Феномен сознания в контексте нелокальной Вселенной.

 

Публичная лекция, прочитанная в пригороде Амстердама Алмере.

 

Дамы и господа!

 

В нашем сегодняшнем разговоре, посвящённом фундаментальной природе сознания, мы воздержимся от использования трёх выражений: дух, душа, бог. Эти понятия туманны. Они сами по себе нуждаются в определении, поскольку допускают неоднозначную трактовку. Их применение только затемняет суть дела.

 

При обсуждении столь сложного вопроса, каковым является феномен субъекта, нам понадобится в первую очередь ясная и строгая терминология. Когда у слов есть совершенно конкретный смысл, когда точно знаешь, чтó за каждым из слов стоит, логическая модель, из этих слов составленная, получается несравненно более продуктивной. Она становится как бы слепком с реального мира, его наглядным, осязаемым отражением в кодах мысли.

 

Немаловажное значение имеет также и то, с чего начать цепочку рассуждений. Иногда бывает полезно сразу же заострить проблему, ввести её посредством какой-то крайности, парадокса, чтобы уже с первых слов показать, с какого рода неясностями приходится иметь дело. Предлагаю поэтому задать в качестве исходного пункта следующий вопрос: видите ли вы меня? Вопрос этот может показаться весьма странным, но он задаётся вполне серьёзно. Я адресуюсь не только тем, кто сидит на задних рядах, но и тем, кто прямо передо мной: видите ли вы меня?

 

Судя по недоумённым взглядам и репликам в зале, никто не испытывает на этот счёт сомнений. Никто не сомневается, что видит меня совершенно отчётливо. Но так ли это? Давайте проверим. Порой сюрпризы подстерегают в самых неожиданных местах. Начнём с простого. Что это? (движение рукой в сторону публики) Я ли это? Нет, это моя рука, объект моих манипуляций, порция материи, которой я могу вращать как угодно. А что что? (взгляд обращён вниз на ноги) Могу ли я отождествить это с собой? Нет, это моя нога, которую я отвёл назад, потом вперёд и вообще способен произвольным образом приводить в движение. А это что? Это моя грудь и голова. Я только что наклонил голову в сторону. Всё в совокупности это есть моё тело, с которым я некоторым образом соотнесён и которым, вне всяких сомнений, могу управлять. То, что вы видите, есть объект моих манипуляций, набор инструментов, которыми я пользуюсь. Вопрос теперь касается меня самого — того, кто управляет: а сам-то я видим? Что вы думаете по этому поводу?

 

В глазах у некоторых из присутствующих в зале можно уловить сомнение. В них на мгновение промелькнула неуверенность. О такого рода ситуациях говорят, что это хорошо. Всё в науке начинается с сомнения, порой по поводу самых очевидных вещей. Сомнение запускает работу мысли, открывает канал к восприятию новой информации, и мы теперь можем перейти к собственно нашему изложению, которое начнём с однозначного утверждения: человека нельзя увидеть. Вкус его вы уже ощутили. Дополним его теперь доказательством, которое, кстати сказать, является совсем не сложным. Судите сами.

 

Я человек, я могу пошевелить рукой, могу привести своё тело в движение. Вы видите эту руку и это тело; видите, как они двигаются по моей команде. Обратите внимание: по моей команде. Однако того, кто отдаёт команду, субъекта, инициатора действия, вы при этом видеть не можете. Я остаюсь всё время как бы за кадром, всё время скрытым от вашего взора. Вы видите руку, но я не есть рука. Вы видите голову, грудь, но я не есть голова. Я вообще не есть тело. Я то, что соотнесено с ним управленчески; то, что им руководит и способно подчинять его своим приказам. Я есть процесс соображения, соотнесённый с данным телом, источник побудительных импульсов, на него направленных. Моя реальность несомненна, но видеть меня глазами нельзя. Я незримо стою за телом так, что его движения начинаются с меня, с моего волевого импульса, с избранного мною направления усилий. О самом же теле можно сказать, что это некая количественно определённая, локально организованная порция материи, странным образом увязанная со мной и подчиняющаяся моим приказам. Когда я говорю «человек», я имею в виду именно себя, а не своё тело. У меня есть имя, и я себя с телом не отождествляю. Тело и я — это разные вещи. Тело есть то, на что направлено моё действие, объект манипуляций, к которому я приложен как некая сила. Если я решу пошевелить рукой, вы увидите, как тело придёт в движение. Однако того, кто отдал приказ на исполнение — субъекта, инициатора действия — вы при этом видеть не можете. Этот субъект, однако, и есть я. Отсюда вывод: меня, человека нельзя увидеть.

 

Полученный вывод порождает сразу множество вопросов. Мысль пытается дать на них ответ, и в результате возникает новая цепочка рассуждений. Я человек; я управленчески соотнесён со своим телом, но в то же время я не в теле. Вы можете разрезать тело, вскрыть его во время операции, но меня не обнаружите. Меня нигде нет, ни в одной из точек пространства, занимаемого телом. Нигде в нём я не поддаюсь обнаружению. Нельзя указать мой конкретный размер, координаты и вообще как-то иначе пространственно определить меня. Как поток мысли, я не имею никакого линейного объёма, и невозможно очертить границы, где я начинаюсь и где кончаюсь.

 

Но каково же тогда моё место в мире? Ведь я, несомненно, присутствую в нём, обладаю реальностью, а, значит, занимаю в нём какое-то место. Как это возможно: существовать, не имея размеров? Здесь явно скрывается какая-то загадка. Быть может, она является центральной применительно к феномену субъекта. Мы должны будем попытаться эту загадку разгадать, но для этого, скорее всего, придётся пройти долгий путь.

 

Начнём с того, что не вызывает сомнений, что каждый способен проверить на собственном опыте. В этом теле нет ни одной конкретной точки, где меня, как субъекта, можно было бы локализовать. Как поток мысли, я принципиально не поддаюсь локализации. Можно сказать поэтому, что по своей природе я не локален. Иными словами, я являюсь примером реальности нелокального типа. Сказанное относится не только ко мне, но и в равной степени ко всем присутствующим в зале. Мы все субъекты, и природа наша в этом отношении идентична. Мы все являемся частными проявлениями одного и того же типа реальности, одного и того же типа среды. Эта среда выступает в качестве силы. Она способна запустить специфическое движение материи, вызвать его. Вопрос теперь в том, как назвать эту среду, каким термином её обозначить.

 

В физике давно известен и широко применяется термин «нелокальность» (“the non-locality” по-английски). В настоящее время можно встретить немало публикаций под заголовками «Вселенная по своей глубинной природе не локальна», «Нелокальность завоёвывает себе всё больше и больше территорий» и т. д. Термин является, таким образом, общепризнанным. Ничто не мешает нам им воспользоваться. Давайте назовём ту среду, единичными проявлениями которой мы, субъекты, являемся, нелокальностью. Мы не определены в пространственном отношении, и у нас есть на это право. Что тогда можно будет сказать о свойствах этой среды? Какие выводы о ней можно сделать, исходя из нашей собственной природы?

 

Во-первых, ясно, что нелокальность присутствует в этом мире повсеместно. На земле в настоящий момент действует свыше семи миллиардов субъектов только человеческого типа. Если добавить к ним субъектов бодрствования животных, которые функционально сродни нам, цифра вообще становится астрономической. Тут поистине имеешь дело с глобальным феноменом.

 

Во-вторых, нелокальность представляет собой тип среды, способной мыслить. Мы все являемся единичными проявлениями этой среды, и мы мыслим. В-третьих, нелокальность, и это, пожалуй, самое главное, выступает в качестве силы, способной адресовать свой импульс материи. Это сила по типу мысли, сила и мысль одновременно. Это мысль, которая сразу же проявляет себя и как сила, поскольку способна манипулировать материей того тела, с которым соотнесена. Для демонстрации достаточно просто пошевелить рукой. Материя приходит в движение и подчиняется нашим волевым приказам. Мысль в данном случае является фактором силы по отношению к материи. Материя, по сути, подчинена мысли. Она выполняет те формы движения, которые задаёт ей мысль.

 

Приведённые соображения позволяют нам сформулировать ещё один концептуальный тезис. Первым было: человека нельзя увидеть. Второй тезис будет звучать так: невидимый человек, субъект, является частным проявлением глобального типа среды. Поскольку среда эта выше была названа нелокальностью, каждого субъекта можно трактовать как некое специфическое проявление, единичную порцию нелокальности. Физики в этом случае используют слово квант.

 

Больше пока тут ничего сказать нельзя. Чтобы продолжить рассуждение, попробуем рассмотреть вопрос с другой стороны, взглянуть на него несколько под другим углом. Мы рассмотрим его с точки зрения тела.

 

О теле говорят, что оно материально, физично. Невидимый человек незримо стоит за ним. Поэтому можно сказать, что человек как бы за-материален, за-физичен. Приставка «за» по-древнегречески будет «мета». Сделав замену, получим, что человек по своей природе «мета»-физичен. О нём можно говорить как о соотнесённой с материей метафизической реальности. Таков смысл старого философского термина. Метафизическое есть реальность по типу субъекта: замкнутого на себя потока мысли, который соотнесён с определённой порцией материи и держит её под контролем. Он способен служить источником побудительного импульса, инициировать действие из себя. Метафизическое есть такая же равноправная часть природы, как и материя. Я не менее реален, чем материя моего тела. Тот факт, что я невидим глазом и не поддаюсь обнаружению физическими приборами, моей реальности никак не умаляет.

 

Наличие субъекта в мире и его активную роль отрицать невозможно. Во-первых, каждый из нас сам таким субъектом является. Во-вторых, это можно продемонстрировать ещё и объективно. Для этого достаточно просто специфически пошевелить рукой. Когда я сжимаю пальцы рук, я выступаю исходным пунктом движения материи. Это движение начинается с меня, с моего волевого импульса, с избранного мною направления усилий. Странно звучит, но я из себя могу привести материю в движение. Спрашивается, каким образом мне это удаётся? Как возможно для меня, потока мысли и чувства, передать свой побудительный импульс материи? Откуда у меня выход на материю — эту специфическую атомарно-молекулярную среду? Какие технологии работают на участке от меня к материи тела? Между нами есть явно некий узел стыка, своего рода интерфейс, но как конкретно он достигается?

 

Я не знаю пока ответа на все эти вопросы, но феномен несомненно имеет место. В огромном числе частных случаев движение материи начинается с метафизического. В огромном числе случаев метафизическое, то есть мысль выступает источником такого движения, придаёт ему специфичность. Наш собственный опыт подтверждает это со всей бесспорностью. Мы даже можем на основании этого сформулировать некое общее правило, принцип и дать определение материи как типу среды. Материя есть среда, находящаяся под управлением метафизического. Материя есть среда, способная образовывать интерфейс с метафизическим и пребывать у него под контролем. Типичным способом существования материи является существование в тандеме с мыслью. Эта мысль, разумеется, будет во всех случаях оставаться невидимой. Её присутствие приходится выводить косвенным путём.

 

Вспомним теперь, что метафизическое в нашей терминологии есть то же самое, что нелокальность. Тезис тогда можно будет переписать так: материя есть тип среды, способный по самой своей природе образовывать интерфейс с нелокальностью и находиться у неё под контролем. Эта недоступная наблюдению реальность будет выступать источником движения материи и придавать ему специфический характер.

 

Тезис сформулирован так, что тут же вызывает протесты и сильное желание его оспорить. Проще всего это сделать, задав вопрос: а в какой мере он вообще справедлив? Является ли этот тезис справедливым для общего случая? В частном случае мы его правильность уже доказали, но можно ли перенести это на материю вообще?

 

А может быть такое, что кто-то ещё не верит в справедливость данного тезиса для частного случая? Тогда давайте проведём эксперимент. Я попрошу каждого из присутствующих постучать по столу пальцем четыре разы. Вы с лёгкостью делаете это, и за совершённым действием будет стоять ваш свободный выбор, ваше решение. Ни один закон физики не в состоянии будет объяснить, почему данная порция материи пришла в движение именно четыре раза. Ни из одного закона физики не удастся вывести цифру четыре. Это сугубо ваш выбор, ваш произвол. Объяснение произведённому движению надо искать за пределами материи как типа среды. Вы инициировали свой побудительный импульс, команду, и она стала для материи приказом к исполнению, своего рода «законом» для неё. Как субъект, вы постоянно выступаете генератором «законов», адресованных материи. При этом вы являетесь за-физическим по своей природе, выступаете примером реальности нелокального типа. В вашем случае, равно как и во множестве других частных случаев, движение материи начинается с метафизического.

 

И вот теперь вопрос: может ли это сделанное нами наблюдение быть возвышено до уровня общего принципа? Допустимо ли сказать, что вся материя мира находится в тандеме и под управлением метафизического? Что она не одинока, что она увязана с нелокальностью, которая незримо удерживает её под контролем. Могу ли я сказать, что вся материя мира подчиняется фундаментально тому же принципу, который мы обнаружили на примере собственного тела?

 

В зале мне могут возразить и сказать, что нет. Материя тела подчинена одному принципу, а вся прочая материя — какому-то другому. Такого рода возражения вполне разумны, логически допустимы, но тогда материя моего тела становится в этом мире чем-то вроде исключения. Способ её бытия, известный мне с абсолютной достоверностью, становится отличен от от способа существования материи вообще. Он переходит в разряд каких-то случайностей, оказывается отклонением от нормы. Огромной значимости принцип, вне всяких сомнений присущий материи — пребывать в тандеме и под управлением метафизического, превращается в случайный артефакт, лишённый всякой универсальной действенности.

 

Как, однако, такое возможно? Моё тело есть самая обычная порция материи, составленная из совершенно обычных атомов и молекул. И эта порция является отнюдь не единственной, находящейся под управлением метафизического. Тела всех присутствующих в зале, да и, строго говоря, всех живых существ подчинены тому же самому принципу. Что это, тоже случайность, тоже исключение? Допустим, что да. Но тогда в мире появляется слишком много случайностей, слишком много исключений, поскольку действующих на земле субъектов мириады. Предположение на этот счёт выглядит явно надуманным, искусственным и недопустимо громоздким. Его надлежит отвергнуть как не выдерживающее никакой критики.

 

В логическом анализе я должен исходить из чего-то другого, из того, что гораздо проще, короче, компактнее. Выбирать всегда следует минимально необходимое предположение. Руководствуясь этим правилом, я должен буду сказать следующее. Тот способ существования материи, который мы обнаружили на примере собственного тела, разумеется, не случаен. Напротив, он раскрывает нечто глубинное в природе материи, выдаёт фундаментальную закономерность, характерную для всего данного типа среды. Для нас как бы приоткрывается окошко, позволяющее заглянуть туда, куда обычно не проникает глаз. Фундаментальная природа материи такова, что позволяет ей образовывать интерфейс с метафизическим, принимать от него командный импульс и изменять по этому поводу свои параметры. Материя есть среда, в принципе находящаяся под управлением метафизического. Это наше высказывание будет действовать повсеместно. Оно касается материи вообще. Вся материя пребывает в увязке с невидимой средой, которая скрыто регулирует её поведение.

 

При этих словах многие из присутствующих в зале возмутятся и воскликнут: «Ну нет, это уж чересчур. Такого мы не приемлем. Рассуждение стало слишком спекулятивным». По поводу последнего замечания заметим, что оно представляет собой суждение в сторону от истины, суждение с точностью до наоборот. Не только выдвинутое нами предположение не является избыточно спекулятивным, но напротив, представляет собой наименее спекулятивное из того, что можно было бы сказать. Мы применяем всего один принцип, который нам достоверно известен, и не вводим ничего нового. В нашем предположении нет никаких дополнительных принципов или правил, которые специально бы пришлось изобретать для достижения цели. Это путь обратный тому, по которому обычно идут спекуляции. Для спекуляций чаще всего характерна множественность или, по крайней мере, новизна принципов, которые специально вводят для данного конкретного случая. Ничего такого в нашем предположении нет. Мы остаёмся в границах уже известного и не выходим за его рамки.

 

Схема, в которой всего один принцип, о котором к тому же известно, что он с достоверностью работает, свободна от греха спекулятивности. Такого рода схема является предельно компактной, минимально возможной. Знаменитый методист четырнадцатого века Вильям Оккам, придумавший «бритву Оккама», за неё бы нас похвалил. Схема с единственным принципом хороша ещё тем, что является, по определению, неуменьшаемой. Короче, компактнее уже не скажешь. Она уже сведена к абсолютному минимуму. Совсем без принципов не обойтись, — хотя бы один будет нужен, — а меньше одного уже ничего быть не может. Поэтому лучше в рамках этого единственного принципа и оставаться, не вводя ничего большего. Это как раз то, что мы сделали. Поэтому о каких-то спекуляциях тут речи не идёт. Мы ничего не добавляем к уже известному, ничего не постулируем от себя. То, что мы сказали, к предельно простой формуле: тот принцип, который, достоверно работает во множестве конкретных случаев, следует рассматривать и как принцип для общего случая. Что-либо меньшее предположить уже просто невозможно.

 

Так, собственно, и надлежит вести исследование, согласно классической философской методологии. В логическом анализе запрещено увеличивать число сущностей, число применяемых категорий сверх необходимого. Если одного принципа нам достаточно, мы должны в рамках этого единственного принципа и оставаться и не вводить ничего дополнительного. В этом и состоит требование так называемой «бритвы Оккама», о которой было сказано выше. Всё лишнее, всё то, без чего концептуально можно обойтись, должно беспощадно отсекаться. Цель логического исследования состоит в том, чтобы выработать для каждой ситуации минимально возможный вариант объяснения. Только так можно приблизиться к решениям, которые фактически реализованы в природе, разгадать их.

 

Тем самым я оказываюсь просто вынужденным предположить, что вся материя мира существует фундаментально так, как существует материя моего тела. Для другого предположения просто нет оснований. Любая моя выдумка будет немедленно отсечена «бритвой Оккама». Вся материя пребывает в увязке с метафизическим и подконтрольна ему. Речь тут идёт уже не о моём свободном выборе, а о прямой обязанности. Я обязан искать схему с минимальным числом принципов — лучше всего с одним — и руководствоваться этим.

 

Так что выдвинутое нами предположение ни в коем случае не страдает грехом спекулятивности. Напротив, избыточно, недопустимо спекулятивным будет любое предположение, от него отличное. Попробуйте сказать, что материя за пределами тела существует радикально иначе, чем материя тела. Она утратила способность образовывать интерфейс с метафизическим и более не подчиняется ему. Для неё, следовательно, характерен какой-то другой фундаментальный принцип бытия. Но какой? О нём нам ровным счётом ничего не известно. Тогда зачем же его изобретать, вводить, увеличивая число сущностей сверх необходимого? Ведь это — смертный грех философии. «Бритва Оккама» наказывает за него отсечением головы. К тому же введение любого дополнительного принципа немедленно влечёт за собой новые вопросы. Как осуществляется переход от первого принципа ко второму? Чем обеспечивается плавность перехода: действием ещё одной логической схемы, ещё одного принципа?

 

Нет-нет, по этому пути мы не пойдём. От всех этих ходульных конструкций надлежит решительно отказаться. Вернёмся к предельно простому высказыванию: то, как существует материя нашего тела, раскрывает нам нечто глубинное относительно материи как типа среды. Материя не может существовать иначе как в тандеме с метафизическим, в тандеме с нелокальностью. Это её фундаментальное свойство должно проявляться на всех уровнях рассмотрения материи: от микро- до макро- и мегамира. В макромире продемонстрировать его легко, и каждый мог бы это сделать. Движения пальцев будет достаточно. Мы наблюдаем пример прямого подчинения материи метафизическому. А вот в двух других диапазонах бытия, далёких от нашего повседневного опыта, для этого потребуется более тонкий вариант наблюдений. Но принцип увязки, существования в тандеме должен непременно проявить себя. Это наше утверждение кажется смелым, но на деле оно является наименее спекулятивным из всех.

 

Как, однако, перейти к практической демонстрации эффекта? Каким образом только что выдвинутое утверждение можно было бы подтвердить, проверить? Все подтверждения в точных науках достигаются опытным путём. Мне нужен, иными словами, эксперимент. Эксперимент, который бы показал, что чему подчиняется в этом мире и какая среда в нём является господствующей: физическое или за-физическое, материя или нелокальность. Попробуем очертить концептуальные рамки такого эксперимента.

 

В наше время, вероятно, известно уже каждому школьнику, что материя образует среду квантованного типа. Это значит, что она существует не непрерывно, как кажется поверхностному взгляду, а в виде отдельных дискретных порций — своих единичных проявлений. Физика трактует их как неделимые порции энергии и обозначает выражением «элементарные частицы», «кванты поля». Названия элементарных частиц у всех на устах: кварки, фотоны, электроны, нейтрино. Это то, из чего материя на самом деле состоит — материя на уровне её реальности. Всё прочее есть только варианты объединения этих частиц, сложенные из них конфигурации. Всевозможные физические предметы, открывающиеся нашему взору, есть не что иное, как макроконфигурация элементарных частиц.

 

Если мы хотим подтвердить выдвинутый выше тезис и показать, что вся материя пребывает в тандеме и под управлением метафизического, это надо продемонстрировать не только на примере макроконфигурации собственного тела, но и на фундаментальном уровне — на уровне самих частиц. Если эффект подтвердится и там, тезис можно считать доказанным: материя на двух совершенно разных отрезках бытия продемонстрировала одно и то же свойство.

 

Но откуда у нас уверенность, что эффект должен непременно подтвердиться и в микромире? Очень просто. То тело, с которым мы управленчески соотнесены, представляет собой некоторую комбинацию элементарных частиц. Эта комбинация, вне всяких сомнений, увязана с метафизическим. То, что характерно для группы частиц, то есть является для них дозволенным, не должно как-то принципиально отличаться от того, что характерно или дозволено для одной частицы. Вопрос лишь в том, как это продемонстрировать. Предложим по этому поводу следующие соображения.

 

Для эксперимента надо взять две произвольно выбранные частицы, например два электрона, и дать им разлетаться в вакууме в противоположные стороны. Частицы должны возникнуть из строго одного источника, из одного и того же физического процесса. Тогда их параметры изначально окажутся увязанными между собой или, как принято говорить в физике, «скоррелированными». После того, как электроны разлетятся на макрорасстояние друг от друга, например на несколько десятков метров или даже километров, в параметры одного из них надлежит вмешаться. На него потребуется оказать воздействие. При современном уровне техники это не так уж трудно сделать. Простого акта измерения будет вполне достаточно. Элементарные частицы чрезвычайно чувствительны к измерению. Их параметры от этого мгновенно схлопываются, сжимаются, конденсируются в нечто конкретное, выбирая из множества потенциально возможных значений только одно. Именно такое измерение и следует провести с одним из двух электронов.

 

Вопрос теперь будет касаться его собрата, летящего на другом конце вакуумной трубы. Произойдёт ли что-либо с ним? Отреагирует ли он на факт измерения первым каким-то изменением своих параметров? Подобный вопрос покажется нашему здравому весьма странным. А почему он вообще должен реагировать? Какое ему дело до того, что происходит на противоположном конце трубы? Второй электрон даже и не узнает о том, что над первым произвели измерения. Он не имеет возможности это знать. Электроны разлетаются друг от друга с огромной скоростью, и между ними нет никакой физической связи. Второй электрон просто продолжит свой путь.

 

Такой ответ даёт нам наш здравый смысл, привыкший работать с вещами в макромире. Но так ли будет действовать природа в действительности? А что если в микромире вдруг произойдёт нечто совершенно иное? Что если второй электрон неким образом узнает о том, что над первым произвели измерения, и отреагирует на это синхронным изменением своих параметров? Что если такое изменение произойдёт мгновенно, то есть без всякого временного интервала? Какое тогда объяснение можно будет этому дать, какие выводы отсюда извлечь? Только один вывод: что элементарные частицы в своём поведении не совсем самостоятельны, что есть некая среда, которая скрыто регулирует их поведение. Эта среда отслеживает параметры обоих электронов и мгновенно вносит изменения во второй электрон, если над первым произвели измерение. Она удерживает обе частицы под контролем независимо от расстояния между ними. По своему характеру такая среда должна быть всеобъемлющей, нелокальной. Чтобы обеспечить полную синхронность в «схлопывании» параметров, ей придётся коммуницировать со скоростью равной бесконечности. Физическому миру такое недоступно: скорость света в нём является абсолютным пределом. Коммуникация с бесконечно большой скоростью указывает на выход в какой-то иной, отличный от материи диапазон бытия. Среда, способная передавать сигнал подобным образом, должна будет как бы незримо стоять за миром элементарных частиц, миром физики, воздействуя на них откуда-то извне. Её вполне можно было бы назвать за- или метафизической реальностью. Одним словом, нам остаётся лишь найти лабораторию, где можно было бы поставить такого рода эксперимент.

 

Тут, однако, легко предвидеть возражения в зале, и я уже слышу реплики, что электроны для описанного эксперимента не подходят. Мне подсказывают, что они слишком медлительны. Да, электроны являются частицами, обладающими массой. Согласно теории относительности Эйнштейна, всё то, что имеет массу, никогда не сможет достичь скорости света. Такая частица всегда будет двигаться несколько медленней. Это позволяет выдвинуть возражения против нашего тезиса и сказать, что эффект передачи сигнала от одного электрона к другому может быть вызван не действием какого-то загадочного метафизического, а самым обычным физическим процессом — электромагнитными волнами. Эти волны распространяются в пространстве со скоростью света и могли бы без труда догнать второй электрон. Его собственная скорость при этом не будет иметь значения. Согласно всё той же теории относительности, скорость света не зависит от избранной системы отсчёта и остаётся по отношению к любой такой системе постоянной. Электромагнитная волна будет догонять электрон, как если бы он стоял на месте. Что касается этих волн, то они служат прекрасным средством передачи сигнала, и могли бы, следовательно, осуществить коммуникацию от одного электрона к другому.

 

Эксперимент в такой постановке выглядит неубедительным. Вот если бы, - подсказывают мне из зала, - поставить его не на электронах, а на фотонах — частицах света — тогда бы он приобрёл совершенно иное звучание. Ничто в мире физики не способно догнать фотоны; ничто в нём не может превысить скорость света. Для демонстрации указанного эффекта, если он существует, надо взять два фотона и дать им разлетаться в вакууме в противоположные стороны. В остальном схема эксперимента останется без изменений. Спустя мгновение после начала разлёта следует проверить, будет ли воздействие на первый фотон вызывать какие-то изменения у второго. Если эффект мгновенной корреляции, синхронного "схлопывания" параметров подтвердится, нам ничего не останется, как искать объяснение этому за пределами материального диапазона бытия. Только там может существовать некая реальность, способная коммуницировать со скоростью равной бесконечности. Реальность, не связанная обычными ограничениями физического мира. Она к тому же ещё и должна обладать свойствами силы, чтобы быть в состоянии вмешиваться в параметры второго фотона, изменять их.

 

Заранее исключать существование такой среды или силы нельзя. На собственном опыте мы знаем, что многообразие мира не исчерпывается одним лишь физическим его аспектом. Миру также присущи реальности по типу субъекта, феномены по типу способности управлять. Мы знаем об этом с полной достоверностью, потому что сами одним из таких субъектов являемся. Способность метафизического в макромире манипулировать материей сомнений не вызывает, но как будет обстоять дело в микромире? Как поведёт себя метафизическое там? Проявит ли оно себя каким-то ощутимым образом в ситуации с фотонами, и сможет ли передавать сигнал со скоростью равной бесконечности? Всё это нам пока не ясно, но можно проверить, поставив эксперимент.

 

Но где взять надлежащий источник фотонов? Таковым ведь не может служить обычная электрическая лампочка? Нет, конечно. Фотоны должны рождаться строго попарно, что предполагает физический процесс большой точности. Они должны рождаться строго из одного и того же физического процесса, ибо только тогда их параметры будут изначально скоррелированными. Для достижения указанного эффекта лучше всего воспользоваться прибором, работающим на основе атомов кальция или ртути. У атома ртути есть характерная особенность. Его можно "подкачать" энергией, подпитать электрическим путём, отчего он переходит в так называемое возбуждённое состояние. При спонтанном возврате в своё нормальное состояние атом ртути испускает ровно два фотона. Им можно дать разлетаться в противоположные стороны и ставить эксперимент. Его общая логика нам теперь понятна. Спустя мгновение после начала разлёта над один из фотонов следует провести измерение. От этого его параметры "схлопнутся", сконденсируются, станут чем-то определённым. Они выберут из множества потенциальных значений только одно. И вот вопрос: вызовет ли это какую-то реакцию у второго фотона? Выдаст ли он синхронный эффект, корреляцию?

 

Для выявления возможной корреляции лучше всего выбирать те параметры элементарных частиц, которые легче всего поддаются измерению. Весьма удобным в этом плане является так называемый "спин" — момент углового вращения частицы. Не вдаваясь в квантово-механические подробности, скажем, что "спин", в частности, указывает на то, каким образом ось собственного вращения фотона будет ориентирована по отношению к направлению его полёта. Эта ось может быть ориентирована вертикально, и тогда говорят о вертикальной поляризации частицы. Она также может быть ориентирована горизонтально или под некоторым углом. У фотонов, рождённых из атома ртути, параметры поляризации изначально увязаны между собой.

 

Вопрос, на который эксперимент должен дать ответ, очевиден: произойдёт ли что-либо со вторым фотоном в результате манипуляции над первым? Изменит ли он по этому поводу свои параметры? Выдаст ли реакцию? Если никакой реакции не произойдёт, эксперимент можно более не продолжать — отрицательный результат получен. Если же, напротив, произойдёт, над достигнутым результатом придётся всерьёз задуматься. Как стала возможной корреляция между фотонами? Ведь между ними не было никакой физической связи. Частицы разлетались с максимально допустимой скоростью света. Откуда мог второй фотон узнать, что над первым произвели измерения и синхронно «схлопнуть» по этому поводу свои параметры? Какая среда или реальность могла ему об этом сообщить? Или, ещё проще, вызвать изменение параметров? Если временной интервал между двумя событиями равнялся нулю, значит коммуникация от первого фотона ко второму шла со скоростью равной бесконечности. Ни один физический процесс на такое не способен. В мире материи нельзя достичь бесконечной скорости. Объяснение указанному эффекту следует искать за пределами материи как типа среды. Пока неясность у нас в этом вопросе полная, но можно рассеять, поставив эксперимент.

 

Искушённая в физике часть аудитории, конечно же, давно уже догадалась, в какую сторону клонится изложение. Речь, разумеется, идёт о знаменитом эксперименте Эйнштейна-Подольского-Розена, концептуально предложенном в 1935 году. Он сразу же приобрёл мировую известность как «ЭПР-эксперимент», но технические условия для его реализации сложились много позже — только к семидесятым годам. Тогда же были предприняты и первые успешные попытки практического осуществления. Подлинный триумф, однако, наступил лишь в 1982 году, когда группе Аллена Аспекта при Парижском университете удалось поставить указанный эксперимент исчерпывающим образом.

 

Аллен Аспект взял для своего опыта вакуумную трубу длиной в 13 метров. В центре её он поместил устройство, работающее на основе атома кальция (что физически эквивалентно атому ртути). На концах трубы была установлена чрезвычайно чувствительная аппаратура, способная улавливать изменения в поляризации фотонов и фиксировать наличие корреляции по данному параметру. Дальнейшие технические детали мы в нашем изложении опустим. Они есть в каждом учебнике по квантовой механике. Для нас важен сам итоговый результат и те выводы, которые можно из него извлечь. Группа Аспекта осуществляла манипуляцию над одним фотоном и смотрела, как на это будет реагировать другой. Очень скоро удалось установить примечательный факт. В тот момент, когда исследователи актом измерения вмешивались в параметры первой частицы, вторая каким-то образом об этом узнавала и тут же "схлопывала" свой параметр поляризации. Она как бы стремилась сохранить свою скоррелированность с первой. Эффект этот проявлял себя в каждом раунде эксперимента. Сомнений тут больше быть не могло: второй фотон неким образом получал информацию от первого. Он узнавал, что у его собрата произошли изменения, и реагировал на этот факт. Между актом вмешательства на одном конце трубы и моментом "схлопывания" параметров на другом не возникало никакого временного интервала. Время, затраченное на передачу сигнала, равнялось строго нулю. Корреляция достигалась абсолютно синхронно, мгновенно.

 

Легко понять волнение исследователей, когда они снимали показания со своих приборов: ведь им только что удалось сделать эпохальное открытие. Стало ясно, что элементарные частицы в своём поведении не самостоятельны, что над ними осуществляется контроль со стороны некоей невидимой, нелокальной по своему характеру среды. Эта среда одновременно присутствовала и там, где был первый фотон, и там, где находился второй. Она удерживала обе частицы о

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: