Характеристика политического участия.

 

В каждом государственно организованном обществе складывается та или иная вовлеченность граждан в политику. Однако сама идея необходимости участия людей в политической жизни понимается учеными по-разному. Так, многие последователи руссоистских, марксистских и ряда иных традиций в политической мысли настаивают на необходимости практически стопроцентного участия граждан в политической жизни. Например, Ленин неоднократно говорил о неизбежности при социализме «прямого, обеспеченного законами <…> участия всех граждан в управлении государством»1. Некоторые теоретики т.н. новых левых (Л. Гудмен, Т. Хейден, Ф. Фонон) также убеждены в недостаточности участия граждан в «символической» политике (т.е. голосовании) и требуют обязательного вовлечения населения в процесс принятия решений. В значительной мере подобного рода идеи представлены и в современных теориях партисипаторной демократии.

В то же время теоретические (и идеологические) оппоненты данной точки зрения полагают, что «единственными средствами участия, доступными для граждан, являются голосование на выборах и дискуссии». Еще более пятидесяти лет назад американский ученый Липманн высказал мысль, что ожидать от среднего американца интереса к делам государства, значит предполагать у него едва ли не патологическую потребность в политических знаниях и действиях

Проблема участия, которое подразумевает не только политическое участие граждан в жизни страны, но и другие деятельностные аспекты, рассматривается как одна из важнейших характеристик современного общества. В основе этого понятия лежит представление, согласно которому без широкого участия, соответственно, обеспечение шансов для участия граждан в принятии решений невозможно достижение общественного согласия, более того, самопроизводство гражданского общества.

Как показали результаты исследований последних лет, так и результаты лично мною проведенного исследования1, население в большинстве своем не потеряло вкуса и интереса к политике.

На фоне сравнительно высокого вербального интереса к политике явным диссонансом выглядит уровень непосредственной вовлеченности населения в реальный политический процесс. То есть реальное состояние политического участия населения сегодня характеризуется явным противоречием между достаточно высоким уровнем эмоциональной включенности и очень низким уровнем инструментальной активности, не считая периодов участия граждан в разного рода выборных компаниях.

Что побуждает человека к политическому участию? Этот вопрос давно интересует политологов. Именно политическая практика, реальные политические процессы поставили на повестку дня проблему овладения психологическими знаниями о человеке. Все ведущие политические партии заинтересованы в надежных средствах воздействия на поведение граждан. Постоянной заботой политиков является мотивация участия граждан в официальной политике.

Политическое участие населения во многом определяется его политической активностью и информированностью. Так, на вопрос «имеет ли место политическая жизнь в вашем городе (районе)?» 45 % опрошенных респондентов ответили, что «да, имеет, в виде предвыборной агитации», 13 % опрошенных считают, что политическая жизнь вообще не имеет места. И лишь 9 % считают, что у нас постоянно действуют политические партии и общественные организации. Аналогичный процент респондентов полагает, что политическая жизнь имеет место в виде политических скандалов (например, по поводу коррупции, злоупотреблений или «грязных» избирательных технологий).

На сегодняшинй день данное убеждение среди населения имеет весомую основу. Так как недовольство большинства населения вплотную подошло к пределам, за которыми обычно начинается паралич структур власти. Может поэтому сегодня стоит остро проблема абсентеизма. Для большей части населения характерно безразличное, равнодушное отношение к политике, к критической жизни вообще, характерно уклонение от участия в ней.

По данным опроса лишь только 6 % из числа опрошенных респондентов лично принимают участие в политической деятельности. Соответственно 94 % респондентов не принимают участие в политической деятельности вообще. Во многом это объясняется тем, что в делах страны ничего не зависит от простого народа, народ потерял веру в себя и в свои силы, народ просто устал. Происходящая сейчас утрата или резкое снижение самоуважения и осознание своей идентичности ставит человека на грань психологической катастрофы, информационного и эмоционального стресса. В результате можно прогнозировать у одних групп людей апатию, у других, напротив, бурную, во многом неосознаваемую и трудно предсказуемую активность, направленную на улучшение своего положения. Провокатором этих состояний выступает разрыв в психологическом состоянии и ощущение прошлого и настоящего. Если в прошлом психологически ведущей чертой была определенность, уверенность в завтрашнем дне, то теперь она для многих утрачена.

В ходе исследования также был задан вопрос: «Проявляете ли вы инициативу в организации политических (предвыборных) мероприятий (сбор подписей в пользу кандидатов и политических блоков, объединений)?». Постоянно занимаются такой деятельностью лишь 1 % из числа опрошенных респондентов, 3 % занимаются от случая к случаю, 5 % занимаются в период избирательных кампаний. Как правило, политической деятельностью занимается та часть населения, которая имеет непосредственное отношение к политике. Но, несмотря на свой малочисленный состав, для нее характерен значительный интерес к политике и большая информированность в этой сфере.

А 89 % опрошенных респондентов не занимаются такой деятельностью вообще. Данную часть населения можно охарактеризовать как пассивных граждан, которая отрицательно или нейтрально относится к личному участию в политических отношениях. В то же время они бывают хорошо политически информированы, что объясняется высоким уровнем их их общего образования.

В принципе, в приливах и отливах политической активности, равно как в некоторой отстраненности большинства граждан от политики нет ничего экстраординарного.

Более того, рационально-активистская модель политического участия вовсе не предполагает участия всех, всегда в одинаковых формах. Согласно признанным авторитетам в этой области Алмонда и Веберу, она предполагает комбинацию «сбалансированной политической культуры, в которой политическая активность или вовлеченность в политику и рациональность уравновешены пассивностью, традиционностью и обязательствами по отношению к локальным ценностям»1.

Подобная ситуация характерна для любого стабильного, демократически организованного общества, правда, при наличии ряда сопутствующих условий. Во-первых, наличие публичной сферы, в которой власть порождается, присваивается и распределяется на основе соперничества и конкуренции различных субъектов и где собственно формируется общественное мнение. Во-вторых, функционирование отлаженных постоянно действующих механизмов общения власти и общества. Всем очевидно, что подобные механизмы в России пока не сложились. Поскольку в России преобладает подданическая политическая культура, для которой характерна ориентация большинства на пассивное отношение к политической системе, на общее признание особого авторитета руководства. Носитель подобного типа политической культуры инстинктивно или сознательно отстраняется от участия в политической жизни, так как не готов к этому и силу незнания и непонимания или неприятия механизмов и принципов функционирования политической системы.

Среди политологов, особенно на Западе, достаточно широкое распространение получила точка зрения о том, что одним из очень важных, хотя и косвенных индикаторов степени вовлеченности в политику является готовность населения принимать участие в разного рода протестных акциях.

Учитывая, что сегодня почти 70 % населения страны испытывает серьезные затруднения материального характера, следовало бы ожидать наличие высокого уровня протестного потенциала. Результаты же исследований свидетельствуют о противоположном.

58 % опрошенных респондентов придерживаются позиции нейтралитета, ни в каких акциях принимать участия они не собираются. И лишь только 16 % респондентов будут принимать участие в подписании писем и петиций, 11 % опрошенных собираются обратиться в СМИ. Все прочие формы и каналы политического участия не достигают и 7 %. И дело здесь не только в апатии населения, а скорее всего в «национальном характере» россиян, их великом терпении, дело в «русской душе».

Проведенное нами исследование позволяет утверждать, что политическое участие, активность, информированность населения сегодня находится не на должном уровне. Сегодня характерно преобладание пассивного политического участия над активным. Наиболее остро стоит проблема политической активности личности, от которой все больше зависит и сама политика, и судьба демократических процессов.

Согласно общепринятому мнению, ключевым фактором, влияющим на характер и направленность политического участия, является уровень политической культуры общества, выражаемый, в свою очередь, принятием и освоением демократических ценностей и институтов. Тое есть предполагается, что чем выше значимость в общественном сознании демократических ценностей и свобод, тем выше и уровень политического участия граждан. И напротив, низкая оценка значимости демократических прав и свобод способна вызывать у значительной доли населения апатию и отчуждение от политической сферы.

В России за последние десять лет традиционными формами политического участия граждан стали: политический протест, выражающийся в забастовках и пикетах; участие граждан в работе политических и общественных партий и организаций; участие населения в выборах в органы власти. Рассмотрим эти три формы подробнее.

Политический протест представляет собой разновидность негативной реакции индивида (группы) на сложившуюся в обществе политическую ситуацию или конкретное действие отдельных органов государства и политических оппонентов. В начале 90-х гг. XX в. в нашей стране выделялись забастовки шахтеров, требующих повышения заработной платы. Их требования были властью выполнены. Постепенно акции политического протеста становились все более распространенными. Бастовали врачи, учителя, добиваясь повышения заработной платы, улучшения условий труда.

Коммунистическая партия, запрещенная осенью 1991 г., но потом вновь разрешенная, получила возможность законченного демонстрирования своего несогласия с линией государства. Первого мая КПРФ выводило на улицы тысячи своих сторонников, требовавших смены курса в сторону социализма.

Вообще, необходимо отметить тот факт, что в России протестное участие носит выраженный неконвенциональный характер, т.е. действия, не соответствующие законным и традиционным нормам режима. Захваты зданий, забастовки, несанкционированные митинги и демонстрации, применение физической силы по отношению к политическим противникам. Так было во время первомайской демонстрации 1993 г. и осенью того же года, когда сторонники Парламента РФ захватывали здание телецентра «Останкино».

Вместе с тем, как показывает опыт проведения подобных акций в странах Западной Европы и США, они могут иметь конвенциональный характер, соответствуя юридическим нормам. Так, демонстрации и пикеты часто осуществляются для защиты гражданских и социальных прав населения, закрепленных законодательно. Чаще всего участники таких акций протестуют против нарушения неких договоренностей (закрепленных в виде законов, формальных и неформальных норм) со стороны органов власти или других политических субъектов. Они не выступают за кардинальные преобразования политической системы, а призывают лишь к корректировке проводимого политического курса. Поэтому в странах стабильной демократии уровень протестной активности населения, часто конвенциональной по своей сути, может рассматриваться как один из показателей зрелости гражданского общества.

В качестве одной из форм политического протеста может рассматриваться электоральный абсентеизм, точнее, абсентеизм, связанный с определенной протестной мотивацией неучастия в выборах (недоверие или неудовлетворенность правилами игры, неверие в возможность повлиять на процесс принятия политических решений, недоверие основным политическим силам). Как показывают результаты социологических опросов, мотивация значительной части российских избирателей, не участвующих в парламентских выборах, носит протестный характер. Весьма удачной попыткой выявления анатомии причин электорального абсентеизма является вопросник, разработанный Р. Роузом и использованный после декабрьских выборов 1995 г. в России. В качестве протестной мотивации могут рассматриваться следующие предложенные им варианты ответов: нет партии, соответствующей моим интересам, не доверяю политикам, нечестные выборы, результаты будут подделаны, «Дума не имеет власти», выборы бесполезны.

Другой формой протестного поведения на выборах является голосование за определенных политических лидеров или политические силы либо голосование против всех. Такое голосование может являться выражением недоверия (протеста) не только к проводимому политическому курсу, но и ко всему политическому режиму в целом и его отдельным институтам (например, политическим партиям). Яркий пример такого голосования – например, значительная поддержка ЛДПР на выборах 1993 г. Вместе с тем, при выявлении протестного характера голосования особое значение имеет позитивная или негативная мотивация электорального выбора.

К сожалению, очень многие соотечественники не осознают тот факт, что их неучастие в выборах как раз и ведет к фальсфикации результатов. Как известно, невыданные бюллетени для голосования заполняются в угоду определенным политическим силам.

Известно, что не все субъекты политического процесса ведут себя протестно. Многие граждане, участвуя в политике, не выражают никакого протеста. Не все граждане довольны проводимым политическим курсом, нормами политической жизни и т.д. Однако, далеко не все недовольные выражают намерение принять участие в протестных акциях и еще меньше граждан участвует в политике, совершая протестные действия.

Для того, чтобы различить степень неудовольства, готовности принять участие в протестных акциях и действительный уровень протестной активности в науке существуют понятия «протестная активность» и «протестный потенциал». Под протестной активностью понимают охват (вовлеченность) граждан различными формами протестной активности и его динамику. Под протестным потенциалом понимают намерение (склонность) граждан участвовать в пртестных акциях, при определенных условиях (например, «если бы рабочие моего завода вышли на улицу с требованием отставки правительства, я, возможно, принял бы участие в демонстрации»; это совсем не означает, что рассуждающий так человек реализует свои намерения в действительности).

Отметим, что данные статистики и результаты опросов свидетельствуют о том, что россияне демонстрируют низкий уровень участия в протестных акциях и более низкую степень готовности принять в них участие. Кроме того, все массовые формы протестной активности пользуются в России меньшей популярностью, чем на Западе, – это касается бойкотов, митингов, демонстраций и неофициальных забастовок. Они, в основном, приурочиваются к красным дням календаря. Несмотря на резкое ухудшение социального статуса жителей и рост протестного потенциала после кризиса августа 1998 г., уровень их участия в протестных акциях остался стабильным: согласно социологическим наблюдениям последних лет, во всероссийских акциях протеста обычно участвует около 7-9 % взрослого населения, при этом особых всплесков, вязанных с ухудшением социально-экономической ситуации не наблюдается.

Социологические опросы, проведенные российскими исследователями, также демонстрируют значительную корреляцию между уровнем вовлеченности в конвенциональные активные формы политического участия и условно «неконвенциональные». Значимым фактором являются также невысокая способность российской системы политического представительства интегрировать интересы отдельных групп (следствием этого является, например, протестное голосование на выборах), а также национальные особенности политической культуры, наличие и своеобразие политических субкультур (в частности, в России, например, наблюдается значительная зависимость между принадлежностью к коммунистической субкультуре и протестной активностью). В целом, можно предположить, что особенности российской политической культуры обусловливают несколько иное функциональное значение протестной активности, способствуя перераспределению протестной активности в сторону активизации протестного потенциала в электоральном поведении. Другими словами, особенностью политического протеста в России является то, что он выражается в повышении протестной активности на выборах, а не в традиционных акциях и формах: бойкотах, митингах, демонстрациях, забастовках.

 

Рассмотрим теперь другую форму политического участия – работу граждан в политических партиях, группах интересов.

В России сегодня активность населения в партийной работе очень низкая. Считаем, что это характерно для посттоталитарного режима, когда люди, на подсознательном уровне, хотят как можно меньше контактировать со всем, что ассоциируется у них с Государством.

Отметим, что в начале XX в. политическая активность россиян была столь высокой, что даже вошла в фольклор: известна поговорка «Где собираются трое русских, возникают четыре политических партии».

В настоящее время в партийной деятельности участвуют, в основном, те, кто хочет реализовать свои политические или властные амбиции.

В России все основные политические силы имеют свои политические партии почти во всех крупных городах страны. Люди сотрудничают с ними, в основном, наиболее активно в период избирательной кампании, когда происходит активизация всего политического спектра страны. В основном, сотрудничество происходит на общественных началах, но иногда партии привлекают наемных специалистов и просто граждан для выполнения специальных заданий: сбора подписей, агитации, распространения слухов о своей партии (хороших) и о конкурентных (лживых и негативных).

Распространение в России получают и группы интересов. Это, как известно, организации, целью которых является объединение граждан для выражения и защиты каких-либо специальных, конкретных интересов. Их основное отличие от партий лежит не только в организационной структуре. Оно также заключается в способах взаимодействия с государственной властью: группы интересов не ставят перед собой задачу, в отличие от политических партий, прийти к власти и бороться за ее завоевание. Они пытаются лишь оказывать воздействие на механизм принятия политических решений с целью реализации групповых интересов.

На современное развитие групп интересов в России наложили большой отпечаток проблемы социально-политической трансформации и политические традиции. Речь идет, в первую очередь, о том, что гражданское общество переживает лишь стадию своего становления: интересы отдельных групп лишь определяются, организационные формы их выражения только начинают складываться. На деятельность заинтересованных групп, существующих сегодня в России, накладывают свой отпечаток традиции групп интересов советского периода, составивших жесткую систему корпоративно организованного представительства. Неразвитость демократических принципов конкуренции и формирования органов власти, несовершенство институциональных условий существенно ограничивает возможности развития «современных» групп интересов.

К особенностям отечественных групп интересов можно отнести то, что они предпочитают использовать различные механизмы воздействия на аппарат государственной власти, нежели на общественное мнение.

 

Наиболее массовой формой политического участия в России является, как известно, участие населения в выборах. Исследователи неоднозначно оценивают сложившуюся ситуацию. Е.Г. Морозова, например, пишет, что часто постановка вопроса об укладывающихся в определенное число формул голосования встречает у отечественных исследователей скептическое отношение. Одни утверждают о непредсказуемости российского электората и неспособности каких бы то ни было теоретических моделей и формул объяснить электоральный выбор в России. Другие утверждают, что результаты выборов прогнозируемы, ибо прямо зависят от финансовой поддержки кандидатов, степени умений принятых ими профессионалов по избирательным технологиям, доступа к СМИ.

И все же, при всей неоднозначности и видимой противоречивости российского политического голосования, накопленная электоральная статистика, данные опросов граждан, дают возможность говорить о появлении некоторых тенденций в электоральном поведении населения. Так, Г.В. Голосов на основе анализа результатов региональных выборов пришел к заключению, что три теории электорального поведения, разработанные в западных демократиях, «работают» и в российских условиях: наиболее эффективным оказывается «социально-психологический подход», далее следует теория «экономического голосования», и, наконец, «социологический подход».

Отметим, что «социологический подход» сформулирован для обществ с устоявшимися, хорошо изученными связями между социальными структурами, а также с предсказуемыми связями между социальным положением индивида и его политическими установками. Как показывают исследования, в России эти связи носят неустойчивый характер. Неустойчивость и непредсказуемость связей привели некоторых аналитиков к выводу о том, что во многих новых демократиях, известные социальные факторы не оказывают существенного влияния на голосование, а сам этот выбор делается исходя из соображений идеологического характера, персональных качеств кандидата.

Россия только начала делать серьезные шаги на пути построения экономической модели, напоминающей рыночные условия. Поэтому при дальнейшем развитии демократических институтов и рыночной экономики можно ожидать укрепления социальных основ формирования политических предпочтений. Такой прогноз позволяет сделать то обстоятельство, что продолжение экономических преобразований связано с ростом социального неравенства, результатом чего является различный или даже полярный опыт социальных групп в условиях экономики.

Вместе с тем, в России существует «раскол», отошедший на второй план как фактор электорального поведения в большинстве западных стран, – разница между избирательскими предпочтениями городского и сельского населения. Наличие подобного раскола было впервые зафиксировано в 1989 г. при анализе результатов выборов депутатов Съезда народных депутатов СССР, показавшем, что «продемократический» электорат концентрируется севернее 55-й параллели, а «прокоммунистический» – южнее. Поэтому при анализе электоральных процессов в России сложилась традиция связывать результаты голосования с процентной долей горожан в населении региона. Именно этот показатель соотношения числа горожан и сельских жителей берет Г. Голосов в качестве центрального понятия социологического подхода. В то же время Ю. Шевченко исключает из электоральной схемы категорию социологического «раскола», объясняя это тем обстоятельством, что специфика посткоммунистического общества избавляет избирателя от багажа социальных связей и предопределенных решений, предоставляя ему широкие возможности для индивидуального выбора.

Обращение в странах посткоммунистического блока к центральной категории социально-психологического подхода – категории «партийной идентификации» сопряжено с большими методологическими и техническими проблемами. В России, в отличие от западных стран, где дети уже в возрасте 10-11 лет проявляют партийные предпочтения, определенные родительской приверженностью, единственно возможной партией, способной оказывать долгосрочное влияние на избирателя, была КПСС.

 

Итак, мы рассмотрели несколько форм политического участия характерных для российских граждан в настоящее время. На этом основании можно сделать несколько выводов:

1. Политическое участие нестабильно. Временами наблюдается его всплеск, но в целом оно относительно мало активно.

2. Такая форма политического участия как политический протест, в современной России выражается преимущественно в виде демонстраций и пикетов. Забастовки, в связи с экономической стабилизацией, перестали играть ведущую роль.

3. Участие граждан в работе политических партий и организаций остается мало активным и нестабильным, носящим цикличный характер, зависимость от выборов.

4. Наиболее четко политическое участие рассматривается в избирательных кампаниях, где население проявляет относительно высокую активность.

123456

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: