 |
Оксюморон Дамаския Диадоха
|
|
|
|
Юрий ЛИННИК
ТРАКТАТ О МИРОВОМ ЯЙЦЕ
Вступление
Мифологема Мирового Яйца оставила глубокий след в истории культуры.
Космология – и эмбриология: образная параллель между ними оказалась на редкость эвристичной.
Её креативные ресурсы не исчерпаны и доселе.
Перед нами первая попытка взглянуть на мир процессно – взять его в развитии.
А.Ф. Лосев утверждает, что в орфической философии отчётливо чувствуется «м е т о д э в о л ю ц и и от бесформенного к оформлению, применяемый здесь мифологической мыслью. Этой сильной, но скрытой и пока достаточно сумбурной тенденцией к эволюционно-смысловому оформлению теогонии, по-видимому, и отличаются данные древнейшие тексты от предыдущих форм теогонии [6: 709; разрядка А.Ф. Лосева – Ю.Л.].
Повод для этого заключения даёт центральная для орфизма мифологема Мирового Яйца.
Сказки – преемницы мифов.
Можно сказать: их своего рода рудименты.
Вспомним одну из них: «Три царства – медное, серебряное, золотое». Каждое царство способно вмещаться в яйцо из соответствующего металла.
Намётки эволюционного подхода угадываются и здесь.
Три металла – три века – три ступени.
В последовательности яиц видится нечто похожее на повышение качества.
Или на совершенствование.
Или на прогресс.
Яйца про мановению героя могут свёртываться и развёртываться.
В этом они подобны осциллирующей Вселенной.
Заявка на нестационарную космологию?
И даже эскиз Мультиверсума?
Ведь яйца три, а не одно.
Череда царств-миров – как цепь ароморфозов.
Сказка опережает науку?
Конечно, такое предварение – сугубо условное.
Скорее имеет место совпадение архетипов – алгоритмов познания – общих диалектических формул.
|
|
|
Но сколь значительны такие унисоны!
Со всем основанием в нашей сказке В.Н. Топоров усматривает «интерпретацию космогонического мифа» [9: 93].
Теснимые укрепляющейся рациональностью, мифы находят своеобычное убежище не только в сказках, но и в обрядах.
Известен обычай биться яйцами на праздниках, знаменующих начальное, первозданное – это встреча Нового Года и свадьба.
Снова обратимся к В.Н. Топорову.
Яркое ритуальное действие в его глазах – смелая метафора: «свадебное разбивание яйца до сих пор осознаётся как символ разбивания Мирового Яйца» [10: 512].
Всё сызнова.
Запускается молодая жизнь.
Как некогда был запущен космогенез – обряд оттуда берёт импульс, передавая его или народившемуся году, или сложившейся семье.
Стартовый момент – это отрыв, скачок.
Где-то потрясение.
Даже катаклизм.
Яйцо предоставляет отличные возможности для игрового моделирования этой ситуации.
Культура постоянно его востребывает.
Мир в её восприятии полон подобий – аналогий – параллелей.
Он зарифмован вдоль и поперёк.
Прошит созвучьями!
Вот ещё один их перелив.
В Мировом Яйце вынашивается здоровый, совершенный, благополучный космос-организм.
Это качество наследуют обычные яйца – земные реплики вселенского прототипа.
Могла ли столь значимая связь не отразиться в симпатической магии?
Читаем в «Славянских древностях»:
Признак к р уг л ы й/п о л н ы й актуализируется в магии телесного здоровья. Домашний скот заставляли преступать через яйцо, чтобы корова была целый год круглая, наедяная, як тэе яичко» [1: 621].
Великое спроецировалось на малое.
Рассеялось в нём.
Скромная несушка напоминает нам о творении мира.
Поэзии тут всклень.
Самое раннее свидетельство о Мировом Яйце орфиков мы находим в комедии Аристофана «Птицы».
Пусть цитата оттуда станет эпиграфом к нашим размышлениям:
Хаос, Ночь и Эреб – вот что было сперва, да еще только Тартара бездна
|
|
|
Вовсе не было воздуха, неба, земли. В беспредельном Эребовом лоне
Ночь, от ветра зачав, первородок-яйцо принесла. Но сменялись годами
Быстролётные годы, и вот из яйца появился Эрот сладострастный.
Он явился в сверкании крыл золотых, легконогому ветру подобный.
С черным Хаосом в Тартаре сблизился он, в беспредельной обители мрака,
И от этого мы появились на свет, первородное племя Эрота.
Все смешала Любовь. И уж только потом родились олимпийские боги.
Из различных смешений различных вещей появились и небо, и море,
И земля, и нетленное племя богов. Вот и видно, что птицы древнее
Олимпийских блаженных…
О местоимении «Всё»
«Мировое Яйцо» – новый цикл Нины Якимовой, художника, философа, астронома.
Это коллажи.
Будто овальные люки разверзаются перед нами – и мы проникаем в тайное тайных: созерцаем зачатие миров – принимаем роды галактик –выхаживаем юные ноосферы.
Небывалые овоскопы поставила перед нами Нина.
Что зеркало «Хаббла»?
У Нины кратность куда как сильнее.
Самое главное: её искусство уводит нас за горизонт событий – к началу начал.
К зародышевой точке сингулярности!
И много дальше – глубже её: в добытийное – забытийное – небытийное.
В ничтойное!
От чего у нас начался белый вольный свет?
От чего у нас солнце красное?
От чего у нас млад-светел месяц?
От чего у нас звёзды частые?
От чего у нас ночи тёмные?
От чего у нас зори утренни?
От чего у нас ветры буйные?
От чего у нас дробен дождик?
От чего у нас ум-разум?
От чего наши помыслы?
От чего у нас мир-народ?
От чего у нас кости крепкие?
От чего телеса наши?
От чего кровь-руда наша?
От чего у нас в земле цари пошли?
От чего зачались князья-бояры?
От чего крестьяны православные?
Это «Голубиная книга».
Великое вопрошание!
Оно исконно для человечества.
Когда-то именно с него началась мировая культура: космогонические мифы – самые ранние, наипервейшие.
Много было тогда забот у наших пращуров.
Борьба за существование достигала величайших напряжений.
А о чём думал человек?
О мире как целом!
О его происхождении!
Не устраивает локальное – влечёт к себе глобальное.
Довольствоваться малым фрагментом бытия, данным в опыте?
|
|
|
Нет и нет!
Заявляется – максимализм.
Утверждается – универсализм.
Формируется бездонное местоимение Всё.
Сколько парадоксов оно потом породит!
Бертран Рассел даже потребует изъять его из философского языка.
Где у Всё денотат – что оно означает?
Реальное наполнение не просматривается.
Есть – порыв.
Быть может, ничем не обеспеченный – чисто мечтательный.
Есть эмоциональный перехлёст – когда ощущаешь всем собой: вот она – полнота бытия.
Всеполнота!
Без всякого умаления.
Бесконечная – неисчерпаемая – неизбывная.
Разве мы когда-нибудь поступимся жаждой Всеохватности?
Поставим под сомнение идеал Всеединства?
Перестанем чаять Всевмещения?
Это ключевые интенции человечества.
Скажут: утопические.
Но утопия – наша энтелехия.
То бишь цель-магнит – цель-аттрактор.
Или скажем так: зов будущего – его притяжение.
Понизишь планку?
Целому предпочтёшь частичное?
Табу на пиковое, экстремальное остановит развитие.
Архетаксис
Компактное Мировое Яйцо содержит в себе огромность Вселенной.
Не буквально – не натуралистически.
Как-то иначе.
Потенциально?
Фрактально?
Это неисповедимо.
Было Ничто – стало Всё.
Пустота обернулась обилием.
Самая грандиозная метаморфоза совершается через посредничество Мирового Яйца.
За этой мифологемой стоит основополагающий архетип.
Нина Якимова внове проявляет его.
Художница отвечает на вопросы «Голубиной книги».
Это всегда рядом: целокупное представление космоса – и попытки понять его генезис.
Взгляд системный – и взгляд процессный: они издревле конвергируют.
Архетаксис – влечение к началам.
К истокам!
Борис Пастернак пишет:
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Это архетаксис.
Влечение, имманентное человеку – его родовой признак.
В основе древних космогоний лежит архетаксис.
Скажем так: Нина Якимова ведёт репортаж из Мирового Яйца, как бы раскрывая его генокод – высвечивая предсуществующее в нём.
|
|
|
Это немыслимое разнообразие космоса!
Или сонма космосов?
Щедрость – избыточность – непомерность творения: об этом цикл.
Параллель к нему – храм Покрова на Рву.
Не его ли – в малой копии, конечно – Фаберже разобрал на свои пасхальные яйца?
Искусство свидетельствует: Вселенная бесконечно далека от ужаса тепловой смерти.
Никаких признаков старения!
Явственно другое: вечное возобновление – вечное созидание.
Всё повторяется – и всё прогрессирует.
Мир в цикле трактуется как неиссякаемый источник праны.
Или маны
Или благодати.
Вопреки законам термодинамики, в нём возможны скатерть-самобранка – бутылочка-самоналивайка – мельница-самомолка – колокола-самозвоны – гусли-самогуды.
Энтропия в космосе Нины Якимовой побеждена.
Он весь как есть – непрерывное самодарение.
Весь – без остатка – самоотдача.
Над ним стоит самосияние.
Это сказочный мир?
Именно такая возможность изначально заложена в него.
В саму онтологию этого мира!
Бытие хочет быть всегда.
Органическая жизнь мощно продвинула его в этом направлении.
Следующий шаг – Преображение: Мировое Яйцо всей своей биологической сутью – своей волей к нескончаемости существования – указывает на возможность бессмертия.
В цикле Нины Якимовой раскрыты эти ошеломительные эволюционные перспективы.
Художница убеждает: наш мир – совсем по Г.В. Лейбницу – лучший из миров.
Наилучший!
Наирекраснейший!
Наисовершеннейший!
Превосходная степень тут отвечает порядку вещей.
Мир оптимален – мировоззрение оптимистично: сейчас мы охарактеризовали и космос Нины Якимовой, и царящее в нём настроение.
Разумеется, мы найдём здесь и другие тональности – их спектр широк.
Вот лирическая нота.
Вот элегический аккорд.
Но всё же первенствует музыка роста – цветения – плодоношения.
Полифония космозоя!
Этнографы много писали о репродуктивной магии.
Яйцо в соответствующих обрядах играло виднейшую роль.
Не надо нас понимать буквально, но цикл Нины Якимовой в принципе выполняет сходную функцию: работает на умножение витальных сил в человеческих душах – утверждает нескончаемость жизни – передаёт импульс новизны.
Полиморфизм – полихромия – полифония!
Вселенная цветёт и плодоносит.
Она витальна, биологична.
Она – организм.
К такому выводу некогда пришёл Платон – родоначальник космологической традиции, где утверждается системность и целостность мира. Степень его упорядоченности чрезвычайно велика. Имеется риск завышения таковой? Но опыт науки показывает: лучше усложнить, чем упростить – издержек будет меньше.
|
|
|
Это антиредукционистский подход: не будем сводить мир к механизму – лишать его холистических свойств.
Но именно такой взгляд станет первенствовать в тысячелетиях.
Нина Якимова работает внутри платоновой парадигмы.
Ab ovo
Уильям Гарвей (1578 – 1657) однажды изрёк:
Vivum omne ex ovo provenire (Всё живое из яйца появляется).
На эту фразу обратил внимание Карл Линней (1707 – 1778).
Рассуждая о том, что семена растений соответствуют яйцам животных, он обобщает мысль своего предшественника – и придаёт ей чеканную афористическую форму:
Omne vivum ex ovo (всё живое из яйца).
Таково кредо биогенеза.
Живое нельзя вывести из неживого – это особая форма материи.
Наоборот: абиогенез утверждает возможность самозарождения – косное превращается в живое.
Ах, так ли?
Лебединая песня биогенеза – учение В.И. Вернадского о вечности жизни. Учёный утверждал: жизнь безначальна.
Мы не нашли её истоков на Земле – гипотеза панспермии увела нас в просторы Вселенной.
Мы обнаружили: Метагалактика расширяется.
Экстраполируя этот процесс назад, мы пришли к моменту t0.
Вот он, космический эмбрион!
Сверхплотная микрочастица, похожая на гомеомерию Анаксагора.
В неё заложено Всё.
Здесь-то и прозрел наш пращур Мировое Яйцо.
Гениальная метафора?
Она родилась в нечаянном озарении?
Или её подсказал некий фундаментальный архетип?
Совместим эти аспекты – и скажем так: архетип, суфлируя нам, использует в качестве канала вдохновение поэта.
Мировое Древо – и Мировое Яйцо: эти две метафоры замечательны тем, что биологизируют космос.
Известны случаи их совмещения: Древо вырастает из Яйца – реализует его программу.
Что тут важно для нас?
Ответ: гилозоистский взгляд на космос.
И даже панпсихический подход к нему.
Гилозоизм (букв.) – материя живая.
Панпсихизм (букв.) – всё живое.
Мы – в полемике с механицизмом – гилозоисты.
Мы – утрированно, при заострении позиции – панпсихисты.
Наше твёрдое убеждение, высказанное выше, мы сейчас повторим в новой формулировке: лучше завысить организованность системы, нежели занизить её – истолковать мир механистически.
Оправдано ли завышение?
Есть ли здесь ограничительная мера?
Прежде всего надо договориться о том, что мы вкладываем в понятие жизнь.
Возьмём такие параметры:
1 – способность к росту;
2 – открытый характер системы;
3 – наличие памяти – и самокопирование на её основе;
4 – антиэнтропийная тенденция к самоусложнению и самосовершенствованию.
Эти качества мы обнаруживаем отнюдь не только в биосфере.
Разве они не проявляются на различных уровнях неорганической природы?
Сегодня всё чаще предпринимаются попытки распространить их на мир как целое.
Тут возможен методологический упрёк: не стираем ли мы грань между понятиями живое и сложное?
Нет, черта остаётся.
Но если недавно она была резкой и непреложной, то теперь стала проницаемой – превратилась в лёгкий пунктир.
Это не значит, что игнорируются качественные ступени – тем не менее мягкий континуум в нашей картине мира берёт верх над жёсткой дискретностью.
Вернёмся к наитию наших предков: в истоках было Мировое Яйцо.
Столь яркое и образное решение космологической проблемы подсказывалось не только бессознательным с его кладезем архетипов – включались и многие другие факторы: наблюдения за природой – самородная и самоценная игра воображения – имманентная познающему разуму тяга к сравнениям и аналогиям.
Не последнюю роль сыграло эстетическое чувство.
4. От сферы к эллипсоиду
Птичье яйцо совершенно.
Если все контуры разделить на прямолинейные и криволинейные, то среди последних птичье яйцо займёт одно из первых мест в плане привлекательности.
Мягкие, ласкающие взгляд, наделённые врачующей силой очертания!
Очевидна близость к геометрии сферы.
Но у той бесконечное число осей симметрии, а здесь – только одна.
Существенное различие!
Выпадение осей симметрии разнообразит форму.
Конечно, она теряет в канонической – sub specie aeternitatis – правильности.
Сфера и впрямь как бы от вечности.
Абсолютная равномерность!
Вращается шар – или покоится: со стороны не различишь.
Полное совпадение с собой – при любом повороте.
Не случайно у древних греков сложился культ сферы – а равно и её проекции на плоскости: круга.
Такова геометрия космоса.
Исключительно космоса!
На Земле неизбежны различные аберрации, искажения, помехи.
Это дефекты мира, пребывающего во времени.
Это – земное.
Космическое у греков коррелирует с вечным.
Гармония сфер – и круговые орбиты: на этом зацикливается эстетическое сознание и античности, и средневековья.
И вдруг – Иоганн Кеплер!
Эллипс вместо окружности?
Тогда это казалось катастрофой.
Безупречная регулярность космоса была поколеблена.
Динамика заменила статику.
Кеплеровы эллипсы, в одном из фокусов которого находится Солнце, подчас очень похожи на разрез яйца.
Асимметрия оживляет.
Она не зашла слишком далеко – остановилась у черты, где удерживалось лучшее от античности, но гениально заявляло себя и немыслимое прежде.
Иоганн Кеплер витализировал космос.
Нельзя сказать, что он это сделал исключительно за счёт внесения в него элементов асимметрии – ведь мы помним, что мировую сферу учёный считал иконой Святой Троицы: небо неподвижных звёзд, Солнце и эфир уподоблял трём её ипостасям.
Это ли не одухотворение космоса?
Он становился сосудом нетварной энергии, чей источник – непосредственно в Боге.
Вспомним исихазм.
Старцы-безмолвники полагают: биологическая жизнь – одна из нетварных энергий Бога.
Его выход вовне!
Проявление его скрытой сущности!
Космический витализм Иоганна Кеплера укоренён прежде всего в тринитарной философии.
Асимметрия здесь – дополнительный штрих.
Но сколь значительный!
Ещё далеко до открытий Луи Пастера, показавшего, что жизнь различает правизну и левизну – кладёт в свои основания асимметрию.
Еще нескоро Николай Козырев свяжет асимметрию и антиэнтропию.
Но первооткрыватель трёх законов Солнечной системы уже начинает поиск в этом направлении.
Заметим, что на новации Иоганна Кеплера своеобычно отреагировало искусство: барокко стало придавать куполам не сферическую, а овальную форму – в архитектуру вошла небывалая экспрессия.
Мы вправе сказать: яйцо больше соответствует барочной, а не античной эстетике – хотя овы в декоре эллинских храмов ограничивают наш вывод.
Одна из десяти пифагоровых оппозиций – прямизна и кривизна.
Первой – кристаллы, второй – организмы.
Поверхность живых тел требует специального топологического рассмотрения.
Тут просматривается чёткая эволюционная закономерность.
Биологический прогресс нерасторжимо связан с усложнением поверхностей.
Эта тенденция ярко проявляет себя в искривлении биологического пространства-времени.
В нарастании его римановости!
Это чутко улавливал В. И. Вернадский.
Птичьи яйца дают очень интересный эволюционный ряд.
Открывают его яйца, являющие прекрасную аппроксимацию сферы – замыкают всё больше вытянутые эллипсоиды. Они неуклонно – и по мере удаления от праформы со всё большей наглядностью – выражают характернейший – быть может, самый значимый для яйца – признак: один конец обязательно сужен.
Известны попытки связать эту деталь с адаптивностью.
У яиц имеются свои зоны риска: они могут выкатиться из гнезда – и разбиться.
Круглые яйца скользят по прямой – тогда как при асимметрии траектория усложняется, предотвращая падение вниз.
Замечено: чем выше располагается гнездо, тем очевиднее выражена эта асимметрия, являющаяся для яйца своеобразной страховкой.
Арктические птицы часто обустраивают гнезда на скальных уступах.
Случается, что яйцо сдвигается наружу – за кромку гнезда.
И что мы видим в таком случае?
Яйцо как бы петляет – вместо того, чтобы фатально соскальзывать вниз.
И этим предотвращает падение.
У кайр вообще нет гнезда.
Они несут яйца-неваляшки.
Для них типично максимальное заострение.
Случайной толчок, порыв ветра – и что мы видим?
Яйцо вращается вокруг своей оси!
Нам явлен великолепнейший пример целесообразности.
Повторим: если кладка располагается в ямке – и наличествует своего рода защитный барьер – то яйца имеют почти идеальную сферическую форму.
Шар – правильный эллипсоид – асимметричный эллипсоид: вот вехи, намеченные овологией в союзе с нидологией.
Замечательные науки!
Овология – это о яйцах.
Нидология – это о гнёздах.
Нина Якимова заслуживает присуждения степени honoris causa по обоим дисциплинам.
Вернёмся к нашей эволюционной последовательности.
Перед нами ортогенез – направленное развитие.
Как обозначить вектор?
Неуклонная витализация формы!
Конечная стадия – самая значимая для нас.
Форма вышла из-под контроля симметрии – жизненный импульс внёс в неё момент свободы.
Пластической свободы!
Сферы, правильные эллипсоиды – это мы найдём и в неживой природе.
А вот асимметрия по продольной оси – наличие тупого и заострённого конца – являет очевидное напечатление жизни.
Биологи здесь усматривают ещё один аспект адаптивности.
Конкретно: выход яйца заострённым концом вперёд оптимален – милые несушки делают своё святое дело с величайшим комфортом.
Александр Любищев сетовал: почему эволюция обрекла человека на столь болезненные роды?
Не лучше было бы для нас выходить на свет Божий в обтекаемых скорлупах?
Проблема обезболивания снимается.
В цикле Нины Якимовой опоэтизировано яйцо третьего типа.
Наиболее типичное!
Классическое!
Разумеется, в нашей системе ценностей, где первенствуют эстетические приоритеты.
Геометрию в данном случае трудно формализовать.
Не укладывается она в точные уравнения.
Это мановение жизни!
Её дыхание.
Её стиль.
Количественный подход затруднён – удовольствуемся качественной оценкой.
Что получится, если мы начнём округлять конус?
Представим, как он будет смотреться в параболическом зеркале – острое и угловатое сгладятся.
Зададим неевклидовость!
Во славу Больяи – Римана – Лобачевского.
У нас получится нечто похожее на яйцо третьего типа.
Природа осуществила схожие топологические преобразования?
Поль Сезанн призывал трактовать натуру с помощью шара, конуса и цилиндра.
Эти геометрические тела – по онтологическому статусу – относятся к вечным идеям Платона.
Не является ли яйцо синтезом двух из них – шара и конуса?
Можно дать такое определение: асимметричный конический эллипсоид.
Всё правильно – кроме одного: магия обегающей линии тут не схвачена.
Это уходит от вербализации.
Это неизъяснимо.
Линия, оконтуривающая яйцо – и линии таких мастеров как Дионисий или Модильяни: безотчётно ощущаешь их неисповедимое родство – их стилевое созвучье.
В обоих случаях об этой линии хочется сказать так: она женственна.
Если желаете – софийна.
Склоняя нас к медитации, она исподволь внушает: в основаниях мира лежит ♀.
Да, именно так: женский порождающий принцип.
Мировое Яйцо – и Матерь Мира: конечно, это очень разные мифологемы, но на той предельной глубине, где залегают ключевые архетипы, они конвергируют.
Тут – заповедное.
Мировое Яйцо воплощает эту истину в её универсальном – общебиологическом, а не только человеческом – контексте.
Женственность – космическая категория.
Галактика – молоко Геры: разве она не женственна в аспекте своей жизнеродной сущности?
Мать-Сыра-Земля: это и планета, и персть.
В Греции из яйца рождаются Диоскуры, а в Индии – Ашвины.
Женская гамета – инвариант биосферы.
В главных чертах она одинакова для животных и растений.
Яйцеклетку человека Карл Бэр открыл в 1827 г.
Андрей Вознесенский пишет в стихотворении «Говорит мама»:
Когда ты была во мне точкой
(отец твой тогда настаивал),
мы думали о тебе, дочка,—
оставить или не оставить?
Точка сингулярности похожа на яйцеклетку.
Космический анамнесис
Космогенез подобен эмбриогенезу.
И наоборот!
Казалось бы, поиск подобных связей посилен лишь для современного системного анализа – его обобщения потрясают как своей масштабностью, так и парадоксальностью.
Но наши пращуры мыслили именно в этом ключе!
Позволим себе нарочитую – в духе раскованной игры, но эвристически полезную – модернизацию архаических воззрений.
Разве не был на самой заре ноосферы открыт своеобразнейший аналог биогенетического закона?
Мы знаем: в онтогенезе отражается филогенез – сокращённо, в ускоренном темпе.
Но ведь нечто подобное утверждает миф!
В самом деле: наблюдая развитие птичьего яйца, предок делает выводы о развитии космоса – познанное на малом переносится на великое.
Дерзкая экстраполяция!
Она зиждется исключительно на фантазии?
Или тут задействованы и другие механизмы?
На один из них указывает современный психоанализ.
Это нечто очень и очень похожее на платоновский анамнесис.
То бишь на припоминание душой тех уроков, которые ей преподала вечность ещё до рождения в теле – загодя, наперёд.
Не будем основателя Академии понимать буквально.
В оригинальной форме он поставил вопрос о возможности доопытного знания.
Это пролегомены к врождённым идеям Рене Декарта.
Это предварение кантовского априоризма.
Конечно, в данный ряд – как его завершающее звено – надо ввести и архетипы Карла Юнга.
Мировое Яйцо он называет и мифологемой, и архетипом.
Такая индифферентность в использовании понятий кажется нам спорной.
Оспорим их синонимизацию.
Архетип абстрактен.
Это порождающая матрица – динамическая схема – силовое поле.
Наполнение здесь – при единой направленности программ – может быть очень и очень разным.
Мифологема всегда образна.
Сколько проекций у Архетипа Раздвоенного Единого?
Это Ян и Инь – Ормузд и Ариман – Ен и Омэль.
Это гармония ♂ и ♀ в Андрогине.
Это половой диморфизм.
Это зарядовая симметрия.
В Мировом Яйце находит своё выражение Начало Начал – Творящая Монада – Верховный Unus.
Как этот архетип проникает в сознание?
Решимся на честное признание: мы ничего не знаем ни об онтологическом статусе архетипов, ни тем паче о их генезисе.
Они принимаются как некоторая данность.
Причём скорее гипотетическая, чем удовлетворяющая требованиям верификации – на правах условного допущения.
Ментальные гены Вселенной!
Загадочная форма её наследственности!
Вряд ли субстратом здесь является ДНК.
Не выдержит она такой перегрузки – хватит ей главной функции: кодирования признаков в их общепринятом понимании.
Предположить существование некоего трансфизического поля, хранящего и переносящего архетипы?
Это спекулятивные домыслы.
Нео-натурфилософия!
Не более того.
Сложное – из простого.
Многое – из Единого.
Мы – оттуда.
Из фундаментальной – сверхсложной – Первопростоты.
Из пустотного – считай ничтойного, но всевмещающего – Первоединства.
Неужели вся информация о нашем подъёме из предвечных глубин смыта стохастикой?
Необратимость – энтропия – дисперсия: это струи Леты – это силы неумолимого забвения.
Наша космическая родословная – от сингулярности до нынешнего состояния – изобилует лакунами.
Масса подробностей навсегда стёрта из мировых анналов.
Какая Хроника Акаши способна удержать частности?
Да и зачем хранить второстепенное, третьестепенное?
Но вот что сохранно проходит через все метаморфозы и пертурбации: это импульсы, идущие от корней – это эхо зачина.
Эдгар По утверждает в своей «Эврике»: каждый атом ностальгирует по истоку – и хочет вернуться к нему.
Вселенная великого визионера нестационарна – она расширяется.
Это 1848 г.!
Ещё 64 года до озарений Александра Фридмана.
Поэт-мистагог предсказывает: расширение сменится сжатием – и тогда нынешняя множественность снова вернётся в лоно Единого. Используя современные представления, выразимся так: расталкивающая сила Λ-члена уступит напору стягивания – зову Прапамяти.
Грандиозная картина!
В «Эврике» Эдгара По чувствуется влияние индуизма.
Ритмы Манвантары и Пралайи угадываются в его пульсирующей Вселенной.
Атомы помнят о породившем их лоне.
А наши души?
Суть восточного мистицизма во всей полифонии его форм заключается как раз в осознании и признании власти Единого.
В подчинении этой власти!
Дао – Нирвана – Брахман: это мощные аттракторы Единого, притягивающие к себе – затягивающие в себя.
Мировое Яйцо – метафора Единого, взятого процессно: на разных фазах своего раскрытия – превращения во Многое.
Проследим за разворачиванием сценария.
– Сейчас Единое мыслится как средоточие начальной однородности – исходной элементарности – первичной бесструктурности.
То, что за скорлупой – трансцендентно.
Запредельно проявленной реальности!
Там – премирное, там – неизъяснимое.
– Но вот в Едином происходит первое разделение – образуется диада: белок и желток; добавив сюда скорлупу, получаем триаду; отражая волю бытия к накоплению разнообразия, арифмология являет свою перспективность – открывается нам как порождающий диалектический алгоритм.
– Яйцо раскалывается – и это рождение Вселенной: множественность растёт – ветвится – ширится.
Нечто подобное происходит и с нашей яйцеклеткой.
Мы этого не можем помнить?
Психоанализ говорит: можем.
Вот одна из его самых дерзких гипотез: миф о Мировом Яйце – преломление нашей пренатальной памяти.
Лотлинь анамнесиса!
Он уходит на невероятную глубину.
Утверждается: в бессознательном прощупываются следы овуляции – оплодотворения – эмбриогенеза.
Вынос этих безотчётных припоминаний вовне – в культурную среду – обретает форму мифогенеза.
Познай себя – познаешь мир.
Интроспекция оборачивается воспроизведением – переживанием в себе – развития всего Универсума.
Как это похоже на рекапитуляцию в её биологическом понимании!
Развитие микрокосма вторит развитию макрокосма.
Не сливаются ли эти процессы на некотором уровне погружения?
Космогонический миф по Ф.Б.Я. Кёйперу – «макроскопическаяи проекция эмбриогонии» [4: 146].
Направляя время вспять, даосы возвращаются в детство – но это не предел для них.
Далее следует спуск по генеалогическому древу?
Потом переход на эволюционную лестницу?
Это возможно: прочитать в себе историю Солнечной системы – Галактики – Метагалактики?
Наконец, мистагоги выходят на сингулярность – может, она-то и была целью, магнитом, энтелехией.
Нырнуть в неё?
И там обрести Дао?
Приведём семантически близкие понятия из словаря буддизма: Шуньята – Анатмавада – Праджняпарамита. В них с предельной резкостью подчёркивается nihil истока – безусловность и категоричность отсутствия, лежащего в основаниях бытия.
Кто оплодотворяет пустоту?
Округляет её в Мировое Яйцо?
Для передачи своих субъективных переживаний даосы не находили нужных слов.
Это область несказуемого.
Говорящий не знает.
Знающий не говорит.
Сегодня – опираясь на новейшее знание – мы можем гипотетически означить вехи попятного движения, осуществляемого в беспрецедентной мистической практике.
Уроборос
Даос инверсирует онтогенез?
А потом и филогенез – всю эволюцию живого?
Вдали перед его внутренним взором маячит некая ослепительная точка.
Она неотменимо влечёт к себе.
Предположим, что это точка сингулярности – тогда возле её окрестностей должна вступить в силу гносеология квантовой физики.
Мы не просто наблюдаем некий объект, которому суждено стать Вселенной – мы творим его.
От материнской яйцеклетки – до Мирового Яйца, каким предстала сингулярность: мы ретроспективно повторяем этот путь.
Онтогенез – филогенез – космогенез!
Нам открывается единая последовательность.
Не прямолинейная, а круговая.
Циклическая.
Вечное возвращение?
В духе Фридриха Ницше?
Ряд развития начинается от тебя – и замыкается в тебе же, образуя парадоксальное причинно-следственное кольцо.
Α –Альфа и Ω –Омега циркулируют внутри него, являя свою неразличимость.
Индифферентость!
Тождество!
Похоже на Уробороса?
Это его самое масштабное воплощение.
Первое и Последнее – Пролог и Финал – Зачин и Развязка: здесь они находятся в состоянии перманентной рокировки.
Концы и начала переходят друг в друга, порождая топологию, несовместимую с привычным порядком вещей.
Интригующая запутанность!
Творящее – и сотворённое: отношения между ними подвергаются предельной релятивизации.
Тебя стесняла зависимость от Бога?
Ты освобождаешься от неё, не прибегая – и это спасительно – к мятежу. Разве ты мог забыть, что опыт бунта оказался провальным?
Не суть важно, принимаешь ли ты за истину предание о Люцифере – или переживаешь падение как яркую реалию бессознательного.
Тобой понято: свобода падших ангелов – безблагодатна.
Ты мечтал о теозисе?
Но своё богоравенство ты уже заявил в квантовой ситуации, когда ненароком – или преднамеренно – всколыхнул пустоту, спровоцировав рождение Универсума.
Абсурдное?
Невозможное?
Похожее на головоломный сюр?
Но только в рамках этой безумной концепции обретается вся полнота свободы.
И ведь не той свободы, безразличной к добру и злу, о которой говорили Якоб Бёме и Николай Бердяев – совсем напротив: это благодатная – позитивная – мажорная – бурлескная – игровая свобода.
Она креативна.
Её сопровождает весёлость духа.
В ней укоренена культура карнавала с его головокружительными сальто-мортале.
Это типичные инверсии!
Вроде той, которая имеет место в нашем случае, когда следствие становится на место причины.
Разве не о таком замещении мы говорим сейчас?
Вот в медитации ты ушёл к моменту t0 – и отражённо возвратился назад, запустив ход времени.
И тем самым обеспечив появление самого себя!
Судьбоносное квантовое наблюдение-творение реально?
Или фантазийно?
Внутри этого невообразимого круга – ты и малый мира сего, и его демиург.
И зияние, и наполнение!
И 0, и ∞!
Наши построения – конечно, игра.
Но она обретает поддержку в архетипах.
Свяжем воедино три эвристики – это:
1) Миф о Мировом Яйце.
2) Возможность пренатального анамнесиса.
3) Допущение активной роли наблюдателя в космогенезе.
В свете этого трёхлучия становится понятным, почему наш пращур описывал сотворение мира так, как если бы непосредственно участвовал в нём.
При этом оставил след на творении.
Наложил на него свою печать.
Откуда антропный принцип?
От самого человека.
Мы – мера вещей.
По Протагору.
Эта мера внедрилась в молодую материю сразу после того, как Homo sapiens – ещё предсуществующий, но уже проэволюционировавший – поколебал симметрию вакуума, спровоцировав зиждительное расширение Вселенной.
Мы отразили в зеркале – перевернули как это легко делаем с левым и правым – причинно-следственную связь?
Обратили развитие Вселенной?
|
|
|
