Эволюция образа Дон Кихота

 

Со времени создания "Дон Кихота" прошло около 400 лет. За эти годы роман Сервантеса бесчисленное число раз переиздавали, переводили на многие языки, он трактовался в критике, публицистике, научных сочинениях; появлялись пьесы, в которых фигурировали Дон Кихот и Санчо Панса; делались иллюстрации к роману.

Все варианты прочтения "Дон Кихота" так или иначе тяготеют к двум противоположным подходам: один акцентирует сугубо комическую сторону похождений и бесед Дон Кихота и Санчо Пансы, другой основан на представлении о том, что за внешним комизмом разнообразных ситуаций, в которых оказывается знаменитая пара сервантесовских героев, за авторской иронией и пародией на рыцарские романы скрывается серьезное, если не трагическое содержание, побуждающее читателя не столько смеяться над Рыцарем Печального Образа, сколько сострадать ему.

Долгое время "Дон Кихот" рассматривали только как пародию на рыцарские романы, уничтожению влияния которых он способствовал. Полагали также, что Сервантес в образе Дон Кихота развенчивал короля Карла I, неудачные войны которого были у всех на устах. Французские просветители XVIII века, воевавшие против феодальных норм, видели в Дон Кихоте, желающем возродить рыцарство, только смешную и нелепую фигуру, а слово «донкихотствовать» употребляли в смысле «смешить», «чудить», «фантазировать».

Вольтер трактовал историю Дон Кихота как изображение жизни главы ордена иезуитов Игнасия Лойолы. Подобное толкование продолжало жить у многих мыслителей и публицистов и в первой половине XIX века.

Коренной перелом во взглядах на Дон Кихота произошел в начале XIX века - в эпоху романтизма. Разочарованные в современном обществе и видевшие в рыцарях носителей высокого общественного идеала, романтики стали воспринимать фигуру Дон Кихота весьма сочувственно. Байрон даже ставил Сервантесу в вину его насмешки над рыцарством.

 

Насмешкою Сервантес погубил

Дух рыцарства в Испании; не стало

ни подвигов, ни фей, ни тайных сил,

Которыми романтика блистала,

Исчез геройский дух, геройский пыл -

Так страшно эта книга повлияла

На весь народ. Столь дорогой ценой

Достался «Дон Кихот» стране родной...

(Перевод Т. Гнедич)

 

Именно романтики, и прежде всего немецкие романтики, внесли особенно много в реабилитацию личности Дон Кихота. Вообще, XIX век, в отличие от XVIII-гo, стал веком, когда Дон Кихот начал превращаться в положительную фигуру. Сказать человеку, что он Дон Кихот, обозначало теперь сделать ему комплимент.

В XIX веке немецкие теоретики сказали самое важное о Дон Кихоте. Представители немецкого романтизма первые разгадали, что «Дон Кихот» - не просто пародия и что в романе заключена философская концепция. Прежде всего, здесь имеется в виду Август Вильгельм Шлегель, который сказал, что Дон Кихот - это поэзия, а Санчо Панса - проза.

Эту мысль развивали представители немецкой философии. Ее уточнил Шеллинг. Он увидел в романе Сервантеса разрыв между мечтой и жизнью. Наконец, Гегель, завершающий развитие немецкого идеализма, считал, что смысл романа в столкновении романтической личности с прозаической действительностью, с которой она борется устаревшими и ставшими анахронизмом средствами.

Выходя за пределы романтизма, необходимо заметить, что Генрих Гейне дал глубокое и оригинальное истолкование романа. Он верно объяснил, к чему стремился Сервантес и что у него получилось в конечном счете. «Сервантес ставил перед собой очень скромную цель. Он хотел всего лишь дать сатиру на упомянутые (рыцарские) романы, показать их нелепость и предать их всеобщему осмеянию, а значит, и уничтожить их. И это удалось ему самым блистательным образом. Но перо гения всегда больше самого гения, оно всегда достигает гораздо дальше, чем это предполагалось в его замыслах, обусловленных временем, и Сервантес, сам того ясно не сознавая, написал величайшую сатиру на человеческую восторженность». Гейне чрезвычайно точно объяснил характер отношения Дон Кихота к жизни и выражаемые им рыцарские идеалы. Он не просто противопоставляет идеал и действительность. Он показывает, что беда Дон Кихота заключалась в том, что он пытался оживить идеалы прошлого. Гейне отметил, как тяжело приходится людям, которые хотят слишком рано ввести идеалы будущего в современную жизнь. Этим самым, он подчеркнул слабость и недостаточность того идеала, который не опирается на жизнь.

Таким образом, философский смысл романа Сервантеса - соотношение идеала и жизни - был уже раскрыт немецкой критикой.

Русская критика внесла очень существенные оттенки в понимание романа. Здесь можно назвать четыре имени - Белинский, Герцен, Тургенев, Луначарский. Каждый из них блестяще характеризует разные стороны романа.

Белинский решительно заявил, что «Дон Кихот», вместе с пьесами Шекспира, начал новый период в истории европейской литературы. «"Дон Кихотом" началась новая эра нашего, новейшего искусства. Он нанес решительный удар идеальному направлению романа и обратил его к действительности». И раскрывая смысл романа, Белинский замечает: «Кстати, что такое Дон Кихот? Это благородная личность, деятельность которой растет на почве фантазии, а не действительности».

Нечто подобное говорит и Герцен: «Дон Кихот - один из самых трагических типов людей, переживших свой идеал».

Герцен ввел понятие «Дон Кихот революции». О таком Дон Кихоте он говорит, вспоминая героев революции 1789 года, которые сражались за высокие идеалы, но вынуждены доживать свою жизнь среди разбогатевших мещан. Идеалы ушли в прошлое.

Очень много ценного о личности Дон Кихота сказал Тургенев в своей речи «Гамлет и Дон Кихот». Не случайно эта речь неоднократно печаталась в виде предисловия на родине Сервантеса. Прежде всего, Тургенев реабилитировал Дон Кихота и противопоставил его Гамлету. Он говорит о Дон Кихоте: «В донкихoтcтвe нам следовало бы признать высокое самопожертвование, только схвачено с комической стороны». Развивая эту мысль, Тургенев утверждает: «Самую жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала и водворению истины, справедливости на земле». Отсюда значительность его личности: «Дон Кихот - энтузиаст, служитель идеи, а потому обвеян ее сиянием». Не случайно Санчо Панса идет за ним. Масса всегда идет за теми, кто ведет к духовной цели. Эта цель определяет поведение Дон Кихота. Отсюда его простота и спокойствие. Он настоящий джентльмен и порядочный человек.

Меткую и верную характеристику Дон Кихота дает Луначарский, подметивший в нем некоторые новые черты. «Обыкновенно говорят так: Сервантес понял, что рыцарство умерло, нет больше почвы для рыцарей, последний рыцарь должен быть смешным». И добавляет: «Хоронить-то феодализм он хоронил, но хоронил не просто. Он хохотал над этим феодализмом, но и оплакивал его лучшие черты - лучшие рыцарские заветы». Луначарский проницательно раскрыл двусторонность позиции Сервантеса. Он хоронил феодализм, понимал, что он отжил свой век, но понимал и то, что приходящий ему на смену общественный строй далек от идеала и лишен тех рыцарских заветов, которые были у феодализма.

Русская теоретическая мысль дала ответы на многие вопросы, возникающие при чтении знаменитого романа, и многое разъяснила.

Усилиями ряда мыслителей позиция Дон Кихота раскрыта: его одушевляет высокий идеал, но этот идеал не отвечает реальности и потому ставит его в смешное положение.

 

Испанский Дон Кихот

 

Сервантес в своем «Дон Кихоте» как никто другой выразил основную идею испанской литературы, главный ее тезис. Что имеется в виду?

В истории Испании был момент резкого перелома, решительного отрезвления. Испания была великой империей, в которой, по патетическому утверждению современников, «никогда не заходило солнце». Она владела частью Италии и Фландрии, у нее были богатые заокеанские колонии. Создавалось впечатление безграничной устойчивости и мощи. Но Испания была колоссом на глиняных ногах. Скоро обнаружилось, что величие и устойчивость эти иллюзорны.

Отрезвление наступило в конце XVI века. Испания повернула от пышности и блеска к бедности и нищете, от мощи к бессилию, от величия к упадку. Переход от иллюзий к реальности, отрезвление и соотношение иллюзии и реальности и составляет главную тему «Дон Кихота» и всей испанской литературы.

Эта тема находит отражение в творчестве Кеведо. В своем произведении «Сновидения» он показал погружение в царство иллюзий, которое помогает понять истинную суть реальной испанской жизни вообще. И Кеведо не одинок. Можно напомнить о таких произведениях, как «Сомнительная правда» Аларкона, где тема истины и лжи, иллюзии и реальности занимает центральное место. К пьесе Аларкона надо добавить комедию Тирсо де Молины «Крестьянка из Сагры». Крестьянин Фелисиано хочет покончить с собой, когда убеждается, что идеальная дама, которую он любил, не что иное, как мечта. Другой персонаж комедии, дон Луис, ревнует вымышленную героиню поэмы Ариосто Анжелику к ее возлюбленному Медоро.

В комедии Тирсо де Молина возникает та же тема иллюзий и реальности, которая составляет основу «Дон Кихота».

Конечно, в каждом отдельном случае эта тема перехода от иллюзии к реальности трактуется в соответствии со временем, приобретает иной, соответствующий эпохе оттенок.

Но «Дон Кихот» продолжает жить в испанской литературе. Возьмем, например, XVIII век, «Марокканские письма» Хосе Кадальсо. Мавр путешествует по Испании и сообщает своим соплеменникам о жизни и нравах испанцев. В одном письме есть такой абзац: «Есть у этого народа книга очень восхваляемая. Я читал ее и она мне, безусловно, понравилась. Но меня все время грызет подозрение, что в ней буквальный смысл один, а истинный - совсем другой. Мы читаем о различных экстравагантных приключениях безумца, верящего в то, что существуют великаны, волшебники и т.д. Читаем кое-какие сентенции, вложенные в уста глупца, и многие сцены жизни, подвергаемые удачной критике. Но под этой видимостью, как мне кажется, скрывается масса глубоких и важных мыслей». Хосе Кадальсо почувствовал глубину романа Сервантеса, наличие в нем важных мыслей, но каких мыслей - он не раскрыл.

Перейдем в XIX век. Вот что пишет о «Дон Кихоте» выдающийся публицист, революционный демократ Мариано Хосе де Ларра в своей статье «Литература»: «Роман, порождение голой фантазии, оказался представленным в нашей литературе и к тому же в такое время, когда этот жанр оставался еще неведомым для всей остальной Европы... "Хитроумного идальго", этого предельного достижения человеческого гения, было бы достаточно для увенчания нас лаврами...». Ларра не только выразил восхищение «Дон Кихотом», но и отметил роль, сыгранную испанским романом вообще и «Дон Кихотом» в частности в развитии европейского романа.

Говоря об испанской литературе XIX века, надо, прежде всего, упомянуть Хуана Валеру. Он написал несколько содержательных работ о «Дон Кихоте». В одной из них есть такая верная и глубокая мысль: «"Дон Кихот" - это пародия на рыцарские романы, но, выступая против рыцарской литературы, автор вдохновляется рыцарским духом». Лучший роман Хуано Валеры «Иллюзии доктора Фаустино» развивает ту же тему - иллюзии и реальность. Иллюзии героя разбиваются о действительность, и он кончает жизнь самоубийством.

В испанских романах и повестях существует множество типов, близких к Дон Кихоту и Санчо. Таковы, например, фанатически преданный феодальному принципу чести нищий дворянин Робустьяно и воплощающий народный здравый смысл и нравственное здоровье мужичок Торрибио Масоркас из повести Переды «Гербы и кошельки», героиня романа Бенито Переса Гальдоса «Обездоленная», вообразившая себя знатной дамой.

Современный писатель Хулио Льямасарес написал роман «Желтый дождь», в котором рассказывается о гибели деревни, которая исчезла с лица земли. Герой романа потерял семью, остался в опустевшей деревне один. Он умрет и никто не узнает о его агонии и смерти. Герой успевает раскрыть нам свое имя-прозвище - его зовут Андрес Сосас Безумец. Молодой критик Кляус сделала тонкое наблюдение - это прозвище связывает его с Дон Кихотом. То, о чем Безумец рассказывает, не просто истина, оно граничит с фантазией и заключает в себе нечто иллюзорное.

Также, существует произведение, которое связано с «Дон Кихотом» только косвенно. Это «История знаменитого проповедника» Хосе Франсиско Ислы. Герой книги, деревенский житель Херундио, изучает богословие под руководством бестолкового монаха, брата Бласа. Если Сервантес рисует пародию на рыцарские романы, то произведение Ислы строится на пародиях на церковные проповеди. Исла хотел направить церковное красноречие на верный путь.

Особенно интенсивный период истолкования «Дон Кихота» в Испании падает на конец XIX и начало XX века, период расцвета модернизма в литературе. Однако это не просто и не столько истолкования, сколько применение образа главного героя к своим идеологическим целям. Модернисты были, как правило, настроены против эгоистической и прозаической буржуазной действительности и хотели ей противопоставить рыцаря Дон Кихота.

Первый, кого здесь надо назвать, предшественник «поколения 98 года» Анхель Ганивет. Вот смысл его концепции Дон Кихота, изложенной в его труде «Испанская идеология». Дон Кихот - идеальный символ, воплощающий дух испанского народа, так же как Робинзон Крузо воплощает дух народа английского. В этом сопоставлении наглядно выступает разница между двумя народами. Робинзон живет в кругу материальных интересов, Дон Кихот творит идеал. Ганивет излагает особенности испанской национальной психологии, опираясь не только на биологические факторы, но и на религиозные и нравственные воззрения. Дон Кихот является идеальным представителем испанской нравственности. У испанцев нет общего юридического кодекса и потому они не доверяют закону и законникам, они сторонники не законности, а справедливости. Божественная справедливость - вот что движет Дон Кихотом, когда он освобождает каторжников. Никто не имеет права наказывать виновного, в то время как другие виновные ускользают через щели закона.

Истинным образцом такого испанца, живущего по образу и подобию Дон Кихота, является герой романа Ганивета «Труды неутомимого созидателя, добродетельного Сида», построенного на раскрытии образа главного действующего лица. Это государственный служащий, в котором есть нечто донкихотское. Он наивен, робок, неуклюж в общении с женщинами, но при этом стойкий защитник справедливости.

То, что писал Анхель Ганивет, углубляют и развивают представители «поколения 98 года» и самый яркий из них - Мигель де Унамуно. Унамуно считает, что «Дон Кихот» - Библия испанского народа, а сам Дон Кихот - символ испанского характера. Причем, Унамуно меньше интересовался Сервантесом, нежели Дон Кихотом. Он называл себя кихотистом, а не сервантистом, говорил, что Сервантес не один написал роман, что он был только отцом Дон Кихота, а матерью его был испанский народ. Унамуно утверждал, что Дон Кихот стоит выше Сервантеса и что Сервантес сам не понимал, кто такой Дон Кихот и что такое он написал. Однажды Унамуно даже сказал, что он сам написал этот роман.

Образ Дон Кихота сопровождал Унамуно на всех этапах его идейного развития. Он написал книгу «Жизнь Дон Кихота и Санчо», которая представляет собой комментарий к роману. Дон Кихот безумен. Это идеальное безумие, победа воли над разумом. Именно поэтому он может возглавить новый крестовый поход против спячки и пошлости; надо заразить испанцев безумием Дон Кихота. Образ Дон Кихота обретает у Унамуно явно антибуржуазный характер, обретает черты вождя в борьбе против буржуазной пошлости и спячки.

Порой Унамуно привносил в образ Дон Кихота черты религиозного служения и даже сближал его с Игнасием Лойолой. Это может показаться странным. Но не должно таковым казаться, ибо некоторые теоретики уподобляли Дон Кихота Иисусу Христу.

По-другому подходил к Дон Кихоту другой член «поколения 98 года» - Асорин (Хосе Мартин Руис). Он связывал его образ с возрождением родины, с ее пейзажами, с интимным, личным ее ощущением. В своей книге «Путь Дон Кихота» он рассказал, как прошел по маршрутам Дон Кихота в Ламанче, по тем местам, по которым прошел Дон Кихот. Ему кажется, что он видел дом, где жил Дон Кихот, и даже видел его фигуру. Ничего не изменилось за 300 лет.

Весьма консервативным человеком испанский писатель и философ Маэсту. Он панически боялся революции. В Дон Кихоте он видел воплощение католической испанской монархии, представителя Бога рыцарства, способного утвердить идеал уходящего прошлого. Маэсту считает, что Испания уже истощила свои силы и пролила свою кровь во времена Сервантеса, она должна снова пролить ее, чтобы восстановить свое прежнее положение.

Наконец, последний, кого надо назвать - Ортега-и-Гассет. Он был моложе деятелей «поколения 98 года», но реакционные антигуманистические тенденции были выражены у него гораздо сильнее и ярче. В своей книге «Размышления о Дон Кихоте» он писал, что Сервантес скрыл в Дон Кихоте испанский секрет. С точки зрения Ортеги-и-Гассета, культура - это вещь, которая делает жизнь человека более уютной. Беда Дон Кихота в том, что он мало интеллигентный герой. «Некоторые предпочитают Алонсо Кихано Доброго. Другие - Дон Кихота. Я бы скорее предпочел Алонсо Кихано Ученого», - говорит Ортега-и-Гассет.

Гораздо более светлой и приятной фигурой был Антонио Мачадо, который в процессе своего развития перешел на демократические позиции. Мачадо тоже обращался к образу Дон Кихота. Свою систему взглядов Мачадо считал экзистенциалистской. Следуя за Лейбницем, он исходил из того, что личность - это монада. Но, в отличие от других экзистенциалистов, полагал, что личность не одинока, она нуждается в других людях. В качестве примера он приводит роман Сервантеса: «Можно с уверенностью сказать, что Дон Кихот и Санчо не заняты ничем более важным - по крайней мере, для них самих - чем их разговоры друг с другом. Нет ничего более надежного для Санчо, чем душа его сеньора. Перед нами предстает диалог между двумя монадами, самодовлеющими и все же жаждущими дополнить себя, творящими и утверждающими свое "я" и вместе с тем стремящимися к недостижимому самовыражению».

Мысль о неразрывной слитности Санчо Пансы и Дон Кихота говорит о единстве и гармонии их, противостоящей индивидуализму и эгоизму.

Если Антонио Мачадо видел в изображении Дон Кихота и Санчо Пансы «символ единства людей», то Федерико де Онис извлек из романа библию индивидуализма и противопоставил его тому растворению в массах, которое свойственно современному обществу. Не приходится говорить, что в этих суждениях философов XX века часто проглядывают реакционные тенденции. Но какие-то действительные черты типа, пускай в искаженном виде, они ухватывают.

Большинство приведенных трактовок далеки от идей Сервантеса, но они еще раз по-своему свидетельствуют о богатстве содержания, заложенного в созданный писателем художественный тип.

 

Русский Дон Кихот

 

Русская судьба «Дон Кихота» - не просто национальная версия общекультурного процесса, но один из редких в истории культуры примеров превращения частного литературного явления одной страны в доминанту культурной и общественной жизни другой страны, с неизбежной утратой многих, если не большинства конкретных историко-литературных особенностей.

Русские в «Дон Кихоте» увидели не просто гениальную книгу, но притчу о человеческом предназначении, а в герое романа - пророка или лжепророка, миф о котором может служить ключом к событиям русской интеллектуальной и общественной жизни.

Были попытки раскрыть причины особой популярности «Дон Кихота» в России, а также охарактеризовать национальное своеобразие этого восприятия. Одни полагали, что основная среди этих причин - несомненная близость, существующая между русским и испанским национальным характером, такие общие черты, как поиск Абсолюта, порывы духа и привязанность к земле, осознание своей мессианской роли в Европе и т. д. С точки зрения других, восприятие «Дон Кихота» в России - это «синтез аскетизма и страсти»; роман Сервантеса стал в этой столь далекой от Испании стране трагическим символом, как нельзя лучше выражающим переломную, конца XIX - начала XX века, эпоху.

Первые упоминания о «Дон Кихоте» относятся в России ко второй половине XVIII века. Сумароков опубликовал статью под названием «О чтении романов», где утверждал, что романы губят время читателей и развращают умы. «Я исключаю Телемака, Дон Кихота и еще малое число романов». Причем достоинство «Дон Кихота» и состоит в том, что эта книга направлена против ненавистных Сумарокову романов.

«Дон Кихот» воспринимался русскими людьми через посредство французской культуры и именно просветительской культуры. Конечно, Дон Кихот был толкован как смешная и нелепая фигура и только.

Вот как пишет Державин в своем знаменитом стихотворении «Фелица»:

 

Не слишком любишь маскарады,

А в клоб не вступишь и ногой;

Храня обычаи, обряды,

Не донкишотствуешь собой.

 

Но существенно то, что, пускай через посредство французского языка, все сколько-нибудь значительные деятели русской культуры откликнулись на появление романа Сервантеса. Радищев упоминает в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» эпизод со стадом баранов. Карамзин пишет в письме И. И.Дмитриеву: «Назови меня Дон Кишотом, но сей славный рыцарь не мог любить Дульцинею так сильно, как я люблю человечество». Жуковский перевел в молодости «Дон Кихота», используя французскую флориановскую версию. Но было истолкование «Дон Кихота», которое предвосхищает то, что писали модернисты XX века. Это отрывок из повести В. Ф. Одоевского, которая называется «Сегелиель» и имеет подзаголовок «Дон Кихот XIX столетия. Сказка для старых детей» (1838). Герой этой повести - некий сумасшедший чиновник-мистик, который в своих фантазиях словно уходит в загробный мир.

Первый перевод романа Сервантеса с испанского языка относится к тому же 1838 году. Его сделал Константин Масальский. Он перевел 27 глав первого тома, причем пользовался не только испанским оригиналом, но и французским переводом Виардо, хотя порой с ним и полемизирует.

В начале XIX века в России настала пора писать романы, и на горизонте сразу появился «Дон Кихот».

Прежде всего, мы имеем в виду «Мертвые души». Пушкин ставил Гоголю в пример Сервантеса. Он говорил, что Сервантес «написал несколько превосходных повестей, но настоящую славу обрел, когда написал большое произведение "Дон Кихота"». Сам Гоголь, называя тех, кто вдохновил его на создание «Мертвых душ», среди других имен называет имя Сервантеса. Вот как характеризует он его роман: «Сервантес посмеялся над охотой к приключениям, оставшейся после рококо в некоторых людях, в то время, когда уже самый век вокруг их изменился».

«Мертвые души», употребляя выражение Сервантеса, «роман-история»; они строятся на авантюрной композиции, причем в них есть даже вставная новелла о капитане Копейкине. Герой «Мертвых душ» ездит по стране и в ходе своих странствий встречается с разными людьми и разными жизненными ситуациями. В результате возникают проблемы, которые должны быть разрешены.

Дон Кихот едет на своем Росинанте, за ним на осле следует Санчо Панса; Чичиков - на своей бричке, запряженной тройкой; на козлах сидят Селифан и Петрушка; автор изображает и их отношения между собой, и их отношения с окружающими. При всем огромном различии, существующем между произведениями Сервантеса и Гоголя, перед нами романы сходного типа.

Огромное место занимает «Дон Кихот» в творчестве и взглядах на искусство и жизнь такого великого романиста, как Достоевский. Особого внимания заслуживает присутствие образа Дон Кихота в романе Достоевского «Идиот». Достоевский дополняет образ главного героя, князя Мышкина, литературными ассоциациями. Таких ассоциаций три: Христос, Дон Кихот и герой стихотворения Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный...». Христос взят как символ доброты и самопожертвования.

О том, что в князе Мышкине есть донкихотские черты, свидетельствует хотя бы такой эпизод. Персонаж романа Аглая заложила адресованное ей князем Мышкиным письмо в книгу, переплетенную в крепкий корешок. «И уж только через неделю случилось ей разглядеть, какая это была книга. Это был "Дон Кихот Ламанческий". Аглая ужасно расхохоталась - неизвестно чему?»

Если Дон Кихот - сумасшедший, то князь Мышкин болен эпилепсией и его считают идиотом. Но он не идиот и опровергает это представление. Он умен и проницателен, правдив и справедлив, добр и великодушен. У него есть идеал. Его доброта сочетается с отсутствием деловитости и корысти (так он удовлетворил, получив наследство, всех кредиторов).

Как пишет сам Достоевский, он - Дон Кихот, но Дон Кихот не смешной. И это дало возможность сопоставить его с пушкинским «рыцарем бедным». Та же Аглая говорит: «Поэту хотелось, кажется, совокупить в один чрезвычайный образ все огромное понятие средневековой рыцарской платонической любви какого-нибудь чистого и высокого рыцаря: разумеется, все это - идеал. В "рыцаре же бедном" это чувство дошло уже до последней степени, до аскетизма; надо признаться, что способность к такому чувству много обозначает и что такие чувства оставляют по себе черту глубокую и весьма, с одной стороны, похвальную, не говоря уже о Дон Кихоте. "Рыцарь бедный" - тот же Дон Кихот, но только серьезный, а не комический». Надо отметить, что не только Мышкин, но и Аркадий, герой «Подростка», думая о своем будущем, колеблется между тем, чтобы творить добро (позиция Дон Кихота) или стать «независимым королем» (позиция Санчо Пансы).

И в дальнейшем Достоевский постоянно обращался к образу Дон Кихота, чтобы разъяснить некоторые проблемы, которые возникают в жизни. Так, Достоевский создает в «Дневнике писателя» этюды, героем которых является Дон Кихот и которые, опираясь на манеру Сервантеса, раскрывают эпизоды с участием Дон Кихота.

Вот эпизод из «Дневника писателя», относящийся к февралю 1877 года. Называется эпизод «Меттернихи и Дон Кихоты». Достоевский противопоставляет здесь тому, что называют «интересы цивилизации», то есть производство, богатство, спокойствие, нужное капиталу, Россию, которая является Дон Кихотом. Над Дон Кихотом, конечно, смеялись. Но постепенно над ним перестали смеяться, он начал не смешить, а пугать. Дело в том, что он осмыслил свое положение в Европе и не пойдет уже сражаться с мельницами, однако он остался верным рыцарем. Человек может обладать замечательными качествами, но эти качества только тогда приносят пользу, когда он обладает «гением», способностью применить эти качества к делу.

С этим эпизодом связан другой, помещенный в февральском номере того же «Дневника писателя» за 1880 год. Он называется «Ложь ложью спасается». Дон Кихот вспомнил, что Амадис Галльский одним ударом убивал сто тысяч воинов и усомнился в этом. Такое невозможно, очевидно, это ложь. И чтобы оправдать и спасти первую ложь, Дон Кихот придумал вторую - перед ним были не люди, а черви, жуки, слизняки, которых привели сюда волшебники. А их можно убить одним ударом сто тысяч. Для того, чтобы спасти первую ложь, Дон Кихот придумал еще более нелепую. И эта вторая ложь спасла первую, возник реальный взгляд на жизнь. Ложное понимание жизни составляет типичную черту Дон Кихота, и он затосковал по правде, по реальному пониманию.

Но Достоевский не последнее слово русской литературы о Дон Кихоте. О Дон Кихоте писали Мережковский, Вячеслав Иванов, Федор Соллогуб. В некотором смысле то, что они высказывали, перекликается с писаниями испанских модернистов. Конечно, они не затрагивали национального вопроса.

Так, Мережковский утверждал, что в романе высказана мысль, что счастливым может быть только мечтатель, безумец и невежда, ибо реальная действительность отвратительна. Вячеслав Иванов считал, что Сервантес противопоставляет «возвышающий обман» истине и защищает аристократический индивидуализм, а Федор Соллогуб - что он, защищая возвышенную Дульсинею, отрицал грубую Альдонсу. При всем, что отличает эти высказывания друг от друга, основная мысль всех их противостоит мысли Сервантеса. Сервантес считал, что фантазия должна отступить перед реальной действительностью, а они полагали, что действительность должна отступить перед фантастом, мечтателем и безумцем.

Нельзя не упомянуть о том, что писал о Дон Кихоте Горький. Вот его главное высказывание: «О гармонической личности люди мечтали на протяжении многих лет; сотни художников слова и философов, но самое честное и высокое, что было выдумано, оказалось смешным - это Дон Кихот» (Беседы о ремесле). Горький выступает как сторонник героического, патетического искусства в духе своего «Буревестника» и огорчается тем, что Сервантес избрал метод утверждения героя через юмор, комическое, дисгармоничное.

У Белинского есть блистательная характеристика Дон Кихота и в связи с этим смысла романа. Вот что пишет Белинский: «Дон Кихот - благородный и умный человек, который весь, со всем жаром энергической души, предался любимой идее; комическая же сторона в характере Дон Кихота состоит в противоположности его любимой идеи с требованиями времени, с тем, что она не может быть осуществлена в действии, приложена к делу. Дон Кихот глубоко понимает требования истинного рыцарства, рассуждает о нем справедливо и поэтически, а действует в качестве рыцаря нелепо и глупо; когда же рассуждает о предметах вне рыцарства, то является истинным мудрецом. И вот почему есть что-то грустное и трагическое в судьбе этого комического лица, а его сознание заблуждений своей жизни на смертном одре возбуждает умиление и невольно наводит нас на созерцание судьбы человечества. Каждый человек есть немножко Дон Кихот, но более всего бывают Дон Кихотами люди с пламенным воображением, любящею душою, благородным сердцем, даже сильною волею и с умом, но без рассудка и такта действительности». В этом высказывании Белинского дана всесторонняя исчерпывающая характеристика Ламанческого рыцаря.

В России образ Дон Кихота, созданный фантазией Сервантеса, был истолкован - главным образом русской интеллигенцией - как воплощение идеи о высоком предназначении человека, способного на отказ от жизненного благополучия во имя справедливости, способного на подвиг, самопожертвование, рыцарское служение женщине. Предостережение от ложного энтузиазма, не только берущего на вооружение идеалы, но и навязывающего их действительности и обществу, столь отчетливо услышанное как современниками Сервантеса, так и писателями и мыслителями XX века, в России привлекло значительно меньше внимания. Потребность в поступке, примере, которого ожидало русское общественное сознание XIX века, перевешивало опасения за плоды той деятельности, которая может быть его следствием.

 

Глава III. Пародии на пародию

 

«Дон Кихот» Сервантеса, являясь по сути пародийным произведением, высмеивающим рыцарские романы, становится, в свою очередь, источником для целого ряда пародийных произведений. Символика «Дон Кихота», его неоднозначное прочтение и многогранная трактовка, сила и экспрессия образа рыцаря печального образа неоднократно подвергались комическим, философским, психологическим трансформациям и пародийным переосмыслениям в европейской литературе.

 

Возникновение жанра пародии

 

Известно, что пародии были присущи всем временам и народам. Наше время также не осталось безразлично к созданию пародий. Первые образцы пародии появились еще в античности. До нас дошли пародии Гиппократа на героический эпос; поэмы «Батрахомиомахия» (VIII -VII в. до н.э.), присываемая Пигрету, и «Гигантомахия» (V в. до н.э.) Гегемона, пародирующие Гомера. Еще в Древней Греции к пародиям обращался Аристофан: «Облака» - пародия на софистов и Сократа, «Лягушки» - пародия на трагедии Еврипида. Расцветала пародия в средние века и в эпоху Возрождения. В Италии известны средневековые пародии-бурлески Д.Буркьелло, Ф.Берни, Дж.Б.Лалли и других писателей. Также широко бытовали в это время пародии на библейские и литургические тексты. Во Франции пародия была популярным и излюбленным жанром. Так, например, в XVII веке появился «Экстравагантный пастух» Ш.Сореля - пародия на галантные пасторали. В Англии XVII - XVIII веках в жанре пародии были написаны пьесы «Рыцарь пламенеющего пестика» Бомонта и Флетчера (1607) на пьесу Т.Хейвуда «Четыре лондонских подмастерья». Нередко использовали пародии внутри пьес английские драматурги, в том числе и У.Шекспир: пародия на любительские представления ремесленных цехов во «Сне в летнюю ночь». Кстати, и сам Шекспир стал объектом пародии: Дж.Марстон пародирует его поэму «Венера и Адонис» в «Метаморфозах образа Пигмалиона».

Литературная борьба в эпоху Просвещения (XVIII век) дала толчок для сочинения многих острых пародий в европейской литературе: Например, пародийные памфлеты Д.Дефо и Дж.Свифта, “Шамела” и “Джозеф Эндрюс” ГФилдинга и многие другие. Во времена позднего Просвещения намечается тенденция борьбы против писателей, представляющих новое направление в литературе, так называемое течение «штурма и натиска». Создаются пародии на произведения Гете и Шиллера, которые сами являлись ярыми противниками этого жанра.

В эпоху борьбы между романтиками и классицистами, между левым и правым крылом романтизма (XIX век) пародии писали Л.Тик, Дж.Г.Байрон, В.Скотт, Г.Гейне и др. С пародиями, в частности, связано возникновение оперетты (пародийные оперетты Ф.Эрве и Ж.Оффенбаха).

В XX веке к пародированию прибегает ряд крупных писателей: Дж.Джойс, «Улисс» которого представляет собой как пародию в целом, так и серию мелких пародий на разные периоды и стили английской прозы, на язык прессы и так далее, К.Чапек, С.Ликок и др. В театре, цирке и на эстраде пародия также обязательно предполагает узнавание пародируемого предмета. Итак, жанр пародии обладает достаточно богатой историей и сохраняет свою актуальность в современном обществе.

Пародия - литературное произведение, которое представляет собой насмешливое, искаженное или гиперболизированное подражание какому-либо уже существующему произведению серьезного жанра, его отдельным частям, подражание стилю автора произведения или литературного направления, при этом внешняя форма произведения сохраняется, а изменяется содержание. Объектами пародии выступают литературные произведения, стили, жанры.

Характерными особенностями пародии служат следующие факторы:

пародия существует в тесной связи с текстом-оригиналом;

пародия может перенимать на себя формально-стилистические элементы, часто предмет повествования;

объектами пародии выступают литературные направления, стили, жанры;

по объему пародии различны: это могут быть либо стихотворные пародии, либо пародии-повести или - романы;

цель пародии - это или раскрытие (обнажение) недостатков и слабых сторон произведения (тип критической пародии); резкое, острое фанатичное нападение на автора и на его произведение с целью придать ему комичность и усилить чувство собственного превосходства (полемическая пародия); или же это безобидная шуточная вариация оригинального текста какого-то произведения (комическая пародия).

Рассмотрим способы и приемы построения произведений пародийного жанра, созданных на основе бессмертного романа Сервантеса.

 

Образ Дон Кихота в пародийных романах

 

В XVII веке в Испании на фоне подъема буржуазии и ее реалистического плутовского романа появляется крупнейшая пародия мировой литературы - «Дон Кихот» Сервантеса. Долгое время «Дон Кихот» рассматривали только как пародию на рыцарские романы, уничтожению влияния которых он способствовал. Известно, однако, что стремление высмеять штампы рыцарской романистики, входящее в исходный замысел писателя, перерастает себя, “роман о плохих романах” превращается у Сервантеса в роман о жизни, отношение которого к рыцарской р<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: