Конституционные (уставные) суды РФ

Анализ применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод в российских судах разных юрисдикции и уровней

Как известно, практика применения закона значительно отличает­ся от теории. «Действительная юридическая сила международного права в Российской Федерации определяется и будет определяться не только соответствующими конституционными положениями, но так­же и готовностью судей национальных судов полагаться на эту отрасль права»¹. Оценка влияния Конвенции на российскую правовую систе­му требует тщательного анализа судебной практики². Даже если пред­положить, что российское законодательство соответствует стандар­там Совета Европы, этот факт сам по себе не является гарантией того, что европейские стандарты будут применяться на практике. Это при­водит нас к оценке непосредственно российской судебной практики.

В данной главе дается оценка несоответствию теории и практики применения Конвенции российскими судами, а именно исследуется вопрос, применяют ли вообще суды разных уровней и юрисдикции Конвенцию и если применяют, то в какой степени и какая существу­ет общая тенденция в области ее применения.

Конституционный суд РФ

К настоящему времени опубликовано значительное количество работ по проблеме применения Конституционным судом РФ между­народного права в целом и Конвенции в частности³. Причина этого очевидна. Постановления Конституционного суда РФ легкодоступ­ны благодаря их публикации в официальном издании «Вестник Кон­ституционного суда», а также на официальном сайте Конституцион­ного суда РФ⁴.

Имеются основания полагать, что уровень влияния Конвенции на судебную практику Конституционного суда РФ был в определенной степени преувеличен. Начнем с оценки судебной практики Консти­туционного суда РФ относительно применения международного пра­ва в целом, данной профессором Г. М. Даниленко: «Конституцион­ный суд РФ создал значительную судебную практику, основанную на международном праве. Рассматривая конституционность различ­ных актов, Конституционный суд РФ часто полагается на междуна­родное право. Анализ практики Конституционного суда РФ показы­вает, что он применяет международное право в практически каждом решении, касающемся прав человека»⁵.

Что касается применения Конвенции, то до сентября 2004 г. она упоминается в 54 постановлениях⁶ из 215 постановлений Конститу­ционного суда РФ с момента его создания 12 июля 1991 г.⁷, из 166 постановлений с момента присоединения Российской Федерации к Уставу Совета Европы 28 февраля 1996 г. и из 116 — с момента вступ­ления Конвенции в силу для Российской Федерации 5 мая 1998 г. Необходимо иметь в виду, что в связи с тем, что Конституционный суд РФ главным образом рассматривает обращения, касающиеся за­щиты прав человека, закрепленных в Конституции, которая содер­жит «широкий набор прав человека, основанный на общепризнан­ных международных стандартах прав человека»⁸, теоретически Кон­венция может применяться практически в каждом деле.

Конституционный суд РФ начал применять Конвенцию сразу пос­ле вступления Российской Федерации в Совет Европы и задолго до ратификации Конвенции. В этот период было вынесено три поста­новления и одно особое мнение, в которых содержались ссылки на Конвенцию. Первое постановление со ссылкой на Конвенцию, на ее статью 2 Протокола 4 «Свобода передвижения», датируется 4 апре­ля 1996 г.⁹ Высказывались мнения, что в связи с тем, что Конвенция на тот момент еще не являлась юридически обязательной для приме­нения в Российской Федерации, ссылку на Конвенцию можно было рассматривать как имеющую «вспомогательный» характер, способ­ную «обогатить аргументацию решения»¹⁰. При этом на тот момент Конституционный суд РФ не применял судебной практики Европей­ского суда по правам человека. Обращение Конституционного суда к Конвенции ограничивалось лишь цитированием статей докумен­та. Например, в постановлении от 16 марта 1998 г. Конституцион­ный суд РФ применил статью 6 Конвенции вместе со статьями 7, 8 и 10 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и статьей 14 Между­народного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., лишь пересказав содержание статей и в очередной раз констатировав, что указанные положения «как относящиеся к общепризнанным прин­ципам и нормам международного права, согласно статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации, являются составной частью правовой системы Российской Федерации»¹¹. С течением времени и после ратификации Конвенции порядок применения Конвенции из­менился, но несущественно.

Необходимо отметить несколько моментов относительно приме­нения Конвенции Конституционным судом РФ.

Во-первых, Конституционный суд РФ разработал правовую по­зицию о непосредственном применении норм международного права, обязательную для применения другими судами. Об этом говори­лось в предыдущей главе при анализе дела о проверке конституци­онности Кодекса законов о труде РСФСР¹², а также в деле о провер­ке конституционности статей 371, 374 и 384 Уголовно-процессуаль­ного кодекса РСФСР¹³. Данные правовые позиции являются толкова­нием конституционной обязанности судов по непосредственному при­менению международно-правовых документов. Тем не менее невозмож­но сказать, что данные правовые позиции являются достаточно пол­ными, так как они не содержат каких-либо деталей о методах приме­нения международного права, включая разъяснение способа примене­ния судебной практики Европейского суда по правам человека. При обычном прочтении, например, положений части 1 статьи 6 Конвен­ции или статьи 14 Международного пакта о гражданских и полити­ческих правах невозможно выявить все процессуальные гарантии, ко­торыми обладают граждане, обращающиеся за защитой в суд.

Во-вторых, способ применения положений Конвенции Конститу­ционным судом РФ должен быть подвергнут критике. В юридичес­кой литературе на русском языке авторы позитивно оценивают воз­растающее влияние судебной практики Европейского суда по пра­вам человека на судебную практику российских судов, включая Кон­ституционный суд РФ¹⁴. Известным ученым-конституционалистом был сделан следующий вывод: «[Конституционный] суд довольно активно применяет предписания Конвенции. Однако общим для этих решений, как уже отмечалось, является не только то, что суд просто ссылается на ту или иную норму Конвенции, что уже само по себе крайне важно (курсив мой. — А. Б), но и исходит из практики Евро­пейского суда по правам человека по анализируемым вопросам»¹⁵.

В своем двояком анализе влияния Конвенции на российскую пра­вовую систему иностранный преподаватель Летней школы Совета Европы для юристов-правозащитников также отметил, что «поло­жительный знак поступает от высших российских судов, которые все чаще в своих решения ссылаются на Европейскую конвенцию по пра­вам человека»¹⁶.

Однако если мы нарисуем общую картину практики Конституци­онного суда РФ с помощью оценки статистики вынесения судебных постановлений, перед нами предстанет другая, менее оптимистичная ситуация.

Необходимо признать, что нельзя считать достаточным или «край­не важным» только ссылку на Конвенцию в судебных решениях по той причине, что это не является правильным. Любое из положений Конвенции может быть применено только в том случае, если суд из­влек из того или иного положения действительное, зачастую авто­номное (значительно отличающееся от содержащегося в националь­ном законодательстве) значение положений, что может быть сдела­но исключительно с помощью обращения к судебной практике Ев­ропейского суда по правам человека. Применение Конвенции без учета развивающей ее судебной практики с высокой степенью веро­ятности приведет к ошибке, что и будет показано на нескольких при­мерах при анализе решений Верховного суда РФ.

Действительно, Конституционный суд РФ по отдельным делам, наряду с Конвенцией, также применял и судебную практику Евро­пейского суда по правам человека. Но вопрос здесь состоит не в том, применяет ли Конституционный суд Конвенцию, а в том, каким спо­собом и как часто Конституционный суд применяет судебную прак­тику Европейского суда по правам человека. В своем выступлении 21 января 2005 г. на церемонии открытия нового судебного года в Европейском суде по правам человека в Страсбурге председатель Конституционного суда РФ В. Д. Зорькин отметил: «За последние девять лет Конституционный суд России более чем в 90 своих реше­ниях сослался на Конвенцию и решения Европейского суда, которые оцениваются им фактически как источник права»¹⁷. В более позднем выступлении, 9 декабря 2005 г., председатель Конституционного суда РФ указал на 60 случаев ссылки Конституционного суда РФ на ре­шения Европейского суда¹⁸.

Анализ же судебной практики Конституционного суда РФ на сен­тябрь 2004 г. показывает, что на тот момент только в 12 постановле­ниях¹⁹ из 54 постановлений, в которых Конституционный суд РФ применил Конвенцию, содержится обращение к судебной практике Европейского суда по правам человека.

Как видно, данные цифры значительно отличаются от официаль­ной статистики, даже если председатель Конституционного суда РФ имел в виду под решениями Конституционного суда РФ и постановления, и определения Конституционного суда РФ. С учетом того, что Европейский суд по правам человека во всех без исключения случаях обращается к своей предшествующей судебной практике для выявле­ния действительного значения положений Конвенции, представленные цифры уже сами по себе достаточно говорят о состоянии применения Конвенции Конституционным судом РФ. Как отмечает Уполномочен­ный Российской Федерации при Европейском суде по правам челове­ка П. А. Лаптев, «мы, однако, должны признать, что положения Кон­венции существуют не сами по себе, а лишь в том виде, в котором их понимает и применяет Европейский суд по правам человека...»²⁰.

Конституционный суд РФ применяет международное право ис­ключительно как дополнительный инструмент, используемый для того, чтобы добавить вес аргументам постановлений, основанным на Конституции²¹. Ссылки на международное право называют иллю­стративными²². Вероятно, в связи с этим у Конституционного суда РФ нет необходимости детально выяснять юридические и полити­ческие проблемы, возникающие в процессе непосредственного при­менения международного права²³. Данный аргумент имеет право на существование, учитывая то обстоятельство, что на сентябрь 2004 г. Конституционный суд РФ только в двух случаях сослался на нормы Конвенции наряду с нормами Конституции РФ в резолютивной час­ти постановлений²⁴. Однако и в резолютивной части постановлений упоминание Конвенции носит лишь дополнительный характер. Нор­мы международного права, в том числе и положения Конвенции, «ни­когда не составляют единственный фундамент для принятия реше­ний Конституционного суда, но очень важны с точки зрения смысла, содержания... конституционных норм...»²⁵ Во всех других случаях Конвенция упоминалась лишь в мотивировочной части постановле­ний Конституционного суда РФ и имела значение только в качестве дополнительного источника права.

Необходимо указать на существующие свидетельства следования постановлениям Конституционного суда РФ, в которых применялась Конвенция, судьями районных судов. Одним из таких примеров яв­ляется решение Псковского районного суда от 28 октября 2003 г.²⁶, в котором было применено постановление Конституционного суда РФ. В примененном постановлении Конституционного суда РФ²⁷ содер­жится ссылка на дело Бурдов против России®, в котором разъясняет­ся конвенционный правовой смысл части 1 статьи 6, а именно то, что исполнение решения суда должно рассматриваться как неотъемле­мая часть судебного разбирательства и что «отсутствие денежных средств не является для властей государства оправданием для неис­полнения решения суда»²⁹. В своем решении Псковский районный суд Псковской области в деле, аналогичном делу Бурдов против России, сослался на параграфы 34, 40 постановления Бурдов против России в пользу истца³⁰. Данное решение районного суда является значитель­ным шагом российской правовой системы вперед, так как оно позво­лило восстановить нарушенные права человека с помощью внутри­государственных средств правовой защиты и не привело к так назы­ваемому «клонированию» дел против России, поступающих на рас­смотрение Европейского суда по правам человека³¹.

Итак, даже те несколько постановлений, в которых содержится анализ прецедентного права Европейского суда по правам человека, не могут оправдать существующую практику Конституционного суда РФ по применению Конвенции. Любой суд, применяющий междуна­родный документ, должен следовать юридической традиции приме­нения данного документа. Необходимо иметь в виду, что Конвен­ция — это уникальный юридически обязательный международный документ, который подписали 45 государств с разными юридически­ми системами (общего, романо-германского и постсоциалистического права). Неизбежно Конвенция содержит в себе положения и терми­ны, обладающие автономным значением. Именно поэтому невозмож­но извлечь действительное значение положений Конвенции без де­тального обращения к прецедентному праву Европейского суда по правам человека. Очевидно, что при вынесении решения нацио­нальным судом со ссылкой на Конвенцию недостаточно простого цитирования содержания статьи Конвенции. Практика применения Конвенции без уяснения действительного значения применяемых положений, несмотря на создаваемую видимость положительного применения международного документа, причиняет больше вреда, чем пользы и приводит к неправильному разрешению дела, что мы и увидим на примере решений Верховного суда РФ.

Представляется, что имеются средства борьбы с неполноценным применением Конвенции. Европейский суд по правам человека не­однократно указывал: чтобы не нарушать гарантий справедливого судебного разбирательства при определяющих для исхода дела об­стоятельствах, национальные суды обязаны «установить с достаточ­ной четкостью основания, на которых они выносят свои решения» (гарантия мотивированного решения)³². Если сторона процесса ос­новывала свои доводы на положениях Конвенции, у суда появляется обязанность «провести соответствующее исследование представлен­ных доводов, аргументов и доказательств»³³. В связи с этим любое решение суда по спору о гражданских правах и обязанностях или при предъявлении обвинения, в котором суд не оценил представленные аргументы стороны, основанные на Конвенции, не соответствует требованиям справедливого судебного разбирательства, выраженным в части 1 статьи 6 Конвенции.

Существующий метод применения Конвенции Конституционным судом РФ не является чем-то новым в практике Конституционного суда РФ по применению международного права. Такой же метод при­менения международного права, «простая ссылка на международные пакты»³⁴, использовался Конституционным судом РФ и до ратифи­кации Конвенции, при разрешении дел на основании Международ­ного пакта о гражданских и политических правах и Международно­го пакта об экономических, социальных и культурных правах или даже на основании не являющихся юридически обязательными по­ложений Всеобщей декларации прав человека. Профессор Г. М. Да-ниленко критиковал данный способ применения международных документов, называя его «принадлежащей только Конституционно­му суду РФ версией источников международного права для внутри­государственного использования»³⁵.

Говоря о применении Конвенции, можно обратиться к предложе­нию Г. М. Даниленко использовать такой же метод толкования и применения Конвенции, какой используется Европейским судом по правам человека³⁶. Такой метод будет в полной мере соответствовать пункту «Ь» части 3 статьи 31 Венской конвенции о праве междуна­родных договоров, закрепляющей, что при толковании международ­ного договора, наряду с его контекстом, судьями должна учитывать­ся последующая практика применения договора, которая устанавли­вает соглашение участников относительно его толкования.

Имеются и другие замечания к порядку применения Конституци­онным судом РФ прецедентного права Европейского суда. Так, де­сять из двенадцати постановлений Конституционного суда РФ, в которых имеются ссылки на постановления Европейского суда, не содержат указания на конкретный параграф постановления Европей­ского суда, из которого было процитировано конкретное применен­ное положение. В семи случаях не указан источник опубликования постановления Европейского суда. В двух постановлениях Консти­туционного суда РФ не указывается название постановления Евро­пейского суда, и одно постановление содержит неправильную дату вынесения постановления Европейского суда³⁷. Данные обстоятель­ства неизбежно создают препятствия для юриста или судьи, желаю­щего глубже изучить примененные Конституционным судом РФ по­ложения прецедентного права Европейского суда.

Справедливо будет отметить изменение ситуации к лучшему. Так, например, в одном из дел 2005 г. Конституционный суд РФ исчерпыва­юще сослался на соответствующие положения прецедентного права³⁸.

Что касается сторон дел, рассматриваемых Конституционным судом РФ, то в этом случае постановления Конституционного суда РФ содержат более или менее детальные аргументы сторон. Тем не менее в постановлениях Конституционного суда РФ до сентября 2004 г. не содержится аргументов сторон, основанных на Конвенции.

Таким образом, Конституционный суд РФ в большинстве случа­ев применяет положения Конвенции без обращения к прецедентному праву, а в редких случаях обращения к судебной практике Европей­ского суда ссылки на нее не соответствуют стандартам Европейско­го суда.

Конституционные (уставные) суды РФ

Сейчас рассмотрим судебную практику конституционных (устав­ных) судов субъектов Российской Федерации (далее — уставный суд). Статья 27 Федерального конституционного закона «О судебной сис­теме Российской Федерации» устанавливает лишь возможность со­здания уставных судов в субъектах Российской Федерации³⁹. Данные суды независимы от Конституционного суда РФ, обладают анало­гичной юрисдикцией, рассматривая дела о соответствии законов субъектов Российской Федерации, а также других нормативных ак­тов органов субъекта Российской Федерации и органов местного са­моуправления конституции (уставу) соответствующего субъекта Рос­сийской Федерации. На декабрь 2003 г. всего было создано 16 кон­ституционных (уставных) судов. Изучение судебной практики двух уставных судов, случайно выбранных для проведения настоящего исследования, — Санкт-Петербургского уставного суда⁴⁰ и Устав­ного суда Свердловской области⁴¹ — показало, что ни один из них не применяет Конвенции.

Интересный факт имел место в Уставном суде Свердловской об­ласти при рассмотрении дела о соответствии пункта 4.6 Положения о порядке организации и проведения в городе Екатеринбурге митин­гов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования, утвержденного решением Екатеринбургской городской думы от 22 мая 2001 г. № 3/4⁴². Заявители оспаривали положение, в котором устанавлива­лось, что ответственные за организацию массовой акции обязаны получить разрешение от органов местного самоуправления на ее про­ведение. Их аргументы были основаны на статье 31 Конституции РФ, соответствующей статье Устава Свердловской области, а также на части 1 статьи 11 Конвенции с подробным анализом соответствую­щей судебной практики Европейского суда. Несмотря на то что по­становление Уставного суда Свердловской области было вынесено в пользу заявителей, уставный суд не рассмотрел аргументы, основан­ные на Конвенции. Более того, даже в описательной части постанов­ления уставный суд при очень кратком описании аргументов сторон не указал на то, что заявители основали свои доводы в том числе на Конвенции и постановлениях Европейского суда. Единственная фраза в постановлении Уставного суда Свердловской области, которая хоть как-то указывает на то, что заявители ссылались на положения меж­дународного права, звучит следующим образом: «По мнению заяви­теля, данная норма принята городской думой в нарушение требова­ний Устава Свердловской области, так как ограничивает его закреп­ленное статьей 31 Конституции Российской Федерации и признан­ное мировым сообществом (курсив мой. — А. Б.) право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование» (пункт 1 постановления). Остается толь­ко предполагать, что под словосочетанием «мировое сообщество» уставный суд имел в виду Совет Европы, Конвенцию и прецедентное право Европейского суда.

Практику применения Конвенции, проанализированную в насто­ящем параграфе, нельзя признать удовлетворительной. Все общие правила о внутригосударственном статусе Конвенции и необходи­мости ее применения российскими судами в полной мере относятся и к уставным судам без каких-либо исключений. Безусловно, при раз­решении дел уставные суды должны выносить решения, основыва­ясь на конституции или уставе соответствующего субъекта Российской Федерации. Тем не менее часть 4 статьи 15 Конституции РФ, при­знающая международное право частью национальной правовой сис­темы, должна соблюдаться и уставными судами. Соблюдение данно­го принципа особенно важно для уставных судов в связи с тем, что они являются не федеральными судами, а судами субъектов Российс­кой Федерации. Основанием для этого служит статья 3 ФКЗ «О су­дебной системе Российской Федерации», согласно которой единство судебной системы обеспечивается применением в том числе между­народных договоров всеми российскими судами.

Суды общей юрисдикции

Профессор Г. М. Даниленко отмечал, что «суды общей юрисдик­ции обладают меньшим опытом применения международного пра­ва, чем Конституционный суд РФ»⁴³. Очевидно, что все проанализи­рованные выше нормативные акты, составляющие основу для при­менения международного права, относятся и к судам общей юрис­дикции. Как уже упоминалось, Пленум Верховного суда РФ издал несколько постановлений, разъясняющих нижестоящим судам необ­ходимость применения международного права в целом и Конвенции в частности. Обратимся к анализу практики применения Конвенции судами общей юрисдикции.

2.3.1. Верховный суд РФ

Оценивая Постановление Пленума Верховного суда РФ от 31 ок­тября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конститу­ции РФ при осуществлении правосудия» в плане применения между­народного права, Г. М. Даниленко отметил, что Верховный суд РФ двигается в том же направлении, что и Конституционный суд РФ⁴⁴. Это путь «простого обращения к международным конвенциям»⁴⁵. Практика Верховного суда РФ не изменилась с того времени несмот­ря на то, что Верховным судом РФ было принято Постановление Пленума от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», а также несколько других постановлений пленума, дающих толкование по­рядка применения Конвенции. В этих документах Верховный суд РФ разъяснил судам, что при применении Конвенции судьи должны вы­яснять смысл положений Конвенции, принимая во внимание после­дующую практику применения Конвенции Европейским судом.

В целом следует дать неудовлетворительную оценку практике Вер­ховного суда РФ по применению Конвенции. Данный вывод сделан на основе анализа практики Верховного суда РФ по состоянию на сен­тябрь 2004 г. как суда первой, кассационной и надзорной инстанций, представленной на сайте Верховного суда РФ⁴⁶. В целом было иссле­довано 3 911 судебных решений Верховного суда РФ по состоянию на сентябрь 2004 г. Из них только в 12 судебных решениях упоминалась Конвенция: в 8 судебных решениях содержалась оценка Верховным судом РФ соответствия Конвенции тех или иных действий стороны процесса; в остальных четырех случаях Верховный суд РФ лишь очень кратко указывает аргументы стороны, основанные на Конвенции, но не дает какой-либо оценки данным аргументам. Таким образом, ха­рактер применения Конвенции Верховным судом РФ демонстрирует еще более бедственное положение с ее применением в российских су­дах спустя 8 лет после вступления страны в члены Совета Европы.

В указанных восьми случаях применения Конвенции решения Вер­ховного суда РФ не содержат какой-либо ссылки на постановления Европейского суда. Способ применения Конвенции очень краткий и неточный. Как правило, только указывается номер статьи. В лучшем случае Верховный суд РФ пересказывает слово в слово содержание ста­тьи, в худшем — указывает, что то или иное действие (нормативный акт) государственного органа не противоречит Конвенции в целом⁴⁷.

Верховный суд РФ не различает юридическую силу Конвенции, Международного пакта о гражданских и политических правах и Все­общей декларации прав и свобод человека, ссылаясь на данные до­кументы одновременно в поддержку той или иной позиции. Осно­ванные на Конвенции доводы Верховного суда РФ носят вспомога­тельный характер и направлены на то, чтобы дополнить аргумента­цию, основанную на российском законодательстве. В практике Вер­ховного суда РФ отсутствует какой-либо глубокий анализ фактов относительно положений Конвенции. И это неслучайно, так как не­возможно дать оценку каким-либо фактам относительно их соответ­ствия нормам Конвенции без непосредственного обращения к судеб­ной практике Европейского суда.

Более подробно обратимся к практике Верховного суда РФ по применению Конвенции и проанализируем некоторые из тех восьми решений Верховного суда РФ, в которых содержалась оценка Вер­ховным судом РФ соответствия тех или иных действий стороны про­цесса положениям Конвенции. В решении Верховного суда РФ от 16 ноября 2000 г. по делу по жалобе профсоюза сотрудников мили­ции г. Москвы о признании частично недействительной (незаконной) Инструкции о порядке применения Положения о службе в органах внутренних дел Российской Федерации, утвержденной приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 14 декабря 1999 г. № 1038⁴⁸, Верховный суд РФ указал, что «перемещение со­трудников органов внутренних дел без их согласия на другое посто­янное место службы подпадает под определение принудительного труда, приведенное в пункте 2 статьи 4 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной Рос­сийской Федерацией 5 мая 1998 года». Однако достаточно лишь об­ратиться к тексту Конвенции, чтобы обнаружить, что в ней не содер­жится какого-либо определения принудительного труда. Более того, Европейский суд в одном из решений установил абсолютно проти­воположное, а именно: «Статья 4 не определяет, что понимается под словами "принудительный или обязательный труд", и в документах Совета Европы по подготовке текста Конвенции также отсутствуют какие-либо разъяснения по этому поводу»⁴⁹. Европейский суд исполь­зует определение принудительного и обязательного труда, данное Международной организацией труда⁵⁰, только в качестве ориенти­ра, «отправной точки толкования статьи 4»⁵¹.

Абсолютно не ясно, пришел бы Верховный суд РФ к такому же выводу, если бы он учел прецедентное право Европейского суда. Например, в деле, подобном делу профсоюза сотрудников милиции г. Москвы, а именно Иверсен против Норвегии¹², Европейская ко­миссия по правам человека решила большинством в шесть голосов против четырех, что обращение является неприемлемым⁵³. Четыре члена Европейской комиссии пришли к мнению, что служба Иверсе-на (будучи дантистом, об был обязан заниматься практикой в тече­ние одного года в государственной поликлинике), очевидно, не явля­ется принудительным или обязательным трудом в соответствии с частью 2 статьи 4⁵⁴. Другие два члена Европейской комиссии из со­става большинства признали, что дело Иверсена подпадает под сфе­ру действия статьи 4 Конвенции, однако также признали дело Ивер­сена неприемлемым, так как требуемая от него годовая служба в го­сударственной поликлинике является объективно необходимой по обстоятельствам дела. Рассуждение четырех членов Комиссии из со­става большинства состояло в следующем: чтобы признать наруше­ние части 2 статьи 4 Конвенции (то есть признать труд принудитель­ным или обязательным), при том, что в общем допускается принуди­тельный труд, труд

должен быть несправедливым или деспотическим (oppressive);

должен применяться в течение продолжительного периода вре­мени без соответствующего вознаграждения;

должен включать в себя принуждение к труду, который не со­ ответствует профессии того или иного работника;

должен использоваться до того, как информация о вакансии должным образом была доведена до сведения общественности;

должен быть дискриминационным, произвольным или кара­тельным использованием полномочий⁵⁵.

При таких квалифицирующих признаках представляется сомни­тельным, что перемещение сотрудников милиции может быть квали­фицировано Верховным судом РФ как нарушение части 2 статьи 4 Конвенции.

В данном деле российское законодательство предоставляет лучшую, чем Конвенция, защиту сотрудникам милиции, устанавливая, кроме всего прочего, что подзаконные нормативные акты не могут ограни­чивать права сотрудников милиции, предоставленные Федеральным законом «О милиции» (часть 7 статьи 17)⁵⁶. В данном случае обраще­ние Верховного суда РФ к Конвенции является неправильным.

В деле Габидуллиной и др. Верховный суд РФ по первой инстан­ции постановил, что приказ Министерства внутренних дел, которым запрещалось фотографироваться на паспорт в головном уборе, не нарушал право на свободу совести и религии, закрепленное во Все­общей декларации прав человека, Международном пакте о граждан­ских и политических правах и Конвенции, так как в общем «ношение верующими женщинами-мусульманками платка для покрытия волос оспариваемым нормативным правовым актом не запрещается», при­каз не дискриминирует женщин-мусульманок, так как он применяет­ся в отношении всех⁵⁷.

В случае обращения Верховного суда РФ к судебной практике Европейского суда вывод мог бы быть противоположным.

Во-первых, согласно прецедентному праву Европейского суда дис­криминацией считается и одинаковое правовое регулирование право­вого положения разных лиц, чей правовой статус, обстоятельства, в которых они находятся, значительно отличаются от правового поло­жения других лиц, без объективных и обоснованных на то причин⁵⁸. В таком случае можно говорить о нарушении статьи 14 Конвенции.

Во-вторых, ограничение права на свободу совести и религии впол­не допустимо на основании обстоятельств и в порядке, закрепленных в части 2 статьи 9 Конвенции. Данные ограничения возможны только в соответствии с законом, должны быть необходимы в демократичес­ком обществе и должны осуществляться в определенных интересах. Другими словами, чтобы определить, имелось ли незаконное ограни­чение права на свободу совести и религии, суд должен осуществить так называемый тройной тест, первой составляющей которого явля­ется соблюдение правила об ограничении права только в соответствии с законом. В данном случае также необходимо определиться с авто­номным значением слова «закон», существующим в прецедентном праве Европейского суда. Законом, в толковании последнего, счита­ется любой исходящий от власти документ, включая нормативный акт по статусу ниже уровня акта парламента⁵⁹. Согласно Конвенции та­ким нормативным актом, которым возможно ограничить право на свободу совести и религии, может быть и приказ Министерства внут­ренних дел. Поэтому в данном случае часть 3 статьи 53 Конституции РФ предоставляет большую юридическую защиту, чем статья 9 Кон­венции, так как говорит о неконституционности ограничения прав подзаконным нормативным актом, в том числе приказом МВД.

Не вдаваясь в дальнейшее исследование двух оставшихся крите­риев — существующей необходимости ограничения в демократичес­ком обществе и круга защищаемых интересов, — Верховный суд РФ должен был вынести решение в пользу заявителей с учетом толкова­ния Европейским судом понятия дискриминации на основании рос­сийской Конституции⁶⁰.

В другом деле Верховный суд РФ применил статью 14 Конвенции как самостоятельную статью. В деле по заявлению М. А. Колоткова о признании недействующими некоторых нормативных актов Прави­тельства РФ⁶¹, касающихся возмещения государственным служащим расходов, связанных с переездом, Верховный суд РФ применил в пользу правительства статью 14 Конвенции, указав, что из обстоятельств дела следует, что не имелось какой-либо дискриминации по признаку мес­та работы. Не касаясь по существу вопроса фактического наличия или отсутствия дискриминации в анализируемом деле, отметим, что вооб­ще сам факт применения Верховным судом РФ статьи 14 как самосто­ятельной статьи не в связи с нарушением какого-либо права, закреп­ленного в одной из статьей раздела I Конвенции, является следствием необращения Верховного суда РФ как к прецедентному праву Евро­пейского суда, так и вообще к тексту статьи 14 Конвенции. Статья 14 «запрещает дискриминацию, но не как таковую, а только в контексте нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции»⁶². Данная ста­тья применима в случаях, (1) если имелось нарушение какого-либо конкретного права, защищаемого Конвенцией, или (2) если хоть и не имелось нарушения какого-либо конкретного права, но может быть нарушение статьи 14, рассматриваемой с учетом какого-либо конк­ретного права, закрепленного в разделе I Конвенции (ситуация, ког­да право, о нарушении которого заявители обратились в суд, находится под защитой Конвенции, но в деле установлено, что оно не нарушается государством, но тем не менее имеются основания счи­тать наличие дискриминации этого права)⁶³. В деле М. А. Колоткова Верховный суд РФ применил статью 14 при рассмотрении вопроса о нарушении права, не защищаемого Конвенцией.

Таким образом, Верховный суд РФ не только применяет Конвен­цию в очень редких случаях и без обращения к толкованию Конвен­ции в прецедентном праве Европейского суда, Верховный суд РФ также применяет Конвенцию при обстоятельствах, когда ее приме­нение невозможно, а также отказывается применять Конвенцию, ког­да это необходимо. Из приведенного анализа судебной практики видно, что используемый Верховным судом РФ метод применения Конвенции неправильный и, более того, противоречит его собствен­ным постановлениям пленума. Применение юридически обязатель­ной международной Конвенции как таковой, без обращения к судеб­ной практике Европейского суда, неизбежно ведет к ошибочному ее толкованию и неправильному применению и сводит на нет все по­пытки Верховного суда РФ по применению Конвенции.

Необходимо отметить, что все вышеописанные случаи неправиль­ного применения Конвенции явились следствием необращения Вер­ховного суда РФ к прецедентной практике Европейского суда, что показывает действительное состояние дел в области применения меж­дународного права одной из высших судебных инстанций Российс­кой Федерации.

Что касается аргументов сторон, то невозможно из анализа су­дебной практики Верховного суда РФ установить, как часто сторо­ны или прокурор обращаются к Конвенции, не говоря уже о качестве таких аргументов. Это связано отчасти с особенностью решений рос­сийских судов — их краткостью. Верховный суд РФ уделяет меньше внимания изложению аргументов сторон, чем Конституционный суд РФ. Первый, как правило, отводит описанию аргументов сторон лишь одно предложение.

Из интервью с адвокатами, в частности с адвокатом Ильей Ана­тольевичем Полуяхт

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: