Необходимость философской антропологии сегодня

Перед нами новая наука, которая с философских позиций пытается ответить на вопрос: кто есть человек? До настоящего времени слово «антропология» обычно употреблялось лишь при изучении физических или культурных аспектов человеческой жизни. Сегодня, как никогда, нужна философская наука, которая попыталась бы дать всеобъемлю­щее изображение человека. Его уже достаточно расчленяли, но все мы на собственном опыте знаем, что человек отнюдь не набор фраг­ментов, а единство, обладающее своими «здесь и теперь», которые ут-нерждают нас в нашем конкретном существовании.

Итак, нам нужна цельная философская антропология. По словам Макса Шелера, ни одна философская проблема современности не тре­бует столь неотложного решения, как проблема философской антро­пологии... После десяти тысяч лет истории, в нашу эпоху, человек впервые стал целиком и полностью проблематичным. Он уже не знает, что он такое, но знает об этом незнании.

Мы не будем искать постановку этой проблемы ни в классической метафизике, ни в средневековой схоластике. Для них она абсолютно чужда. Пожалуй, причина здесь кроется в принципе их построения: вселенная рассматривается как иерархический порядок, верхнюю сту­пень которого занимает человек. «Их» человек помещен на привилегированное место, уверен в себе, его не терзают серьезные проблемы, его безопасности ничто не угрожает.

Он нечто искусственное и в какой-то мере законченное, поэтому не возникает желания в нем разобраться. Он существует как еще одно предположение или, скорее, как предпосылка, из которой вытекают все вопросы об остальных вещах, но которая сама по себе не пред­ставляет вопроса.

Современный человек, напротив, лишен определенного места на земле, боится за себя, со всех сторон окружен неясными воп­росами.

Поэтому не следует удивляться, что философская антропология прокладывает себе дорогу именно сегодня.

 

Проблематика

Антропологии, называемые физической, культурной и т.д., пред­полагают предварительное знание того, что есть человек, и занима­ются скорее конкретным изучением его различных внешних характеристик или продуктов его культуры. Однако в философии проб­лемой является как раз то, что в этих науках предполагается; в ней ставится вопрос о том, что составляет основу природы того существа, которое в отличие от всех остальных называется человеком.

Сущность человека не предстает перед нами естественно и необ­ходимо, как это происходит с сущностью окружающих его вещей; мы бы сказали, что в каждую историческую эпоху перед человечеством встает задача создать себе новую сущность; по словам Ландмана «быть человеком — означает стать им, это бесконечный процесс са­мосоздания».

Поэтому в намерение философской антропологии не входит соз­дание портрета человека в определенном историческом времени и в определенном месте. Она задается вопросом о сущности человека, не остающейся вечно неизменной, но вмещающей и допускающей его пространственно-временную адаптацию.

«Разумное животное», которым является человек, не есть нечто законченное, это сама жизнь, эволюционирующая и прогрессирующая.

По словам М. Бубера, «философская антропология должна осмотрительно поместить человека в природу, она должна сравнить его с другими вещами, с другими животными, с другими сознатель­ными существами, чтобы уверенно отвести ему соответствующее место. Лишь следуя этому двойственному пути различения и сравнения, ан­тропология сможет охватить всего человека»*.

Но здесь мы сразу же сталкиваемся со следующей опасностью. Если антропология должна заниматься всеми этими вопросами, тогда наша новая наука будет лишь эклектическим конгломератом более или ме­нее близких проблем, заимствованных у других наук, изучающих че­ловека. Где же тогда ее специфический объект? Мы ответим на этот вопрос по ходу изложения. Сейчас достаточно будет указать, что основное усилие нашей работы направлено на то, чтобы найти единство объекта. Удалось ли нам это? Мы искренне надеемся, что идем по верному пути. Все затронутые здесь темы на первый взгляд кажутся разнородными, но их можно сравнить с тропинками, схо­дящимися в одном и том же месте, из которого они выходят и в ко­тором кончаются.

Кроме того, когда мы пытаемся охватить объект нашего исследо­вания человека, мы сталкиваемся с объектом, отличным от всех

остальных объектов. Можно изучать Ивана и Петра как находящихся здесь и противопоставленных мне людей, но это будет не изучением «человека» вообще, а просто изучением людей Ивана и Петра. Для того чтобы изучать «человека», нужно выйти за пределы Ивана и Пет­ра, нужно охватить единым синтезирующим взглядом различные фор­мы человеческого существования в пространстве и времени. Но вдобавок — и это самое характерное и сложное в антропологии — нуж­но вернуться к самому себе. Субъект в данном случае является не только субъектом, но и объектом рефлексии.

В философской антропологии человек выступает именно как соб­ственный объект-, не как «другой человек», а как «я — человек». Его уже нельзя рассматривать как осколок природы, ибо человек сам всту­пает в игру.

В сущности, философское познание человека — это его размыш­ление о себе самом, но оно возможно лишь тогда, когда он размышляет о себе как о личности. Поэтому экзистенциальное определение чело­века, которое мы приведем впоследствии, будет основываться на таком подходе, при котором человек рассматривается как личность. Именно этим человек и отличается от других живых существ. Итак, в личности мы находим основное ядро и отправную точку остальных разъясня­ющих рассуждений.

Место философской антропологии в философии

Все прочие философские науки, хотя и изучают человека, ограничены своим односторонним подходом. Ни одна из них не занимается и не может заниматься рефлексией о человеке в целом. Если мы обратимся к космологии, то сразу увидим, что она не имеет никакого отношения к человеку как таковому, рассматривая его лишь в качестве осколка природы.

Этика не занимается непосредственным изучением человека, ее интересует скорее его функционирование в той мере, в которой оно является чисто человеческим.

Теодицею интересуют только границы возможностей человека на­равне с остальными существами.

Лишь психология была той философской дисциплиной, которая постоянно стремилась включить в сферу своего рассмотрения различные проблемы, касающиеся человека, но, получив их, она рас­порядилась ими так же, как и другие науки, — превратила в частные аспекты.

Вместе с тем нельзя рассматривать философскую антропологию как абсолютно независимую науку. Во-первых, потому, что при изучении такого многопланового объекта, как человек, мы не можем рассчиты­вать на успех, оперируя знаниями, принадлежащими какой-либо одной науке. Мы должны осуществить настоящую интеграцию различных наук, и задача антропологии — объединить их на более высоком уровне. Кроме того, антропология, на наш взгляд, будет жизнеспособной лишь в том случае, если наряду с другими философскими науками о че­ловеке включит в себя метафизику. Только метафизика способна под­няться над отдельными объектами и объединить их.

Все другие науки, рассуждая о человеке, так или иначе выделяют его телесную или духовную сторону. И тем скорее они называют себя чисто гуманитарными, чем больше обращают внимания на сторону ду­ховную. Однако в человеке равно представлены обе стороны: он в сущ­ности является и тем и другим. И как таковой ведет бесконечный диалог со всеми остальными существами, постигая их сущности и синтезируя их таким образом, что его со всем основанием можно на­звать «микрокосмосом». Изучать человека — значит в определенном смысле изучать все сущее.

Нужно протянуть нить наших размышлений до области ме­тафизики, только там человеческий разум может спокойно отдохнуть. Не подняв вопрос о человеке до онтологического плана, мы не выйдем за пределы частных концепций, которые можно почерпнуть из других наук, расположенных по всему склону горы мышления. Только с вершины перед нами откроется полная картина.

Поиски определения. Что и кто

Современное антропологическое исследование в качестве основной предпосылки выдвигает сложность человека. Он — существо, которое невозможно объяснить при помощи простой метафизической формулы. Каждая из его особенностей превращается в предмет изучения само­стоятельной научной дисциплины, что позволяет анализировать ее бо­лее тщательно. Таким образом, различные антропологические науки накопили огромный материал: человек как биологическое, культурное, общественное существо и т.д. Различные определения человека отме­чали ту или другую характерную форму человеческого существа. Проблему, с которой они сталкивались, можно выразить вопросом: что есть человек? Поэтому приведенные ответы образуют множество опре­делений. Верно, что человек — живое существо, изготовляющее орудия или инструменты, но также верно, что он — живое существо, пользующееся символами, знающее о своей смерти, способное сказать «нет», являющееся общественным и т.д.

Одно определение не может опровергнуть другого, потому что каж­дая отдельная сторона человека изолирована и на ее основе невоз­можно создать представление о человеке в целом.

При изучении того, что есть человек, оставляют без ответа или в конце концов отбрасывают вопрос: кто есть человек? До тех пор, пока мы не оценим взаимосвязь этих вопросов, мы не сможем найти полное определение человека. Это определение должно освещаться представлением о человеке как о едином целом; синтез, напротив, был бы односторонним, так как опирался бы на специализированный на­учный интерес.

Сложная задача

Нам предстоит нелегкое дело. Человек не предмет и не вещь, ко­торую можно рассматривать непосредственно в ее основных прояв­лениях, а затем определить ее сущность. Человек — это нечто большее. Это существо, находящееся в постоянном биологическом и культурном развитии, его нельзя охватить целиком в какой-либо кон­кретный момент его существования.

Эволюция и трансформация применительно к человеку неотделимы от тех изменений, которым подвержена природа. Хотим мы этого или нет, с нами постоянно что-нибудь происходит. Поэтому Ясперс отрицал возможность любой философской антропологии: если антро­пология обладает четким знанием о человеке, она должна дать о нем окончательное суждение. Но это невозможно в силу того, что сам че­ловек отнюдь не стабилен.

На наш взгляд, Ясперс требует от антропологии чрезмерной строгости. Одно дело — знать все цели, к которым стремится че­ловек, и совсем другое — признавать его внутреннюю свободу, спо­собствующую их достижению. Вместе с тем мы не стремимся игнорировать трудности, с которыми неизбежно сталкиваемся, пыта­ясь познать человека.

Не только история человека и его время, но также и его место­положение должны сыграть важную роль в процессе познания его сущ­ности. Итак, придерживаясь пространственно-временной обусловленности, мы выйдем туда, где в конце концов найдем объект нашего исследования.

Традиционное определение и его ограничения

От Аристотеля к нам пришло метафизическое определение чело­века как «разумного животного». Именно это определение все фило­софские школы и направления почитали классическим. По словам Кассирера, несмотря на все усилия современного иррационализма, определение человека как разумного животного не утратило силы*.

Определить — значит выделить, ограничить, отделить одну вещь от всех остальных. Согласно Аристотелевой логике, есть несколько классов определений. Но среди них наиболее важным является такое, которое включает в себя все необходимое для «постижения» вещи. То есть это определение находится в логическом плане понятий и

исходит из основных оценок, которые выделяются лишь с выделением разума.

Всякое метафизическое определение должно включать в себя ука­зание на ближайший род и специфическое отличие.

В этом смысле определение Аристотеля — превосходный и непрев­зойденный образец. Но если мы захотим выйти за пределы логического плана понятий и попытаемся применить это определение к современ­ному человеку, мы столкнемся со многими трудностями. Создается впечатление, что мы всегда останавливаемся на полпути.

Существительное «разумное», каким оно выступает в данном опре­делении, почти лишено экзистенциального содержания.

Пожалуй, слишком часто мы под влиянием концептуальной пред­взятости хотели наполнить метафизику логическими понятиями, на­селить реальность нашими концепциями, не извлекая их предварительно из самой реальности.

У нас нет права отрывать сущность человека от его существования, но не следует также думать, что мы хотим отождествить их. Различие не означает разделения. В человеке сущность и существование различаются, но они неотделимы друг от друга.

Более того, если бы мы хотели установить иерархию, мы бы признали главенство существования. Но это главенство не следует понимать в том смысле, что существование стоит над бытием, оно — в бытии и над сущностью.

Нужно помнить, что истина всегда следует за бытием вещей, что наше восприятие прежде всего дает нам знать о конкретном суще­ствовании и что рассудок обладает высшей экзистенциальной функцией.

Поэтому сущность «разумное животное» определяет минимум, не­обходимый для того, чтобы образовать часть человеческой сущности, не вынося предварительных суждений о том, чем является конкретное и экзистенциальное воплощение человека.

Экзистенциальное определение

Мы уже определили предмет нашей науки. Итак, мы хотим знать «человека в целом». Мы не хотим иметь дело лишь с некоторыми из его сторон или оставаться в чисто логическом плане понятий, не делая попыток опуститься к экзистенциальной реальности. Наша цель — со­единить в определении все, что могло бы рассматриваться как нечто экзистенциальное, присутствующее всегда в любом человеке. Мы понимаем под экзистенциальным все то, что в качестве внутреннего и постоянного условия, возможности и предела предшествует свобод­ной реализации личности, независимо от того, лежит ли оно в основе структуры человека, или исторически и в силу обстоятельств дается заранее как нечто, оказывающее внутреннее воздействие на сущность человека, но не вытекающее из нее.

Таким образом, мы сказали бы, что экзистенциальное определение — это определение динамическое, которое охватывает все экзистенциальные проявления человека во всяком месте и в любое время.

Чтобы до конца решить проблему жизни, нужно выйти за пределы философии, основанной на чистом разуме. Нужно показать точку соприкосновения философии с жизнью. Но мы также не должны отбра­сывать разум, так как без него экзистенциальный опыт невозможно сделать философией.

Мы намереваемся использовать разум a posteriori, применить его к живому экзистенциальному опыту во всем его жизненном богатстве, чтобы рационально объяснить этот опыт и сделать из него соответ­ствующие выводы.

Если индивиды даны и существуют только в экзистенциальной пло­скости, любая наука, стремящаяся остаться в этой плоскости, должна заниматься ими, но не тем или другим индивидом в отдельности, а тем универсальным, что в плане существования проявляется в каждом индивиде.

Основываясь на вышесказанном, в качестве рабочей гипотезы мы осмеливаемся предложить следующие положения, которые могут служить основой экзистенциального определения человека:

— человек есть существо, которое занимает особое место среди
животных, '

— как индивид становится личностью в силу своей свободы и ком- муникабельности,

— и через свои пространственно-временные измерения проецирует себя в мир как образ Бога.

Разработка этих положений и составляет основу нашей работы.

«Человек есть существо, которое, занимая особое место среди животных...»

Это первая часть экзистенциального определения, выделяющая че­ловека из множества других существ. Здесь речь идет не об особом существе, с момента своего появления отделенного от остальных, а скорее еще об одном существе, поднявшемся из неисчерпаемых глубин бытия.

Утверждение, служащее названием этой главы, является, пожалуй, одним из немногих утверждений, на котором сходятся все философы, пытающиеся определить, что представляет собой человек. Расхождения возникнут потом, когда появится необходимость уточнить различные отличительные признаки, отделяющие нас от животных.

 

Зоологическая шкала

Современные биологи, занимающиеся изучением человека, придерживаются мнения о том, что человек имеет общую со всеми другими животными историю.

Здесь мы должны задержаться и выяснить, какое место отводится человеку среди животных. Наш вопрос будет таким: какое место занимает человек в большой семье антропоидов?

Человек и современные крупные приматы

Мы будем проводить сравнение, основываясь на современном на­учном знании о существующих в настоящее время антропоморфах, так как этот путь представляется нам наиболее простым и удобным. Затем мы перейдем к вопросу о первобытном человеке и живших в то время антропоидах. Для этого мы должны обратиться к палеоантропологии, которая снабдит наши философские рассуждения научной основой.

I. Сходство

а) Морфологическое сходство. Имеет около 1560 признаков, по ко­торым можно сравнивать человека и антропоморфов. Из них только 396 совпадают у человека и шимпанзе, 305 — у человека и гориллы и 272 — у человека и орангутана; однако не менее 312 характеризуют исключительно человека.

б) Физиологическое сходство. Коротко можно перечислить следу­ющее:

— одинаковая пища;

— сходство групп крови;

— одинаковая продолжительность жизни;

— одинаковая длительность эмбрионального периода.

в) «Психическое» сходство. Имеется много психических феноме­нов, общих для человека и животных.

Древние и современные механицисты считают, что животные лишены сознания и все их действия являются лишь результатом сле­пого автоматизма, подчиненного физическому и химическому воз­действию внешних раздражителей на сложную структуру организма.

Эта концепция не получила общего признания, ибо противоречит
здравому смыслу. Животные имеют сходную с человеком природу,
органы восприятия и некоторые эмоциональные проявления. Кроме то­
го, никто не может отрицать, что животные удерживают в памяти i
знания, полученные через органы чувств, а также способны приобре- 1
тать новые навыки.

Во всех этих случаях речь идет не о способности к размышлению, j которая наблюдается у человека, а лишь об ассоциативной памяти или о способности запоминать образы и ассоциировать их. Животные могут также испытывать различные «чувства», например гнев, ярость, радость и т.д. Конечно, мы не можем утверждать, что чувства (без кавычек) являются чисто субъективными аспектами сознательной психической жизни, но можем употребить по аналогии термин «чув­ство» для обозначения различных проявлений поведения животных, сходных с действиями человека.

II. Различия

Если сходство между человеком и животным явно, то не менее явны разделяющие их различия. При определении места человека в природе расхождения важнее подобий.

а) Морфологические различия. Основными из них являются: вертикальное положение человека, иное функционирование рук и ног, развитие полости черепа и мозга, форма и развитие зубов и т.д.

б) Психические различия. Наиболее очевидны различия психические.

Мы уже говорили о психических феноменах, общих для людей и антропоидов, хотя и выраженных в разной форме. Но совсем не этими феноменами исчерпывается психическое функционирование человека. Он обладает другими функциями, предполагающими наличие психики, существенно отличной от психики животных.

1. Во-первых, у животных нет идей. Идея всегда представляет со­бой продукт мысленной абстракции, выход за пределы пространствен­но-временных реальных проявлений, сообщающий идее универсальность.

Было проведено много экспериментов с целью установить сте­пень разумности антропоморфов. Все их действия всегда тесно свя­заны с пространственно-временным фактором. Решение бывает найдено лишь тогда, когда несколько необходимых в качестве инструментов предметов попадают в одно поле зрения. «Животные никогда не создают единого представления о пространстве»*. Ре­шение достигается за счет многочисленных слепых и несогласован­ных попыток, чередующихся со случайными успехами. Эти успехи мало-помалу отпечатываются в памяти животного и служат приме­ром того, как достичь решения.

Гелен считает, что при сравнении человека и животного нельзя говорить о том или ином уровне одной шкалы. Он утверждает, что структуры восприятия и инстинкта у животного действуют совершенно иначе, чем у человека; уже в практической и технической сооб­разительности человека, не говоря уже о его спекулятивном мыш­лении, мы можем отыскать существенные отличия от других антропоморфов**.

2. Таким же образом Клагес*** утверждает, что фундаментальное отличие человека от животных наблюдается уже в «экспрессивном про­явлении». Например, только человек может рисовать.

По мнению Клагеса, человек и животное живут в двух различных мирах. В то время как животное окружено телами, оказывающими ему сопротивление или привлекающими его, человек находится в мире фигур и телесных образов, в мире вещей, а не только тел.

Корни основного различия между человеком и животным лежат в непосредственной близости к полю восприятия. Поэтому нам незачем спешить обратиться к мышлению и разуму.

На наш взгляд, в человеке очень трудно различить и отделить то, что целиком относится к восприятию, от деятельности разума; согласно теории гештальтпсихологии, эти сферы пересекаются и переплетаются, чтобы дать нам восприятие вещи.

3. Есть и другая причина отрицать только количественное отличие человека от животного — язык. У животных нет настоящего языка.

Так называемый «язык животных» всегда полностью субъективен; он выражает различные состояния чувств, но не обозначает и не описывает объекты.

В то время как животное знает только систему «знаков» (реакция на свое имя или на некоторые слова, образующие значимый разд­ражитель), человек вместе со словом, благодаря слову входит в новый мир — мир «знаков знаков», предполагающий сложные системы абс­тракций и обобщений. Слово превращается в «привилегированный (истинно человеческий) раздражитель» и кладет начало второй системе сигнализации, решительно превосходящей первую систему непосред­ственных раздражителей, которая определяет поведение животного.

Через язык происходит освобождение человека от окружающей среды, которая неумолимо сковывает животное. Животное настолько сращено со своим окружением, что не в силах отделиться от него

Итак, экспрессивные проявления животного исчерпываются разно образием получаемых впечатлений. Само животное является как бы волной в потоке происходящего, в котором нет ничего продолжитель ного и постоянного. Но такое положение меняется тотчас же, как че ловек открывает слово. Человеку уже не нужно кидаться в поток событий и плыть между ними, пытаясь их распознать. Он может сверх наблюдать постижимую картину реальности.

При помощи языка достигается не только фиксирование мира ве щей, но и отделение от него.

4. Пытаясь познать себя, человек может отделиться не только от вещей, но и от самого себя. Из всех окружающих нас существ только человек способен осознать свои действия.

5. Человек развивается, животное — нет. За пятнадцать миллионов лет, прошедших с появления на Земле антропоидов, они не продвинулись вперед ни на шаг, не сделали даже пустячного изоб­ретения, не предприняли ни малейшей попытки улучшить условия жизни.Поэтому, не прибегая к многочисленным доказательствам (что мы сделаем позднее), уже сейчас мы можем смело утверждать, что между современными крупными приматами и человеком имеется непрео­долимое существенное различие.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: