Говоря вскользь: Предметы бесцветны.

Это утверждение Витгенштейна, которое кажется столь парадоксальным, можно объяснить следующим образом. С физиологической (оптической) точки зрения все цвета, кроме "простых", -красного, синего и желтого - считаются комплексами. Но почему даже "красный Предмет" не является простым? Цвет в принципе есть сложное отношение между воспринимающим объект анализатором и материальным свойством объекта. Поэтому, строго говоря, цвет не является объективной характеристикой объекта. Дальтоник всю жизнь может видеть красную розу зеленой. Физиологическая сложность явления цвета опосредует антропологические и этнографические различия в его восприятии. Как известно, большинство первобытных народов могут различать лишь несколько цветов, например красный, черный и белый [Berlin-Cay 1969].

Но Витгенштейн, вероятно, имеет в виду не только это, хотя, по всей вероятности, базируется все же именно на этом. Простой Предмет мыслится вне сложного цветового восприятия. Цвет не входит в логическую структуру Предмета, будучи сложным предикатом. "Эта роза -красная" - не является элементарным Положением Вещей: по Витгенштейну, это, скорее, Ситуация, потому что цвет розы зависит от того, какую систему цветов мы выберем, независимость же от других Положений Вещей является важнейшей характеристикой Положения Вещей. Красный означает не только не-белый и не-черный, но и не­зеленый, не-желтый и не-комбинацию-этих-цветов. В этом смысле даже простое красное пятно не является Предметом - его можно разложить на негативные составляющие - не-белый, не-зеленый и т.д.

Таким образом, обладание или необладание цветом не входит в логическую структуру Предмета. Мир "Трактата" - черно-белый. Но сказать, что эта вещь более темная, чем та, тоже не значит сделать утверждение о простых Предметах. А если у нас есть только черные и белые Предметы, то это уже не цвета, а какие-то другие свойства Предметов. В этом смысле если в мире есть только черные и белые (интенсивно темные/интенсивно светлые) объекты, как, например, в мире шахмат, то эта характеристика уже не является характеристикой цвета, а характеризует принадлежность к одной из противоположных систем. Белая пешка отличается от черной не по цвету, а по тому, что она принадлежит одному из противников, который играет "белыми". Черное и белое становится выражением наличия или отсутствия некоего абстрактного качества, а не цветом.

Допустим, мы можем считать все истинные высказывания белыми, а все ложные - черными, или наоборот. Но даже в этом случае понятие "черная пешка" будет комплексом, а черное и белое останутся предикатами, то есть будут характеризовать не Предметы, а Положения Вещей и Ситуации (подробно см. также [Руднев 1995а]).

Пространство, время и цвет (обладание цветом) являются Формами Предметов.

Кажется, что этот раздел противоречит тезису, заявленному в 2.0232, где говорится, что Предмет является бесцветным. Если

бы не добавление о цвете, то комментируемый раздел был бы ва­риацией на тему кантовского положения о том, что пространство и время являются априорными категориями чувственности. Все же не вполне понятно то, что и время мыслится Витгенштейном как Форма Предмета, ведь ниже, в 2.0271, говорится о Предмете как о чем-то неизменном. Итак, предмет бесцветен (2.3.0232), и цвет является одной из его форм (2.0251). Предмет неизменен (2.0271), и время является одной из его форм. Может ли время быть Формой Предмета, если предмет, существуя во времени, тем не менее, не изменяется в нем? Ведь Форма - это Возможность чего-то, что связано с Фактом, возможность актуализации. Вероятнее всего, что само понятие времени, которое не является одним из ключевых в "Трактате", Витгенштейн понимает не в духе современных ему физических теорий (например, не в духе своего учителя Больцмана, основателя статической термодинамики), а скорее, именно так, как понимали время во времена Канта - как нечто не-физическое, внутреннее, присущее предмету изнутри и имманентно, как понимали его Гуссерль и Бергсон - как чисто имманентное душевное дление без энтропийных изменений. Если понимать время так, то противоречия не возникает. Что касается противоречия, связанного с цветом, то кажется, что это можно понимать так, что умозрительный Предмет является бесцветным, цвет же является

одной из возможных форм его феноменологического проявления как физического объекта.

Положения Вещей независимы друг от друга.

Из существования или несуществования одних Положений Вещей нельзя судить о существовании или несуществовании других.

Независимость Положений Вещей друг от друга и их невыводимость друг из друга следуют из логической простоты составляющих их элементов - Предметов. Допустим, имеется три шарика а, Ь, с и отношение R между ними. Допустим, что в мире М возможны три сочетания шариков, то есть три Положения Вещей: 1) a R Ь; 2) a R с; 3) b R с. Все эти три Положения Вещей независимы. Ни одно из них не следует из другого. Соединяясь одно с другим в структуре Факта, эти Положения Вещей будут продолжать сохранять независимость друг от друга. Так, наши три Положения Вещей, сочетаясь, могут дать семь Фактов (плюс восьмой "негативный Факт"):

I. aRb aRc bRc

П. aRb aRc

III. aRb bRc

IV. aRc bRc

V. aRb

VI. aRc

VII. bRc

VIII.

Первый факт представляет собой конъюнкцию всех трех Положений Вещей, второй факт - конъюнкцию первого и второго; третий - первого и третьего; четвертый - второго и третьего. Пятый, шестой и седьмой реализуют какое-либо одно из Положений Вещей. Восьмой не реализует никакого.

Конъюнкция, констелляция является единственно возможной связью между независимыми Положениями Вещей, формирующими факты.

Картина является Фактом.

Картина не только изображает Факты, но и сама является Фактом. Это означает, во-первых, что Картина - не Предмет. Во-вторых, это может означать, что картина может стать объектом изображения (денотатом) другой картины. Так, картина Рафаэля, сфотографированная на пленку,

является Фактом, Картиной которого является изображение на пленке. Но и фотография является фактом, так как она существует в мире Фактов наравне с другими Фактами, то есть ей случается или не случается быть, она состоит из элементов, которые являются аналогами Положений Вещей и распадаются на конфигурации аналогов Предметов внутри Картины.

Здесь может показаться, что такое понимание Картины ведет к бесконечному регрессу. Картина Картины, Картина Картины Картины и т.д. В начале XX века Рассел предложил теорию типов для решения подобных парадоксов, которую Витгенштейн критикует в "Трактате", противопоставляя ей идею оппозиции того, что может быть сказано (Sagen), тому, что может быть показано (Zeigen). (Подробнее об этом см. комментарии к 3.331-3.333.) Так или иначе, идея Картины, изображающей Картину, была чрезвычайно актуальна для XX века (см. [Dunne 1930, 1992, Руднев 1992]), причем не только в философии, но и в культуре и искусстве - идея текста в тексте (см. [Текст в тексте 1982, Ямпольский 1993]). В каком-то смысле все это шизотипические общие места - см. главы "Шизотипический дискурс" и "Шизотипическое время" настоящей книги.

Витгенштейн эту проблему обходит во многом потому, что его "Картина Мира" стремится удержать постпозитивистскую метафору метафизики XIX века (о консерватизме Витгенштейна см. [Drury 1981, Руднев 1994а]), в соответствии с которой Мир, как бы он ни был сложен, -один.

Так Витгенштейн пытался бороться против собственной шизотипической сущности.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: