 |
Никколо Макиавелли. Государь
|
|
|
|
---------------------------------------------------------------
Перевод: Муравьевой Г.
Оригинальное издание: Макиавелли Н. Избранные произведения. М.:
"Художественная литература",1982.
Сканировано с: Макиавелли Н. Государь. М.: Планета, 1990
OCR: 1998, VV Lab.
Spellcheck: Сергей Лычагин
---------------------------------------------------------------
Николо Макиавелли -- его светлости Лоренцо деи Медичи
Обыкновенно, желая снискать милость правителя, люди посылают ему в дар
то, что имеют самого дорогого, или чем надеются доставить ему наибольшее
удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу, драгоценные камни и прочие
украшения, достойные величия государей. Я же, вознамерившись
засвидетельствовать мою преданность Вашей светлости, не нашел среди того,
чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в
том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним
опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших. Положив
много времени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил
свои размышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей светлости. И
хотя я полагаю, что сочинение это недостойно предстать перед вами, однако же
верю, что по своей снисходительности вы удостоите принять его, зная, что не
в моих силах преподнести вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время
постигнуть то, что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог. Я не
заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о
каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и
уснащать свои сочинения, ибо желая, чтобы мой труд либо остался в
безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность
|
|
|
предмета. Я желал бы также, чтобы не сочли дерзостью то, что человек низкого
и ничтожного звания берется обсуждать и направлять действия государей. Как
художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить
взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобы охватить взглядом долину,
так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы
постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.
Пусть же Ваша светлость примет сей скромный дар с тем чувством, какое
движет мною; если вы соизволите внимательно прочитать и обдумать мой труд,
вы ощутите, сколь безгранично я желаю Вашей светлости того величия, которое
сулит вам судьба и ваши достоинства. И если с той вершины, куда вознесена
Ваша светлость, взор ваш когда-либо обратиться на ту низменность, где я
обретаюсь, вы увидите, сколь незаслуженно терплю я великие и постоянные
удары судьбы.
ГЛАВА I
СКОЛЬКИХ ВИДОВ БЫВАЮТ ГОСУДАРСТВА И КАК ОНИ ПРИОБРЕТАЮТСЯ
Все государства, все державы, обладавшие или обладающие властью над
людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые
единовластно. Последние могут быть либо унаследованными -- если род государя
правил долгое время, либо новыми. Новым может быть либо государство в целом
-- таков Милан для Франческо Сфорца;
ГЛАВА II
О НАСЛЕДСТВЕННОМ ЕДИНОВЛАСТИИ
Я не стану касаться республик, ибо подробно говорю о них в другом
месте. Здесь я перейду прямо к единовластному правлению и, держась
намеченного выше порядка, разберу, какими способами государи могут управлять
государствами и удерживать над ними власть.
Начну с того, что наследному государю, чьи подданные успели сжиться с
правящим домом, гораздо легче удержать власть, нежели новому, ибо для этого
ему достаточно не преступать обычая предков и в последствии без поспешности
|
|
|
применяться к новым обстоятельствам. При таком образе действий даже
посредственный правитель не утратит власти, если только не будет свергнут
особо могущественной и грозной силой, но и в этом случае он отвоюет власть
при первой же неудаче завоевателя.
ГЛАВА III
О СМЕШАННЫХ ГОСУДАРСТВАХ
Трудно удержать власть новому государю. И даже наследному государю,
присоединившему новое владение -- так, что государство становиться как бы
смешанным,-- трудно удержать над ним власть, прежде всего вследствие той же
естественной причины, какая вызывает перевороты во всех новых государствах.
ГЛАВА IV
ПОЧЕМУ ЦАРСТВО ДАРИЯ, ЗАВОЕВАННОЕ АЛЕКСАНДРОМ, НЕ ВОССТАЛО ПРОТИВ
ПРЕЕМНИКОВ АЛЕКСАНДРА ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ
Рассмотрев, какого труда стоит учреждать власть над завоеванным
государством, можно лишь подивиться, почему вся держава Александра Великого
-- после того, как он в несколько лет покорил Азию и вскоре умер,-- против
ожидания не только не распалась, но мирно перешла к его преемникам, которые
в управлении ею не знали других забот, кроме тех, что навлекли на себя
собственным честолюбием.
ГЛАВА V
КАК УПРАВЛЯТЬ ГОРОДАМИ ИЛИ ГОСУДАРСТВАМИ, КОТОРЫЕ, ДО ТОГО КАК БЫЛИ
ЗАВОЕВАНЫ, ЖИЛИ ПО СВОИМ ЗАКОНАМ.
Если, как сказано, завоеванное государство с незапамятных времен живет
свободно и имеет свои законы, то есть три способа его удержать. Первый --
разрушить; второй -- переселиться туда на жительство; третий -- предоставить
гражданам право жить по своим законам, при этом обложив их данью и вверив
правление небольшому числу лиц, которые ручались бы за дружественность
государю. Эти доверенные лица будут всячески поддерживать государя, зная,
что им поставлены у власти и сильны только его дружбой и мощью. Кроме того,
если не хочешь подвергать разрушению город, привыкший жить свободно, то
легче всего удержать его при посредстве его же граждан, чем каким-либо
другим способом.
Обратимся к примеру Спарты и Рима. Спартанцы удерживали Афины и Фивы,
создав там олигархию, однако потеряли оба города. Римляне, чтобы удержать
Капую, Карфаген и Нуманцию, разрушили их и сохранили их в своей власти.
|
|
|
Грецию они пытались удержать почти тем же способом, что спартанцы, то есть
установили там олигархию и не отняли свободу и право жить по своим законам,
однако же, потерпели неудачу и, чтобы не потерять всю Грецию вынуждены были
разрушить в ней многие города.
ГЛАВА VI
О НОВЫХ ГОСУДАРСТВАХ, ПРИОБРЕТАЕМЫХ СОБСТВЕННЫМ ОРУЖИЕМ ИЛИ ДОБЛЕСТЬЮ.
Нет ничего удивительного в том, что, говоря о завоевании власти, о
государе и государстве, я буду ссылаться на примеры величайших мужей. Люди
обычно идут путями, проложенными другими, и действуют, подражая какому-либо
образцу, но так как невозможно ни неуклонно следовать этими путями, ни
сравняться в доблести с теми, кого мы избираем за образец, то человеку
разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и
подражать наидостойнешим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то
хотя бы исполниться ее духа. Надо уподобиться опытным стрелкам, которые,
если видят, что мишень слишком удалена, берут гораздо выше, но не для того,
чтобы стрела прошла вверх, а для того, чтобы, зная силу лука, с помощью
высокого прицела, попасть в отдаленную цель.
ГЛАВА VII
О НОВЫХ ГОСУДАРСТВАХ, ПРИОБРЕТАЕМЫХ ЧУЖИМ ОРУЖИЕМ ИЛИ МИЛОСТЬЮ СУДЬБЫ
Тогда как тем, кто становится государем милостью судьбы, а не благодаря
доблести, легко приобрести власть, но удержать ее трудно. Как бы перелетев
весь путь к цели, они сталкиваются с множеством трудностей впоследствии. Я
говорю о тех гражданах, которым власть досталась за деньги или была
пожалована в знак милости. Такое нередко случалось в Греции в городах Ионии
и Гелеспонта, куда Дарий назначал правителей ради своей славы и
безопасности; так нередко бывало и в Риме, где частные лица добивались
провозглашения себя императорами, покупая солдат.
В этих случаях государи всецело зависят от воли и фортуны тех, кому
обязаны властью, то есть от двух сил крайне непостоянных и неприхотливых;
удержаться же у власти они не могут и не умеют. Не умеют оттого, что
|
|
|
человеку без особых дарований и доблести, прожившему всю жизнь в скромном
звании, негде научиться повелевать; не могут оттого, что не имеют союзников
и надежной опоры. Эти невесть откуда взявшиеся властители, как все в
природе, что нарождается и растет слишком скоро, не успевает пустить ни
корней, ни ответвлений, почему и гибнут от первой же непогоды. Только тот,
кто обладает истинной доблестью, при внезапном возвышении сумеет не упустить
того, что фортуна сама вложила ему в руки, то есть сумеет, став государем,
заложить те основания, которые другие закладывали до того, как достигнуть
власти.
ГЛАВА VIII
О ТЕХ, КТО ПРИОБРЕТАЕТ ВЛАСТЬ ЗЛОДЕЯНИЯМИ
Но есть еще два способа сделаться государем -- не сводимые ни к милости
судьбы, ни к доблести; и опускать их, как я полагаю, не стоит, хотя об одном
из них уместнее рассуждать там, где речь идет о республиках. Я разумею
случаи, когда частный человек достигает верховной власти путем преступлений
либо в силу благоволения к нему сограждан. Говоря о первом способе, я
сошлюсь на два случая -- один из древности, другой из современной жизни -- и
тем ограничусь, ибо полагаю, что и этих двух достаточно для тех, кто ищет
примера.
Сицилиец Агафокл стал царем Сиракуз, хотя вышел не только из простого,
но из низкого и презренного звания. Он родился в семье горшечника и вел
жизнь бесчестную, но смолоду отличался такой силой духа и телесной
доблестью, что, вступив в войско, постепенно выслужился до претора Сиракуз.
Утвердясь в этой должности, он задумал сделаться властителем Сиракуз и таким
образом присвоить себе то, что было ему вверено по доброй воле. Посвятив в
этот замысел Гамилькара Карфагенского, находившегося в это время в Сицилии,
он созвал однажды утром народ и сенат Сиракуз, якобы для решения дел,
касающихся республики; и когда все собрались, то солдаты его по условленному
знаку перебили всех сенаторов и богатейших людей из народа. После такой
расправы Агафокл стал властвовать, не встречая ни малейшего сопротивления со
стороны граждан. И хотя он был дважды разбит карфагенянами и даже осажден их
войском, он не только не сдал город, но, оставив часть людей защищать его, с
другой -- вторгся в Африку; в короткое время освободил Сиракузы от осады и
довел карфагенян до крайности, так что они были вынуждены заключить с ним
договор, по которому ограничивались владениями в Африке и уступали Агафоклу
Сицилию.
ГЛАВА IX
О ГРАЖДАНСКОМ ЕДИНОВЛАСТИИ
Перейду теперь к тем случаям, когда человек делается государем своего
|
|
|
отечества не путем злодеяний и беззаконий, но в силу благоволения сограждан
-- для чего требуется не собственно доблесть или удача, но скорее удачливая
хитрость. Надобно сказать, что такого рода единовластие -- его можно назвать
гражданским -- учреждается по требованию либо знати, либо народа. Ибо нет
города, где не обособились два эти начала: знать желает подчинять и угнетать
народ, народ не желает находиться в подчинении и угнетении; столкновение же
этих начал разрешается трояко: либо единовластием, либо беззаконием, либо
свободой.
ГЛАВА X
КАК СЛЕДУЕТ ИЗМЕРЯТЬ СИЛЫ ВСЕХ ГОСУДАРСТВ
ГЛАВА XI
О ЦЕРКОВНЫХ ГОСУДАРСТВАХ
Нам остается рассмотреть церковные государства, о которых можно
сказать, что овладеть ими трудно, ибо для этого требуется доблесть или
милость судьбы, а удержать легко, ибо для этого не требуется ни того, ни
другого. Государства эти опираются на освященные религией устои, столь
мощные, что они поддерживают государей у власти, независимо от того, как те
живут и поступают. Только там государи имеют власть, но ее не отстаивают,
имеют подданных, но ими не управляют; и однако же, на власть их никто не
покушается, а подданные их не тяготятся своим положением и не хотят, да и не
могут от них отпасть. Так что лишь эти государи неизменно пребывают в
благополучии и счастье.
ГЛАВА XII
О ТОМ, СКОЛЬКО БЫВАЕТ ВИДОВ ВОЙСК, И О НАЕМНЫХ СОЛДАТАХ
Выше мы подробно обсудили разновидности государств, названные мною в
начале; отчасти рассмотрели причины благоденствия и крушения государей;
выяснили, какими способами действовали те, кто желал завоевать и удержать
власть. Теперь рассмотрим, какими средствами нападения и защиты располагает
любое из государств, перечисленных выше. Ранее уже говорилось о том, что
власть государя должна покоиться на крепкой основе, иначе она рухнет.
Основой же власти во всех государствах -- как унаследованных, так смешанных
и новых -- служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не
бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско,
там хороши и законы, поэтому минуя законы, я перехожу прямо к войску.
Что войско, которым государь защищает свою страну, бывает
либо собственным, либо союзническим, либо наемным, либо смешанным. Наемные и
союзнические войска бесполезны и опасны; никогда не будет ни прочной, ни
долговечной та власть, которая опирается на наемное войско, ибо наемники
честолюбивы, распущенны, склонны к раздорам, задиристы с друзьями и трусливы
с врагом, вероломны и нечестивы; поражение их отсрочено лишь настолько,
насколько отсрочен решительный приступ; в мирное же время они разорят тебя
не хуже, чем в военное неприятель. Объясняется это тем, что не страсть и не
какое-либо другое побуждение удерживает их в бою, а только скудное
жалованье, что, конечно, недостаточно для того, чтобы им захотелось
пожертвовать за тебя жизнью. Им весьма по душе служить тебе в мирное время,
но стоит начаться войне, как они показывают тыл и бегут.
ГЛАВА XIII
О ВОЙСКАХ СОЮЗНИЧЕСКИХ, СМЕШАННЫХ И СОБСТВЕННЫХ
Союзнические войска -- еще одна разновидность бесполезных войск -- это
войска сильного государя, которые призываются для помощи и защиты. Такими
войсками воспользовался недавно папа Юлий: в военных действиях против
Феррары он увидел, чего стоят его наемники, и сговорился с Фердинандом,
королем Испанским, что тот окажет ему помощь кавалерией и пехотой. Сами по
себе такие войска могут отлично и с пользой послужить своему государю, но
для того, кто их призывает на помощь, они почти всегда опасны, ибо поражение
их грозит государю гибелью, а победа -- зависимостью.
ГЛАВА XIV
КАК ГОСУДАРЬ ДОЛЖЕН ПОСТУПАТЬ КАСАТЕЛЬНО ВОЕННОГО ДЕЛА
Таким образом, государь не должен иметь ни других помыслов, ни других
забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки,
ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может
возложить на другого. Военное искусство наделено такой силой, что позволяет
не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти
тому, кто родился простым смертным. И наоборот, когда государи помышляли
больше об удовольствиях, чем о военных упражнениях, они теряли и ту власть,
что имели. Небрежение этим искусством является главной причиной утраты
власти, как владение им является главной причиной обретения власти.
судьба захочет его
сокрушить, он сумеет выстоять под ее напором.
ГЛАВА XV
О ТОМ, ЗА ЧТО ЛЮДЕЙ, В ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРЕЙ, ВОСХВАЛЯЮТ ИЛИ ПОРИЦАЮТ
Теперь остается рассмотреть, как государь должен вести себя по
отношению к подданным и союзникам. Зная, что об этом писали многие, я
опасаюсь, как бы меня не сочли самонадеянным за то, что, избрав тот же
предмет, в толковании его я более всего расхожусь с другими. Но, имея
намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочел
следовать правде не воображаемой, а действительной -- в отличие от тех
многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности
никто не знавал и не видывал. Ибо расстояние между тем, как люди живут и как
должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради
должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая
исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь
с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он
хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и
пользоваться этим умением смотря по надобности.
Если же говорить не о вымышленных, а об истинных свойствах государей,
то надо сказать, что во всех людях, а особенно в государях, стоящих выше
прочих людей, замечают те или иные качества, заслуживающие похвалы или
порицания. А именно: говорят, что один щедр, другой скуп -- если взять
тосканское слово, ибо жадный на нашем наречии это еще и тот, кто хочет
отнять чужое, а скупым мы называем того, кто слишком держится за свое --
один расточителен, другой алчен; один жесток, другой сострадателен; один
честен, другой вероломен; один изнежен и малодушен, другой тверд духом и
смел; этот снисходителен, тот надменен; этот распутен, тот целомудрен; этот
лукав, тот прямодушен; этот упрям, тот покладист; этот легкомыслен, тот
степенен; этот набожен, тот нечестив и так далее. Что может быть похвальнее
для государя, нежели соединять в себе все лучшие из перечисленных качеств?
Но раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни
неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех
пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же --
воздерживаться по мере сил, но не более. И даже пусть государи не боятся
навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у
власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд
кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот:
выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и
безопасность.
ГЛАВА XVI
О ЩЕДРОСТИ И БЕРЕЖЛИВОСТИ
Начну с первого из упомянутых качеств и скажу, что хорошо иметь славу
щедрого государя. Тем не менее тот, кто проявляет щедрость, чтобы слыть
щедрым, вредит самому себе. Ибо если проявлять ее разумно и должным образом,
о ней не узнают, а тебя все равно обвинят в скупости, поэтому, чтобы,
распространить среди людей славу о своей щедрости, ты должен будешь
изощряться в великолепных затеях, но, поступая таким образом, ты истощишь
казну, после чего, не желая расставаться со славой щедрого правителя,
вынужден будешь сверх меры обременить народ податями и прибегнуть к
неблаговидным способам изыскания денег. Всем этим ты постепенно возбудишь
ненависть подданных, а со временем, когда обеднеешь,-- то и презрение. И
после того как многих разоришь своей щедростью и немногих
облагодетельствуешь, первое же затруднение обернется для тебя бедствием,
первая же опасность -- крушением. Но если ты вовремя одумаешься и захочешь
поправить дело, тебя тотчас же обвинят в скупости.
ГЛАВА XVII
О ЖЕСТОКОСТИ И МИЛОСЕРДИИ И О ТОМ, ЧТО ЛУЧШЕ: ВНУШАТЬ ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАХ
Переходя к другим из упомянутых выше свойств, скажу, что каждый
государь желал бы прослыть милосердным, а не жестоким, однако следует
остерегаться злоупотребить милосердием. Чезаре Борджа многие называли
жестоким, но жестокостью этой он навел порядок в Риманье, объединил ее,
умиротворил и привел к повиновению. И, если вдуматься, проявил тем самым
больше милосердия, чем флорентийский народ, который, боясь обвинений в
жестокости, позволил разрушить Пистойю. Поэтому государь, если он желает
удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в
жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия, чем те,
кто по избытку его потворствует беспорядку. Ибо от беспорядка, который
порождает грабежи и убийства, страдает все население, тогда как от кар,
налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица. Новый государь еще
меньше, чем всякий другой, может избежать упрека в жестокости, ибо новой
власти угрожает множество опасностей.
ГЛАВА XVIII
О ТОМ, КАК ГОСУДАРИ ДОЛЖНЫ ДЕРЖАТЬ СЛОВО
Излишне говорить, сколь похвальна в государе верность данному слову,
прямодушие и неуклонная честность. однако мы знаем по опыту, что в наше
время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово
и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете
преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность.
ГЛАВА XIX
О ТОМ, КАКИМ ОБРАЗОМ ИЗБЕГАТЬ НЕНАВИСТИ И ПРЕЗРЕНИЯ
Наиважнейшее из упомянутых качеств мы рассмотрели; что же касается
прочих, то о них я скажу кратко, предварив рассуждение одним общим правилом.
Государь, как отчасти сказано выше, должен следить за тем, чтобы не
совершилось ничего, что могло бы вызвать ненависть или презрение подданных.
Если в этом он преуспеет, то свое дело он сделал, и прочие его пороки не
представят для него никакой опасности. Ненависть государи возбуждают
хищничеством и посягательством на добро и женщин своих подданных. Ибо
большая часть людей довольна жизнью, пока не задеты их честь или имущество;
так что недовольным может оказаться лишь небольшое число честолюбцев, на
которых нетрудно найти управу.
ГЛАВА XX
О ТОМ, ПОЛЕЗНЫ ЛИ КРЕПОСТИ, И МНОГОЕ ДРУГОЕ, ЧТО ПОСТОЯННО ПРИМЕНЯЮТ
ГОСУДАРИ.
Одни государи, чтобы упрочить свою власть, разоружали своих подданных,
другие поддерживали раскол среди граждан в завоеванных городах, одни
намеренно создавали себе врагов, другие предпочли добиваться расположения
тех, в ком сомневались, придя к власти; одни воздвигали крепости, другие --
разоряли их и разрушали до основания. Которому из этих способов следует
отдать предпочтение, сказать трудно, не зная, каковы были обстоятельства в
тех государствах, где принималось то или иное решение; однако же я попытаюсь
высказаться о них, отвлекаясь от частностей настолько, насколько это
дозволяется предметом.
ГЛАВА XXI
КАК НАДЛЕЖИТ ПОСТУПАТЬ ГОСУДАРЮ, ЧТОБЫ ЕГО ПОЧИТАЛИ
Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные
предприятия и необычайные поступки. Из нынешних правителей сошлюсь на
Фердинанда Арагонского, короля Испании. Его можно было бы назвать новым
государем, ибо, слабый вначале, он сделался по славе и блеску первым королем
христианского мира; и все его действия исполнены величия, а некоторые
поражают воображение. Основанием его могущества послужила война за Гренаду,
предпринятая вскоре после вступления на престол.
ГЛАВА XXII
О СОВЕТНИКАХ ГОСУДАРЕЙ
Немалую важность имеет для государя выбор советников, а каковы они
будут, хороши или плохи,-- зависит от благоразумия государей. Об уме
правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если
это люди преданные н способные, то можно всегда быть уверенным в его
мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность.
Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую
оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников. Из тех, кто знал
мессера Антонио да Венафро, помощника Пандольфо Петруччо, правителя Сиены,
никто не усомнился бы в достоинствах и самого Пандольфо, выбравшего себе
такого помощника.
ГЛАВА XXIII
КАК ИЗБЕЖАТЬ ЛЬСТЕЦОВ
Я хочу коснуться еще одного важного обстоятельства, а именно одной
слабости, от которой трудно уберечься правителям, если их не отличает особая
мудрость и знание людей. Я имею в виду лесть и льстецов, которых во
множестве приходится видеть при дворах государей, ибо люди так тщеславны и
так обольщаются на свой счет, что с трудом могут уберечься от этой напасти.
Но беда еще и в том. что когда государь пытается искоренить лесть, он
рискует навлечь на себя презрение. Ибо нет другого способа оградить себя от
лести, как внушив людям, что, если они выскажут тебе всю правду, ты не
будешь на них в обиде, но когда каждый сможет говорить тебе правду, тебе
перестанут оказывать должное почтение.
ГЛАВА XXIV
ПОЧЕМУ ГОСУДАРИ ИТАЛИИ ЛИШИЛИСЬ СВОИХ ГОСУДАРСТВ
Если новый государь разумно следует названным правилам, он скоро
утвердится в государстве и почувствует себя в нем прочнее и увереннее, чем
если бы получил власть по наследству. Ибо новый государь вызывает большее
любопытство, чем наследный правитель, и если действия его исполнены
доблести, они куда больше захватывают и привлекают людей, чем древность
рода. Ведь люди гораздо больше заняты сегодняшним днем, чем вчерашним, и
если в настоящем обретают благо, то довольствуются им и не ищут другого;
более того, они горой станут за нового государя, если сам он будет
действовать надлежащим образом. И двойную славу стяжает тот, кто создаст
государство и укрепит его хорошими законами, хорошими союзниками, хорошим
войском и добрыми примерами; так же как двойным позором покроет себя тот,
кто, будучи рожден государем, по неразумию лишится власти.
ГЛАВА XXV
КАКОВА ВЛАСТЬ СУДЬБЫ НАД ДЕЛАМИ ЛЮДЕЙ И КАК МОЖНО ЕЙ ПРОТИВОСТОЯТЬ
Я знаю, сколь часто утверждалось раньше и утверждается ныне, что всем в
мире правят судьба и Бог, люди же с их разумением ничего не определяют и
даже ничему не могут противостоять; отсюда делается вывод, что незачем
утруждать себя заботами, а лучше примириться со своим жребием. Особенно
многие уверовали в это за последние годы, когда на наших глазах происходят
перемены столь внезапные, что всякое человеческое предвидение оказывается
перед ними бессильно. Иной раз и я склоняюсь к общему мнению, задумываясь о
происходящем.
ГЛАВА XXVI
ПРИЗЫВ ОВЛАДЕТЬ ИТАЛИЕЙ И ОСВОБОДИТЬ ЕЕ ИЗ РУК ВАРВАРОВ
Обдумывая все сказанное и размышляя наедине с собой, настало ли для
Италии время чествовать нового государя и есть ли в ней материал, которым
мог бы воспользоваться мудрый и доблестный человек, чтобы придать ему форму
-- во славу себе и на благо отечества,-- я заключаю, что столь многое
благоприятствует появлению нового государя, что едва ли какое-либо другое
время подошло бы для этого больше, чем наше. Как некогда народу Израиля
надлежало пребывать в рабстве у египтян, дабы Моисей явил свою доблесть,
персам -- в угнетении у мидийцев, дабы Кир обнаружил величие своего духа,
афинянам -- в разобщении, дабы Тезей совершил свой подвиг, так и теперь,
дабы обнаружила себя доблесть италийского духа, Италии надлежало дойти до
нынешнего ее позора: до большего рабства, чем евреи; до большего унижения,
чем персы; до большего разобщения, чем афиняне: нет в ней ни главы, ни
порядка; она разгромлена, разорена, истерзана, растоптана, повержена в прах.
|
|
|
