Травма отношений и травма системных отношений вчера, сегодня и завтра

Когда я начала работать по методу Франца Рупперта, на первых парах мне было трудно поверить своим глазам. Когда я отказалась от желания руководить расстановкой и уже не вмешивалась в происходящее, предлагая заместителям решения и указывая правильные места, но вместе с клиентом позволив расстановке свободно развиваться, в расстановке стала проявляться действительность, которая часто превосходила мои самые страшные фантазии. Насилие, сексуальное злоупотребление, эмоциональная халатность, убийство являются скорее правилом, чем исключением, как принято полагать, вернее как полагают наши выживающие компоненты «Я».
Мать, пережившая сексуальное злоупотребление и насилие, функционирующая исключительно в своей выживающей части, не может защитить своих детей от подобных вещей, поскольку последние ей не представляются такими уж ужасными. Так в расстановке дочери, которой злоупотребил отец, одна мать убежденно сказала:
- Пусть она не придуривается; ничего такого здесь нет.
Франц Рупперт пишет: «Когда мужчины и женщины со своими диссоциациями живут вместе, борясь друг с другом, цепляясь друг за друга и функционируя исключительно в стратегиях выживающих «Я», они творят вещи, которые даже в самой травмированной и эмоционально притупленной среде не могут считаться нормальными: например, инцест с отцом или с матерью, половой акт с другими родственниками, братьями, сестрами, бесчисленные аборты на поздних сроках беременности, убийство младенцев сразу после рождения, выдаваемое за несчастный случай убийство детей постарше, избавление от детей из инцестуальных связей, когда матери отдают их в детский дом или на усыновление.» (Ruppert 2007, C. 106)

Если оглянуться на «историю детства», станет понятнее, почему мы сегодня почти каждый день читаем в газетах о мертвых новорожденных, найденных в мусоропроводе, о брошенных грудничках, о детях, подвергнувшихся злоупотреблению и сексуальной эксплуатации, о детях, умирающих от голода и жажды, о социальных работниках и педагогах, которые, наблюдая данные семьи, ничего не слышали и не видели... В прошлом в течение многих поколений детьми злоупотребляли, детей били, бросали и убивали. В Античности сексуальное злоупотребление было в порядке вещей, да и в Средневековье и в Новое время у детей не было защиты и надежности, которые необходимы ребенку для полноценного развития. Великие педагоги Просвещения - Кант, Руссо и Локк - распространяли трактаты о воспитании и его мерах, которые переиздаются и читаются многими родителями и сегодня. А если перечитать биографии этих трех выдающихся философов Просвещения под аспектом детской травмы, многое станет ясным. Ни у Канта, ни у Локка детей не было, а Руссо отдал своих пятерых детей в воспитательный дом.

По причине собственной печальной истории многие родители сегодня не знают что делать и часто оказываются не в состоянии воспринять потребности своих детей и в то же время требуют (часто неосознанно) удовлетворения собственных детских потребностей в как можно более безусловной любви. Дети оказываются не в силах соответствовать этим непомерным требованиям, по праву сопротивляются им и получают ярлык «гиперактивный, трудно воспитываемый ребенок, тиран». Супер-няни призваны помочь сегодняшним родителям справиться с потомками-тиранами. Требуется мужество, чтобы заглянуть в свое детство, потому что это может значить уход из родительской семьи. Чтобы внести ясность и поверить в себя, необходимо оставить всю ответственность родителям, какими бы тяжелыми ни были их судьбы. Ребенку это не под силу, а взрослому человеку - вполне. Последнее значит не упрекать, но поверить в свою эмоциональную реальность, серьезно относиться к ней, точь-в-точь как мы чувствовали в детстве. Пока мы скорее верим супер-няне и сомнительным советам книг по воспитанию, мы по-прежнему будем растить детей с травмами отношений, а они впоследствии будут себе искать партнеров с травмами отношений. И игра начинается снова - на новом витке нисходящей спирали.

Американский психоисторик Ллойд Демос открывает начатое им в 1974 году исследование «психогенетической истории детства» следующими словами: «История детства - кромешный кошмар, от которого мы только-только пробуждаемся. Чем дальше мы оглядываемся назад, обращаясь к истории, тем все менее приемлемым становится уход за детьми, забота о них и тем больше возрастает риск детских убийств, побоев, пыток и сексуального злоупотребления.» (de Mause 1980, C. 12) Леноре Терр в своей книге «Забыть ужасное, вспомнить целительное» пишет: «Пережитая травма часто превращается в навязчивое повторение. Только когда травматичный опыт выйдет на свет, наступит исцеление.» (Terr 1995)

Расстановка травмы по Францу Рупперту представляет собой неоценимый вклад в освещение реальной истории детства. На мой взгляд и исходя из моего опыта - даже самый важный вклад, который существует в терапии травмы. Потому что он не упускает из виду обе стороны медали: систему семейных отношений и ею спровоцированную индивидуальную травму. Это видение ново, насколько мне известно, его в такой предельной ясности до Франца Рупперта никто не высказывал.
Расстановки травмы - сродни свидетельским показаниям. Они проливают свет на духовное и эмоциональное помешательство, cумбур, бредовые представления, иллюзии о совместной жизни людей и помогают клиенту мало-помалу обрести ясность. Он осознает, что случившееся с ним - далеко не нормально. Он постепенно учится снова доверять своим чувствам, учится отличать справедливое от несправедливого.

Расстановка травмы

Запрос клиента является центральным моментом расстановки. Франц Рупперт работает с составляющими личности, а также с различными составляющими «Я». Так в расстановке проявляются «выживающие» части личности, «травмированные» части и «здоровые». Расставленные части могут в контексте расстановки травмы свободно двигаться и говорить. Свобода заместителей не ограничивается никакими условиями, нет ни цензуры, ни внешнего вмешательства, ведущий не меняет позиций участников. Таким образом в расстановке участвует не отец и не мать клиента, а соответствующие составляющие «Я» этого человека. Это значит, что мать в системе может быть представлена троими заместителями, а сам клиент стоит в расстановке вместе с разными составляющими своей личности.

«Выживающие составляющие», как правило, хорошо функционируют, контролируют положение, строят иллюзии и не имеют контакта с травмированными частями личности. «Травмированные составляющие» часто ведут себя окаменело, беспомощно, бессильно, выглядят отрешенными и погруженными в себя. «Здоровые части» обладают способностью выражать сочувствие, боль, грусть или гнев.

В расстановке проявляются диссоциации и симбиотические переплетения судеб, которые возникают вследствие перенесенного травмирующего события. Например, в расстановке, темой которой являлось злоупотребление отцом дочери, одна часть клиентки предлагала себя отцу и была готова сделать для него все, лишь бы получить его любовь. Другая часть клиентки, погрузившись в себя, сидела в углу на корточках с отрешенным видом, а третья часть хотела наложить на себя руки, чтобы не сойти с ума. Наблюдая за отцом, можно было увидеть, что одна его часть нуждалась в клиентке для удовлетворения своих потребностей, а другая часть сопротивлялась этому и хотела освободиться от клиентки. Поскольку свободу заместителей ничто не стесняло, раскол нашел внешнее выражение в действиях участников расстановки. И клиентка поняла, что одна ее часть была готова сделать все для отца, чтобы избежать соприкосновения с болью, предательством, скорбью и помешательством. И в этом случае нам удалось сделать первый шаг на пути к «внутреннему исцелению», по выражению Франца Рупперта: клиентка смогла увидеть травмированного ребенка в себе и испытать сочувствие к себе и своему душевному разладу.

Францу Рупперту важно, чтобы клиент понял, почему произошло расщепление. Тогда клиент почувствует и увидит причинно-следственные связи между пережитой травмой и его жизненной ситуацией. Главная цель его терапевтической работы заключается в устранении душевного раскола, чтобы клиент смог обрести опору в себе самом. Важно, чтобы клиент вспомнил и осознал весь ужас случившегося с ним, тогда он проникнется сочувствием к себе и к своим душевным ранам. Это сочувствие не следует путать с жалостью к себе. Здесь речь идет о ласковом чувстве понимания и любви к себе. Удастся оно - отпадет надобность в иллюзиях, позитивных аффирмациях и прочих трюках выживающего «Я» для подтверждения своей правоты, поскольку диссоциированный человек в себя по-настоящему не верит и в силу расщепления не может верить. Если принять и признать собственные травмы, в один прекрасный день травма отойдет в прошлое.