Вторая мировая война и послевоенная поведенческая революция

Г. АЛМОНД. Политическая наука: история дисциплины

Алмонд Г. Политическая наука: история дисциплины //Полис. 1997. № 6. С. 175—183.

Если бы мы построили графическую модель истории развития политической науки в виде кривой, отражающей прогресс в изучении политики на протяжении столетий, то начать ее следовало бы с зарождения этой науки в Древней Греции. В эпоху расцвета Древнего Рима кривая приподнялась бы немного вверх, потом шла примерно на одном уровне весь период средневековья, существенно выросла во времена Ренессанса и сделала резкий скачок в XX в., когда политическая наука обрела подлинно профессиональный характер. Эта кривая отразила бы и качественное совершенствование представлений по двум основополагающим проблемам политической науки: о свойствах политических институтов и о критериях их оценки.

В течение XX в. данная гипотетическая линия круто поднималась бы трижды. Первый пик приходится на межвоенные десятилетия (1920— 1940) и связан с чикагской школой — именно тогда были разработаны [65] программы эмпирических исследований, в которых существенное внимание уделялось психологической и социологической интерпретациям политики, а также подчеркивалось значение количественных факторов. Второй, более значимый для развития политических исследований — наблюдается в период после Второй мировой войны и отмечен распространением во всем мире поведенческого подхода к политике, совершенствованием традиционных политологических субдисциплин и ростом профессионализации (что нашло отражение в создании научных учреждений, многочисленных сотрудников которых объединяли не столько иерархические структуры, сколько деловые качества, а также в образовании профессиональных ассоциаций и обществ специалистов, издании научных журналов и т.п.). Третий подъем указывает на введение логико-математических методов исследования и применение экономических моделей при подходе к исследованиям с позиций «рационального выбора» и «методологического индивидуализма».

Профессионализация политической науки в XX веке

Во второй половине XIX в. и на протяжении первых десятилетий XX и. быстрый рост и процесс концентрации промышленного производства в Соединенных Штатах наряду с разрастанием крупных городов, население которых в основном составляли выходцы из небольших сельских населенных пунктов и иммигранты, привели к благоприятной ситуации для широкомасштабной коррупции. Она, в свою очередь, создала для дельцов от политики, обладавших изрядными материальными возможностями, ситуацию, при которой несложно было организовать и дисциплинировать значительные массы избирателей, заполонивших такие крупные города, как Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Чикаго, Сент-Луис, Канзас-Сити и др. Слова «босс» и «машина», наряду с постоянной борьбой за реформы, стали знаками американской политической жизни конца XIX — начала XX вв. Реформистские движения, вдохнов­енные идеологией эффективности и поддержанные городскими деловыми и профессиональными элитами, привлекали на свою сторону талантливых журналистов, лучшие средства массовой информации и ученых из академических кругов. Подкуп политиков представителями корпораций, стремившихся заключить выгодные контракты, добиться привилегий и защиты от государственных ограничений, стал центральной темой нараставшего вала публицистических «обличительных» материалов в прессе, которые раскрывали общественности неприглядную картину политической инфраструктуры, втянутой во всевозможные [66] злоупотребления и махинации, и выявляли «группы давления» и «лобби», глубоко пронизавшие и коррумпировавшие политические структуры на местном, региональном и федеральном уровнях.

В межвоенные годы американская политическая наука восприняла как вызов многочисленные «обличительные» публикации, раскрывающие нарушения и злоупотребления внутри политической инфраструктуры, и специалисты стали посвящать серьезные монографические исследования деятельности лоббистов и групп давления. Питер Одегард (1928) написал об американской антисалунной лиге, ПендлтонХерринг (1929) — о группах давления в Конгрессе, Элмер Шаттшнайдер (1935) — о политике и тарифах, Луиз Резерфод(1937) — об амери­канской ассоциации баров, Оливер Гарсо (1941) — об американской медицинской ассоциации, и т.п. Все эти работы межвоенных лет оставили свой след в развитии американской политической науки. [...]

Чикагская школа

Итак, в первые десятилетия XX в. понятие «научного» познания политики обрело более глубокое содержание. Такие выдающиеся представители европейской политической науки, как Конт, Милль, Токвиль, Маркс, Спенсер, Вебер, Дюркгейм, Парето, Михельс, Моска, Острогорский, Брайс и др., заложили — или закладывали — основы для развития политической социологии, антропологии и психологии, благодаря которым исследование политических процессов приобрело осознанный характер. Эмпирическое рассмотрение властных и политических процессов проложило себе путь и в американские университеты, где в те десятилетия методологически политика изучалась в основном на базе юридических, философских и исторических дисциплин. Заслуга чикагской школы политической науки (20—40-е гг.) — в обосновании ее представителями на примерах конкретных эмпирических исследований того обстоятельства, что подлинное развитие политического знания может быть достигнуто при помощи стратегии междисциплинарных исследований с применением количественных методологий и за счет организованной поддержки научных разработок. Другие авторы стали употреблять тот язык, которым Чарльз Мерриам (1931) излагал свои взгляды в книге «Современное состояние политической науки». Основанная Мерриамом в 20-е гг. нашего столетия школа, где работали многие его ученики, сделала большой шаг вперед в повышении требовательности к качеству эмпирических исследований, убедительности [67] их выводов и во введении институционального измерения в изучение политических проблем.

Стать выдающимся ученым-новатором своего поколения в области политической науки Мерриаму помогло динамичное развитие Чикаго — там были накоплены большие материальные ресурсы, и в первые десятилетия нашего века явственно прослеживалось стремление к развитию культуры, — а также взаимосвязь его академической работы и политической карьеры. Надежды Мерриама на высокий политический пост рассеялись, когда в 1919 г. он потерпел поражение на выборах мэра Чикаго, не оправдавших его расчет занять положение «Вудро Вильсона Среднего Запада». Вместе с тем он был не способен всецело посвятить себя спокойной академической карьере. Годы, отданные городской политике, как и приобретенный в период войны опыт в области международных отношений и пропаганды, обострили его восприимчивость к «новым аспектам» политических исследований. Вскоре после возвращения в Чикагский университет с поста, связанного с деятельностью в области «общественной информации» в Италии, он опубликовал своего рода декларацию о намерениях под названием «Новые аспекты» (1931) и занялся различными исследовательскими программами под эгидой чикагского департамента образования, о которых говорили как о некой новой «школе» научных разработок. Мерриама с полным основанием можно назвать новатором в науке: сначала он создал при Чикагском университете Комитет по исследованиям в области об­щественных наук, в задачи которого входила финансовая поддержка наиболее перспективных проектов чикагских ученых; а затем стал инициатором организации Совета с аналогичным названием, целью которого было оказание подобного содействия специалистам уже на общенациональном уровне.

Работа над первым крупным исследовательским проектом, начатым и Чикагском университете, велась под началом Гарольда Госнелла, защитившего диссертацию под руководством Мерриама в 1921 г. и на-шаченного там на должность ассистента в 1923 г. Он сотрудничал с Мерриамом в изучении установок шести тысяч избирателей во время выборов мэра Чикаго в 1923 г. Их отбор был проведен еще до начала применения «вероятностной выборки» на основе контрольного квотирования, которое позволяло учесть характеристики основных демографических групп населения Чикаго (в то время контрольное квотирование, доверие к которому было подорвано в ходе кампании Трумэна — Дьюи в 1948 г., считалось «высшим мастерством» при определении [68] представителей различных категорий населения). Опросы проводили студенты старших курсов Чикагского университета, подготовленные Мерриэмом и Госнеллом. Госнелл продолжил это исследование, в ходе которого состоялся первый в истории политической науки эксперимент по выявлению воздействия на исход голосования направленной агитации с целью обнаружить различия между национальными и местными выборами. Техника проведения эксперимента, примененная Госнеллом (1927), была достаточно строгой: участники экспериментальных и контрольных групп проходили тщательный отбор, к опрашиваемым применяли различные стимулы, полученные результаты анализировали на основе самых передовых для того времени статистических методологий. После этого Госнелл, первый из специалистов в области политических наук решившийся на такой эксперимент, провел аналогичные исследования в Англии, Франции, Германии, Бельгии и Швейцарии.

Гарольд Лассуэлл (1902—1978), необычайно одаренный ученый, родившийся в небольшом городке в Иллинойсе, сумел блестяще применить систему Мерриэма к политической психологии. Успехи, достигнутые им в возрасте от 20 до 40 лет, были поистине впечатляющими. С 1927 по 1939 г. он опубликовал шесть книг, причем новаторских, раскрывающих неизученные ранее измерения и аспекты политики. Первая из этих монографий — «Технология пропаганды в мировой войне» {1927) — ввела в научный оборот методы исследования массовых коммуникативных процессов (в 1935 г. в дополнение к этой работе Лассуэлл издал почти не уступавшую ей по объему аннотированную библиографию под названием «Пропаганда и продвижение»).

Она положила начало новому типу научной литературы о средствах массовой информации, пропаганде и связях с общественностью. Его вторая монографическая работа «Психопатология и политика» (1930) представляла собой исследование «глубинной психологии политики», проведенное на основе анализа деятельности конкретных политиков, часть из которых имела нарушения психики. В третьей книге «Мировая политика и личная незащищенность» (1935) рассматривались психологические основы и отдельные аспекты политического поведения личности, различные типы политических режимов и политические процессы. Четвертая работа Лассуэлла — знаменитая «Политика: кто что, когда и как получает» (1936) — сжатое изложение общей политической теории; основное внимание в этой монографии уделялось взаимодействию элит, конкурирующих между собой в достижении таких ценностей, как «доходы, почет и безопасность». В 1939 г. [69] ученый опубликовал еще один труд — «Мировая революционная пропаганда: чикагское исследование», в котором он вместе с Блуменстоком изучал воздействие мирового экономического кризиса на политические движения в среде чикагских безработных, с акцентом на взаимовлиянии макро- и микрофакторов на политику на местном, национальном и международном уровнях. Он стал первым исследователем комплекса физиологических и эмоционально-мыслительных про­цессов, применявшим лабораторные методы анализа. За этот же период Лассуэлл опубликовал несколько статей по результатам проведенных им экспериментов, выяснявших взаимообусловленность установок, эмоционального состояния, вербальных высказываний и физиологических параметров политических деятелей на основании анализа их интервью, показателей частоты пульса, кровяного давления, мышечного напряжения и т.п.

Наряду с Госнеллом и Лассуэллом, все свое время посвятившим осуществлению «чикагской революции» в области общественных наук, ведущие ученые факультета, в число которых входил сам Мерриам и его коллеги Кинси Райт, занимавшийся международными отношениями, и Л.Д. Уайт, специалист по социальному управлению, — также сыграли большую роль в укреплении репутации чикагской школы. Мерриам спонсировал подготовку и издание ряда книг по формированию гражданства в США и Европе, которые с полным правом можно назвать предшественницами современных исследований политической социализации и политической культуры.

Вторая мировая война и послевоенная поведенческая революция

Чикагская школа продолжала свою плодотворную работу до конца Ч 1-х гг., пока университетская администрация во главе с Хатчинсом не подвергла сомнению ценность эмпирических исследований в области общественных наук. Некоторые известные профессора философского факультета, включая Джорджа Герберта Мида и других ведущих «прагматиков», подали в отставку и перешли в другие университеты. Из специалистов по политическим наукам университет покинули Лассуэлл и Госнелл, а выход на пенсию Мерриама практически свел на нет деятельность Чикагского факультета политической науки. Несмотря на это работы ведущих ученых чикагской школы уже прочно вошли в научный оборот, что обеспечило им будущее. [70]

Вторая мировая война стала своего рода лабораторией и важнейшим источником опыта для многих ученых, которые позднее приняли участие в «поведенческой революции». Проблемы того времени: обеспечение высокого уровня производительности труда в сельском хозяйстве и промышленности при сокращении численности рабочей силы; набор и подготовка солдат для сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил и возвращение их после прохождения воинской службы к обычной гражданской жизни; продажа облигаций военного займа; контроль уровней потребления и инфляции; моральные ориентации и обеспечение надзора за отношением населения страны к врагам и союзникам — наряду с многими другими создали повышенный спрос на специалистов в области общественных наук во всех подразделениях военной и гражданской администрации. Требования военного времени привели к резкому увеличению спроса на гуманитарную экспертизу, что в свою очередь обусловило бурное развитие академических институтов в послевоенные десятилетия.

Работая в Министерстве юстиции, Лассуэлл систематически проводил количественный контент-анализ зарубежной прессы с целью исследования направленности пропаганды союзников и противников Соединенных Штатов. Кроме того, вместе с такими специалистами в области общественных наук, как Ганс Шпейер, Гудвин Уотсон, Натан Лейтес и Эдвард Шилз, он работал в аналитической группе отдела вещания на зарубежные страны, контролировавшейся разведывательным управлением при Федеральной комиссии по средствам массовой информации, где наряду с прочими проблемами анализировалось содержание нацистских информационных сообщений о состоянии внутренней политики и морали в Германии и оккупированных государствах Европы. Для выработки оптимальных решений послевоенных проблем в различных военных учреждениях, а также в министерствах сельского хозяйства, финансов, Верховном суде и таких организациях, как Управление по ценообразованию и Управление военной информации, стали применять технику эмпирических исследований и другие методы опросов, статистический анализ и особенно теорию выборки. Потребности военного времени обусловили возросший интерес и к антропологии, имевшей в то время психиатрически-психоаналитическую ориентацию. Ответы на вопросы о причинах возникновения фашизма и нацизма, политического падения Франции, культурной уязвимости России, Англии и Соединенных Штатов ученые пытались найти, изучая структуру семьи, социализацию детей и модели культурного развития. Для прове-[71]дения антропологической и психологической экспертизы специалисты Управления военной информации и Министерства обороны прибегали к помощи Рут Бенедикт, Маргарет Мид, Коры Дюбуа, Клайда Клакхона, Эрнеста Хилгарда, Джеффри Горера и других ученых. Социальные психологи и социологи, специализировавшиеся на опросах общественного мнения и в области экспериментальной социальной психологии (Ренсис Лайкерт, Энгус Кэмпбелл, Пол Лазарсфелд, Герберт Хаймен, Сэмюэль Стауфер и Карл Ховленд), работали по заказам сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил, над проблемами управления персоналом для Министерства сельского хозяйства, стремившегося к увеличению объема производства пищевых продуктов, и Министерства финансов, заинтересованного в продаже облигаций военного займа, а также для различных разведывательных организаций, включая Управление стратегических служб. Молодые политологи в годы войны тоже сотрудничали с этими организациями, проходя профессиональную стажировку под руководством ведущих ученых.

Приобретенный в этот период опыт междисциплинарного синтеза оказался очень полезным в годы быстрого послевоенного роста академических учреждений и в годы холодной войны. В связи с развитием системы высшего образования и расширением сфер применения достижений политической науки ее преподавание было введено во многих учебных заведениях, где раньше обучение этой дисциплине отсутствовало. Изучение международных отношений, простимулированное важной ролью Америки в мире в послевоенный период и во время холодной войны, было введено с тех пор в подавляющем большинстве новых исследовательских центров в Йельском, Принстонском и Колумбийском университетах. Массачусетсском технологическом институте и Гарварде, а в 50—60-е гг. оно получило распространение в университетах Среднего Запада и Запада страны. При формировании штатного расписания сотрудников этих новых научно-исследовательских институтов и университетских факультетов политической науки учитывались не только ставшие уже традиционными субдисциплины (международное право, история международных отношений и организаций), но и новые направления развития предмета международных отношений — проблемы безопасности, политической экономии зарубежных стран, общественного мнения и политической культуры. Отношения с недавно получившими независимость развивающимися странами Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки, которые тогда рассматривались как объекты агрессивных притязаний со стороны Советского Союза, требовали [72] подготовки экспертов по регионалистике, а также по экономическим и политическим процессам в этих государствах. Факультеты политической науки быстро разрастались, чтобы, подготовить необходимое число молодых специалистов в соответствии с программами развития региональных исследований и международных отношений.

Особенно большим спросом пользовались услуги тех ученых, которые во время Второй мировой войны занимались эмпирическими исследованиями. Бизнесменам была нужна информация о склонностях и намерениях своих избирателей. По сравнению со скромными начинаниями 30—40-х гг. в послевоенные десятилетия эмпирические и маркетинговые исследования переживали период небывалого подъема. [...]

Направленность их, таким образом, была двоякая — и коммерческая, и академическая. Основными академическими центрами, где проводились такого рода научные изыскания, стали: Мичиганский университет с работавшими при нем Институтом социальных исследований (ИСИ) и Центром опросов, основанным психологами Ренсисом Лайкертом, Энгусом Кемпбеллом и Дорвином Картрайтом; Бюро прикладных социальных исследований при Колумбийском университете, созданное социологами Полом Лазарсфелдом и Робертом Мертоном; Национальный исследовательский центр по изучению общественного мнения при Чикагском университете, который в первые годы существования возглавлял социолог Клайд Харт. Именно сотрудники этих трех организаций в послевоенные десятилетия опубликовали многочисленные работы и подготовили тот профессорско-преподавательский состав, который впоследствии внес большой вклада осуществление «поведенческой революции».

Из этих трех университетских центров наибольшее значение в плане подготовки специалистов по политической науке имел Мичиганский университет. В действующем при нем Институте социальных исследований еще в 1947 г. была открыта Летняя школа, где молодых политологов и других обществоведов обучали применению эмпирических методов. За прошедшие годы в рамках этой программы по технике эмпирических и электоральных исследований прошли подготовку сотни американских и зарубежных политологов. В 1961 г. в Мичигане был coздaн Межуниверситетский консорциум политических и социальных исследований (ICPSR), поддержанный вошедшими в его состав университетами, при котором действовал быстро увеличивавший свои фонды архив доступных для компьютерной обработки результатов опросов и других количественных данных. Этот архив стал важным источником инфор-[73]мации при подготовке большого количества диссертационных работ, статей для научных журналов и многих важных монографических исследований, в которых освещены различные аспекты развития демократического процесса. Работающие там специалисты проводят собственную летнюю программу по обучению количественным методам анализа.

В 1977 г. Центр электоральных опросов при Мичиганском университете был преобразован в Американский национальный центр электоральных исследований (NES), располагающийся в Центре политических исследований (ИСИ) и возглавленный Уорреном Миллером. Общее руководство осуществляет Независимый международный совет, не подотчетный американским университетам, которому Национальный научный фонд выделил большой грант. Совместно с этим Советом (под председательством вначале Хайнца Эйлауиз Стэнфордского университета) в Центре электоральных опросов регулярно проводятся исследования национальных избирательных кампаний, в которые немалый вклад вносят представители всех крупнейших национальных политологических и иных гуманитарных сообществ, а публикуемые результаты становятся достоянием научного сообщества в целом.

Если в период между Первой и Второй мировыми войнами решающую роль в развитии политической науки сыграл Чикагский университет, где была создана новаторская исследовательская школа, совершившая подлинную революцию в изучении политических процессов, то в послевоенные десятилетия основные функции в распространении политической науки в большинстве академических центров как в Соединенных Штатах, так и в других странах взял на себя Институт социальных исследований при Мичиганском университете. Во время летних занятий несколько сотен американских и зарубежных молодых специалистов получили там навыки эмпирических и статистических методов исследования; его архивные материалы стали важными источниками для подготовки учеными многочисленных статей и книг. Проведенные в Мичигане исследования электоральных процессов признаны образцом международного уровня.

Распространение и совершенствование эмпирической политической теории затронуло не только техническую и теоретическую стороны изучения электоральных процессов. Такие области, как международные отношения и сравнительная политология, развивались столь же динамично, как и анализ американских и внутриполитических процессов. В них также применялись количественные и междисциплинарные подходы. За несколько послевоенных десятилетий в основных универ-[74]ситетских центрах, ведущих подготовку аспирантов, — Йеле, Калифорнийском университете в Беркли, Гарварде, Мичигане, Висконсине, Миннесоте, Стэнфорде, Принстоне, Массачусетсском технологическом институте и других — сотни соискателей получили ученые степени по политической науке, после чего им была предложена работа во многих американских и зарубежных колледжах и университетах. В большинстве этих учебных заведений в послевоенные десятилетия аспиранты прошли курсы по количественным методам исследований.

В 40—60-е гг. подготовке специалистов в значительной мере способствовала поддержка возглавляемого Пендлтоном Херрингом Совета по исследованиям в области общественных наук, который предоставлял аспирантам и начинающим исследователя стипендии, а также финансировал ряд исследовательских программ. Два его исследовательских комитета, занимавшихся политической наукой — Комитет по политическому поведению и отделившийся от него Комитет по сравнительной политологии, — особенно активно распространяли эти идеи и практику. Первый из них направлял и поддерживал как электоральные, так и исследования по законодательству, проводившиеся в Америке. Второй — руководил развитием региональных и компаративных исследований. Если большинство участников этих программ были американскими политологами и обществоведами, то около одной пятой ученых, приглашенных на конференции, организованные Комитетом по сравнительной политологии в 1954—1972 гг., приезжали из-за рубежа. Некоторые из них, в частности Стейн Роккан, Ганс Даадлер, Сэмюэль Файнер, Ричард Роуз, Джованни Сартори, были лидерами движения за развитие и совершенствование социально-политических исследований — как на европейском, так и на национальных уровнях.

Именно в эти годы политическая наука как дисциплина приобретает характер современной «профессии». Факультеты политической науки, государственного управления и политики впервые возникли в конце XIX в. на основе сотрудничества и благодаря совместным усилиям историков, юристов и философов. В первые десятилетия XX в. во многих американских университетах такие факультеты уже существовали, однако считались «второстепенными». В 1903 г. была основана Американская ассоциация политической науки, в которую входило немногим более 200 специалистов. К концу Второй мировой войны численность Ассоциации достигла 3 тыс. человек, к середине 60-х гг. превысила 10 тыс., а в настоящее время она объединяет более 13 тыс. индивидуальных участни-[75]ков. В основном это преподаватели высших учебных заведений, организованные по секциям многочисленных субдисциплин. [... ]

За полвека со времени окончания Второй мировой войны преподавание политической науки и исследования в этой области привели к созданию масштабной академической дисциплины, в рамках которой успешно развиваются многие отрасли; ее неуклонное движение вперед позволило нам значительно лучше понять политические процессы и их проявления. Материалы региональных изысканий, проведенных в Западной и Восточной Европе, Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке тысячами квалифицированных специалистов, которые работают в центрах «региональных исследований» при университетах и колледжах (также имеющих собственное профессиональное объединение и печатные издания), послужили основой для научных библиотек по данной проблематике.

Мы уже говорили о распространении и усложнении электоральных исследований. Получаемые на их основании прогнозы в определенной степени можно сравнить с предсказаниями метеорологов или сейсмологов. Мы сделали большой шаг вперед в понимании политической культуры, ее воздействия на политические институты и их эффективность, а также субкультур отдельных элит и других социальных групп, играющих большую роль в общественной жизни. К эмпирическим исследованиям такого рода можно отнести работы Гэбриела Алмонда, Сиднея Вербы, Алекса Инкелеса, Рональда Инглхарта, Сэмюэля Бариса и Роберта Патнэма. [...]

Применение агрегированных статистических методов исследования позволило более полно описать процессы модернизации и демократизации, а также функционирование государственных институтов. Успешно и плодотворно ученые занимались проблемами групп интересов и феномена «корпоративизма», а также оценки роли политических партий в развитии демократического процесса.

В работах Роберта Даля, Арендта Лейпхарта и Джованни Сартори значительное развитие получила теория демократии. Концепция демократизации была разработана в трудах Хуана Линца, ЛэрриДаймонда, Филиппа Шмиттера, Гильермо 0'Доннела, Сэмюэля Хантингтона и др. А подход к изучению демократии Роберта Даля (1989) являет собой пример того, как нормативная и эмпирическая политические теории могут обогатить друг друга.

Хотя основное внимание мы уделили здесь развитию и распространению эмпирических, объясняющих и количественных аспектов политической науки, определенный «прогресс» был достигнут и в традици-[76]онных областях дисциплины. Концепции и умозаключения-политических историков, философов и юристов теперь основываются на гораздо более развитой методологии отбора и накопления информации и на возросшей требовательности к ее анализу и выводам. Работы сравнительных политических историков (Мура, Скокпола) внесли важный вклад в теорию государства, политических институтов и публичной политики. Совершенствование методики case studies Гарри Экстайном и Александром Джорджем повысило научные критерии для разработок, посвященных сравнительной и внешней политике. Сочинения Алмонда и его сотрудников Адама Пшеворского и Джеймса Тьюна, Аренда Сайфарта, Нейла Смелзера, Маттеи Догана, Дэвида Кольера и Гэри Кинга, Роберта Кеохэйна и Сиднея Вербы внесли заметный вклад в развитие методологии корпоративистики. [...]

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: