Воспоминания Яна Цвикке – сенсационные откровения или дезинформация?

Быть исследователем в условиях современной России – дело неблагоприятное. Раньше от информации «маде ин оттуда» нас добросовестно оберегал «железный занавес». Сейчас он рухнул, но на его месте скоропостижно возник новый – «золотой», как его зовут на Запад, или «валютный»; информация «из-за бугра» по-прежнему недоступна – просто не по карману… Конечно, Интернет до известной степени разрежает ситуацию (и даёт исследователю богатейшие возможности), но проблема в том, что очень и очень многие ценнейшие материалы в Интернет не попадают. Особенно это касается газетных и журнальных публикаций.

Так обстоит дело и с библиографией на тему трагедии в Ипатьевском доме. Огромное количество исследований, проведённое и накопленное русской эмиграцией – в частности, монархическими организациями Франции и США, нам, увы, до последнего времени было недоступно. Теперь это в значительной степени касается и «ближнего зарубежья». Поэтому то, о чём пойдёт речь, можно считать просто удачей.

В «Независимой Балтийской газете» (г. Рига) летом 1992 года появилась статья Светланы Ильичёвой «Это я убил царя». Спустя несколько лет её перепечатали в местной газете города… Краснотурьинска (!). И вот она – в моих руках. С этого момента начинаются загадки.

Ряд эпизодов в статье из Риги вызывает недоумение. Автор пишет: «Кто только не счёл нужным перепеть на свой лад книгу Н. Соколова «Убийство царской семьи» – Касвинов, Рябов, Радзинский». Между тем Э. Радзинский как раз – один из основных оппонентов Н. Соколова по части версии о том, как происходило убийство и захоронение…

Кроме того, такой пассаж: «Известно, что арестовало царскую семью правительство Керенского и препроводило в Тобольск». Но арестовало Николая II и его родных правительство князя Г. Львова – именно он был во главе двух первых составов Временного правительства; только третий его состав возглавлялся Керенским, и именно этот состав правительства ответственен за высылку царской семьи в Тобольск. В общем, налицо откровенная авторская невнимательность и некомпетентность…

Но главное вовсе не в этом. «Гвоздь программы» заключается в том, что С. Ильичёва сообщает: в 1964 году она разыскала в Риге Яна Мартиновича Свикке… Узнаёте? Цвикке, он же – Родионов, наш старый знакомый! Участник перевозки царской семьи из Тобольска на Урал. Мы уже упоминали о нём как об одном из второстепенных действующих лиц трагедии. С. Ильичёва, кстати, называет его не Цвикке, а Свикке: опять-таки не ясно, что правильнее (с точки зрения латышского языка). Поэтому я буду называть его Цвикке, как в предыдущих главах, чтобы не путать читателя.

Тут надо сделать небольшое отступление. Э. Радзинский уделяет Я. Цвикке в книге о Николае II немного места – страницы три. И сообщает, что Цвикке-Родионов дожил до 70-х годов ХХ века, в последние годы выжил из ума и нацеплял на пиджак все возможные и невозможные значки, козыряя ими как орденами. Сходную информацию даёт и С. Ильичёва: «Он умер в 1976 году в возрасте 91 года в полном одиночестве… В Риге он был человек известный: над ним многие посмеивались. На своём обшарпанном пиджачке Ян Мартинович носил множество значков, сувенирных эмблем и прочих «регалий». И тут же: «В свои 79 лет он обижался на невнимание к его заслугам перед советской властью».

Надо сказать, карьера у Яна Цвикке была отнюдь не рядовая. Сын батрака из-под города Бауски (Восточная Латвия), пекарь, студент университета, ссыльный, эмигрант, комиссар рижской народной милиции (до сдачи Риги немцам по Брестскому миру), комиссар дивизии в гражданскую войну, член высшей военной инспекции полевого штаба 3-й армии (это, кстати, было на Урале, в районе Перми), военком штаба Реввоенсовета, резидент ВЧК, сотрудник особого отдела НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны, главный редактор Госиздата (в 1945-1954 гг.), наконец – профессор Латвийского университета. И потом сразу – в отставку…Круто, не правда ли – особенно если учесть, что 1937 год он проскочил благополучно. А вот правительственных наград у него было – воробей наплакал: две-три медали и орден Трудового Красного Знамени. И всё.

Нет, не всё. Самое интересное только начинается. В этом длинном послужном списке есть ещё одна должность, которую Цвикке никогда ни в одной анкете не указывал. Уже интересно? Так вот, эта должность – комиссар отряда особого назначения.

И тут самое время сказать, почему статья С. Ильичёвой называлась «Это я убил царя». Дело в том, что это – слова Я. Цвикке. Те самые, за которые над ним насмехалась вся Рига. Но старый чекист не только говорил их: оказывается, у него была готова рукопись книги «Ясные дни великого пути», где он утверждал, что принимал личное участие в казни Романовых.

У вас, читатель, уже готово скептическое выражение лица: ну вот, Юровский с Ермаковым всю жизнь лаялись за право считаться убийцами №1, теперь ещё один выживший из ума в гонку включился… Не торопитесь с выводами. Я. Цвикке в своей рукописи (С. Ильичёва сообщает, что держала её в руках в 1984 году в одном из музеев Риги) сообщает очень много такого, что… Однако всё по порядку.

Первое. По словам Яна Мартиновича, «когда интервенты (то есть чехи – Д. С.) угрожали Тобольску, было решено перевести царскую семью в Екатеринбург». Ещё один обвинительный акт белогвардейцам! Я уже писал, что у них были все возможности освободить Николая и его родных в нашем городе. Но коль они угрожали Тобольску, то отбить царскую семью в Сибири можно было и подавно: во-первых, красногвардейские силы в Тобольске были ещё скромнее, чем в Екатеринбурге; во-вторых, как вы помните, омские и уральские большевики на улицах Тобольска только что не «мочили» друг друга – следовательно, их силы были раздроблены. Да и численность их ничтожна – помните, Николай писал в дневнике о приезде уральского отряда на «двенадцати тройках»… И, наконец, в-третьих: Романовых везли на Урал на перекладных, причём не всех сразу, а двумя группами. Первую группу – на санях до Тюмени, а оттуда поездом сперва в Омск – там В. Яковлев, конвоировавший семью, получил известие о перемене маршрута с ведома Москвы – затем обратно, через Тюмень в Екатеринбург. И уже потом – вторую группу пароходом до Тюмени, потом по железной дороге на Урал. Учтите ещё и разборки между Омском и столицей красного Урала, которые не утихали на протяжении всего пути семьи: Яковлев, к примеру, чуть не нарвался на пулю в Омске – там его объявили врагом революции. Да и в Тобольске уральские командиры отрядов Бусяцкий и Заславский встретили Яковлева как врага и уговорились следить за ним – Яковлев, в свою очередь, угрожая Бусяцкому расстрелом, заставил его на время повиноваться. Сам Яковлев вспоминал, что, конвоируя Николая и его родных санным путём до Тюмени, всё время опасался нападения уральцев… Не белых, подчёркиваю, а уральских красных!

Чувствуете обстановку? При таких условиях сам Бог велел белым действовать! Если б они хотели, конечно…

Второе. Отряд особого назначения, комиссаром которого был Я. Цвикке, по словам последнего, перевозил царскую семью в Екатеринбург, затем заменил рабочих фабрики Злоказова на внешней и внутренней охране дома Ипатьева, а затем казнил всех Романовых в Екатеринбурге и Перми.

По-моему, это сообщение из разряда сенсационных. Во-первых, наконец-то получено свидетельство (пусть гипотетическое), что убийство великого князя Михаила в Перми – не самосуд, а спланированная акция. Отметим, что, если Цвикке прав, то он обладал огромными полномочиями: ведь непосредственным исполнителем и организатором кровавой акции был лидер пермских большевиков Г. Мясников – впоследствии известный оппозиционер, не стеснявшийся бросить вызов самому Ленину (об этом деятеле у нас речь пойдёт позднее): выходит, и над деятелями такого ранга Ян Мартинович имел власть?

Во-вторых, по версии Я. Цвикке, выходит, что миссия Яковлева – сама, между прочим, секретная – контролировалась сверхсекретной миссией Цвикке и его помощника П. Хохрякова (автор «Ясных далей...» сам упоминает, что всё происходило при непременном участии Хохрякова). Между прочим, Хохряков совершил, опираясь на отряды Бусяцкого и Заславского, форменный переворот в Тобольске и сел во главе местного Совета. Причём вооружённые отряды ему посылал собственноручно комиссар Уралсовета Ф. Голощёкин – фюрер весьма крупного калибра. Выходит, и он – под колпаком у Цвикке? Если это так, то это ситуация, как в тайной полиции у Наполеона: есть тайная, для слежки за гражданами, и есть супертайная – для слежки за тайной. Во всяком случае, выходит, что мы имеем дело с весьма масштабной по тем временам и чрезвычайно централизованной акцией (для которой тогдашний хаос и бардак – прекрасный камуфляж).

Кстати, несколько деталей, говорящей о повышенной секретности всего происходящего (причём взятых не из опуса Цвикке, а из общеизвестных «официозных» источников). Известно, что Я. Цвикке действовал в Сибири под псевдонимом «Родионов». Это как раз всё в рамках обычного: русскоязычные псевдонимы для революционеров-инородцев в те годы – явление нормальное (по типу: Джугашвили – Сталин, он же Салин, он же Иванов). Многие деятели ВКП(б) тех лет вообще имели астрономическое количество кличек (так и хочется сказать: «кликух»!): Николай Бауман, к примеру, в 1905 году – Грач, Евграфыч, Виктор, Дерево, Сорокин (Василий Яковлев, если помните, одновременно – Мячин и Стоянович).

Уникально другое. Никто, включая впоследствии следователя Н. Соколова, не идентифицировал Родионова и Цвикке; никто, включая непосредственно общавшихся с Яном Мартиновичем, не признал в нём латыша. Одна из приближённых к царской семье, Александра Теглева, только заподозрила в нём интеллигентское (в прошлом) бытие – и приняла его за провокатора! Впоследствии она о нём сообщила Н. Соколову лишь следующее: «О Хохрякове не могу сказать ничего плохого, но Родионов – это был злобнейший гад». И всё!

(К слову, Хохряков, о котором Теглева «не могла сказать ничего плохого», как раз в эти дни собственноручно убил митрополита Тобольского Гермогена: сам рассказывал, как одел владыке на шею чугунную плиту и столкнул в Тобол. А самому ему жить при том оставалось менее 3-х месяцев…).

Наконец, в-третьих. Если Цвикке заменил злоказовских рабочих на внутренней охране Ипатьевского дома, то из этого следует изумительный факт: комендант дома Я. Юровский должен был подчиняться Цвикке. Ведь именно его люди сменили злоказовцев…

Тут требуется внести ясность. Первоначальная охрана действительно состояла из местных красногвардейцев (под командованием А. Авдеева). Н. Соколов приводит полный список его состава со следующей пометкой: почти все бойцы внутренней охраны – выходцы из Сысерти, география же происхождения красногвардейцев внешней охраны различная: Кыштым, Оса, Семипалатинск, Тобольск, Шадринск, Уфа, Петроград и так далее. Их всех объединяет работа у Злоказовых. «Во время войны – пишет Н. Соколов – фабрика изготовляла снаряды. Сюда шёл самый опасный элемент, преступный по типу: дезертир. Он сразу выплыл на поверхность в дни смуты, а после большевистского переворота создал его живую силу. Это были отбросы рабочей среды: митинговые крикуны, невежественные, пьяницы и воры». (В общем, маргиналы – об этом у нас уже шла речь).

Вот списки, приведённые Н. Соколовым.

Внутренняя охрана:

Авдеев А. Д.,

Мошкин А. М.

Логинов И. П.

Логинов В. П.

Логинов В. П. (последние трое – братья).

Гоншкович В. Г.

Соловьёв А. В.

Люханов С. И.

Люханов В. С (сын предыдущего).

Шулин И. С.

Бабич А.[1]

Мишкевич Н.

Мишкевич С.

Крашенинников И.

Украинцев К. И.

Лабушев Л. В.

Комендантов А.

Сидоров А.

Корякин Н.

 

Внешняя охрана:

Никифоров А. Н.

Добрынин К. С.

Старков И. А.

Старков А. А.

Стрекотин А. А.

Стрекотин А. А.(братья).

Котов М. П.

Проскуряков Ф. П.

Столов А. А.

Орлов А. Г.

Теткин Р. И.

Подкорытов Н. и.

Турыгин С. М.

Луговой В. К.

Семёнов В. Е.

Попов Н. И.

Таланов И. С.

Садчиков Н. С.

Кесарев Г. А.

Зайцев Н. С.

Беломоин С. Н.

Летемин М. И.

Сафонов В. Я.

Шевелёв С. С.

Чуркин А. И.

Кронидов А. А.

Вяткин С. Г.

Котегов И. П.

Котегов А. А.

Медведев П. С.

Дроздов Е. А.

Емельянов Ф. В.

Русаков Н. М.

Ладасщиков П. А.

Талапов К. В.

Якимов А. А.

Лесников Г. Т.

Вяткин Ф. И.

Путилов Н. В.

Смородин М.

Дерябин Н. С.

Устинов А. И.

Корзухин А. С.

Романов И. И.

Дмитриев С. Г.

Клещев И. Н.

Пермяков И. Н.

Варакушев А. С.

Прохоров А.

Брусянин Л. И.

Пелегов В.

Осокин А.

Скороходов.

Фомин.

Зотов.

Лякс Сторожинский.

 

За исключением трёх поляков – Сторожинского и братьев Мишкевичей – все остальные были русскими.

Кроме того, Н.Соколов перечисляет ещё отряд П. Ермакова (также все русские):

 

Скорянин Е.

Шадрин М.

Ярославцев П.

Курилов В.

Курилов М.

Пузанов П. (С. –?).

Казанцев Н.

Сорокин М.

Перин И.

Десятов Г.

Просвирнин И.

Ваганов В.

Шалин Е.

Третьяков П.

Медведев А.

Звущицин И.

Рыбников А.

Гуськин.

Орешкин.

 

Это та самая братва, чьи омерзительные «подвиги» над трупами Романовых я уже описывал. Оба состава (отряды Авдеева и Ермакова) описаны Н. Соколовым обстоятельно, никогда не опровергались ни одним автором и могут считаться объективным фактом.

Но вот мы добираемся до чекистского отряда (того, который и будет исполнителем акции в ночь на 17 мюля), и сразу начинаются странные вещи. Посмотрим полный список состава отряда, по словам Н. Соколова, конвоировавшего Романовых и подчинявшегося Родионову:

 

Зен, Кокоруш, Дрерве, Неброчник, Иковнек (Иковиен), Виксна, Гравит, Страздан, Таркш, Пурнн, Овсейчик, Прус, Аленкуц (Лясикуц), Брандт (Брайдт), Гредзен (Герзден), Лепин, Эгель, Герунас, Озолин, Плуме, Грике, Пранучкис (Транучкис), Бильскам), Вилемсон, Цекулит, Макон, Якубовский, Альшкин, Баранов, Рольман, Крайно, Оявер, Киршянский, Фруль, Блуме, Мальне (Мельне), Яунзен (Яунзем), Тимман, Дзиркал (Дзиркам), Корсак (Карсак), Ларишев (Ларинцев), Гинтар, Дубульд (Дубульт), Аунин, Берзин (1-й), Сирснин (Сирсник), Табак, Штеллер, Чсальнек (Соколов отмечает, что фамилия, возможно, не точна), Сея, Рейнгольд, Бойлик (Байлик), Герц, Зиверт, Таркянин, Диев, Залин, Лигбард, Пумпур, Гейде, Волков, Кейре, Гаусман, Лицит, Перланцек, Тобок, Цалит (Цалищ), Зильберт, Берзин (2-й), Орлов, Гусаченко.

Н. Соколов пишет, что «отряд состоял почти сплошь из латышей». Но, во-первых, сам Н. Соколов (как видно) почти половину фамилий передаёт в двух разноязычных вариантах или делает пометку: «точно не установлено». Да и даже беглое знакомство со списком показывает: да, латышей много, но прилично и фамилий с польско-украинским оттенком. Но это не самое главное. Важнее то, что дважды встречается фамилия «Берзин» и один раз – «Рейнгольд». Между тем Рейнгольд Берзин – это, если помните, командующий Восточным фронтом красных в это время. Что же это: ошибка Соколова (так полагает С. Ильичёва)? Или совпадение: ведь Берзиных-то двое! Ещё одна загадка…

Но самое потрясающее – следующее. Соколов сообщает, что отрядом командовал Родионов. При этом прилагаются такие подробности: кто-то помнил его в обличье жандарма, проверявшего документы на пограничной с Германией станции Вержболово: граф Татищев (впоследствии убитый в Екатеринбурге), как выяснилось, встречался с Родионовым в Берлине (вернее, по словам камердинера Волкова, Родионов видел там Татищева); впоследствии генерал М. Дитерихс в своей книге «Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале» утверждал, что Родионов был в числе убийц главнокомандующего русской армией генерала Духонина. Все без исключения характеризуют Родионова как крайне жестокого человека (Кобылинский – «Хам, грубый зверь»; Мундель – «Наглый, в высшей степени нахальный человек»; Теглева – «Ему доставляло удовольствие мучить нас»). Но, повторяю, ни один человек не обнаружил его прибалтийского происхождения!

А самое главное – в книге Цвикке соколовский список отсутствует! Зато присутствует совсем другой. Дадим снова слово Яну Мартиновичу:

«Список товарищей, работавших под моим руководством в Екатеринбурге:

1. Цельмс Я. (командир внутренней охраны дома Ипатьева);

2. Юровский Я. (комендант дома);

3. Озолиньш Э. (заместитель Я. Цельмса);

4. Никулин Г. (заместитель Я. Юровского);

5. Цинитс П. (секретарь Я. Цвикке);

6. Кованов М. (казначей и шифровальщик);

7. Каякс Я. (взводный);

8. Сникер Я.;

9. Индиксон Я.;

10. Ю. Круминьш К. (так в оригинале);

11. Сирутс Э.;

12. Пратниек К.;

13. Круминьш Н.;

14. Рубенис Э.

Из этого списка видно, что, во-первых, в нём нет ни одной венгерской фамилии (что противоречит всем ранее известным публикациям – там, как помните, фигурирует Имре Надь); во-вторых, ничего не упоминается о людях из соколовского списка – а ведь, по утверждению Цвикке, он возглавлял отряд от эвакуации из Тобольска до кровавой ночи 16-17 июля. Опять концы с концами не сходятся… А вот что вполне определённо, так это то, что Юровский – в подчинении даже не непосредственно у Цвикке, а у Цельмса. Кстати, по свидетельству С. Ильичёвой, в архиве Цвикке было найдено письменное свидетельство Цельмса, датированное 1938 годом: «В июле 1918 года часть отряда, руководимая Я. Цвикке, выполнила боевое задание по ликвидации Николая Романова, его семьи и свиты».

Запомним эти слова: «боевое задание». А пока стоит отметить, что при такой раскладке Ян Мартинович безусловно участвовал в расстреле – он просто не мог не участвовать…

Есть ли этому свидетельства? Да, только косвенные. Шифровальщик М. Кованов в своих архивных записках сообщает: «В ночь на 17 июля в дом Ипатьева прибыли два члена ЧК – Ермаков и другой, неизвестный». Кто этот неизвестный? При той раскладке, которую мы имеем, учитывая эти новые данные, это, несомненно – Цвикке. Опять в дымовой завесе сверхсекретности…

Но и это ещё не всё. В книге «Ясные дали великого пути» есть такой пассаж: «Мы привезли трупы к яме и побросали их туда. Наутро приехал председатель Уралсовета А. Белобородов и ахнул: тела лежат голые у всех на виду! Люди из моего отряда и рабочие Ермакова разожгли два костра, взяли бензин, кислоту, всё сожгли – даже трупы собак туда кидали, там всё перемешалось».

Читатель, не сочти за труд, перечитай любую, наугад взятую книгу о тех кошмарных днях, и ты увидишь, что Я. Цвикке противоречит в каждой детали этого жуткого рассказа всем без исключения авторам. Что это, как же понимать? Или у Яна Мартиновича на старости лет «крыша поехала»? Или все прочие лгали – тогда почему? А может, сам Цвикке подпускает нам «дезу»? Ещё одна загадка, ещё одна головная боль для историков…

Но самое оглушительное я приберегаю под конец. Помните слова Я. Цельмса: «Боевое задание»? Помните, что я писал в начале этой главы о сверхсекретном и сверхцентрализованном характере всей миссии Цвикке? Пора, наконец, назвать имена тех, кто (по данной версии) дёргает все ниточки. Ян Мартинович, ещё раз вам слово:

«Ленин устроил совещание с товарищами Дзержинским, Лацисом, Петерсом. Решено было перевести царскую семью в Екатеринбург».

Вот где зарыта собака! Вот кто правит бал всей операцией! Спецслужба! Этим объясняется всё: и сверхсекретность, и необычайно широкие полномочия Я. Цвикке, и подчинение ему партийных «фюреров» Перми, Екатеринбурга и Тобольска (если это действительно имело место!), и явная «подсадная утка» мисси В. Яковлева (который метался на транссибирской магистрали, рисковал жизнью, играл ва-банк и не знал, что он – «шестёрка», а наверху всё схвачено и игру ведёт совсем другой кукловод)…

 

Ах, до чего ж порой обидно,

Что хозяина не видно…

 

В пользу этой версии говорит как раз тот факт, что никогда, ни в одной публикации не фигурировало имя Феликса Эдмундовича по отношению к екатеринбургской (и пермской) трагедии. Удавалось «засветить» даже Ленина, не говоря уже о Свердлове – он вообще в этой истории «мальчик для битья», но Дзержинский всегда оставался в тени. Так и должно быть в уважающей себя спецслужбе: что за тайная полиция, если её действия перестают быть тайной? Да ещё в деле ликвидации императорской семьи – страшно даже выговорить…

Цвикке сообщает и ещё одну любопытную деталь. «Книжка Лермонтова «Демон» служила между мной и Лениным для обмена шифрованными посланиями и соответственными донесениями Ильичу». Лихо… Э. Радзинский пишет о шифровке, которую Ф. Голощёкин получил от Берзина перед акцией 16-17 июля. Шифровке, где было дано «добро» на ликвидацию. А Цвикке, выходит, имел параллельную связь с гораздо более высокой инстанцией… Что это? Если не враньё, значит – ещё одно запутывание следов. Снова тень спецслужбы…

И, наконец – самое сногсшибательное. С. Ильичёва рассказывает, что Цвикке показал ей бумагу на имя Родионова (то есть его самого) на предмет выдачи отряду особого назначения крупной суммы денег. В бумаге было написано следующее: «Пётр выдать. Член Ревоенсовета» и подпись. «Две грамматические ошибки великого человека» – комментирует Цвикке (пропущена запятая после «Пётр» и одна буква «в» в слове «Реввоенсовет»). А дело в том, что подпись на бумаге – И. Сталин. Вот кто неграмотный…

Не знаю, как вам кажется, но, на мой взгляд, это – сенсация. И не только потому, что это собственноручно, самим Сталиным письменно засвидетельствованное (пускай косвенное) участие будущего супердиктатора в истории самого таинственного преступления ХХ века. Тут открытие похлеще. Ведь все историки всегда сходились на том, что Сталин резко пошёл «в гору», к вершинам власти в конце 1919 года, после того как отошёл в лучший мир Я. Свердлов и Ленину потребовалась новая «тень», новый беспрекословный исполнитель (он и решил, что нашёл его в лице Кобы, и только после понял, что к чему – надо же было Ильичу так опростоволоситься!). Но сталинская расписка с двумя грамматическими ошибками неопровержимо свидетельствует: уже весной 1918 года (заседание Ленина с Дзержинским и его присными было 28 апреля) Иосиф Виссарионович имел доступ к стратегическим тайнам ВКП(б) и ЧК – то есть к высшим сферам власти. Причём эта посвящённость в святая святых явно непропорциональна его скромной должности члена Реввоенсовета…

И ещё… Цвикке пишет: «2 июля в Уфе председатель высшей военной инспекции Подвойский (тот самый, что был военным руководителем октябрьского переворота – Д. С.) вручил мне удостоверение следующего содержания: Цвикке Я. М. уполномочивается собрать точные данные по продовольственному вопросу и организации Красной Армии. Всем Совдепам оказывать ему всяческое содействие. Приказом командующего Урало-Сибирским фронтом (то есть Берзина – Д. С.) мне был разрешён пропуск в любое время в Екатеринбург и его окрестности».

Вот теперь, кажется, всё ясно. Схема вырисовалась: Ленин – Дзержинский и ЧК – Подвойский (и военная инспекция) – Цвикке (и его «спецназ») – екатеринбургская ЧК. А все остальные – Свердлов, Берзин, члены Уралсовета, Яковлев – это всё прикрытие. Причём не факт, что все члены этой «группы прикрытия» были осведомлены о своей истинной роли. В отношении Яковлева у меня лично возникают весьма серьёзные сомнения[2].

И вот сейчас стоит возвратиться к началу данной главы и вспомнить о сетованиях Яна Мартиновича насчёт неблагодарности Советской власти к нему. И насчёт того, выжил он из ума или нет.

По-моему, если выжил, то только тогда, когда заговорил на данную тему. Дело в том, что он, а также Ермаков и руководитель уральской ЧК Лукоянов – единственные из всех участников операции «Ипатьевский дом», которые умерли в своей постели.

Вспомним: Хохряков и Толмачёв погибли на гражданской войне. П. Войков (Пинхус Вайнер) был убит белогвардейцем Б. Ковердой в Варшаве (как сказал на суде Коверда, «это месть за Екатеринбург»). Этим, как ни парадоксально, повезло – их всегда считали героями. А Белобородов, Голощёкин, Сафаров, Дидковский, Яковлев, Берзин – все «загнулись» в 1937 году или чуть позже. Все – у стенки или в ГУЛАГе. Юровского оставили умирать самого (у него была жуткая, мучительная язва желудка – смерть его была такой, что врагу не пожелаешь), но смею предположить – учитывая судьбу его дочери Риммы, отсидевшей 20 лет – что, если бы не это медицинское обстоятельство, его бы тоже забрали. Белобородова, впрочем, «замели», несмотря на запущенный рак горла – он практически не мог есть; так не дали помереть самому – пытали и расстреляли.

Чем объяснить такое совпадение судеб? Ведь после 1918 года их биографии были весьма различными. Белобородов, к примеру, стал троцкистом (со всеми вытекающими отсюда плачевными последствиями). Голощёкин в коллективизацию был большой «шишкой» – руководил раскулачиванием в Казахстане (так руководил, что казахи до сих пор забыть не могут – население республики в результате этого руководства уменьшилось в энное количество раз). Такого рода масштаб был тогда ещё только у Кагановича на Кубани и Постышева на Украине (там последний устроил «голодомор»). А потом – Каганович стал третьим человеком в СССР (после Сталина и Молотова), а Постышев тоже стал … к стенке. Как и Голощёкин…

В общем, как ни крути, а всех их повязал одной верёвочкой Ипатьевский дом. И всех за собой в могилу утянул.

Тогда почему из руководителей расстрела уцелели эти трое – Ермаков, Лукоянов и Цвикке? Ермаков, на мой взгляд – фигура слишком местечковая: в «кремлёвские бояре» (выражение Э. Радзинского) не рвался, удовлетворялся славой в родном краю (даже похоронили рядом с П. Бажовым!). Да ещё пустил слушок, что скоро помрёт – у него-де рак горла (явно на Белобородова нагляделся!). А вот Лукоянов и Цвикке… Это персонажи покруче – старые чекистские волки. Лукоянов в ипатьевском деле – фигура тоже сверхсекретная, появляется и исчезает, не оставляя следов (как в хорошем детективе). Не случайно в книге Э. Радзинского он фигурирует как «шпион»! Да и почерк у него какой-то нетипичный, не чекистский – вроде добренький. То не дал матросам надругаться над великими княжнами на пароходе «Русь». То вдруг вернул в Тюмень (и тем спас) группу приближённых царя: в их числе – П. Жильяр, С. Гиббс, С. Буксгевден, Е. Эрсберг, М. Тутельберг, А. Теглева.

Этот список всех исследователей ставит в тупик. То, что почти все упомянутые лица – иностранцы (как Жильяр или Гиббс), либо имеют германское (из Прибалтики) происхождение – ясно. Из этого делается вывод, что их пощадили из-за Брестского мира (тогда такая тенденция действительно была – понежнее с немцами). Напомню, что из тех, кто остался в Екатеринбурге, уцелели только двое – лакей Чемодуров, который заболел и был посажен в тюрьму (позднее он очень помог следствию Н. Соколова), и камердинер Волков, который сбежал из-под расстрела (уже в Перми).

Но, во-первых, германская фамилия не спасла от смерти гоф-лектрису Е. Шнейдер. А во-вторых, почему пощадили А. Теглеву? Э. Радзинский пишет: «Она была в нежных отношениях со швейцарцем (Жильяром – Д. С.). Лукоянов это знал и… не стал разбивать любящую пару». Серьёзно??? Ах, какой добрый, сентиментальный чекист, который только что провернул потрясающую провокацию – «переписку» Николая с «заговорщиками» (сам же из ЧК с царём и переписывался!); провокацию, на основании которой вскоре прогремят выстрелы в подвале Ипатьевского дома… Не верю! И оттого – ставлю в этом деле знак вопроса и многоточие…

Насчёт же живучести Цвикке и Лукоянова могу сказать следующее: именно потому, что они после завершения всей операции «легли на дно» (в плане карьеры и болтливости), не хватали звёзд с неба, не напоминали о себе особо, не требовали моральных дивидендов (как, скажем, Юровский) и не рвались в столицу – оттого и выжили. Иначе нашлось бы и им местечко, как сказал, А. С. Пушкин, «среди нечуждых им гробов»… Кстати, то, что Цвикке так и не дождался публикации своей книги, а рукопись её после его смерти угодила в архив одного из музеев Риги (то есть практически в спецхран – кто так ею заинтересуется?), тоже, по-моему, весьма симптоматично.

Повторяю: всё сказанное представляет интерес при одном условии – если книга Я. Цвикке не есть дезинформация. Учитывая детективную запутанность истории убийством Романовых, я не исключаю и такого…

Р. S. Когда данная глава была уже написана, в «Комсомольской правде» мелькнули крайне интересные материалы – отрывки из мемуаров П. Войкова. Так вот, там излагается третья версия ипатьевской трагедии – отличная и от общеизвестной, и от изложенной в писаниях Яна Цвикке. Как сказано у братьев Стругацких, «это становится забавным», и возникает вопрос: сколько ещё вариантов происшедшего заготовили для нас одержимые литературным зудом убийцы? Изюминка же в том, что ни один из источников не может априори считаться стопроцентно заслуживающим или не заслуживающим доверия (это относится и к книге Н. Соколова – хотя бы потому, что он, как и все люди, мог ошибаться!). И поэтому путь для исследователя может быть только один – проверять все версии и все источники, даже самые сомнительные (типа опусов Цвикке и Войкова): иного не дано. А, значит, в деле ликвидации Романовых ещё несомненно рано ставить точку…

 

[1] Так у Н. Соколова: часть фамилий дана с неполными инициалами или вовсе без них.

[2] Похоже, и у Яковлева были аналогичные сомнения – поскольку в его действиях во время конвоирования наблюдается много странного. Э. Радзинский приводит телеграмму великим княжнам в Тобольск от имени Яковлева, явно (по лексике) посланную Николаем (выходит, Яковлев тому потворствовал!). А у Н. Соколова есть следующий пассаж: «Комиссар Яковлев, скрываясь под маской большевика, был враждебен их целям… Он был посланцем иной, небольшевистской силы». Соколов не уточняет, какой именно, но однозначно полагает, что Яковлев действовал «по её директивам… он вёз царя не в Екатеринбург, а пытался увести его через Екатеринбург в Омск в Европейскую Россию» (??? – как это можно: через Омск да в Европейскую Россию?). Учитывая описанное выше пребывание Яковлева в белой Уфе и его приключения там, версия Соколова в отношении Яковлева не выглядит слишком фантастичной.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: