» треугольности. Подобный же аргу­мент может быть применен к «формам» и в других модаль­ностях, например мелодиям, меняющимся в ключе. Для геш-тальттеоретиков транспонируемость с легкостью следует из идеи изоморфизма: мозговые процессы, имеющие одну и ту же молярную физиологическую организацию или структуру, сопровождаются восприятием одинаковых форм в феноме­нальном поле.

Халл обсуждает феномены переноса, в особенности пара­докс арпеджио Хамфри, в связи со своей гипотезой взаимо­действия. Однако его аргументация не является ни достаточно подробной, ни достаточно убедительной.

 

ФЕНОМЕН «ОДИН» И «ДВА»

Центральным для гештальтистской точки зрения на перцептивную организацию является принцип прегнантности, в соответствии с которым наши восприятия стремятся быть на­столько простыми и «хорошими», насколько позволяют усло­вия стимуляции. Коффка (1935) в связи с этим ставит следую­щий вопрос: когда контурная фигура с линиями внутри будет выглядеть как «одно», а когда как «два»? Фигура на рис. 4, А воспринимается как «одно» — как прямоугольник, разделен­ный включенной в него линией. Фигура же 4, Б, напротив, воспринимается как «два» — как две раздельные единицы, приложенные друг к другу боковыми сторонами. Почему это так? Согласно Коффке, «причина ясна: в первом случае общая фигура лучше, чем каждая из двух ее частей, тогда как во втором имеет место обратное». Коффка отклоняет объяснение эмпиристов, что «лучшими» фигуры становятся благодаря прак­тическим манипуляциям (знакомости), ссылаясь на экспери­менты Готтшальдта (1926). В этих экспериментах испытуемые повторно знакомились с простыми фигурами типа той, которая приведена на рис. 5, А. Затем им предъявлялись фигуры, по­добные той, которая изображена на рис. 5, Б, с просьбой сооб­щить, что они видят. Хотя знакомая фигура всегда была вклю­чена в новую, только в исключительных случаях испытуемые ее замечали. В самом деле, трудно обнаружить знакомую фор­му, даже если намеренно ее искать. Используя эти результаты как аргументы против обучения восприятию формы, Коффка считает, что эмпиризм есть также с необходимостью элемента-ризм. Почти любой сравнительный бихевиорист согласится с тем, что дополнение одной стимульной организации к другой представляет нечто большее, чем просто сложение,— взаимо­действие приводит к изменению всей ситуации. В приведен­ном примере следует заметить, что наиболее успешно маски­руют простую фигуру те дополнения, которые продолжают ее контуры в прежних направлениях и вызывают ошибочные движения глаз (что в соответствии с физиологической точкой зрения приводит к формированию несовместимых с прежней формой клеточных ансамблей). Дополнительные линии на рис. 5, В не интерферируют с видимой исходной формой, посколь­ку пересекают исходный контур почти под прямыми углами.

Рис. 4. Одно и два. А воспринимается как одна фигура, разделенная внут­ренней линией. Б воспринимается как две независимые фигуры, соеди­ненные боковыми сторонами.

 

ВЫДЕЛЕНИЕ ФИГУРЫ ИЗ ФОНА

Почему, как образно выразился Коффка, мы видим вещи, но не дыры между ними? Когда я протягиваю руку с распростертыми пальцами и смотрю на нее, рука, конечно, выглядит фигурой, вещью, а различные другие объекты в поле зрения становятся бессмысленными слитными в невы­разительную аморфную массу, которую мы и называем фо­ном. В исключительных обстоятельствах мы способны ви­деть «дыры» так, как если бы они вдруг стали фигурой, на­пример, когда через темную массу скал видится пронзитель­но яркий кусок голубого неба; однако мы подозреваем, что в таких случаях многие факторы, нормально связанные с фи­гурами, переносятся на то, что обычно выступает как фон. В обычном видении нашего трехмерного мира имеется целый ряд чисто физиологических факторов, содействующих выде­лению того, что фиксируется. «Вещь», на которую мы смот­рим, видится как единичная, тогда как объекты, располо­женные ближе и дальше в поле зрения, выглядят как неясно

Рис. 5. Простая форма А включена в £ и В. Ее очень трудно выделить в Б, и то время как в В она легко отделяется (эксперименты Готтшальдта, 1926; по Коффке, 1935, стр. 126).

 

двоящиеся; аккомодационный механизм настраивается на поверхность вещи, на которую мы смотрим, и это делает зри­тельно ясным один объект за счет других. Но существует много других сил, обеспечивающих различие фигуры и фона, и большинство их наилучшим образом может быть проил­люстрировано на двухмерных формах (возможно, из-за этого передача научных идей в нашей культуре осуществляется большей частью через посредство плоских поверхностей книжных страниц).

В процессе образования фигуры прежде всего находят об­щее выражение уже изученные нами феноменальные законы группировки. Чем ближе друг к другу элементы, образующие фигуру, тем легче она может быть изолирована. Фактическим доказательством этого может быть то обстоятельство, что сис­темы звезд, получившие наименования, содержат звезды, рас­положенные близко друг к другу, и не содержат тех, которые не составляют часть общей конфигурации.

Аналогично чем больше сходство между элементами, образу­ющими фигуру, тем легче она воспринимается как таковая. Дру­гой параметр стимуляции, еще не обсуждавшийся нами как об­разующий «целостность»,— контраст: при прочих равных ус­ловиях чем сильнее контраст между элементами фигуры и фона (либо по яркости, либо по цвету или форме), тем легче образуется фигура. То же справедливо в отношении непрерывности и замк­нутости: чем более легко элементы, образующие фигуру, следу­ют закономерным и зрительно предсказуемым направлениям, чем более они образуют замкнутые пространства, тем с большей легкостью возникают фигуры. Осмысленность является еще од­ним определяющим фактором. Если просвечивающие между скалами куски неба имеют характер знакомой формы: профиля, животного, привычной геометрической формы,— они с большей готовностью приобретают качество фигуры.

Как правило, большинство «хороших» фигур, подобно чер­ному кругу на белом фоне, сочетает в себе все эти качества организации: части фигуры плотно скомпонованы (близки), в высокой степени сходны и отделены резким контрастом от частей фона; их контуры непрерывны и правильны по форме; кроме того, они представляют привычные формы как целые.

Каковы феноменальные характеристики, различающие фи­гуру и фон?

Рубин (1915, 1921), используя перевертывающиеся изобра­жения фигуры и фона, подобные тем, которые приведены на рис. 6 и 7, выделил следующие различия.

1. Части фигуры имеют характер объекта или «вещи», фон
же относительно аморфен и имеет характер материала или суб­страта.

2. Части фигуры кажутся лежащими феноменально бли­же к наблюдателю, чем фон; хотя этот пространственный
эффект не первый по значению, он вполне отчетлив, так
что фигура кажется лежащей поверх фона. В самом деле,
когда обратимые фигуры перевертываются, нередко возни­кает впечатление движения назад и вперед в третьем изме­рении.

3. В соответствии с этим пространственным эффектом фон
кажется непрерывно простирающимся за фигуру, приводя к
тому, что Коффка называл «двойственной репрезентацией».
Так, часть географического поля, представляющаяся нам как
фигура, в психологическом поле выступает дважды: один раз
как поверхность фигуры и второй — как (подразумеваемая)
поверхность фона.

4. Контуры воспринимаются принадлежащими фигуре, а
не фону. Это еще одно отчетливое впечатление, которое возни­кает при восприятии перевертывающихся фигур (см. рис. 6).
Хотя каждый контур является общим для обеих возможных
фигур, он как бы «прилипает» к той части поля, которая выс­тупает в данный момент как фигура.

Коффка (1935) приводит множество примеров этого эффек­та, высказывая мнение о том, что эта «односторонность» кон­туров является важным аспектом формообразующих процес­сов в восприятии.

Выводы Рубина получили подтверждение и развитие в ра­ботах Уивера (1927). Используя черные фигуры на белом фоне и ограниченное время экспозиции (при помощи тахистоскопа Доджа), он дополнительно обнаружил, что

5. В то время как фигура имеет вполне определенную лока­лизацию в пространстве и структуру поверхности, фон пло­хо локализован и обладает поверхностью «пленки». Уивер на­
шел также, что при постепенном увеличении длительности эк­спозиции различные характеристики фигуры (контур, форма,
выступы и т. д.) обнаруживаются с различным успехом. Ста-

 

Рис. 6. Иллюстрация двой­ственного изображения меня­ющихся фигуры к фона.

новление контура является необхо­димым условием любого феномено­логического опыта в отношении фи­гуры. Кроме того, как уже отмеча­лось, восприятие фигуры облегчает­ся наличием «хорошей» формы, а также фактором осмысленности (Эренштейн, 1930). Особенно инте­ресным в наблюдениях Рубина (1921) было то, что испытуемые с трудом узнавали конфигурации сти­мулов, ее ли отношения фигуры и фона были перевёрнуты. Обычной иллюстрацией этого факта может служить вид знакомой карты, на ко­торой массы воды и земли закрашены противоположным об­разом, а также рассматривание негативов.

ИЗМЕНЧИВОСТЬ ПЕРЦЕПТИВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Упорядоченность и стабильность, накладываемые перцептивными процессами на сенсорные данные, в луч­шем случае являются делом времени. Любое сенсорное поле, если оно пристально рассматривается достаточно длитель­ное время, начинает изменяться на наших глазах, обнару­живая свой действительно неоднозначный характер. Ког­да сенсорная информация нарочито делается двусмыслен­ной, как, например, в случае обращающихся фигур, эта тен­денция становится просто более отчетливой. Можно рассмат­ривать любой сенсорный объект как потенциально способ­ный вызывать множественную перцептивную организацию. В большинстве «нормальных» случаев восприятия один из способов организации безраздельно доминирует над осталь­ными благодаря либо врожденным, либо приобретенным механизмам, либо и тому и другому вместе. Когда я смотрю на портрет деда, висящий на стене, имеется крайне высо­кая вероятность того, что произойдет специфическая орга­низация восприятия и в силу ее высокой вероятности она останется неизменной продолжительное время. Однако даже лицо деда через несколько минут начинает испытывать нео­жиданные трансформации.

Посмотрите пристально некоторое время на рис. 7, А: в от­личие от лица деда этот объект с самого начала двусмыслен; первое, что вы видите,— это фигуру, напоминающую вазу, за­тем что-то похожее скорее на двух полных дам, поглощенных светским разговором, затем снова вазу и т. д. Как сенсорная информация этот зрительный объект почти в одинаковой сте­пени ассоциируется с этими двумя альтернативными органи­зациями. Мы можем специально изменить вероятностные от­ношения в этой ситуации. Если, как показано на рис. 7, Б, мы придадим вазоподобной области различные метки, что, кроме всего прочего, увеличит ее «вещный характер», то переход ко второму способу организации затруднится. Если же, как это показано на рис. 7, Б, мы сделаем осмысленные лица из двух внешних областей, то близнецы возьмут верх над вазой. Эти манипуляции мы производили с самой сенсорной информаци­ей. Но мы можем также изменить перцептивные вероятности, меняя значения, отношения, смысл для наблюдателя. Шафер и Марфи (1943), например, показали, что поощрение и наказа­ние могут надежно определить, какая из двух обращающихся фигур будет восприниматься.

Неоднозначность не ограничивается только альтернативой между двумя конкурирующими организациями. Могут быть созданы такие зрительные ситуации, которые будут вызывать большое число различных перцептивных организаций пример­но с одинаковой вероятностью. Майлс (1931) предложил уста­новку, названную им кинефантоскопом: отчетливая тень вра­щающейся горизонтальной металлической полосы проециру­ется на экран, и зрительная последовательность, изображенная на рис. 8, повторяется неограниченное время. Наблюдатель может видеть «две руки, протягивающиеся к нему», затем вдруг «две руки, машущие от него», затем «нечто вращающееся по часовой стрелке», после чего «брусок» растягиваемый и сжи­мающийся», потом опять «машущие к нему руки», затем «дыру в белой простыне, открывающуюся, и вновь закрывающуюся» и т.д. Эти многочисленные возможности легко подвергаются влиянию подсказки: если наблюдатель монотонно повторяет: «машут к...к...к..., машут от...от...от... и т.п.», то характер воспринимаемого движения обычно подстраивается к такому самовнушению. Харроувер (1939) показала, что люди с мозго-

 

Рис. 7. Изменение отношений фигура — фон. А — поле без дополнитель­ных влияний: появление «вазы» и «лица» почти равновероятно. Б — «ваза» как фигура сделана более вероятной. В — более вероятной фигу­рой сделано «лицо».

выми поражениями обычно менее гибки и в меньшей степени подвержены влиянию осмысленной оценки стимульных веро­ятностей. Она использовала плоские обращающиеся фигуры, подобные тем, которые приведены на рис. 7. Выводы, получен­ные при этом для стойкости социального восприятия, заслу­живают детального экспериментального исследования.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: