 |
Волхвы. Колдовские чары
|
|
|
|
ВОЛХВЫ
Вера в волхование и сами волхвы появились на Руси во времена язычества.
Согласно преданиям. Волхв, или Волховец, – сын князя Славена, знал чародейство и умел волховать. Новгородский летописец сообщает, что он на берегу реки Мутной, названной позже его именем Волховом, построил городок и разбойничал по реке, превращаясь в крокодила и производя многие чудесные действия силой своего волхования, за что некоторые язычники сочли его богом.
«Волхование» по смыслу и значению близко подходит к слову «ворожба», иногда эти понятия равнозначны и близки термину «чародеяние». То же значение слово «кудесы» – чары. «Кудесник» означает чаровник, волхв от древнерусского «куде» – очарование, волшебство; русское «окудник», «окуда». – колдун, волхв, проказник; «кудесить» – колдовать, ворожить.
Исторические памятники свидетельствуют, что русский народ, будь то простые люди или правители, всегда верил в волхование. Так, князя Олега называли «вещим», ведуном. Как свидетельствуют летописи 912 года, сам Олег обращался к волхвам – кудесникам, спрашивая, от чего он умрет.
В летописи 1044 года сообщается, что князь Всеслав Полоцкий был рожден от волхования, при рождении у него на голове было «язвено», и волхвы посоветовали матери наложить повязку на голову. Эту повязку Всеслав носил всегда. Об этом Всеславе упоминает автор «Слова о полку Игореве»: волхв – князь в одну ночь, обратившись волком, от Киева дорысковал до Тьмуторокани.
Из сочинений Серафима Владимирского видно, что в XIII веке многие верили в волшебство, причем с подозреваемыми в этом лицами народ расправлялся самосудом. Даже знаменитый полемист, основатель Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (1440–1515) верил в колдовство и избрание митрополитом Зосимы приписывал исключительно волхованию.
|
|
|
Христиане считали волхование бесовским делом, а самих волхвов – служителями бесов. С распространением христианства волхвы потеряли доверие у просвещенной части русского общества.
Как представители дохристианской идеологии, волхвы были естественными противниками происходивших в стране религиозных преобразований; ревностные поборники язычества, они выступили силой, противостоящей христианизации.
В 1024 году они возглавили выступление против новой веры, но потерпели поражение. Князь Ярослав переловил волхвов в Суздале, одних казнил, других подверг заключению.
Волхвы стали скрывать свое ремесло и в значительной мере сумели удержать свое влияние на народ. В середине XI века их открыто поддерживали киевляне, новгородцы, жители Владимиро‑ Суздальских земель. И в более позднее время они пользовались большой популярностью и поддержкой у народа.
Колдовство на Руси процветало. К концу XVI века вера в волшебство стала всеобщей.
КОЛДОВСКИЕ ЧАРЫ
Отношение к колдунам было двойственным. С одной стороны, к ним обращались за помощью, с другой – не любили и боялись. Считалось, что колдуны и ведьмы творят зло, страшно злопамятны и мстительны, и горе тому, кто прогневает колдуна или просто навлечет на себя его неудовольствие: обидчик не останется без отмщения. Даже на людей, ни в чем не повинных, колдун наводит порчу. Когда колдуну станет «лихо на душе», он приходит, обычно после захода солнца, к соседу и просит у него чего–нибудь в долг. Но давать не следует. Примечали, что. уходя с пустыми руками из чужой избы, колдун берет что–нибудь во дворе, хотя бы щепку, чтобы «наговорить» на ней, нанести вред.
Согласно верованиям, «порчи, произведенные чернокнижниками, бывают временный и вечныя. Временный порчи отговариваются в деревнях доками, вечныя же остаются до конца жизни. Молва народная гласит, что чародеи могут испортить человека за тысячу и более верст, выпуская из–за пазухи змею или ужа, которые заползают в чрево, и тогда кликуша чувствует, что порча подкатывается под сердце и лежит, как пирог. Чернокнижник, несмотря на свою злость к людям, никогда и никого сам собою не портит. Все это делается по просьбе людей враждующих, по неотвязчивости молодежи, желающей навести сухоту на красу девичью и на молодчество. Любовь, выраженная в селах сухотой, слывет напущением. В этом случае простолюдин, заметивши красоту девичью с сухостью, говорит: «это неспроста – здесь замешалась чертовщина». От этого вошло в пословицу в сельском быту говорить при взгляде на непросыпного пьяницу, записного игрока: «это напущено». Кроме этого, чернокнижникам приписывают обморочанье, узорчанье, обаяние.
|
|
|
Обморочить, слово, столь часто повторяемое в русских избах, выражает полное могущество чернокнижника… В народном рассказе сохранилось еще выражение, составленное из этого слова.
Когда простолюдину говорят о непонятном ему предмете, он говорит: «что ты меня морочишь? »
Узорчанье есть способье, приготовляемое для порчи чародеями, слова, выговариваемые кудесниками… Дадут ли старухе снадобье от лихорадки – она думает, что узорчанье истребляет ея болезнь. Привесят ли ей записку к ладанке – она уверена, что узорчанье спасает ее от всякого колдовства.
Обаяние есть чудесная сила, истекающая из кудесника, приводящая в недвижимость, в страх и трепет всякого человека. Воры обаянием усыпляют хозяев, зажимают рты собакам, смиряют свиней, утоляют ярость змей, усмиряют лошадей». (Сахаров И. Русское народное чернокнижие. СПб., 1885 г, с. 4–5).
Таинственная сила имелась в самых разных предметах. Прежде всего ее приписывали разного рода травам, в том числе и таким, которых не существует в природе. Например, разрывтрава. Согласно поверьям, только посвященные в таинство чернокнижия могут найти ее. Чародеи приписывали этой траве свойства разрушать железо, сталь, золото, серебро, медь на мелкие кусочки.
Травы употребляли в разных видах: свежие, толченые, сушеные, но чаще всего в отваре.
|
|
|
Состав зелий из трав держался в строгой тайне. Известно, например, что истолченная горчица признавалась лечебным средством; полынный корень вместе с самыми странными веществами употреблялся против бессонницы; подсолнечник, сорванный в августе и завернутый вместе с волчьим зубом, избавлял от воров. Таким образом, растениям приписывались как реальные, так и мистические свойства.
Существовало также поверье, что с цветком недуг мог передаваться от одного лица к другому. И потому считалось опасным брать и давать цветы незнакомым людям.
Но особенно боялись так называемых завитков, или закруток – несколько десятков колосьев, закрученных на ниве. Согласно поверьям, это мог сделать только настоящий колдун, знающийся с нечистой силой. Завиток рассматривался как вид науза, но не простого, а соединенного с колдовством. Завиток – страшное дело: кто сожнет или вырвет эти колосья, тот неизбежно умрет, а заклятые семена, употребленные в пищу, принесут бедствия всей семье. Поэтому завиток никогда не жали. Обычно к нему приглашали священника, который служил молебен, а потом, читая особенную молитву, здесь же, на ниве, сжигал проклятые колосья. Считалось, что в это время лицо, сделавшее завиток, колдун или ведьма, испытывает ужасные мучения.
Из животных для колдовства использовались такие, которые своим видом вызывают отвращение или над которыми были произведены необычные действия. Так, ожидалось, что человеку будет нанесен особенно большой вред, если под его голову во время сна подложить жабу в глиняной посуде. Не менее вредоносной считалась кожа змеи, сброшенная в период линьки. Смерть, согласно поверьям, могла произойти от курицы, если она по велению колдуна, пела петухом под окнами чьего–либо дома.
Много колдовских обрядов проводили со скотом, который необходимо было предохранять от злых чар. Один из обрядов был связан с выгоном скота в первый день весны – 23 апреля (день св. Георгия, который считался покровителем скота). Кроме него, в лесных местностях защитником скота мог быть и хозяин леса – леший, лесовик, лесной дедушка. Однако хозяин леса, согласно поверьям, мог и погубить скотину, завести ее вглубь леса, в трясину или отдать на съедение лесному зверю. Это признание двух защитников скота, свидетельствуя о слиянии языческих и христианских верований, дало двойное содержание обряду и заговору и в большой мере лишило обоих защитников их индивидуальных черт.
|
|
|
Защита полагалась и неодушевленным предметам: рогатине, топору, свече, воску, ножу, ладану, вербе и другим. Их набор также свидетельствует о слиянии христианских и языческих верований, что было обычным явлением в народной магии.
Наиболее полно обряд первого выгона скота в поле передается в сборнике XVII века. Приведем один из заговоров Олонецкой губернии, где даются следующие указания: «Первое стать по утра до зари да взять рогатиня, которая в зверье бывала, до которой скот на лето пущать, кругом трижды очерти, а сам по вонную сторону двери ходи, и говори: «Пусть тын железной круг моего скота, колко в отпуске». Да рогатину положь на вонную сторону ворот, а ходичи говори: «Покажися, мой скот, всякому зверю черному и серому, и рыскуну пнем да колодою, да камнем от сего дни и во все лето до белого снегу». Да сам поставь свечу святому Георгию. Да помолись о сбережении живота… поставь угарчик одной свечи да обед смысли, а на тот день припаси… свежую щуку… да как отобедаешь, стол отодвинь, да не тронь на столе ничего, да угарчик свечной затопи, да помолись святому Георгию, да выди во двор со всею семьею, да скот весь, благословясь, выпусти вон з двора, а сам стань против рогатины; да возми рогатину, да положи в таково место во укромное, чтобы нихто не тронул, покамест живот по лесу ходит до белого снегу. Да пришед в избу, по подобию спрячь стол, а кости собаке того дни не давай и никому ничего не давай».
Описанный обряд содержит три момента: магическое действие, моление к защитнику стада и дароприношение. Магическое действие состоит в начертании рогатиной круга, который охватывает все стадо. Рогатина, с которой ходили на зверя, в представлении народа способна устрашать и убивать зверя; оружие, смертоносное в руках человека, смертоносно само по себе. Моление возносится к св. Георгию, защитнику стада, дар ему – свеча и тот обед, который приготовили в семье. Остатки трогать нельзя, и нельзя давать собаке, это значит накормить зверя, который может нанести ущерб. Тут имеет место представление о возможности посредством одного действия вызвать другое, но в более широких масштабах. Примечательно, что орудия, которые применяются в обереге скота, всегда острые: рогатина, топор, нож, палка и другие, а также символические: иконы, церковные колокола, воск, земля с могилы.
|
|
|
Особенная сила признавалась за некоторыми металлами. Золото, вероятно в силу своей ценности, входило в состав лекарственных препаратов. Железо считалось символом крепости и закладывалось под порогом дома, чтобы сообщить железную крепость здоровью его обитателей.
«Самое разнообразное употребление имела вода: она служила для всех видов обливания, ею лечили от переполоха, перенося эту болезнь вместе с водой на собаку. Особенно важную роль вода играла в тех случаях, когда признавалось, что болезнь постигла человека от призора и сглаза; тогда надобно было смыть или обрызгать прочь призор, то есть влияние дурного взора. Бросив в ковш с водою три угля, ворожея в своем примолвлении, наговаривала воду обмыть с хворого хитки и притки, уроки и призоры, скорби и болезни, щипоты и ломоты, злу худобу, и понести за сосновый лес, за осиновый тын. Кроме целящего свойства, воде, употребляемой с знаменательными обрядами, приписывали также и предохранительное; волхвы и бабы–ведуньи советовали купаться в реках и озерах во время грозы и в новолуние, умываться с серебра, а потом встречать молодой месяц, и этими средствами хотели предохранить от недугов на будущее время». (Забылин М. Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1989, с. 413). Для предотвращения засухи водой из реки поливали кресты при дороге.
По сути, сам человек, части его тела, пища, питье, одежда и все предметы домашнего обихода представляли богатый материал для колдовства, так как заключали в себе, по представлениям язычников, силу сверхъестественную. Особенно лицо, в котором стихийная сила выходила через глаза. Народная фантазия богата поверьями о страшной силе глаза, насылающего бедствия и болезни, так что только заговор может спасти от такого наваждения.
Не были забыты волосы и ногти; обрезанные, они могли служить как для излечения, так и для болезней; особенно вредным для насылания здоровья считалось подбрасывание волос под подушку. Любопытно, что зубы и кости мертвеца употреблялись в целях ускорения замужества.
Особая сила приписывалась рукам. Атрибутом черной магии являлась рука, отделенная от туловища – мертвая рука. Эта рука приготовлялась по особому рецепту и имела силу усыплять, поэтому ею пользовались по преимуществу разбойники, что нашло отражение в поговорке: «Как мертвою рукою обвести». Из пальцев особая сила приписывалась 4–му, безымянному. На Руси знахари обводили этим пальцем больное место. Так лечили, например, сибирскую язву.
Даже земля, вынутая из–под следа человека, могла служить для порчи. Чары на след производятся следующим образом: след человека, которому намерены нанести порчу, тщательно прикрывают, чтобы кто–нибудь другой не наступил на него. Лучшим для нанесения порчи считается след на песке, пыли, грязи, снегу, то есть там, где он наиболее четко отпечатан и особенно тот, на котором можно найти волосы людей или животных. Затем колдун осторожно ножом вырезает след из земли, над снятым слепком читают тайные заговоры, а потом сжигают его в глухую полночь в бане. Снятие следа считается очень действенным и страшным колдовством. По народным убеждениям, человек, у которого снят след, сохнет, лишается умственных способностей, медленно умирает.
Одним из самых обычных способов волхования было использование наузов, или узлов. «Над узлами наговаривали и отдавали желающему; им придавали силу предохранять от разных несчастий. Матери брали от волшебников чародействующие узлы и навязывали их на детей. Многие приходили к ворожеям и брали от них наузы для предохранения от всякого рода опасностей.
В старину узлы навязывали на оружие и думали сообщить ему твердость и уничтожать силу противного оружия.
Наузы давались от влияния злых чародеев и от зломыслия врагов вообще».
Многие приемы колдовства были связаны с домашним очагом. Так, утаскивание из печи уголька считалось действием весьма враждебным и могущим нанести вред здоровью людей и хозяйству, равно как и подбрасывание этих предметов из своего двора на чужой. Сам огонь служил для ворожбы: с его помощью старались отыскать вора, раскаленными угольками ворожили о возвращении в дом любимого человека.
Важное значение придавалось сору. Подбрасыванию сора в чужую усадьбу приписывалось мистическое значение, а виновнику вменялось намерение очаровать людей.
Вообще считалось, что колдуны пересылали свое зложелательство через подкидку разных вещей, к которым мог случайно прикоснуться тот, на кого обращалось злое намерение. Так, в 1672 году в городе Шуе разбиралось уголовное дело о колдовском подмете: один посадский подал челобитную, что в углу на краю своего огорода он нашел куски печеного хлеба, калачи и немецкого меда.
Считалось, что волшебство передается через все, что имеет отношение к конской упряжи и вообще к езде. Поэтому к царским лошадям не допускали никого, чтобы лихой человек не положил зелья и коренья в государево седло, узду, сани, ковер или попону.
Нередко для большего эффекта применяли сразу несколько видов колдовства. Дошедшие до нас акты отмечают некоторые приемы и способы колдовства в XVII–XVIII веках. Пример тому – дело опального боярина Безобразова, замешанного в деле Софьи и отправленного в ссылку на Терек. По дороге от него бежали крепостные и слуги и донесли, что Безобразов по пути отыскивал колдунов и колдуний, надеясь с их помощью возвратить себе царскую милость. Колдуны и колдуньи ворожили ему на костях, деньгах и воде. Еще в Москве гадал ему на бобах мельник Сенька, затем в Коломне мужик Ганька, в Нижнем Новгороде дворник Оська гадал на воде, а на бобах и костях гадал ему портной Ивашка. Кроме того, Безобразов в Нижнем Новгороде подкупил волхва Дорошку Кабанова напустить по ветру тоску на царя Петра Алексеевича и царицу Наталью Кирилловну, на бояр и боярыню Нарышкиных, чтобы они воротили Безобразова назад, с каковой целью Дорошка и был отправлен в Москву.
Дорошку разыскали в Москве и выяснили, что тот, ремеслом коновал и рудомет, умеет на бобах ворожить, читать по руке, распознавать внутренние болезни и лечить их заговорами. При Дорошке была сумка со снадобьями для ворожбы: бобами, травами и росным ладаном. Дорошка признался, что бобами он гадает, ладаном оберегает на свадьбах женихов и невест от лихих людей, травы дает пить от сердечной болезни. Кроме того, Дорошка умел заговаривать кровь, зубную боль и ломоту. В 1690 году боярина Безобразова и его человека Ивашку казнили, а волхва Дорошку сожгли в срубе.
Интересно дело Тобольской Консистории в Тюмени в 1750 году о сержанте Тулубееве, который вступил в связь с одной девицей Ириной, устроил ей фиктивный брак со своим дворовым и, желая привязать к себе, совершал любовные чары. С этой целью он брал Ирину с собой в баню, где обтирал себя и ее двумя ломтями хлеба, затем этот хлеб смешал с воском, солью и волосами, сделал два колобка и шептал над ними заклинания. Кроме того, Тулубеев срезал с углов дома стружки, собирал грязь с тележного колеса, клал стружки и грязь в теплую банную воду и поил Ирину. Поил он ее и вином, смешанным с порохом и росным ладаном; наговаривал также на воск и серу и эти снадобья заставлял Ирину носить, прилепив к нательному кресту. Сам Тулубеев всегда носил при себе волосы Ирины, над которыми также нашептывал. Утверждали, что вследствие этих чар Ирина жить не могла без Тулубеева: когда он уходил, бежала за ним следом, тосковала, драла на себе платье и волосы. По постановлению Консистории Тулубеев был лишен сержантского звания и сослан в монастырь на покаяние, а брак Ирины расторгнут. Но от монастырского покаяния Ирина была освобождена, так как была вовлечена в блуд чародейством и присушкою Тулубеева.
В этих делах указаны наиболее распространенные виды колдовства.
Даже исполнение религиозных обрядов могло, как полагали, обратиться в средство для колдовства, весьма вредное, если обряды исполнялись в ненормальных условиях. Такое чародейство считалось самым опасным. К приемам его относилось, например, следующее: если кто–нибудь задумывал нанести вред другим, то прилеплял перед образом в церкви свечу пламенем вниз.
Наконец, всякое действие, почему–либо казавшееся странным, обращавшим на себя внимание, хотя бы и невинное, возбуждало подозрение в чародействе.
|
|
|
