Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации

 

Конституционный принцип самостоятельности судебной власти объективно обусловлен тем, что Конституция России обозначает три важнейшие функции государственной власти.

Государство обязано: 1) признавать, 2) соблюдать и 3) защищать права и свободы человека и гражданина (ст.2 Конституции России). Каждая из этих функций государственной власти носит самостоятельный характер. Признание прав и свобод обеспечивается благодаря усилиям, прежде всего, законодательной ветви власти. Соблюдение прав и свобод - это функция, которую должны осуществлять органы исполнительной власти. И, наконец, защита прав и свобод - прерогатива судебной власти.

Судебная защита прав и свобод посредством осуществления правосудия - конституционная «монополия» судов. Правосудие в РФ осуществляется только судом (ч.1 ст.118 Конституции).

Судебная защита прав и свобод является формой их гарантирования (ч.1 ст.17 Конституции). Государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется (ч.1 ст.45 Конституции).

Вот почему столь важно иметь надежную судебную власть, самостоятельную и независимую от других ветвей власти. Непременное условие реального осуществления судебной властью своей конституционной функции - ее приверженность идее защиты права, которое, как известно, представляет собой только минимум нравственности. «Моральная подкладка» есть не у каждого закона и, следовательно, осуществление правосудия осложняется в тех случаях, когда закон утрачивает нравственные ориентиры [2. C. 34].

В этих случаях проблема самостоятельности судебной власти приобретает важное методологическое, профессионально-мировоззренческое значение.

Осознание идеи самостоятельности судебной власти находится в русле самоидентификации судьями своей роли и вытекающих из нее задач. Они должны быть готовы к гипотетической ситуации, когда органы законодательной и исполнительной власти будут превратно понимать суть конституционализма. Поэтому особое значение имеет гражданская и нравственная позиция судей.

Следовательно, руководствуясь конституционным принципом самостоятельности, судейское сообщество России - корпорация судей - должно осуществлять практические меры по разъяснению стоящих перед ним целей. Ответственность судейской корпорации перед гражданским обществом трудно переоценить.

Существуют ли какие-либо объективные критерии, по которым можно определять степень самостоятельности судебной власти? Можно ли обнаружить критерии истинности одного из двух высказываний: «судья в России меньше, чем судья» и «судья в России больше, чем поэт»?

Полагаем, попытка сформулировать такие критерии может быть успешной при условии учета, как конституционных положений, так и действующего текущего законодательства и практики его применения.

Для того чтобы судебная власть являлась бастионом защиты прав и свобод, она имеет конституционно гарантированную возможность не просто применять закон, но и подвергать его предварительной проверке и оценке.

Функция оценки применимости подлежащего применению закона коренным образом отличает российский суд от советского суда, который, как известно, не признавался самостоятельным органом власти. В главе 7 Конституции России «Судебная власть» развиваются положения конституционного принципа самостоятельности судебной власти как одного из принципов основ конституционного строя, то есть принципа, лежащего в фундаменте всей системы правовых норм о самостоятельности судебной власти.

В соответствии с ч.4 ст.125 Конституции России, применяя закон, подлежащий применению в конкретном деле, суд общей юрисдикции, арбитражный суд должен убедиться в его конституционности. При рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции РФ закона, примененного или подлежащего применению в указанном деле, суд обращается в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности данного закона (ст.101 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации») [5. C. 87].

Защищая права, суды должны также учитывать, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора (ч.4 ст.15 Конституции России).

Поставив нормы международных договоров выше в вертикальной иерархии юридических норм, чем нормы законов Российской Федерации, Конституция России исходит из их приоритета. Закон «О международных договорах Российской Федерации» в порядке конкретизации конституционного положения устанавливает, что положения официально опубликованных международных договоров РФ, не требующие издания внутригосударственных актов для их применения, действуют в РФ непосредственно.

Конституционный принцип самостоятельности судебной власти предполагает наличие определенных запретов, ограничений, адресованных другим ветвям власти, и прежде всего власти законодательной, создающей законы, которым, в свою очередь, должны подчиняться суды (ч.1 ст.120 Конституции).

Проблема нормативного содержания конституционного принципа самостоятельности постоянно привлекает внимание Конституционного Суда России. Существует целый ряд решений, причем их количество столь значительно, что можно утверждать, что мы имеем дело с ясно выраженной судебной политикой, цель которой - повышение самостоятельности судов.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 12 марта 2001 года по делу о проверке конституционности ряда положений федеральных законов о банкротстве суд на основе оценки действующего порядка возбуждения производства по делам о банкротстве (не предоставлявшего должнику надлежащих процессуальных гарантий того, что определение арбитражного суда о принятии заявления о признании должника банкротом, и, следовательно, введение такой процедуры банкротства, как наблюдение, будет обоснованным и правомерным) пришел к выводу, что такое решение выносится в условиях несоблюдения общеправового принципа audi alteram partem (выслушать обе стороны) [5. C.59].

Результат такого регулирования - отсутствие эффективного судебного контроля за данной процедурой банкротства. При наличии формальных требований, определенных в п.2 ст.5 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», арбитражный суд был лишен возможности проверить обоснованность и реальность требований к должнику, и, таким образом, наблюдение вводилось автоматически.

И далее Конституционный Суд РФ сформулировал позицию: «Между тем в силу принципа самостоятельности судебной власти (статья 10 Конституции РФ) законодатель не вправе лишать суд необходимых для осуществления правосудия дискреционных полномочий».

Итак, конституционный принцип самостоятельности судебной власти предполагает, что суды обладают определенными полномочиями, содержание которых связывается с наличием определенной дискреции, то есть судейского усмотрения, и ограничивающих полномочия законодательных и исполнительных органов власти.

О самостоятельности судебной власти как объективно необходимом признаке судов, осуществляющих правосудие, можно судить и в зависимости от того, какие органы государства обладают интерпретационными полномочиями. Советская Конституция допускала широкие возможности так называемого аутентичного толкования законов, осуществляемого обычно президиумами верховных советов СССР и союзных (и автономных) республик.

В настоящее время интерпретационные полномочия принадлежат судам. Конституционный Суд РФ по запросам Президента РФ, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства РФ, органов законодательной власти субъектов РФ дает толкование Конституции Российской Федерации. Официальное толкование Конституции РФ является юридической монополией Конституционного Суда РФ (ч.5 ст.125 Конституции РФ).

Конституционный Суд РФ толкует конституционные нормы при рассмотрении любого дела, в том числе и по запросам органов государственной власти, и по жалобам частных лиц на нарушение конституционных прав и свобод законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле (ч.2 и 4 ст.125 Конституции РФ), или при разрешении спора о компетенции (ч.3 ст.125 Конституции РФ). Такое толкование Конституции носит во всех случаях официальный характер. Вместе с тем различается каузальное и абстрактное толкование Конституции Конституционным Судом [2. C. 36].

При каузальном толковании суд, осуществляя интерпретацию конституционной нормы, имеет конкретную цель проверки конституционности юридической нормы. Акт толкования получает свое выражение прежде всего в мотивировочной части решения суда и носит вспомогательный характер при выработке окончательного вывода суда о соответствии проверяемых норм Конституции.

При абстрактном толковании Конституционный Суд дает специальное, обладающее официальным и общеобязательным характером разъяснение положений федеральной Конституции, не «привязанное» к разрешению конкретного дела. Поэтому круг лиц, обладающих правом обращения в Конституционный Суд с запросом о толковании Конституции РФ, более узок, чем обладающих правом запроса о проверке конституционности нормативных актов (ч.2 и 5 ст.125 Конституции РФ).

В качестве критерия самостоятельности судебной власти (применительно к конституционному судопроизводству) можно рассматривать так называемое конституционное истолкование обычных законов, которое в практике Конституционного Суда РФ получило широкое распространение.

В соответствии со ст.74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», проверяя конституционность нормативных правовых актов, Конституционный Суд должен оценивать как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой.

Используя эту норму, Конституционный Суд РФ применяет такую судебную технологию, как конституционное истолкование проверяемых на конституционность нормативных актов. В немецкой доктрине такой способ толкования получил название конституционно-конформного толкования.

Требование Закона о Конституционном Суде РФ оценивать как буквальный смысл проверяемого правового акта, так и смысл, придаваемый ему в результате толкования сложившейся правоприменительной практикой, имеет принципиально важное значение.

Законодатель установил, что предметом исследования в конституционном судопроизводстве должен быть не первоначальный текст правовой нормы, а реальная правовая норма, полученная в результате преобразования «первоначальной» нормы посредством: а) официального ее истолкования; б) иного истолкования; в) либо в результате сложившейся правоприменительной практики.

Данная правовая норма в ее преобразованном виде, являясь особой правовой реальностью, и должна оцениваться Конституционным Судом. Такой «социологический» подход к предмету судебного конституционного контроля представляется очень плодотворным.

При проверке конституционности норм текущего законодательства Конституционный Суд РФ нередко выявлял, что проверяемая норма может быть истолкована по-разному. Причем при одном варианте ее истолкования содержание нормы соответствует конституционным нормам, а при другом - не соответствует.

В конституционном судопроизводстве существует презумпция добросовестности законодателя. Применение такой презумпции является одним из требований, составляющих нормативное содержание конституционного принципа правового государства. В основе ее - высокая вероятность того, что, создавая правовую норму, законодатель стремился к тому, чтобы они не противоречили Конституции. Цель презумпции, если подходить к ней с точки зрения телеологии, - достижение стабильности правового регулирования.

Презумпция добросовестности законодателя (или, иными словами, презумпция конституционности закона) представляет такое правовое средство, применение которого является обязательным в силу закона и которое отражает в той или иной степени действие теории вероятности в области юриспруденции.

Руководствуясь указанной презумпцией, Конституционный Суд должен использовать все возможные варианты истолкования нормы, даже такие, которые сопровождаются ее совершенствованием с учетом «погружения» проверяемой нормы в систему конституционных норм и принципов.

В 2001 году, в рамках очередного этапа судебной реформы, в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» были внесены изменения и дополнения. Не все они адекватно воплощают конституционную модель самостоятельности суда.

В соответствии с ч.2 ст.79 «Юридическая сила решения» названного федерального конституционного закона решение Конституционного Суда РФ не требует подтверждения другими органами и должностными лицами, а юридическая сила постановления Конституционного Суда РФ о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта [5].

Н.В. Витрук правильно обращает внимание на то, что если нормативный акт (федеральный закон, указ Президента РФ, постановление Правительства РФ, закон или другой нормативный акт субъекта РФ) либо отдельное его положение признаны не соответствующими Конституции РФ, то решение Конституционного Суда РФ является самодостаточным и не требуется издания органом, издавшим этот нормативный акт, нового акта об отмене неконституционного акта либо отдельного его положения, ибо в таком случае, выражаясь языком кибернетиков, такой акт будет не чем иным, как «информационным шумом». Поэтому нельзя считать оправданным, правомерным и конституционным новое положение, введенное в ч.4 ст.79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Федеральным конституционным законом от 15 декабря 2001 года, согласно которому в случае, если решением Конституционного Суда РФ нормативный акт признан не соответствующим Конституции РФ полностью или частично, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции РФ. Такое требование противоречит здравому смыслу: зачем отменять то, что уже не действует и не существует.

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: