Общее представление о науке и научной деятельности.

Психология как наука.

 

 

Ученый и его мотивация.

 

Наукой называют специфическую деятельность человека, результатом которой являются новые знания. Знания могут использоваться для решения практических проблем. Тогда говорят о прикладной науке. Ее существование не нуждается в оправдании, так как она занимается поиском лекарства против рака, разрабатывает новые более прочные марки бетона или устойчивые сорта пшеницы.

Однако решение практических проблем никогда не было главной и единственной целью науки. Такая ее цель появилась сравнительно недавно, вероятно, во времена Промышленной революции в конце 19 века. В то время акцент делался на технологию, которая связана с наукой, но не тождественна ей. Существование «чистой» науки может быть прослежено назад к Древнему Египту. Все, к чему она стремится - это познать и понять мир.

Важно, что наука делается не роботами, одетыми в белые лабораторные халаты, а людьми. Поэтому вполне правомерен вопрос, что движет человеком, который изучает, например, зрительную систему лягушки, а не занимается какими-либо более важными делами?

Вероятно, самым главным мотивом научной деятельности является стремление удовлетворить любопытство. В этом отношении ученый напоминает ребенка, бомбардирующего родителей непрерывными вопросами. Людям от природы свойственно желание знать все обо всем, независимо от практического значения этого знания. Казалось б ы, что может быть более бесполезным, чем изучение звезд и планет? И все же их непреодолимое обаяние сделало астрономию такой долговечной и важной наукой.

Проявление любопытства, стремление что-то узнать об окружающем мире, можно наблюдать и у животных. У них оно выражается инстинктивно и помогает ориентироваться в обстановке, избегая тревожности и неуверенности. У людей любопытство не ограничивается решением задачи приспособиться к окружающей среде. Им необходимо обладать еще и объяснением сложных явлений и процессов, с которыми они сталкиваются в жизни. Наука решает задачу формулировки таких объяснений. В ней вопросы, на которые еще не получены ответы, - это стимул для исследователя заниматься своим делом – научным творчеством. Кроме этого, творческих людей отличает способность, скорее, находить проблемы, чем решать их.

Помимо любопытства, важным мотивом научной деятельности является интерес. У большинства людей есть хобби - интерес к спортивным состязаниям, культурным мероприятиям и так далее. Почему? Какая от этого польза? Вопросы кажутся глупыми, потому что хобби не нуждается в оправдании. Достаточно того, что оно приятно или забавно. Конечно, наука требует тяжелой работы, посвящения ей всего себя, но для ее приверженцев это - прежде всего хобби. Известный психолог, живший в начале 20 века, Толмен говорил об этом следующим образом: «Возможно, моя теория кому–то покажется недостаточно научно обоснованной. Но меня это мало заботит. Мне нравилось думать о психологии так, как мне этого хотелось. Лучшее, что может сделать ученый, это следовать собственным интересам и склонностям. В конце концов, приятно провести время – единственный верный критерий. И я провел время приятно».

И все же научная деятельность отличается от хобби. Интерес ученого к предмету, изучением которого он занят, отличается от интереса, который сопровождает занятия любимым видом спорта или поиск в Интернете последних новостей о жизни эстрадных звезд. Признаком научного отношения к предмету исследования является стремление рассматривать его как бы со стороны, непредвзято. В научной деятельности проводится явное различие между объектами и явлениями, которые подвергаются изучению, и человеком, который их изучает. Это помогает ученому оставаться объективным и увидеть изучаемые феномены такими, каковы они на самом деле, а не такими, какими он хотел бы их видеть.

Наконец, существует еще один важный мотив научной деятельности – скептицизм или желание подвергать сомнению устоявшиеся взгляды и точки зрения. В истории человечества есть много примеров существования догм или неопровержимых истин. Например, тексты Библии.

Если чье-то мнение противоречит догме, оно неправильное, даже если основано на объективных фактах. Более того, известно немало случаев, когда факты, противоречащие догме, объявлялись неправильными. Достаточно вспомнить Галилея. Его наблюдения за лунами Юпитера в изобретенный им телескоп, подтверждали открытие Коперника, что Земля вращалась вокруг Солнца. Но Священное Писание изображало Землю как центр вселенной. Таким образом, научная точка зрения Галилея находилась в противоречии с Церковью и Инквизицией. Для них он был автоматически неправ, и телескоп был, поэтому, инструментом, изобретенным дьяволом, чтобы ввести смертных в ересь. Галилей должен был отречься от своей веры, или быть сожжен, чтобы научиться быть более догматичным. Все же он тайно остался нераскаявшимся, по свидетельствам современников постоянно шепча: «И все-таки она вертится». Никакая догма не могла изменить того, что существовало на самом деле.

Конечно, у людей, занимающихся наукой, существуют и другие мотивы. Как и всем людям, им важно признание их успехов. Высокая научная репутация и уважение со стороны современников, наверное, были не менее важны для З. Фрейда – одного из самых известных психологов, - чем поиск истины о причинах поведения человека в глубинах подсознательного. Кроме этого, научной деятельности присуща соревновательность. Нобелевская премия ценится не только за материальное вознаграждение бессонных ночей, проведенных в лаборатории, но и за признание первенства в открытии новых, до сих пор неизвестных науке фактов.

И все же главными побуждением к научной деятельности остаются внутренние мотивы: природное любопытство, интерес ученого к самому процессу изучения выбранного им предмета, его желание добиться объективности и преодолеть устоявшиеся догматические представления. Всеми этими мотивами без исключения обладали и обладают люди, посвятившие себя научной психологии.

 

Правила науки

 

Но для того, чтобы заниматься наукой, одной мотивации не достаточно. Наука, до некоторой степени, напоминает игру, в которой в качестве партнера выступает природа. Как в любой игре, и в ней тоже есть правила. Заниматься научной деятельностью – значит соблюдать их, точно так же, как играть в футбол, значит соблюдать правила этой спортивной игры.

1.2.1. Правило эмпирического Метода. Первое правило науки требует ориентироваться на факты, полученные опытным путем или, иначе говоря, эмпирическим Методом. Эмпирический Метод является главным в естественных науках: физике, химии, биологии и других. Пользуясь эмпирическим Методом, мы подразумеваем, что объекты, которые мы изучаем, непосредственно воспринимаются органами чувств. Кроме того, их основные свойства могут быть измерены в соответствии с какой-либо шкалой, такой, например, как размер или температура. Но тогда объекту или феномену, который изучает ученый, необходимо дать рабочее определение, в котором отражены процедуры и действия, необходимые для того, чтобы измерить объект, обозначаемый этим понятием. Этот процесс называется операционализацией. Например, понятие «температура» можно по-разному операционализировать (то есть определить), если измерять температуру «по Фаренгейту» или «по Цельсию». В некоторых странах еще совсем недавно температуру воздуха было принято измерять «по Фаренгейту». Можно предположить, что соответствующие 80° по Фаренгейту 22° по Цельсию заставили бы людей, живущих в этих странах, мерзнуть даже летом. Таким образом, ясность и точность операциональных определений помогает достижению общего понимания смысла используемых понятий.

Измеренные свойства изучаемого объекта называются «данными». Данные – это результаты измерений. Главное требование, которое к ним предъявляется, состоит в том, что они должны быть объективными, не являться продуктом воображения. Для обеспечения объективности данные, полученные одним ученым, могут быть проверены другими исследователями. Если результаты совпадают, можно признать, что наше знание об изучаемых объектах и феноменах в той или иной степени объективно.

Однако возникает вопрос: а можно ли с достаточной степенью объективности измерить феномены, которые не поддаются непосредственному наблюдению? Такие как, например, умственные процессы или чувства.

Разные науки часто имеют дело с «гипотетическими конструкциями» – явлениями лишь потенциально доступными непосредственному наблюдению. Например, предположение о том, что кровь циркулирует по телу, вызвало к жизни другое предположение – о наличии капилляров, по которым она переносится. Однако реально их существование было открыто значительно позже. Нептун был обнаружен из-за необъяснимых отклонений в движении по своей орбите другой планеты, а именно Урана. Психологические понятия, такие как «интеллект» или «мотивация» явно являются гипотетическими конструкциями, так как они закрыты для непосредственного наблюдения.

И все же ученые настаивают на том, что «гипотетическим конструкциям» тоже можно давать операциональные определения. Иначе большая часть непосредственно наблюдаемых явлений осталась бы без объяснения. На самом деле, почему некоторые дети хорошо учатся в школе? Вероятно, помимо других причин, действие которых можно непосредственно наблюдать (возможно, они занимаются приготовлением домашних уроков 5 часов в день, в отличие от не успешных детей, которые тратят на это 30 минут), они обладают высоким интеллектом. Но сам факт существования «интеллекта» можно только предположить, исходя из фактов поведения. Задача тогда – операционализировать понятие «интеллект», то есть договориться о том, как его следует измерять.

Другое следствие использования эмпирического Метода состоит в необходимости использовать теорию. Теория основывается на фактах и объясняет их. Если теория не объясняет факты, она отбрасывается как не нужная или ложная. Как объяснить факт, что положение Солнца на небе изменяется в течение дня? Сегодня считается, что этот факт лучше всего объясняет гелиоцентрическая теория Коперника.

Но как быть, если несколько противоречивых теорий одинаково хорошо объясняют факты? В этом случае используется эксперимент, в котором на основании теорий делают различные предсказания. Побеждает теория, предсказания которой более точны, даже если это теория, которую отвергают мода или здравый смысл. Например, здравый смысл подсказывает, что лучи света распространяются только по прямой линии. Теория относительности А. Эйнштейна противоречила этому убеждению. Согласно ей, при некоторых обстоятельствах, например, вблизи тел, обладающих большой массой, траектория лучей света должна была отклоняться. Это предположение нашло подтверждение в эксперименте, в котором наблюдение за светом звезд во время солнечного затмения позволило удостовериться в правильности теории А. Эйнштейна.

Таким образом, первое правило науки – правило использования эмпирического Метода. Человек, обладающий мотивацией ученого, должен следовать этому правилу, то есть он должен (а) получать данные на основе непосредственных наблюдений за измеряемыми явлениями; (б) объяснять факты, полученные в ходе наблюдений; (в) использовать эксперимент как способ проверки своих теорий.

Психология, как наука, не является исключением.

В конце 19 века наука добилась значительного прогресса. Ее вклад в понимание мира и удивительные достижения в технологии заставили многих людей ожидать с ее помощью решения всех насущных проблем человечества. В то же время интерес к внутреннему миру человека, прежде всего, к особенностям и свойствам его сознания, в то время в основном не выходил за границы философии. Но такая «философская психология» не могла быть научной, так как отказывалась выполнять уже сложившиеся правила, по которым осуществлялась «настоящая» научная деятельность. Поэтому первым ученым-психологом должен был стать человек, который открыто бы заявил о своей приверженности эмпирическому Методу при изучении душевных явлений. В истории психологии таким человеком принято считать Вильгельма Вундта. Его заслуга в том, что он придал психологии истинно научный статус.

В отличие от многих современников, которые считали, что сознание всегда остается субъективным и не поддается надежным измерениям, В. Вундт настаивал, что оно доступно эмпирическому изучению. Для этого нужно только, чтобы испытуемый смог бы словами передать содержание своего сознания исследователю. Поэтому В. Вундт обратился к разработанному еще древнегреческим философом Сократом методу интроспекции. В его лаборатории испытуемым предлагались различные стимулы (такие, например, как мелькающие световые блики). Затем их просили описать опыт восприятия этих стимулов.

Целью метода интроспекции было получить от испытуемого информацию о его внутреннем мире, которая не была доступна прямому непосредственному наблюдению. В интересах научной точности интроспективный отчет испытуемого должен был следовать сразу за предъявлением стимула. Также он не должен был быть слишком длинным из-за того, что испытуемый не мог долго сохранять в памяти то, что только что «прошло через его сознание».

Работа В. Вундта строилась в основном вокруг изучения сенсорных процессов – ощущения и восприятия. Однако метод интроспекции применялся и для изучения более сложных психических процессов. Другой выдающийся психолог, живший на рубеже 19 и 20 столетий во Франции Альфред Бине (1857-1911) использовал интроспекцию в экспериментальном изучении процесса мышления. В начале своей научной карьеры А. Бине выпустил книгу, посвященную психологии мышления. Она была написана в традиционной для того времени манере. А. Бине полагался на логику и рассуждения, игнорируя важность эмпирических данных. Главным выводом его рассуждений было то, что основным механизмом работы мышления является манипулирование образами, хранящимися в памяти. Однако затем, следуя духу времени, требовавшего от ученых обращаться к эмпирическим данным, А. Бине обратился к методу интроспекции. Его испытуемыми стали его собственные дочери, которые учились в старших классах школы. Он предлагал им для решения различные задачи и просил рассказывать, как они приходили к правильному решению. Иногда в своих отчетах девушки ссылались на то, что решить задачу им помогла память. Но чаще всего они отрицали, что пользовались ей в то время, когда решали задачу. Скорее, они «думали о предмете». Это заставило А. Бине пересмотреть свои взгляды на механизм мышления. В своей новой книге он уже описывал этот механизм как «работу мысли». Так эмпирический метод интроспекции оказался полезным. Во-первых, он позволил поставить под сомнение прежние взгляды на процесс мышления. Во-вторых, А. Бине доказал, что человек может осознанно давать отчет о ходе своих размышлений.

Метод интроспекции не лишен недостатков. Например, в лаборатории В. Вундта испытуемые часто говорили, что не могут подобрать слова, чтобы описать свой опыт или реакцию на предлагаемый стимул. К тому же они, находясь в одинаковых условиях, давали разные отчеты о содержании своего опыта, то, упоминая «сверкающие лучи», то говоря о «нестерпимом жаре». Оставалось загадкой, следовало ли отнести это к различиям в опыте, или к выбору слов, чтобы описать одинаковый опыт. Вопрос может быть поставлен и по-другому: предполагается ли, что одни и те же слова выражают одинаковый опыт? На подобные вопросы невозможно найти ответ.

Другим возражением против метода интроспекции являлся факт, что когда мы исследуем свое сознание и осознаем то, что исследуем его, оно, вне всякого сомнения, изменяется. Таким образом, даже самое точное описание опыта искажает его. Наконец, если принять во внимание точку зрения, согласно которой помимо сознания существует сфера бессознательного, возникают сомнения в научной состоятельности метода интроспекции, поскольку он не открывает доступ к этому важному компоненту внутреннего мира человека.

Тем не менее, метод интроспекции был первым из методов, позволившим психологам следовать правилу обращения к эмпирическим данным в ходе исследования сознания.

Помимо исследования сознания, правило применения эмпирического Метода в конце 19 века стало широко использоваться для решения не менее интересной психологической проблемы, а именно для изучения индивидуальных различий.

В начале девятнадцатого столетия английский астроном Ройал и его ассистент получили результаты измерения движения отдельных звезд. Несмотря на то, что они пользовались одним телескопом на двоих, результаты их наблюдений различались. Ассистент был уволен за некомпетентность, так как каждый руководитель знает, что он всегда прав. Только значительно позже было доказано, что никакая техника измерения не может обесценить влияние индивидуальных особенностей наблюдателей, и что они должны приниматься во внимание.

Позже зародились исследования индивидуальных различий, которые для большинства психологов того времени отражали особенности, во-первых, интеллекта и, во-вторых, присущих человеку черт. Основным исследовательским инструментом стали тесты.

Пионером в оценке индивидуальных умственных способностей был сэр Френсис Гальтон. Область его научных интересов была широка и помимо прочего (например, он известен как один из первых разработчиков методов математической статистики) включала изучение феномена гениальности. Ф. Гальтон настаивал на наследственном характере гениальности. Гениальные люди, считал он, вступая в брак, могли улучшить человеческую природу в целом. Он разработал тест, чтобы идентифицировать тех, кто обладал зачатками гениальности. Исходя из того, что потенциально талантливые люди более чем остальные, чувствительны к стимулам, находящимся на границе порогов ощущений, он использовал для их идентификации так называемый «свисток Гальтона», издававший очень высокие звуки. Конечно, он рисковал, что на зов свистка вместе с гениальными людьми могли отозваться и обыкновенные летучие мыши, но все равно за ним остается первенство использования эмпирического Метода в изучении индивидуальных различий.

Ф. Гальтон ограничивался изучением сенсорных способностей. В отличие от него А. Бине предложил тесты, которые предназначались для того, чтобы выявить детей с дефектами мышления. Они включали задания на выявление способности распознавать слова, запоминать последовательности цифр и так далее. Авторы считали, что так они измеряют высшие психические функции – память и внимание. С тех пор во все основные тесты умственных способностей включаются подобные пункты.

Другой притягательной целью для психологического тестирования были индивидуальные черты человека. И в этом случае на первый план выходил эмпирический Метод. Индивидуальные различия объяснялись существованием черт - относительно устойчивых признаков, по которым один человек отличается от другого. Это позволяло операционализиовать индивидуальность как совокупность черт, таких, например, как агрессивность или доброта, измеряемых в соответствии с какой-либо шкалой.

В основу измерения выраженности черт была положена идея о том, что индивидуальные особенности человека не изменялись ни с возрастом, ни в различных внешних условиях и обстоятельствах. Иными словами, черты индивидуальности были, по преимуществу, врожденными.

В качестве иллюстрации можно привести подход к измерению индивидуальных черт, предложенный Г. Айзенком. Он воспользовался уже существовавшим до него описанием двух типов индивидуальности: экстравертов и интровертов. Экстраверты подвержены влиянию внешних обстоятельств и окружающих людей, общительны, импульсивны, оптимистичны, тогда как интроверты – замкнутые одиночки. Тест Г. Айзенка для измерения выраженности экстраверсии и интроверсии до сих пор используется в психологической диагностике.

Заслуживает упоминания и другой подход, основанный на понятии «черта». В этом случае черты индивидуальности связываются с особенностями внешности человека. Шелдон предложил различать три типа врожденного строения тела: эндоморфный, мезоморфный, эктоморфный. Принадлежность к каждому типу измеряется по семи– бальной шкале. На этой основе предпринимается попытка предсказать наличие у каждого типа определенных черт. Ярко выраженные представители эндоморфного типа должны быть веселыми, мезоморфного типа – агрессивными и склонными к соперничеству, эктоморфного типа – нервными и тревожными.

Продолжать приводить примеры применения правила эмпирического Метода в психологии можно до бесконечности. При этом важно понимать, что базовой моделью для появившейся в 19 веке научной психологии были естественные науки: химия, физика, биология. В отношении каждой из них справедливы слова известного физика, жившего в 17 веке, Кевина Кельвина. Эти слова в 1929 году были выгравированы фасаде факультета Социальных научных исследований Чикагского университета: «В науке первый существенный шаг в направлении познания любого объекта состоит в том, чтобы отыскать принципы количественного счета и методы измерения некоторых качеств, связанных с ним. Если вы не можете измерить нечто, выразить это в цифрах, ваше знание слабо и неудовлетворительно. Это может быть отправной точкой знания, но едва ли в этом случае можно достичь истинно научного уровня».

Иными словами, для того чтобы соответствовать общепринятым критериям научности, феномены, изучаемые психологией, должны были быть измеряемы. Мысль К. Кельвина не раз воспроизводилась известными психологами 20 века. Широко известно утверждение Е. Торндайка: «Все, что существует, существует в некотором количестве. Это – общее кредо, как в физике или химии, так и в психологии. Это - общее кредо современной науки». В подобном духе высказывался Ч. Спирмен: «Существует метод, настолько жизненно важный, что если его использование игнорируется, исследование нельзя назвать научным в полном смысле слова. Этот метод связан с измерением». Наряду со многими другими, можно привести и слова Г. Айзенка: «Научные знания начинаются тогда, когда мы имеем возможность измерять то, о чем говорим, и выражать это в цифрах».

 

Правило обобщения.

Вторым правилом, которому следуют ученые, является правило обобщения. К обобщению прибегают, когда ищут общее в нескольких предметах, явлениях или процессах. Несмотря на то, что каждая снежинка уникальна, все снежинки имеют общие свойства. Например, сколь бы различными они ни были, все они тают при одной и той же температуре. Именно по этой причине ученый может проявить к ним интерес.

Как ученые обнаруживают сходство? Один путь – это метод индукции, изобретенный Сократом и впоследствии развитый Френсисом Беконом. Он основан на наблюдении за отдельными феноменами и поиском у них общих свойств. Работа идет от частного к общему. Примером научной индукции является работа Чарльза Дарвина. Во время своего путешествия на Галапогосские острова он без разбора собирал бесчисленные образцы флоры и фауны. Позже, когда он познакомился с работами Мальтуса, посвященными разрушительным эффектам перенаселения, его внезапно посетило вдохновение: перенаселенность может способствовать тому, что Природа отбирает среди представителей разных видов наиболее приспособленных и сильных. Это стало общим принципом теории естественного отбора, объясняющей происхождение всех видов живых существ.

Приверженность идее индукции делает науку кумулятивной. Так как каждое следующее поколение делает все новые эмпирические наблюдения, обобщения становятся все более точными и приближают исследователей к познанию некоей «конечной истины». Сегодня люди знают о строении Вселенной гораздо больше, чем во времена Коперника. И можно только предположить, какие из ее тайн еще предстоит открыть. Недаром Ньютон говорил, что он видел дальше других, потому что «стоял на плечах гигантов». Другим принципом индуктивной науки является принцип постепенности. Поскольку для сбора эмпирических данных требуется время, чрезмерно поспешные обобщения не будут иметь успеха. Наконец, предпочтение, отданное работе «от частного к общему» объясняет, почему ученые изучают простые, конкретные ситуации и феномены прежде, чем обратиться к исследованию фундаментальных проблем.

В науке обобщения делаются и на основе дедукции. Этот термин часто используется довольно свободно, но в науке он служит как антоним индукции. Дедукция начинается с обобщения, сформулированного обычно в форме теории, и затем предпринимается попытка сделать предположение о существовании и характере феноменов или событий, вытекающих как следствие этой теории. Справедливость предположения (гипотезы) проверяется в исследовании.

Откуда берется исходное утверждение? Во-первых, это может быть аксиома – истина, не нуждающаяся в проверке. Всем хорошо известны аксиомы в геометрии. Но такая «чистая дедукция» встречается редко. Многие догадки, справедливость которых затем подтверждается или опровергается в исследовании, возникают на основе уже имеющихся эмпирических фактов. Поэтому дедукция и индукция всегда используются вместе, поскольку обобщения, сделанные без достаточных эмпирических наблюдений, останутся недоказуемыми.

В науке различают несколько видов обобщений. Подобия между объектами могут быть отражены в классификациях. Например, таксономия (классификация) растений и животных Карла Линнея представляет собой иерархию их классов, родов и видов. Чем ниже уровень иерархии, тем больше подобия у составляющих эту ее часть объектов, и тем строже критерии для отбора. Другим примером классификации является периодическая система химических элементов Дмитрия Менделеева, в которой элементы, составляющие ее самостоятельные разделы, имеют общие свойства.

Важным видом научного обобщения является научный закон - утверждение о постоянных, предсказуемых отношениях между эмпирическими переменными. Существенно, что правильная формулировка научного закона обязательно упоминает условия, при которых эта взаимосвязь проявляется или не проявляется. В этом состоит отличие научного закона от житейских предубеждений или суеверий. Некоторые из них кажутся абсолютно справедливыми. Например, американский физик Мерфи написал книгу, в которой сформулировал множество обобщений, относящихся к тому, что происходит, когда люди занимаются научной работой. Они известны как «законы Мерфи». Например, один из его «законов» гласит: «Если что-то может пойти не правильно, так обязательно и случится». Другой яркой иллюстрацией является очень популярная некоторое время назад книга Дейла Карнеги «Как приобрести друзей и завоевать признание». Если Мерфи формулирует свои обобщения скорее в ироничной, чаще даже в юмористической форме, то Д. Карнеги абсолютно серьезно рассуждает о том, что все его советы окажутся полезными.

На первый взгляд, его выводы совершенно бесспорны. Наверное, иначе и не может быть, потому что в них отражается опыт успешного общения самого автора и многих других людей. И все-таки они не могут считаться научными, потому что они сформулированы так, как будто могут учесть все обстоятельства, возникающие в общении. В реальности этих обстоятельств слишком много. Поэтому есть условия, при которых рекомендации Д. Карнеги бесполезны.

Эти примеры заставляют помнить о том, что действие научных законов ограничено теми условиями, в которых связь между переменными (то есть эмпирическим фактами) проявляется или не проявляется. Указание на эти ограничения обязательны при формулировании истинно научного закона.

Почему ученые прибегают к обобщениям? Вероятно, потому, что они упрощают мир. Сделать сложное простым и доступным объяснению – одна из преобладающих человеческих потребностей. Разве обычные люди не группируют различные стимулы, с которыми сталкиваются в жизни (например, автомобили или девушек) и не реагируют на них сходным образом, даже не смотря на то, что среди этих стимулов нельзя отыскать абсолютно одинаковых?

Если к каждому объекту или феномену относиться как к единственному в своем роде, накопленный в прошлом опыт, будет обесцениваться. Справедливость этой мысли подтверждается наблюдением за тем, как дети овладевают речью. Слово, например, «кот», может быть использовано применительно ко многим стимулам (коты разных пород, цветов, размеров, характеров и так далее). Тем не менее, ребенок с готовностью усваивает значение слова, даже не будучи в состоянии назвать необходимые свойства обозначаемого им феномена. В дальнейшем каждого нового встреченного в жизни кота он безошибочно относит к правильной категории. Более того, в жизни люди используют обобщения даже слишком часто, игнорируя при этом важные различия, существующие между объектами. Так появляются стереотипы – убеждение, что все члены какой-либо группы (скажем, этнической) имеют одинаковые негативные характеристики.

Ученые тоже обобщают для простоты. Классификация ситуаций на основе общего принципа делает Природу более понятной. Стремление к простоте влияет и на тип теорий, которые используют ученые. Закон экономии (известный также как канон Моргана и «бритва Оккама») гласит, что теория должна объяснять как можно больше фактов или результатов наблюдений с помощью наименьшего количества принципов.

Закон экономии не является законом в строгом смысле слова. Скорее, это точка зрения по поводу того, какие объяснения являются наиболее приемлемыми. Она ни в коем случае не подвергает сомнению целесообразность сложных или абстрактных теорий, а только тех из них, которые становятся избыточными для объяснения эмпирических данных.

Научные законы выполняют и другие функции. Во-первых, они снабжают нас объяснением типичных феноменов. Если при кипячении молоко «убежало» из кастрюли, мы можем вздохнуть: «Это – закон Бойля–Мариотта». После этого, возможно, мы легче отнесемся к необходимости вытирать плиту, так как понимаем, откуда на ней взялось молоко. Во-вторых, законы предсказывают события, если только они точно соответствуют ситуации. В-третьих, они могут подсказать, на поиск какого именно феномена следует направить усилия. Периодическая таблица химических элементов может подсказать, какие из элементов еще не открыты, и, более того, какими свойствами они обладают.

 

Одно из определений психологии гласит: «Психология ищет законы, которые описывают поведение организмов, в особенности такие законы, которые имеют универсальный характер».

Пожалуй, первым научным психологическим законом был психофизический закон М. Вебера. Целью его исследования было определить наименее различимую разницу в весе предметов или наименьшее изменение веса, необходимое для того, чтобы оно стало заметным. В своих опытах М. Вебер использовал предметы различного веса. Один предмет имел постоянный вес, а вес других предметов постоянно менялся. Участникам опыта предлагалось оценить, изменялся ли вес предлагаемого предмета относительно того, вес которого оставался постоянным. В результате был сформулирован закон М. Вебера, устанавливающий, что отношение наименее различимого изменения веса к стандартному стимулу является постоянной величиной. Поэтому, если вес стандартного стимула возрастает, возрастает и абсолютное значение наименьшего различаемого веса. Чтобы лучше понять смысл этого закона, достаточно представить, что если вылить стакан воды в небольшое ведро, увеличение количество жидкости будет более заметно, чем, если бы воду вылили в океан. В других опытах было продемонстрировано, что увеличение светимости лампы с 50 до 100 ватт воспринималось как более интенсивное, чем со 100 до 150 ватт.

Исследования Вебера продолжил Фехнер. Его интересовало, как взаимодействуют между собой тело и сознание. Свою работу он называл «психофизикой». Сформулированный им закон описывает, как ощущения количественно связаны с силой раздражителя, который их вызывает. Этот закон выражается формулой S= k log I, где S – интенсивность ощущения, I – сила раздражителя или стимула, k – постоянная величина. Иными словами, возрастание интенсивности ощущения зависит от силы раздражителя. Позднее в этот закон были внесены дополнения. Оказалось, что возрастание интенсивности ощущения зависит еще и от того, какое из ощущений имеется в виду. Так, интенсивность световых ощущений возрастает медленнее, чем например, болевых ощущений

Естественно, помимо психофизических законов в психологии есть и другие. Поэтому можно привести целый ряд примеров, демонстрирующих, как в психологии выполняется правило обобщения.

Сначала целесообразно вернуться к работе В. Вундта. В его время психология была наукой о сознании и строилась в соответствии с принципами естественных наук – физики, химии, биологии. Например, также как биология изучала строение или структуру и функции различных органов живых организмов, психология должна была изучать структуру и функции сознания. Изучение функций сознания должно было показать, какую роль сознание играет в жизни отдельного человека и социальных групп. По аналогии с другой естественной наукой – химией, целью изучения структуры сознания было установить, из каких элементов оно состоит и как эти элементы соотносятся и взаимодействуют между собой.

Исследование элементов сознания – трудное дело, возможное только в стенах лаборатории. Такую лабораторию и организовал В. Вундт в 1879 году в Лейпциге. С тех пор эта дата считается временем появления научной психологии.

В. Вундт говорил о двух классах элементов сознания. Во-первых, это ощущения, поступающие к человеку извне посредством органов чувств. Среди них можно назвать цветовые ощущения, вкусовые ощущения, слуховые ощущения и так далее. Второй класс элементов сознания составляют переживания. До работы В. Вундта считалось, что переживания могут быть «приятными или не приятными». В. Вундт ввел еще два противопоставления: «возбуждение – спокойствие» и «напряжение – расслабленность». Таким образом, перед нами пример классификации как вида обобщения в психологии.

Вместе с тем, В. Вундт предложил и собственную теорию сознания. Она сформулирована как ряд принципов, описывающие общие особенности сознания.

Первый принцип – принцип «креативного синтеза». В. Вундт настаивал, что в физическом мире нет места психологическим качествам. Например, в нем нет красного, зеленого или синего цветов. Цвет – это феномен, который создается в коре головного мозга человека, получающего опыт ощущения внешних объектов. Поэтому мелодия, аромат вина, узнаваемые черты лица – все это результат сочетания элементов сознания, который не может быть объяснен как их простая сумма.

Принцип «креативного синтеза» описывает то, каким образом качества внешнего мира складываются в целостный опыт его восприятия. Второй принцип теории В. Вундта раскрывает процессы различения важных составляющих этого опыта. Он носит название принципа психологической относительности. Согласно этому принципу внимание человека избирательно. Поэтому любой опыт сознания приобретает смысл только в специфическом контексте. Например, отдельное слово имеет значение только в сочетании с другими словами в предложении. В свою очередь, предложение может быть правильно понято только как часть общего высказывания.

Логическим продолжением принципа психологической относительности является третий принцип – принцип психологического контраста. Здесь В. Вундт говорит о том, что противоположные виды опыта усиливают друг друга. Даже небольшое облегчение от боли вызывает сильные приятные ощущения. Подобным образом, сладкая конфета покажется еще слаще, если съесть ее после того, как попробовать дольку лимона. Эмоциональный подъем может смениться периодом депрессии.

Четвертый принцип формулируется В. Вундтом как принцип разнородности последствий опыта. Он отмечает, что результат произвольного действия

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: