 |
Экономическая борьба между западными
|
|
|
|
НАРОДАМИ
§ 1. Последствия наследственных способностей народов. Различие в способностях, породивших успехи народов на
различных ступенях цивилизации. Качества, обеспечивавшие долгое время первенство латинским народам. Большая
часть этих качеств в настоящее время неприменимы. При современной мировой эволюции промышленные и коммерче-
ские способности занимают первое место. Почему слабые коммерческие и промышленные способности латинских наро-
дов были достаточны прежде и недостаточны теперь.
§ 2. Промышленное и коммерческое положение латинских народов. Результаты, раскрытые статистикой. Указания__________,
87
данные нашими консулами за границей. Характерные факты, обнаруживающие упадок нашей промышленности и тор-
говли. Апатия, равнодушие, отвращение к напряженной деятельности, отсутствие инициативы у наших коммерсантов.
Различные примеры. Наплыв немецких продуктов на нашем рынке. Упадок нашего флота. Наши коммерческие сношения
с нашими колониями в руках иностранцев. Что нам стоят колонии и какой они приносят доход. Постепенное понижение
качества наших продуктов.
§ 3. Причины коммерческого и промышленного превосходства немцев. Слабое влияние их военного превосходства на
их коммерческие и промышленные успехи. Техническое образование у немцев. Их способность приспосабливаться к вку-
сам своих покупателей. Как они осведомляются о потребностях покупателей различных стран. Их дух солидарности и
корпоративности. Приемы, применяемые ими при собирании справок.
88
§ 1. ПОСЛЕДСТВИЯ НАСЛЕДСТВЕННЫХ СПОСОБНОСТЕЙ НАРОДОВ
Мы только что показали, как экономические потребности, созданные современными обстоятельствами, сделали
|
|
|
очень опасной конкуренцию со стороны восточных народов, превратившихся из прежних потребителей в произво-
дителей. Поэтому постепенно вытесняемые с восточных рынков западные народы вынуждены ожесточенно оспа-
ривать друг у друга оставшиеся еще для них открытыми европейские рынки. Какие качества облегчат успех в борь-
бе, становящейся с каждым днем все более и более тяжелой? Может ли социализм дать преимущество в такой борь-
бе? Это мы теперь и предполагаем рассмотреть.
Способности народов, установившие превосходство рас, в разные исторические эпохи не были одинаковы. Вся-
кий народ обладает только известными способностями, но не может владеть способностями всевозможными. Пото-
му-то мы и видим в истории так много примеров прохождения разными народами всех фаз величия и упадка, сооб-
разно с тем, полезны или вредны их характерные качества при обстоятельствах переживаемого ими времени.
В течение долгого времени успехи цивилизации требовали некоторых специальных качеств: храбрости, воинст-
венного духа, красноречия, литературных и артистических вкусов, которыми латинские народы обладают в высо-
кой степени; поэтому-то они и находились так долго во главе цивилизации. Теперь эти качества гораздо менее по-
лезны, чем прежде, и кажется даже, что скоро некоторые из них совсем останутся без применения. При современ-
ном мировом развитии промышленные и коммерческие способности, занимавшие прежде второстепенное место,
теперь выступают вперед. Поэтому лучшие места занимают народы промышленные и коммерческие. Итак, центры
цивилизации скоро переместятся.
Последствия этих перемещений очень важны. Так как ни один народ не может изменить своих способностей, он
должен стараться ясно их сознавать для возможно лучшего их применения и не вступать в тщетную борьбу там, где
его ждет неудача. Превосходный музыкант или чудный художник будет плохим купцом, очень посредственным
|
|
|
промышленником. Для целых народов, как и для отдельных людей, первое условие для успеха в жизни — это хо-
рошо знать свои способности и не предпринимать никакого дела сверх своих сил.
Но латинские народы по своим наследственным понятиям, на происхождение которых я указал, лишь в весьма
слабой степени обладают столь необходимыми теперь коммерческими, промышленными и колонизаторскими спо-
собностями. Они — воины, земледельцы, художники, изобретатели, но не промышленники, не купцы и в особенно-
сти — не колонизаторы.
Как ни ничтожны коммерческие, промышленные и колонизаторские способности латинских народов, но они
были достаточны для той эпохи, когда между народами почти не было конкуренции. Теперь же они недостаточны.
Постоянно говорят о промышленном и коммерческом упадке нашей расы. Это не безусловно точно, потому что
наша промышленность и торговля за последние пятьдесят лет очень значительно развились. Это, лучше сказать, не
упадок, а недостаточный прогресс. Но, тем не менее, слово «упадок» становится верным, если его понимать в том
смысле, что, прогрессируя гораздо медленнее своих соперников, латинские народы постепенно будут ими вытесне-
ны.
Признаки этой отсталости Наблюдаются у всех латинских народов; это доказывает, что здесь имеет место расо-
вое явление. Испания, по-видимому, достигла последней ступени этой прогрессивной отсталости. Италия, кажется,
должна скоро к ней присоединиться. Франция еще борется, но признаки ее ослабления с каждым днем становятся
заметнее.
§ 2. ПРОМЫШЛЕННОЕ И КОММЕРЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЛАТИНСКИХ НАРОДОВ
В дальнейшем изложении мы займемся только Францией. О других латинских народах нам пришлось бы только
повторять, еще сильнее подчеркивая те замечания, которые применимы к Франции. Она является наименее постра-
давшей из латинских наций, однако и ее торговое и промышленное положение далеко не блестяще.
Факты, доказывающие наше промышленное и коммерческое падение, в настоящее время слишком очевидны,
чтобы быть оспоренными. Все донесения наших консулов или наших депутатов, которым было поручено изучение
|
|
|
этого вопроса, сходятся совершенно, повторяясь почти в одних и тех же выражениях.
Вот как в одном из недавних изданий выразился д'Эстурнель:
«Карл Ру резюмировал все печальные результаты довольно продолжительного опыта в произведшем сенсацию
докладе об упадке нашей торговли; он мог бы написать такой же доклад о нашем флоте и наших колониях. Франция
подвергает опасности и даже гибели свои ресурсы в силу апатии, рутины, привязанности к таким регламентам, зна-
чительное число которых относится к временам Кольбера и Ришелье. Как все апатичные люди, она проявляет волю
порывами, и тогда она доходит до героизма; но в то же время она проявляет осмотрительность, производя сенти-
ментальные реформы, мало обдуманные и иногда ведущие еще к большему злу. Когда она, например, перестает
эксплуатировать свои колонии, то это для того, чтобы сразу сравнять их с метрополией, образовать из них француз-
ские департаменты и разорить их, или же она, без всякого основания, внезапно решает, несмотря на непреодолимые
естественные препятствия, что все туземные алжирские евреи сделаются французами, избирателями, и вследствие
этого — хозяевами арабского населения и даже наших колонистов. Или она наивно позволяет колониям, благодаря
89
нашему неведению, организовать пародию, карикатуру всеобщей подачи голосов, дает представителям из туземцев
Индии или Сенегала, не платящим наших налогов, не отбывающим воинской повинности, не говорящим на нашем
языке, право вотировать наш бюджет, обсуждать мир или войну».
«Опасность со стороны Германии, — пишет в свою очередь Швоб, — это верно; но мы говорим также — опас-
ность со стороны Англии, Австралии, Америки и даже России, и даже Китая. На этом поле сражения современной
торговли и промышленности нет ни мира, ни союзов. Заключают так называемые торговые договоры, но сами эти
договоры имеют в виду войну непрерывную, безжалостную, неумолимую более, чем война с пушечными выстре-
лами, и тем более опасную, что она производит миллионы жертв без шума и дыма».
|
|
|
Так, наш политический союз с Россией, наша взаимная неизменная дружба не мешают заключению торговых
договоров, предоставляющих в настоящее время все выгоды Германии, а для нас убыточных. На экономической
почве при настоящем положении Европы и всего мира друзей не существует. Война поистине безжалостная проис-
ходит между всеми».
Наши консулы, присутствующие при постепенном вытеснении нашей торговли за границей, несмотря на осторож-
ность, предписываемую их официальным положением, высказывают те же жалобы. Все делают одинаковые, предосте-
режения, совершенно, впрочем, бесполезные. Они упрекают наших промышленников и купцов в апатии, беспечности,
отсутствии инициативы, в неспособности изменить старые орудия производства и применить их к новым потребно-
стям покупателей, в пристрастии ко всевозможным формальностям в самых ничтожных делах, одним словом — в
слабом понимании коммерческих дел.
Примеры этому неисчислимы. Я ограничусь следующими, наиболее типичными.
«Наши промышленники, даже самые крупные, — писал несколько лет тому назад корреспондент газеты
«Temps» из Трансвааля, — выказывают мелочность, недоверчивость, неохоту прилагать усилия и охотно вступают
в длинную переписку относительно таких дел, которые английскими или германскими конкурентами завязываются
и обделываются в несколько дней.
Английские и германские инженеры имеют на месте самые подробные прейскуранты всех родов машин, упот-
ребляемых в горной промышленности, и когда требуется проект или смета, они могут ответить в требуемый корот-
кий срок, обыкновенно пяти- или семидневный. Наши французские инженеры, менее осведомленные вследствие
инертности их фирм, принуждены отказываться от конкуренции ввиду того, что испрашиваемый ими шестинедель-
ный срок для отправки во Францию и возвращения оттуда скорейшей почты, делает конкуренцию невозможной...
Англичане же и немцы подчинились требованиям, к ним предъявляемым». Таких фактов можно привести множест-
во.
«Год тому назад, — читаем мы в «Journal», — один южноамериканский купец хотел предпринять ввоз во Фран-
цию и Германию шкур местных ягнят. Через посредничество нашего консула и министерства торговли он вошел по
этому делу в сношения с одним из наших комиссионерских домов, после чего отправил этой французской фирме
20.000 шкур, сделав одновременно такую же отправку в Гамбург одному германскому торговому дому, с которым
он вступил в соглашение. Спустя год обе фирмы послали ему счета по продаже. Первая при продаже товара встре-
тила столько затруднений и принуждена была согласиться на такие низкие цены, что операция дала отправителю
|
|
|
10% убытка. Германский дом, более деятельный и лучше оборудованный, распродал тот же товар с прибылью в
12%. И вот чем особенно характерен этот факт: германский дом нашел сбыт этого товара во Франции, Всякие
комментарии были бы излишни».
Я сам лично много раз мог удостовериться в глубокой апатии, отвращении к напряжению сил и во всех недос-
татках, отмеченных в консульских донесениях. Эти недостатки, с каждым днем резче проявляющиеся, поражают
еще более, когда по прошествии 10 лет снова встречаешься с представителями промышленности, когда-то цветущей
или близкой к тому.
Когда я взялся снова за лабораторные исследования по вопросу о диссоциации материи1, уже несколько лет ос-
тавленные мною, я был поражен глубоким упадком личного состава и оборудования у наших промышленников,
что, впрочем, я и предсказывал в одной из глав своей книги «l'Homme et les Sociйtйs»2, изданной 20 лет тому назад.
В одну неделю я получил от различных торговых домов отказ в доставке приборов на сумму более 500 франков на
том единственном основании, что это потребовало бы от продавцов самых ничтожных хлопот. В первый раз дело
шло об электрической лампочке известного устройства. До покупки я спрашивал продавца, не согласится ли он мне
ее продемонстрировать. Не получив даже ответа, я через одного из его друзей спросил о причине его молчания.
«Продажа при таких условиях слишком хлопотлива» — был ответ. Второй заказ касался большого аппарата, к ме-
таллической части которого я хотел приделать водяной уровень. Продавец — директор одного из первых торговых
домов Парижа — однако, не нашел работника, способного исполнить эту работу. В третий раз требовался гальва-
нометр, к которому я хотел приспособить две незначительные дополнительные части, — работа, требующая не
более четверти часа. У фабриканта необходимые работники были под рукой, «но, — отвечал он мне, — мой ком-
паньон будет недоволен, если я побеспокою служащих из-за заказа на сумму, не достигающую даже 200 франков».
1 Лебон говорит о работе над книгой «Dissociation la matиre» (1902 г.).
2 Книга Лебона «l'Homme et les Societes» («Человек и человеческие сообщества») на русском языке не изда-
валась.
90
Совсем другие приемы в немецкой промышленности. Спустя немного времени после предшествующих неудач,
мне понадобился в небольшом количестве прокатанный кобальт, металл не особенно редкий. Я написал первосте-
пенным парижским домам по части химических продуктов. Ввиду незначительности заказа они не потрудились
даже ответить. Только один из них уведомил меня, что он, может быть, доставит мне требуемый предмет через
несколько недель. Прождав три месяца и безотлагательно нуждаясь в этом металле, я обратился к одному из торго-
вых домов Берлина. Несмотря на то, что в этот раз дело шло о заказе лишь в несколько франков, я получил ответ с
обратной почтой, и пластинка металла указанных мною размеров была доставлена через неделю.
Так всегда поступают немецкие фирмы, когда к ним обращаются. Самый незначительный заказ принимается с
благодарностью, и все изменения, требуемые покупателем, быстро исполняются. Оттого количество германских
торговых домов в Париже все увеличивается, и, как это ни противно патриотическому чувству публики, она прину-
ждена обращаться к ним. Пойдешь туда за незначительной покупкой, а потом станешь постоянным покупателем. Я
мог бы назвать несколько больших официальных научных учреждений, которые вследствие неприятностей, подоб-
ных испытанным мной самим, кончили тем, что обращаются со своими заказами почти исключительно в Германию.
Коммерческая неспособность латинских народов, к несчастью, замечается во всех отраслях промышленности,
каковы бы они ни были. Пусть, например, сравнят столь привлекательные для иностранцев швейцарские отели с
жалкими и неопрятными гостиницами, которые встречаются в самых живописных местностях Франции и Испании.
Как после этого удивляться, что эти местности так мало посещаются? По официальным статистическим данным,
швейцарские гостиницы выручают ежегодно 115 миллионов франков, принося своим владельцам 31 миллион фран-
ков дохода, сумму поистине огромную для маленькой страны, бюджет которой едва достигает 80 миллионов фран-
ков дохода. Гостиницы составляют для Швейцарии настоящие золотые прииски, могущие соперничать с богатей-
шими россыпями Африки.
«Сколько понадобится времени, — спрашивает Жорж Мишель (Michel), сообщающий эти цифры в «l'Economiste
francais», — пока наши колонии, на которые мы истратили столько сотен миллионов, возвратят нам сотую долю
того, что Швейцария, не имеющая ни колоний, ни разрабатываемых золотых или серебряных рудников, умеет по-
лучать с иностранцев?»
Молодым французам теперь постоянно советуют колонизовать другие страны. Не гораздо ли благоразумнее и
производительнее было бы советовать им постараться сначала колонизовать свою собственную страну? Не умея
извлекать пользу из естественных богатств, находящихся у нас под рукой, как могли бы мы надеяться преодолеть
гораздо большие затруднения, которые нам встретились бы в отдаленных странах?
Что касается нашей крупной промышленности, то по сравнению с английской и в особенности с германской, она
находится в самом плачевном положении. В 1897 г. производство чугуна во Франции равнялось 2.472.000 тонн.
Германия, производившая в 1872 г. 1.430.000 тонн, в 1897 г. благодаря развитию своего оборудования производила
его 6.889.000 тонн. Добившись заключения с Россией торгового договора, в котором нам было отказано, она прода-
ла ей в 1897 году 2.600.000 тонн, за деньги, занятые у нас этой страной, которой мы ничего не продаем из-за запре-
тительных таможенных тарифов, закрывающих ее территорию для наших товаров.
«Почему такая отсталость? — пишет Феликс Мартен, приводя эти цифры. — Главную причину этого надо ис-
кать в нашей таможенной системе, которая поддерживает французское производство, сохраняя ему внутренний
рынок, но делает почти невозможным наш вывоз. Усыпленные ложной безопасностью, наши владельцы заводов
ничего не делают для улучшения своего производства: они теперь неспособны вне Франции бороться с нациями,
которые не перестают держаться на высоте всех усовершенствований, побуждаемые конкуренцией. Оттого-то наш
металлургический вывоз находится также на пути к прекращению».
Не будем слишком порицать покровительственную таможенную систему. Если она является экономической не-
лепостью, то, может быть, психологически она необходима для некоторых народов, которые вследствие несовер-
шенства их орудий производства и слабой энергии неспособны бороться со своими конкурентами. Не будь покро-
вительства таможенных пошлин, во Франции, может быть, не производилось бы уже ни одной тонны железа.
Только что сказанное о железе, к несчастью, могло бы быть повторено в тех же выражениях о многих других от-
раслях промышленности (например, о добыче каменного угля и сахара).
«Германия, двадцать пять лет тому назад добывавшая каменного угля меньше, чем Франция, в настоящее время
предлагает нам производство, превосходящее наше почти вчетверо. Во Франции, — пишет тот же автор, — за де-
сять лет вывоз сахара понизился с 200 миллионов до 60 миллионов; она производит только 700.000 тонн в год, и
оказывается ниже России, ниже Австро-Венгрии, которую она когда-то превосходила в этом отношении. Герман-
ская сахарная промышленность, зародившаяся чуть не вчера, выбросила на рынок в 1896 г. 1.835.000 тонн сахара».
Мы видим и тут, что без покровительственных пошлин, препятствующих наплыву иностранных продуктов, сахар-
ная промышленность совершенно исчезла бы во Франции. Эти таможенные пошлины недостаточны даже для поддер-
жания ее существования. Государство принуждено было назначить фабрикантам столь высокие премии, что бюджет не
мог их вынести, и они недавно были отменены.
Производство химических продуктов пришло в тот же упадок, но, по крайней мере, не причиняет никаких рас-
ходов государству, которому не приходится его и поддерживать по той причине, что оно почти ничего более и не
производит. Большинство химических и фармацевтических продуктов, потребляемых во Франции, получается те-
перь из Германии. «Их вывоз, еще 25 лет тому назад равный нулю, теперь превосходит 50 миллионов франков».
91
«Все наблюдатели, — пишет вышеупомянутый автор, — подтверждают теперь угнетенное состояние наших
главных промышленных центров.
То в торговой палате Лиона раздается крик тревоги по поводу грозящей остановки работ. Конкуренция Швейцарии,
Италии и даже России уже серьезно угрожает Лионским фабрикам; что будет, когда они испытают на себе последствия
франко-японского торгового договора, который парламент только что так необдуманно вотировал?
То _____Марсель со своим портом, недостаточно обслуживаемым единственной железной дорогой, соединяющей его
с центром Франции, лишенный сообщения с большим водным путем Роны, разоренный излишними морскими на-
логами, таможенными формальностями, всякого рода монополиями (доков, привилегированных компаний море-
ходства) оказывается нуждающимся в судах, необходимых для его местной промышленности.
Потом Руан, где цена бумажных тканей понижается, порт приходит в упадок, ценность рабочих рук упала на-
столько, что себестоимость мужской рубашки дошла до 15 сантимов.
Далее Бордо, где занесенный песком порт пришел в полный упадок и где прекрасные дома XVIII века, послед-
ние свидетели его коммерческого процветания, теперь пустые и полуразвалившиеся, напоминают известные вене-
цианские дворцы, населенные нищими.
За ним Рубе, долго процветавший и, благодаря совершенству орудий производства, когда-то опередивший всех
своих соперников в шерстяной промышленности: Реймс, Седан, Эльбеф, а теперь — сам опереженный германской
промышленностью, развившейся за пятнадцать лет настолько, что ее закупки сырья в Лондоне увеличились на
135%, тогда как наши в тот же самый период возросли едва на 15%».
Ко всем причинам упадка нашей промышленности прибавим еще развитие больших торговых путей сообщения,
которого успели достигнуть иностранные народы. Прорытие Сен-Готардского туннеля, установившее прямое со-
общение Суэца через Геную и Милан с Берлином и центральной Европой, нанесло Марселю роковой удар; убыток,
причиненный этой линией Франции за четырнадцать лет, можно оценить в 600 миллионов франков. Зато количест-
во провозимого через Геную груза удесятерилось. Когда великая сибирская дорога, построенная на наши деньги,
сблизит Лондон и Японию на расстояние двух недель пути и начнет правильно работать, то нашей торговле будет
нанесен еще более значительный удар.
Не только развитие больших международных торговых путей сообщения стоило нам так дорого. Внутренние
пути также способствуют обогащению любой страны. Роттердам, Антверпен, Гамбург своим благосостоянием от-
части обязаны рекам, соединяющим их с многочисленными городами внутри материка. Если бы Марсель, располо-
женный у выхода из долины Роны, мог быть соединен с нею посредством канала, как это не раз предлагалось, бла-
госостояние этого города могло бы снова несколько подняться. Немцы увеличивают безостановочно число своих
рек. Эти работы в продолжении двадцати пяти лет стоили им более миллиарда.
Рядом с этим развитием судоходных путей Германии грустно было бы говорить о состоянии внутреннего судо-
ходства Франции. Что же видно в действительности?
«Луара совершенно заброшена и всякая навигация на ней прекратилась1; Сена ниже Парижа загрязнена илом и
сточными отбросами, скопляющимися в ее русле; Рона более или менее судоходна, но она не соединена с Марсель-
ским портом и по ней ходят редкие допотопные суда, чуть не современники Папина2; каналы, за исключением не-
которых, северных или восточных, относятся к временам Людовика XIV и не улучшались в течение трех веков...»
Все предыдущее хорошо известно, но равнодушие к этим вопросам так велико, что не находится желающих ими
заняться. Мы теперь способны проявлять доказательства некоторой энергии лишь когда дело идет о политических
пререканиях. В остальном мы довольствуемся скромными доходами, приобретаемыми без хлопот, риска и труда.
«Французы, — пишет один из вышеупомянутых авторов, — отныне счастливы, если живут небольшим честным
и верным доходом без риска и если им удается в среднем сводить концы с концами, подобно сапожнику Лафонтена.
Но они кончат тем, что не в состоянии будут даже связывать концы своего маленького, очень честного шнурочка.
Им нужно заполучить в карман небольшую сумму немедленно.
Раз эта сумма попала в карман, ее оттуда не вынут и не станут подвергать этот скромный барыш новым приклю-
чениям. Особенно поостерегутся возобновлять или усовершенствовать техническую часть производства; слышать
не хотят о новшествах! Так и будут перебиваться как-нибудь; но всегда так продолжаться не может. И вот, люди
самые компетентные, самые умеренные в своих суждениях говорят нам, что этому приходит конец или что он бли-
зок».
В действительности оно так и есть. Мы живем призраком прошлого, т. е. даже тенью призрака, и упадок усили-
вается с быстротой, поражающей всех статистиков. Наш вывоз, значительно превосходивший двадцать лет тому
назад экспорт Германии, теперь гораздо ниже его. Как справедливо было замечено, наши торговые. потери столь
велики, что мы через каждые три или четыре года снова выплачиваем военную контрибуцию, а думаем, что запла-
тили всего один раз.
Что еще спасает нашу внешнюю торговлю от полного уничтожения, так это монополия на некоторые естествен-
ные продукты, например, вина лучшего качества, имеющиеся почти только у нас одних, и экспорт некоторых пред-
метов роскоши: модных товаров, шелковых материй, искусственных цветов, парфюмерных товаров, ювелирных
1 В 1802 г. по Луаре перевозилось 402.500 тонн груза. Теперь не перевозится и 30.000.
2 Дени Папин (1647–1714) — французский физик, один из первых изобретателей паровой машины.
92
изделий и других предметов, в производстве которых наше артистическое мастерство пока не нашло еще себе
слишком опасных соперников; но во всем остальном замечается упадок.
Наш торговый флот, естественно, подвергся тому же упадку. Он остается на одной точке, тогда как все нации уве-
личивают свои торговые флоты до громадных размеров. Германия за десять лет почти удвоила его. Англия увеличила
свой на одну треть. Мы постепенно переходим из первых рядов в последние. Грузооборот Гамбургского порта вырос в
10 раз за 25 лет, а упадок портов Гавра и Марселя из года в год становится все более и более заметным. Иностранцы
торгуют за наш счет на нашей же собственной территории. Из 16 миллионов тонн груза, перевозимого ежегодно морем
между заморскими странами и Францией, 4 млн. перевозятся французскими судами, а остальное, т. е. три четверти —
иностранными. Между тем эти иностранные суда ничего не получают из одиннадцатимиллионной премии, которую
правительству приходится ежегодно выплачивать нашему торговому флоту для спасения его от совершенного разоре-
ния, которое неминуемо произошло бы от его беспечности и неспособности.
Германские верфи, несмотря на постоянное увеличение их числа и производительности, не могут выполнять
всех заказов, но, тем не менее, их ежегодная производительность — более 165.000 тонн, тогда как мы едва достига-
ем 40.000.
Впрочем, верфи наши живут только заказами нашего правительства. Никому другому и в голову не придет дать
им заказ, так как при их устаревшей технике, рутинности и формализма личного состава, изделия обходятся им на
50–60% дороже английских и немецких. И несмотря на такие высокие цены, наши кораблестроители требуют для
поставки этих судов вчетверо больше времени, чем англичане, и вдвое больше, чем немцы!
Приводим несколько выдержек из речи министра торговли на заседании Палаты депутатов 29 октября 1901 го-
да:
«Труды внепарламентской комиссии 1896 г. дали возможность убедиться, как глубоко зло, от которого страдает
наш торговый флот. Все показания подтвердили, что наш торговый флот гораздо хуже, чем у соседних наций, и что
Франция дошла до того, что не пользуется теми громадными преимуществами, которые, казалось, ей обеспечивало
ее географическое положение.
В эти последние годы наш торговый флот принес мало пользы нашей торговле; статистики доказывают, что уча-
стие французских судов в деятельности наших портов составляло только 20%, тогда как участие иностранных рав-
нялось 80%. Результат зарегистрирован таможенным управлением.
Наш торговый флот потерял около 5 млрд. фр. по ограниченности своей материальной части, и наша торговля
платит иностранным торговым флотам ежегодно 370 млн. фр. или около миллиона в день» («Le Temps» от 30 ок-
тября 1901 г.).
Можем ли мы, по крайней мере, вознаградить себя торговлей со своими колониями? Увы, нет! Они отказываются
принимать наши продукты, предпочитая английские и германские. Эти колонии, завоевание которых стоило нам
столько сотен миллионов, служат только местом сбыта товаров торговым домам Лондона, Бремена, Гамбурга, Берлина
и т. д. Наши купцы никогда не могли понять, что вкусы араба, китайца, канака, негра могут отличаться от вкусов фран-
цуза. Эта неспособность усвоить себе чужие понятия, как мы сказали, составляет чрезвычайно характерную особен-
ность латинской расы.
Нам не удается вести торговлю даже с самыми близкими к нам колониями. Одна газета недавно опубликовала
следующие соображения о торговле Франции с Тунисским регентством: «Сахар поступает из Англии, Австрии и Гер-
мании; спирт — из Австрии; бумажные нитки — преимущественно из Англии, и в меньшем количестве — из Авст-
рии; ткани бумажные, льняные, пеньковые, шерстяные — из Англии; шелковые материи идут из Индии и Германии;
белошвейные товары — из Австрии и Англии; лес — из Америки; свечи — из Англии и Голландии; бумага — анг-
лийского и австрийского производства, ножевой товар — из Англии, стекло — из Австрии, бутылки — из Англии;
часы — из Германии или Швейцарии; детские игрушки — из Германии; химические продукты — из Англии; керо-
син — из России...
А из Франции? Она поставляет все тех же солдат и чиновников».
А между тем, эти бесполезнейшие колонии обходятся нам ужасно дорого — людьми и деньгами. Депутат Зиг-
фрид в своем бюджетном докладе 1897 г. справедливо заметил, что все английские колонии с территорией в
38.414.000 км2 и населением в 393 миллиона человек обходятся метрополии только в 62 миллиона, тогда как наши
при территории менее 7 млн. км2 и населении 32 миллиона человек стоят нам гораздо дороже.
По бюджету, опубликованному в «Journal Officiel» от 26 февраля 1901 г., военные колониальные и другие связанные с
ними расходы достигают теперь 91 миллиона, не включая Алжира, с административной точки зрения не считающегося
колонией. Мадагаскар обходится в 29 млн. фр. в год, Индо-Китай — столько же. В эти цифры не входят денежные субси-
дии, щедро даваемые разным нашим колониям, ничуть, впрочем, за то нам не благодарным: 840.000 фр. — на Гваделупу,
618.000 фр. — на Мартинику, 440.000 фр. — на остров Бурбон, 455.000 фр. — на наши маленькие поселки в Индии и т. д.
Действительный расход на колонии достигает 111 млн. фр. Не мы их эксплуатируем, а они — нас. Для малонаселенной
страны нет ничего труднее, как быть в одно и то же время военной и колониальной державой. Она может быть той или
другой, но сразу той и другой — никогда. Благодаря колониям, наши военные силы недостаточны для уничтожения на-
шей зависимости от державы, владеющей более сильным флотом, чем наш. Это обнаружилось очень ясно на деле с Фа-
шодой. Наши колониальные владения являются для нас только причиной ослабления и создают нам непредвиденные и
грозные опасности. Сверх того, наши латинские приемы управления раздражают туземцев, всегда готовых восстать. Для
93
поддержания с большим трудом мира в Алжире с арабским населением (притом очень редким) мы принуждены содер-
жать там такую же многочисленную армию, как европейские войска англичан, позволяющие им удерживать в полном
спокойствии 250 млн. индусов, между которыми 50 млн. мусульман, гораздо более опасных, чем мусульмане Алжира, и
всегда, помнящих, что Индия в конце прошлого столетия принадлежала им.
Англичане, конечно, не для славы обладания колониями тратят на них 62 миллиона. Эта сумма — не что иное,
как задаток, много раз окупающийся торговлей этих колоний с метрополией. Единственные предметы, вывозимые
до сих пор латинскими народами в их колонии, — многочисленные ряды чиновников и незначительное количество
предметов роскоши, потребляемых, впрочем, почти исключительно теми же самыми чиновниками. Окончательный
бюджет наших колоний совершенно ясен. Они нам обходятся в 111 миллионов в год, а приносят около 7 миллио-
нов. Это продолжается до сих пор на глазах народов, изумленных нашим упорством.
Ко всем причинам нашего коммерческого упадка, к несчастью, нужно прибавить еще недобросовестный образ
действий многих наших купцов, слишком хорошо известный всем путешествовавшим за границей. Я припоминаю,
что во время моего пребывания в Индии я был поражен, увидя на всех бутылках бордо и коньяка маленькие англий-
ские этикетки, на которых обозначено, что это вино розлива одного из лондонских торговых домов, гарантирующе-
го доброкачественность продукта. По справкам оказалось, что большие дома в Бордо и в Коньяке, в течение про-
должительного времени продавали английским купцам, торгующим за границей, продукты столь низкого качества,
что они совершенно перестали обращаться непосредственно к ним, а предпочли перейти к посредничеству англий-
ских домов, покупающих продукты на месте. Этот факт не удивит лиц, осведомленных о качествах товаров, назы-
ваемых нашими купцами «предметами вывоза».
Это понижение качества продуктов наблюдается не только на предметах, предназначенных к вывозу за границу,
но все более и более распространяется и на те, которые мы продаем у себя, и этим-то и объясняется подавляющий
успех заграничной конкуренции. Возьмем, например, определенный товар — фотографические объективы, состав-
ляющие в настоящее время предмет крупной торговли. Всякий фотограф вам скажет, что французские объективы
совершенно вытесняются с рынка английскими и особенно германскими, несмотря на то, что последние втрое и
вчетверо дороже. Почему так происходит? Просто потому, что иностранные объективы высокой марки все хороши,
а наши — только в исключительном случае. Иностранный фабрикант, понимая, что его интерес состоит в том, что-
бы не ронять свою марку, не пускает в продажу неудавшиеся объективы. Французский фабрикант еще до этого не
додумался. Все им изготовляемое, хорошее или дурное, ему нужно сбыть. В результате он не сбывает больше ниче-
го1. То же наблюдается с другими товарами, например, с фотографическими пластинками. Возьмите самые лучшие
французские марки: в каждом ящике вы непременно найдете одну или две пластинки плохого качества, приготов-
ленные из неудавшейся эмульсии и которую французский фабрикант, не решаясь забраковать, подсунул в ящики с
годными пластинками. Ничего подобного не бывает с иностранными пластинками. Английский или немецкий фаб-
рикант может быть не честнее француз<
