Эволюция французской гуманистической мысли в творчестве Ф. Рабле

 

Крупнейшим представителем французского гуманизма и одним из величайших французских писателей всех времен является Франсуа Рабле (1494 – 1553).

У этого деятеля французского гуманизма необычная биография. Он родился в Шиноне, в семье мелкого судебного чиновника и адвоката. В 1510 г. он поступил во францисканский монастырь в Кордельерах близ города Фонте-Леконти до 1525г. пробыл там монахом. Здесь же он принял сан священника. Он изучал латынь, греческий, читал Платона, вступил переписку с главою французских гуманистов того времени Гильомом Бюде. [22, с.15]. Помимо этого, в городе он посещал кружок гуманистически настроенных юристов, которые собирались в доме ученого Тирако. С 1522 по 1527 г. Рабле состоял секретарем при епископе и аббате Майезе Жофруа д’Этисаке, и по долгу службы постоянно ездил с ним по провинции Пуату (епископ был любителем строительства) [3, с.44].

Будучи очень наблюдательным и любопытным человеком, за это время он хорошо успел изучить народную культуру, язык, обычаи. Скорей всего, он много раз посещал ярмарки в Сен-Мишеле и Ниорре. Все увиденное и слышанное им впоследствии найдет себе отражение в его романе. Но после конфликта с монахами, он покинул монастырь. В следующий, неосвещенный документами период его жизни он, скорей всего, странствовал по университетам Бордо, Тулузы, Буржа, Орлеана и Парижа, где знакомился с жизнью студенческой богемы. Это знакомство еще более укрепляется, когда он начинает штудировать медицину в Лионе. Именно в Лионе ему в руки попал лубочная книга «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа», в основе которой лежала старинная французская народная сказка о великане Гаргантюа, хорошо известная еще в конце XV столетия. Это и послужило толчком, побудившим Рабле написать свой роман. За время учебы, по мнению Ж. Платтера [2, с.521] гуманист создал много анекдотов, памфлетов и приобрел ту опытность, которая затем привела созданию «Пантагрюэля» и объясняет быстроту его создания. Кроме того, Рабле почти одновременно выпускает «Пантагрюэлистическую прогностику», юмористическую травестию, в духе модных в то время новогодних предсказаний. С 1535 по 1550 гг. он ежегодно выпускал «Альманах». В 1532г. он получил должность врача лионского госпиталя. Отсюда он завязал переписку с Эразмом Роттердамским. В 1533 г. под псевдонимом он выпускает первую книгу своего романа. Успех пришел к нему в следующие несколько месяце после выхода двух первых книг. Если в первые два месяца, по словам самого Рабле «..книг было продано столько, сколько не купят Библий за 9 лет» [5, с.6], то и в последствие, в течении всего XVI в. и до первой трети XVII в.его роман постоянно переиздается [2, с.198]. Параллельно своей писательской деятельности он состоял на службе у Франциска I, вместе с его двором посетил Италию в 1534 г. Через год он снова поехал в Италию, на этот раз спасаясь от преследования Сорбонны и королевского двора. Позже, 1537 он получил степень доктора медицины и смог практиковать на юге Франции. Параллельно он издает следующие книги своего романа и даже пытается примириться с Сорбонной. Но в 1552 г. гонения на него возобновились. По Франции ходили слухи, что Рабле схвачен и брошен в тюрьму, три книги его романа были объявлены ересью. Но едва ли Франсуа Рабле подвергся репрессиям. Он умер в Париже и там же похоронен в 1553 г.

Гуманистическая сатира Рабле по отношению к суевериям обывателей Европы того времени, церкви как единой наследнице и толковательнице святого писания и т.д. прекрасно видна уже в предисловии к первой книге его романа. Он рекомендует использовать «Хроники…» как…панацею. Рецепт крайне прост: «..заверните хроники в нагретое сукно и приложите к больному месту» [22, с.21]. Автор сопоставляет свои хроники с Евангелие и Библией, и, подобно церкви, всех инакомыслящих обвиняет в ереси.

Перед анализом гуманистических идей в самом романе нелишним будет сделать оговорку о языке, котором роман написан. Как говорилось выше, Рабле хорошо узнал народную культуру, традиции, поэтому язык его романа – это язык ярмарочной площади, язык живого народа, в отличие от официального, мертвого языка того времени – латыни. Характерно, что всякие попытки модернизировать его в средневековье только ухудшили положение. Образцы такой «кухонной» латыни представлены в романе Рабле, и эти фразы на фоне живого, разговорного, но неофициального языка выглядят анахронизмом. Язык Рабле иносказателен, но его современники (да и почти весь XVI в.), жившие в тех же условиях и событиях эпохи, смогли понять автора и оценить его. Но в XVII в. его манера выражаться кажется гетерогенной, а в XVIII в. – просто неприличной. Но, тем не менее, именно в этом и проявляется гуманизм Рабле – противопоставить книгу, напечатанную на живом языке, со всей его фамильярностью, прямотой, простодушным цинизмом сухой, бездушной, мертвой латыни [3, с.211].

Этим же можно объяснить некоторые, мягко говоря, пикантные сцены в романе – все они основаны на увиденных Рабле обычаях и праздниках, например, традиция выбора папы шутов и последующее шествие с «богослужением» в Париже XVI в.

Вино и веселье в творчестве Рабле тоже аллегоричны. «Выпить» у Рабле означает приобщиться к истине, а вино – самую истину. Так, в прологе к третьей книге Рабле сравнивает свой труд с винной бочкой, и приглашает всех веселых, жаждущих людей припасть к ней. Всех, кроме представителей старого мира, к которым, по выражению М.М. Бахтина он обращается «с изумительной по живости и динамике площадной бранью» [2, с.212]. «Капюшонников чертовых» он грозиться силой отогнать от пирующих (т.е. приобщающихся к истине) веселых людей.

Гуманистические идеалы Франсуа Рабле наиболее четко видны в разделах, посвященных воспитанию Гаргантюа, о войне между Пикрохолом и отцом Гаргантюа и о Телемском аббатстве.

По мнению М.М. Бахтина, глава о воспитании Гаргантюа у Рабле автобиографична [2, с.320]. Надо сказать, что педагогика в культуре Ренессанса играла очень большую роль. Ведь Ренессанс – это время научного подхода и открытий, пришедших на место слепой вере, это время воспитание нового человека с новым образом мыслей. В трудах Леонардо Бруни, Верджерио, Дечембрино, Гварини была разработана целая система новой педагогики, была основана школа в Мантуе, которую называли «домом радости» [3, с.176].

Противоречие двух педагогических подходов Рабле превосходно показывает в своем романе. Первоначально отец Гаргантюа, Грангузье отдал его в обучение к схоластам и богословам сорбоннского типа, людям старой культуры и старой науки, в результате которой Гаргантюа выучил азбуку наизусть в обратном порядке за пять лет, научился писать готическими буквами, и перечитал за каких-то двадцать лет всех античных классиков. Затем на смену им пришли учителя гуманисты. Именно в их действиях Рабле выразил свои представления о воспитании – «вместо составления гербария Гаргантюа и Понократ ходили по аптекам и вместе рассматривали листья, стебли, смолу и семена растений, сравнивая их свойства с описанными греками и римлянами» [22, 35], «наблюдали, в каком состоянии небесная сфера», «изучали числа», «читали и пели». Все это происходило как веселая, увлекательная игра. Рабле как представитель гуманизма в воспитании предлагает сочетать два начала – воспитание духовное и физическое. Поэтому Гаргантюа каждый день после занятий плавает, занимается гимнастикой, овладевает оружием и т.д. [там же, с.37].

Программа идеального, с точки зрения Рабле, воспитания подрастающего поколения, изложена в письме отца Пантагрюэля, Гаргантюа. [22, 180-185]. В первой части письма Гаргантюа обращает внимание сына на то, что именно от него зависит слава и честь рода, ибо дети -всегда продолжатели славы родителей. Именно поэтому Пантагрюэль должен превзойти своего отца во всех достижениях, в т.ч. учении.

В следующих строках Рабле устами Пантагрюэля обращается к следующим поколениям, олицетворением которых в романе является Гаргантюа: «Время моей молодости было не такое благоприятное для процветания наук. То было темное время, тогда еще чувствовалось пагубное зловредное влияние, истребляющие все прекрасное... Ныне же науки восстановлены. Возрождены языки…всюду мы видим ученых людей, образованнейших наставников, ныне даже…конюхи образованнее, нежели в мое время доктора и проповедники! Женщины и девушки – и те стремятся к знанию, этому источнику манны небесной!» [22, 182-183] Т.о, здесь Рабле выражает надежду, что диктат средневековой схоластики и времена, когда церковь единолично властвовала умами людей, остались в прошлом, а люди вступили в новую эру – эру всеобщего знания и просвещения, когда даже представители социальных низов будут образованнее вчерашних ученых.

Итак, в поучении Пантагрюэлю, Гаргантюа просил сына, прежде всего внимание уделить языкам: «греческий, не зная которого человек не имеет права считать себя ученым, еврейский, халдейский арабский и латинский, ради священного Писания». Здесь более чем очевидна мысль о значимости античного наследия; не зная языков, на которых написаны труды античных мыслителей, человек не мог усвоить и сами труды, посему и не имел право считать ученым. Здесь же Рабле делает выпад против единоличного права католических духовных особ хранить и толковать Библию.

Знание языков, с точки зрения Рабле, это не только умение понимать античных авторов, но «чтобы в греческих сочинениях своих ты подражал слогу Платона, а в латинских – слогу Цицерона» [там же], т.е. знать языки как родные, как знали их Платон и Цицерон.

Кроме филологии, надо было поднатореть и в «свободных науках, как-то – геометрия, арифметика и музыка». Склонность к этим знаниям привил Пантагрюэлю в детстве еще Гаргантюа, но ее следовало продолжать развивать, а также изучить законы астрономии, астрологические же гадания Гаргантюа трактовал как «вздор и обман»[там же].

Просвещенное общество, как идеал Рабле, – это общество гражданское, когда каждый гражданин знает свои права, поэтому Рабле устами Гаргантюа приказал Пантагрюэлю: «Затверди на память прекрасные тексты гражданского права и изложи их мне со всеми толкованиями»

В области естественных наук Пантагрюэль также должен был проявить должную любознательность «знать, в каких реках и морях водятся какие рыбы; чтобы все птицы небесные, чтобы деревья, кусты и кустики, какие можно встретить в лесах, все металлы, сокрытые в ее недрах и все драгоценные камни Востока и Юга» были известны [там же, с.184].

Пантагрюэлю нужно было еще «внимательно перечитать книги греческих, арабских и латинских медиков», т.е. ознакомиться с классическими источниками медицинских знаний того времени. Но хотелось бы подчеркнуть, что тут Рабле как сторонник просвещения стоял не на позициях академической медицинской науки, потому что рекомендовал «не брезговать трудами талмудистов и кабаллистов». Т.о., в обучении, по Рабле, следовало пользоваться любыми источниками, в которых было что-то полезное, а не отметать какие-нибудь из них по идеологическим причинам. Наука, лишенная излишнего академизма, оставалась живым, развивающимся организмом – вот тот идеал науки, который нам хотел показать Рабле.

Исходя из теории гармонического развития разума и тела, Пантагрюэль должен был научиться ездить верхом и владеть оружием.

Все знания, полученные Пантагрюлем, должны были проверяться на практике – так, в медицине надо было постоянно практиковать вскрытия, в риторике – публичные диспуты со всеми и по всем вопросам, или просто беседы с учеными людьми, которых «в Париже больше, чем где бы то ни было» [там же].

В завершении данной темы хотелось бы отметить, что Рабле, говоря об обучении подрастающего поколения, учитывал теорию, высказанную еще Фомой Аквинским – о проверке знаний верой.

Пантагрюэль, занимаясь науками, несколько часов должен был отводить Священному Писанию, помнить, «что мудрость в порочную душу не входит, знание, если не иметь совести, может погубить душу, потому надо почитать, любить и бояться Бога. Беги от соблазнов мира сего», соблюдать основные христианские добродетели.

Т.о., мы видим, что Рабле не стоял на позициях атеизма, хотя и выступал против схоластики и диктата церкви в светской жизни, был сторонником идеи гармоничного развития личности и активно пропагандировал культ знаний.

Вторая проблема, рассматриваемая Ф.Рабле – это неудовлетворяющая его политика феодализма. Рассмотрена она в сюжете войны Грангузье (отца Гаргантюа и Пикрохола (его соседа). Война в романе – это возможность показать не только отрицательные черты существующего строя, но главным образом изобразить тип правителя. Что представляет собой Пикрохол? Это король-феодал, король в старом стиле, далекий от гуманизма и других передовых идей, это варвар, который принимает только идею грубой силы. В этом персонаже многие современники Рабле видели Карла V, кто-то Фердинанда Арагонского или Людовика Сфорциа [22, с.9; 4, с.547].

Ему противопоставлен Грангузье добрый король, который заботится о славе и о благе своих подданных. Оба портрета - сатира, из чего ясно, что Рабле, не отвергающий принципа монархии, не видит достойного короля и достойной системы правления ни в одном из реально существующих государств. В результате войны двух систем феодализм (Пикрохол) оказывается побежденным и теряет все владения и власть. Но Гаргантюа обращается к побежденным устами самого Рабле. Он рассуждает о том, каким должен быть идеальный государь по отношению к своим подданным.«Некоторые правители считают, что чем больше обескровливать народ, забирая у него последнее, тем покорнее он будет и трудолюбивее. Нет, милые, за народом должно ходить как за младенцем – выкармливать молоком, закутывать потеплее, не досыпать ночами. И тогда народ будет готов семь раз умереть за своего государя, и компенсирует его заботы сторицей» [5, с.133]. После чего Гаргантюа отпустил всех пленников и каждому дал сумму денег на трехмесячное безбедное существование с семьей. Как видно, Рабле выступает сторонником просвещенной монархии. Именно с объединением страны под властью короля он связывал ближайшее историческое будущее. При этом он крайне неприязненно относился как к претензиям папства, так и империи на высшую наднациональную власть [3, 356-357].

Ф.Рабле показывает в романе свои идеалы устройства общества.

Так, после войны Грангузье хочет наградить за подвиги друга Гаргантюа, брата Жана, и способствует в реализации его мечты – строительства удивительного монастыря, не похожего на другие: «… вам надлежит ввести воспрещающее женщинам избегать мужского общества, а мужчинам – общества женского, … как мужчины, так и женщины, поступившие к вам, вольны будут уйти от вас, когда захотят,… каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться свободой» [22, с.146]. Само аббатство - огромный красивый замок на берегу реки Луары, в нем есть огромное книгохранилище, просторные галереи, двор с площадками для игр. Понятно, что Телемское аббатство вовсе не монастырь (телема по-гречески - желание) Оно - вызов монастырским порядкам и самому духу монашества. Это подтверждают следующие строки: «В монастырях все размерено и делается по часам, поэтому мы постановим, что в Телеме все будет делаться по мере надобности и когда угодно. В наше время в монастырь идут из женщин только кривоглазые, хромые, уродливые…мужчины – сопливые, худородные, следовательно, мы туда будут принимать только тех мужчин и женщин, которые отличаются красотой, статностью». Особо хотелось бы отметить следующие строки: «монахи дают три обета – целомудрия, бедности и послушания, во почему нам подлежит провозгласить, что каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой».

Феодальному средневековью было незнакомо понятие свобода. Это время свирепствования жесткого принуждения и насилия. Гуманизм отвергал такие общественные категории и боролся за свободу и уважение человека, утверждая, что самое совершенное, что есть на свете – это личность [4, с.26]. Отставляя в сторону нравы средневековья, Рабле рисует свою картину устройства общества – Телемское аббатство, на дверях которого написан единственный принцип жизни телемитов: «Делай, что хочешь». Эта картина утопична, но признать ее абсолютно не приемлемой тоже нельзя. Скорее, это база, начальная информация для построения нового общества – общества свободных людей.

Свои идеалы людей, которые составят это общество, он изображает на надписи у входа в Телемское аббатство. В него не войдут фанатики «монах, готовый словно гот, иль острогот, не мыться целый год, все вы, кто бьет поклоны неустанно», чиновники и судьи «что волка злей, рвут людей последние достатки», ростовщики и люди одержимые алчностью, люди безнравственные «кто вечно пьян и злостью обуян, и старец похотливый». Общество будущего – общество людей здоровых физически «в зданье сим обширном всем, в ком хвори нет, честь, хвала, привет» и нравственно «Все вы, кем завет Христов, от лжи очищен был впервые», т.е. прежде всего сторонники Реформации. В этом монастыре, т.е. в идеальном обществе по Рабле, «обеспечен всем доход такой, чтоб за едой, забавами, игрой…не находил никто причины для кручины». [22, с. 142-143]

Каждому члену монастыря-общества отведены все возможности для разностороннего развития – книгохранилища с полными собраниями различных сочинений, поэтому все жители монастыря владеют пятью-шестью иностранными языками, умеют играть на музыкальных инструментах. Никто не имеет проблем с жильем – у каждого имеются обширные, прекрасно украшенные покои. Для физического развития все желающие могут охотиться с собаками или птицами, играть в мяч, упражняться с оружием и т.д.

Никто не стремиться к наживе, потому что имеет все, что хочет и сколько хочет; к услугам обитателей аббатства услуги штата горничных, портных, ювелиров и т.д., живущих поблизости. Исходя из этих строк, можно говорить, что идеал общества по Рабле – это просвещенное аристократическое общество, в котором все представители социальных низов работают на аристократию.

Поразительно, что в Телемском аббатстве, не знающем иных правил, совершенно отсутствуют ссоры и конфликты. Рабле замечает по этому поводу: «Людей свободных, происходящих от добрых родителей, просвещенных, вращающихся в порядочном обществе, сама природа наделяет инстинктом и побудительною силой, которые постоянно наставляют их на добрые дела и отвлекают их от порока, и сила эта зовется у них честью. Но когда тех же самых людей давят и гнетут подлое насилие и принуждение, они обращают благородный свой пыл, с которым они добровольно устремлялись к добродетели, на то, чтобы сбросить с себя и свернуть ярмо рабства, ибо нас искони влечет к запретному и мы жаждем того, в чем нам отказано» [22, с.147].

В завершении темы хотелось бы сказать, что аристократическое просвещенное–Телемское аббатство – является единым сплоченным коллективом «Если кто-нибудь говорил «Выпьем», то выпивали все, «Пойдемте порезвимся в поле», то шли все». Такое единство коллектива Рабле связывал с полной свободой, царящей в аббатстве: «У людей возникло похвальное желание делать всем то, что хотелось кому-нибудь одному»

Телемское аббатство, по замыслу Рабле, должно свидетельствовать о благородстве человеческой природы. Оно - всего лишь союз достойных, хорошо воспитанных и образованных людей. Рабле не рассказывает подробно об этих занятиях. Он только любуется ими. Может быть, поэтому можно сделать замечание Рабле о иногда поверхностном разрешении некоторых социальных противоречий, например, проблемой взаимоотношения слуг и обитателей монастыря. Слуги обслуживают монахов просто потому, что обязаны делать это, об их быте Рабле не распространяется и их жизнью не интересуется.

На протяжении всей книге Франсуа Рабле показывает и плохие, и хорошие стороны своих героев. Но, тем не менее, в каждой главе видно, как он восхищается ими. Он показывает, что человек, несмотря на все его пороки, остается самым развитым, великодушным и совершенным существом на Земле. Рабле радуется тому, что на свете множество красивых и достойных людей. Видно, что он восхищается разумом и возможностями людей, а не это ли главная цель гуманизма?

Как представитель гуманизма, Франсуа Рабле много места в своем романе уделяет критике католической церкви и ее представителей. Выше в настоящей главе уже показано критическое отношение Рабле к церковным, схоластическим нормам воспитания подрастающего поколения, образа жизни представителей католического духовенства того времени и т.д. Здесь же этой теме хотелось бы посвятить более пристальное внимание.

Четвертая книга романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» почти вся так или иначе посвящена критике религиозного фанатизма. Названия глав «Об анатомии постника», «Нрав и обычай постника» говорят сами за себя.

Постник в данном случае – существо абстрактное и собирательное, т.е. в нем собраны все негативные черты духовных фанатиков, которые высмеивает Рабле. Так, это «великий пожиратель гороха, знаменосец ихтиофагов» - т.е. постоянно постящийся человек, «его одеяние увеселяет взор: оно у него серое и холодное, спереди ничего нет и сзади ничего нет и рукавов нет…Он три четверти дня плачет и никогда на бывает на свадьбах»[22.,с.513]. Здесь Рабле делает выпад не только против католической церкви, но и против кальвинизма, ратующего за умеренность, а иногда просто скудность во все повседневном. Даже свадьба – событие, который у всех народов мира является праздником жизни, чужд Постнику

Постник обладает маленьким мозгом, но в тоже время уши его и все, что с ними связано гипертрофировано. Здесь Рабле высмеивает способность постника слушать любые сказки, не имея возможности осмыслить их «умственные способности – что улитка, рассудительность – что рукавичка».

Так же у Постника гипертрофированы некоторые пищеварительные органы – мочевой пузырь (вода во время строгого поста составляет основу рациона), зато кости рук и ног напоминают палки, колени от постоянного стояния на них Рабле сравнивает с лавками, от постоянных молитв локтевые кости напоминают серпы [22, 516]. Язык Постника Рабле сравнивает с арфой. Арфа – инструмент небесный, т.е. Постник постоянно воспроизводит божественную музыку – молиться. Другие виды общения ему не доступны.

Все действия Постника также аллегоричны: если он о чем-то мечтает, то это о процентных бумагах, расплачивается только на том свет и горячими угольками. Он трудиться, когда ничего не делает, смеется, когда кусается, будто бы совсем ничего не ест, а считается что совсем ничего и т.д. [22, с.519].

В конце главы Рабле устами Пантагрюэля тонко показывает, что Постник – образ, который противоречит всем законам природы, как и законом Божьим. Равно как и «изуверы, лицемеры и святоши, неуемные кальвинисты, женевские обманщики (Кальвин), ханжи и пустосвяты – уродливы, безобразны и противоестественны». Тем самым в его романе проявляется одна из особенностей французского гуманизма – сочетание традиционной народной культуры и античного наследия.

Именно здоровая народная культура у Рабле не могла принять христианского фанатизма, который выражался в постоянном отказе в нормальной еде, самобичевании, погруженности в критику греховной человеческой породы. Гаргантюа и Пантагрюэль на протяжении всей книги хоть и соглашаются с идеей первородного греха и человеческой склонностью к греху, но занимают следующую позицию: не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не попадешь в рай

Кроме критики представителей духовенства и религиозных фанатиков, в последней, пятой книге своего романа Рабле высмеивает произвол чиновников и засилье невежества, царящего в их стане.

Весь государственный аппарат он показывает в виде пресса, под который ложатся виноградные грозди – налоги. Остроумно и броско он перечисляет те саженцы виноградной лозы, которые приносят (т.е. виды налогов), которые приносят наибольший доход - общий, дворцовый, почтовый, десятинный. Раскрывая до конца всю грабительскую суть таких налогов, он сравнивает их с желанием выдавить из лозы все, до капли, для чего ее многократно отжимают под прессом. Характерно, что каждая деталь преса называется, как инструменты финансовой системы государства – винт пресса – приход, барабан – неоплаченные векселя и т.д. [22, с. 640]

Виноградные кисти-налоги каждое следующее звено чиновников заново помещает под пресс, чем человек невежественнее, тем к высшему звену он принадлежит. Основные принципы – все у пресса руководиться полным невежеством, и принципами: так сказали господа начальники, так угодно господам начальникам, так распорядились господа начальники.

В конце главы надо отметить, что Франсуа Рабле в борьбе против эпохи всегда стоял на передовых позициях. Он был убежденным сторонником гуманистической образованности – в медицине он ратовал за возвращение к Гиппократу и Галену и являлся врагом арабской медицины, извратившей античные традиции [3, с.358].

В области права он предлагал вернуться к античным источникам римского права, которые не были извращены варварским толкованиями античных комментаторов [2, с.520].

В военном деле, в спорте, архитектуре, быте, одежде и вопросах нравов он был сторонником всего нового и передового, что в его время могучим потоком хлынуло из Италии. Во всех областях, которые оставили след в его романе, Рабле был передовым человеком своей эпохи.

У него было чувство нового – существенного нового, которое рождается из смерти старого и которому принадлежит будущее. Умение почувствовать, выбрать показать это существенно новое, рождающееся было у Рабле исключительно развито. Эти позиции он выражал в отдельных частях своего романа – и воспитании Гаргантюа, в Телемском аббатстве, в письмах Гаргантюа Пантагрюэлю, рассуждения Пантагрюэля о средневековых комментаторах. Но последнее слово эпохи все же не было последним словом самого Рабле, он знал меру прогрессивности. Хотя характерной особенностью его энциклопедической осведомленности было то, что в ней преобладало все свежее, новое, первичное, поэтому его энциклопедия – это энциклопедия нового мира [там же].

Рабле часто шел впереди своего века. Например, его военная номенклатура отражает новейшую для того времени военную технику, особенно – в области военной инженерии. Многие слова впервые зарегистрированы на его страницах.

В курсе всего нового была и архитектурная номенклатура Рабле. Его архитектурный словарь был полон новыми и обновляющимися терминами, многие из которых он начал употреблять одним из первых: “symetrie, portique, peristyne ” и т.д. Надо сказать, что в этой номенклатуре достаточно и архаизмов, она богата и старыми словами. Рабле искал полноту и многообразие везде и повсюду, но новое у него всегда центрировано и всегда используется обновляющая сила нового [4, с.546].

Из всего сказанного выше видно, что жизнь и творчество Франсуа Рабле совпали с эпохой, противоречивой и переломной для Франции – эпохой французского Ренессанса, который испытывал на себе влияния и гуманизма, и католической реакции. Но, несмотря на невзгоды, Рабле продолжал активную пропаганду не просто всего нового, а прогрессивного, что и выразилось в его романе. Характерно, что здесь мы наблюдаем одно из высших достижений гуманизма во Франции на стыке традиционной народной культуры и прогрессивного влияния Возрождения. Надо подчеркнуть, что для Рабле, как и для всех раннего французского Ренессанса характерно восхищение возможностями человека, полуутопическая вера в возможность существования общества, сочетающего в себе идеи античности и новейшие достижения христианской мысли. В отличие от других стран, мечта о таком «золотом веке» присуща лишь деятелям французского гуманизма, причем раннего.

Основной его труд – «Гаргантюа и Пантагрюэль», удивительно гармонично совмещает в себе традиции античности и народную культуру, язык повествования аллегоричен и иносказателен; хотя в XVI в. его двузначные высказывания были понятны каждому, в XVII в. и позже стали восприниматься как нечто гетерогамное и неприличное. Тем не менее, художественная ценность его романа до сих пор высока. Кроме того, что роман позволяет взглянуть на мир глазами человека XVI в., он является ценным историческим источником, повествующим о взглядах крупнейших деятелей французского гуманизма на проблемы педагогики, правового общества, католическую и протестантскую церковь, идеальное общество и т.д.

рабле гуманизм гаргантюа пантагрюэль

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: