Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Старость может обрести смысл только как преодоление взрослости и возвышение над ней. 5 глава




Отсюда проистекает святое и истовое переживание женщиной законности брака — он дает возможность максимально полно использовать мужчину для продолжения рода.

Женщина продолжает род во имя рода и поэтому всегда зависит от оценки родом ее положения при мужчине.

Когда род называет ее любовницей или женой, женщина испытывает принципиально разные переживания;

абсолютно разные вселенные оживают в ее душе.

Жизнь любовницы отличается от жизни жены свободой рожания. Род принимает жену в себя, омывает своим бытием-покровительством через законную беременность и роды. Род есть постоянное третье лицо в сексуальном и эротическом единении мужа и жены. Любовница соединяется с мужчиной вне рода, выступая более или менее тайной для него, жена соединяется с мужчиной в пределах стихии рода она не всегда готова, но всегда обязана родить для него нового представителя. Родовое бытие тайно и явно принуждает ее к этому.

Когда мужчина знакомится с женщиной, это не обязательно означает, что он хочет утерять одиночество; иногда он просто желает найти роскошную оправу для своего одиночества.»

Для женщины, наоборот, искреннее движение навстречу знакомящемуся почти всегда означает тайное или явное желание лишиться одиночества. Как правило, это мысль о свадьбе, порой это мысль о единении через измену чуждому мужчине, но это всегда мысль о близости без одиночества. Ради этого женщины часто готовы жертвовать свободой.

Такое положение дел, все более характерное для современного западного мира, приводит к трагическому столкновению женского и мужского…

Род живет в женщине в двух ипостасях. Это — инстинкт продолжения рода и род как окружающий социум с его привычками, правилами и стереотипами. Обе ипостаси рода смешиваются в душе женщины, но такое смешение есть лишь отражение единства этих начал в бытии за пределами ее души. Любой социум существует для того, чтобы продолжать и увеличивать себя при помощи женщины. И возрастание качества жизни и счастья все новых и новых членов социума желательное, но не необходимое условие.

Благодаря этому человеческий род так уверенно и плотно населил нашу планету.

Часто нам кажется, что усовершенствование и массовое развитие противозачаточных средств в XX веке приводит к новому положению вещей. Но дело не в противозачаточных средствах — они были известны и до XX века — а в новой морали брака. Даже самые примитивные народы представляют, как не допустить беременность при сохранении нормального секса. У этих народов существует запрет на предохранение от беременности.

Современное западное общество создало такую мораль брака, при которой семья может иметь одного ребенка, а порой и не иметь детей вообще. Это стирает разницу между мужем и женой и любовником и любовницей — брачной и внебрачной парами. Род прищуривается и ослабляет свои объятия.

Но такое освобождение семьи от власти рода и родового достаточно часто приводит не к возрастанию свободы бытия, а к нарастанию одиночества. Не в силах реализоваться вне рода и рожания, муж и жена осуществляют бегство к ребенку от оргастически раскованной и наполненной молодостью жизни для себя…

Однако ребенок в западном мире уже не является той абсолютной ценностью, которой он был еще полвека назад. Для достаточно большой категории лиц он становится не целью, а средством освобождения от одиночества, чуть выше наркотиков и алкоголя. Отсюда глубинная неустойчивость семейного бытия Запада и отчаянная попытка вернуться к прежней семье. Но, однажды вспыхнув, сексуальная революция оставляет глубинные изменения в семейной психологии.

В этом — одна из фундаментальных причин утери смысла в современном западном мире…

Свадьба и брак — два совершенно противоположных полюса семейного бытия. Свадьба несет в себе абсолютную праздничность, брак окружен обыденностью, он напоминает лодку, медленно влекомую течением по кругу обыденности.

Свадьба часто есть вспышка перед успокоением. Вспышка чувств, сжигающая одиночество двоих, она становится прелюдией к их странной застылости чувств, оживляющей одиночество и тоску.

Брак несет в себе удивительное затишье и замирание. Романы, мифы и сказки останавливаются счастливым браком. Он вызывает к жизни некое абсолютное молчание. Реки двух одиночеств сливаются и кружатся в озере. Это озеро может быть прекрасным и милым — с живописными лесами, скалами и полями вокруг, но оно всегда — остановка движения.

Удивительно противостоят идея брака как священного единства между женщиной и мужчиной и привычная обыденность брака. Ницше сказал по этому поводу поразительные слова:

«Брак: так называю я волю двух создать третьего, который больше тех, кто создали его. Глубокое уважение друг перед другом как перед хотящими одной и той же воли называю я браком.

Да будет это смыслом и правдой твоего брака! Но то, что называют браком многое множество, эти лишние, — ах, как назову я его?

Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, это жалкое довольство собою вдвоем!» 10.

Свадьба есть победа упорядоченного женского начала над неупорядоченным мужским. Брак является победой среднего рода над мужским и женским. Женщины (или женственные мужчины) всегда более или менее искусно приводят своего избранника к свадьбе. Брак более или менее последовательно приводит мужчину и женщину к бесполому бытию. Эротическое и сексуальное влечение постепенно утихает в браке, мужчина и женщина полнеют или худеют, теряя яркие признаки пола. Они платят за это отсутствием одиночества-ужаса перед бытием холостяка и старой девы. Они заменяют его одиночеством-скукой.

Безусловно, есть семьи, где брак не наделен всеми этими ужасными атрибутами. Однако свобода мужчины и женщины в таком браке и нарастание мужского и женского начал в них определяются, вероятно, не браком как таковым, а любовью, которая продолжает существовать в браке.

 

Глава 7
СУПРУЖЕСКАЯ ИЗМЕНА

 

«Мне как спутник, как друг, как любовник, нужен человек, который был бы способен меня понимать всю, отвечать на все запросы моей души. Если нет такого одного, мне нужно двоих, троих, пятерых, почем я знаю сколько. Пусть он усложняет и возвышает свою душу, пусть он дорастет до меня, пусть он одолеет меня в поединке любви — и я буду рада оказаться побежденной. Но поддаваться или притворяться побежденной я не хочу.» Валерий Брюсов «Последние страницы из дневника женщины»

 

 

Супружеская измена — это восстание против монотонности брака. Это поиск маскарада и тайны. Это вызов всему рациональному и правильному в семейном бытии.

И самое главное — это восстание против одиночества, порождаемого браком.

Супружеская измена может быть случайной и сознательной. Грань между ними удивительно тонка. И та, и другая — результат одиночества в браке. Но сознательная измена — в отличие от случайной — всегда проистекает от осознания одиночества. Это осознание порождает необратимое желание измены и волю к измене.

Случайная измена всегда неслучайна, однако осознанная измена подготавливается не игрой обстоятельств, а игрой ума. Осознанная измена — это всегда направленное движение к измене* И одновременно это акт, который состоялся задолго до его материализации. Материализация измены выступает чем-то вторичным и угасающим;

иначе может быть только при внезапном появлении любви.

Осознанная измена — это предварительная измена в сердце. Она выражает глубочайший внутренний кризис человека — человека, который должен, но не желает разорвать отношения с чуждым ему человеком. Такая измена есть восстание и против монотонности брака вообще, и против конкретнее/} брака с конкретным лицом. Конечно, осознанная измена ^может быть результатом желания спасти брак через усиление новизны ощущений, временное отвлечение от партнера и т. д., но она всегда вносит в отношения двоих то чувство раздвоенности, при котором они с очень большим трудом (а порой и никогда) не смогут прийти к переживанию единства и счастья.

Ибо одно дело — спасение из серости брака своего возлюбленного (возлюбленной) через создание новой полноты бытия, а совсем другое — бегство из этой серости к новому партнеру и новому пестрому бытию, которые рано или поздно обернутся новой серостью…

Супружеская измена может быть вызвана сексуальным и эротическим одиночеством. Поэтому можно говорить о сексуальной и эротической измене. Первая, как правило, выступает всего лишь результатом недопонимания двоих и, являясь действительно случайной, может быть прощена и понята гораздо быстрее. Вторая — результат глубокой, иногда непреодолимой чуждости, поиск родного и созвучного. Это бегство от одиночества вдвоем. Чуждые в браке люди, мучительно связанные общими детьми или материальными обстоятельствами, по сути дела, с самого начала пребывают в состоянии обоюдной эротической измены. Сила духа и красота души каждого из них будут выражаться в том, насколько случайная измена каждого из них станет осознанной и, наконец, приведет к разрыву, который создаст новое, более чистое эротическое одиночество и эротическое единство.

Между крайностями сексуальной и эротической измены существуют бездны вариаций,

Так, например, чисто сексуальная измена, когда муж получает от любовницы то, что он стесняется предложить жене, а жена не может или стесняется понять его, и чисто эротическая измена, при которой женщина, сексуально и 'хозяйственно преданная мужу с детьми, имеет мужчину на стороне для более богатого духовного общения, смешиваются причудливо и трагично. Секс и эротика проникают друг в друга, создавая удивительные грани одиночества изменяющих мужчин и женщин.

Измена возможна как ослепление, длящееся дни и даже годы. В этом случае возникает измена любви через иллюзию любви. В такой измене сексуальное и эротическое достигают максимально трагического слияния, ведущего к бездне и порождающего бездну. Именно измена любви, пусть даже преходящая и раскаявшаяся, может вызвать те глубинные сдвиги в человеке, которые приводят к бытию сексуального маньяка...

Измена может иметь глобальные метафизические причины, выходящие за пределы и лица, которому изменяют, и самого брака. Порой она есть результат простого любопытства и жажды познания все новых мужчин и женщин, толкающих людей на безрассудные поступки.

Но порой она выходит за пределы любопытства, познания и ненасытности.

Такая измена — вызов человеческому бытию вообще с его серостью и отчуждением. Это желание эротического слияния с человечеством без сексуальной подоплеки, приводящей к беременности, родам и новому отчуждению. Это желание абсолютного преодоления отчуждения между людьми.

Однако в условиях сегодняшнего бытия человека такая измена почти всегда трагична, ибо касается лишь отдельных представителей человечества и почти всегда завершается (или 'обрывается) сексуальной связью. Такая измена имеет смысл лишь за пределами измены — в сфере творчества для всего человечества. Однако подобное творчество может выступить изменой любви к конкретному человеку.

Измена партнеру с идеей человечества отражает, может быть, самое глубокое эротическое противоречие современного человека. Любить человечество (нацию) можно только через самого близкого человека. И вместе с тем любовь к ближнему не одно и то же с любовью к человечеству (нации).

Разрешение этого противоречия возможно таится в следующем: только вступая в андрогинный союз с любимым человеком, можно действительно полюбить человечество.

Если женщина желает, чтобы муж изменил ей, необходимо перестать понимать его.

Если муж хочет, чтобы жена изменила ему, нужно перестать посвящать ее в свои сокровенные замыслы.

Понимать мужчину — значит понимать то дело, которым он увлечен. Именно оно сообщает мужчине эротическую цельность и привлекательность, только через него женщина может дойти до сердца мужчины и утвердиться там. Лишь постигая дело мужчины и становясь его соучастницей, женщина может рассчитывать на понимание всего мужчины — вплоть до его сексуальных проблем, а также на свою незаменимость для мужчины.

Понимать женщину — значит понимать ее любовь или эротическую привязанность к мужчине. Если для мужчины эротическое реализуется как в общении с женщиной и семьей, так и за их пределами — в созидающей деятельности для нации, человечества, Бога, то истинная женщина полностью реализуется в общении с мужчиной. Она глубинно желает отдаться его целостности и устремленности, чтобы служить им и обрести смысл.

Мужчина часто изменяет не с самой красивой, а с самой понимающей женщиной. Женщина же порой изменяет не с самым сильным мужчиной, а с самым увлеченным, а потому цельным и мужественным.

До конца оправдать измену может только любовь. Но она оправдывает измену только в том случае, если перестает быть изменой и освобождается в любовь.

 

Глава 8
ОДИНОЧЕСТВО ВДВОЕМ

 

«Нет единенья, нет слиянья, Лишь только вечная алчба И согласованность желанья И равнодушие раба».   Валерий Брюсов

 

 

Очевидно, что любое слияние мужчины и женщины без любви рано или поздно приводит к одиночеству вдвоем. В наиболее яркой форме это проявляется в браке, когда такое одиночество узаконено и скреплено материальными узами,

Однако сами по себе материальные узы рождают не трагедию, а лишь драму одиночества вдвоем. Истинная трагедия возникает тогда, когда к браку примешиваются влюбленность и любовь.

Понятно одиночество людей, купивших друг друга, она, например, — столичную прописку, а он — ее красоту. Это банальное одиночество будет существовать до тех пор, пока более предприимчивая сторона не доведет свою покупку до логического завершения — развода.

Бесконечно более трагичны другие виды одиночества вдвоем.

Прежде всего приходит на ум одиночество искренне влюбленных людей, которые имеют разный культурный уровень. Их первоначальное общение, наполненное иллюзиями, скрывает это различие, но впоследствии, когда прилив чувств отступает, обнажается различие друзей, вкусов, манер и оценок. Такое совместное страдание, закрепленное сексуальным тяготением и общими детьми, может продолжаться бесконечно долго.

С другой стороны, кто-то из двоих может сойти на ступеньку ниже или, наоборот, возвыситься.

Нисхождение-слияние с более низкой средой дает только видимость. гармонии, одиночество отступает вглубь, замирает, но рано или поздно проявит себя — во встрече с бывшим однокурсником, забытым другом, в строке стихотворения…

Однако и возвышение порой несет в себе трагедию. Такова история Мартина Идена из одноименного романа Джека Лондона. Простой матрос, полюбив девушку из высшего света, совершает невозможное — в одиночестве преодолевает культурную пропасть между ними. Более того, он полностью меняет свое бытие и начинает создавать культуру — пишет рассказы и эссе. Продавая свои творения, он проходит все тяготы и ужасы жизни начинающего литератора и, наконец, добившись блестящего успеха, заполняет долларами имущественную пропасть между собой и возлюбленной.

Казалось, все препятствия устранены. Слияние влюбленных близко. Но тут возникает новое, непреодолимое препятствие — различие ценностей, от которого не спасает ни общность прочитанных книг, ни общность положения. Развившийся Мартин Иден видит чуждость возлюбленной, оказавшейся заурядной буржуазной девушкой. Лишившись невозможности обладания ею, он лишается иллюзии о ней. Обыденность общения свергает возлюбленную с небес на землю.

Одиночество вновь охватывает его, словно волны океана; развив творчество из любви к иллюзорной женщине, он не может найти смысла в новом творчестве и новой любви. И он топит свое одиночество в волнах океана…

Итак, различие культурного уровня — ничто по сравнению с различием ценностей. Именно последнее приводит к окончательному одиночеству вдвоем, изменение которого возможно лишь в результате апокалиптических метаморфоз жизни.

Наиболее глубокое различие ценностей мужчины и женщины и, пожалуй, единственно непреодолимое в обычной жизни — это различие творческой и материальной мотивации. Одиночество достигает тут своего трагического пика, и случайным возлюбленным остается только разойтись по обе стороны этого пика, раня его острием детей и судьбы...

Одиночество вдвоем есть трагическая насмешка над свободой взаимоотношений мужчины и женщины, насмешка над самой идеей андрогинного единства мужчины и женщины.

Разрывая его, многие движутся прочь от идеи андрогинного единства и любви — они движутся к власти, надеясь в ней найти последнее преодоление одиночества.

 

Глава 9
ИЛЛЮЗИЯ ПОСЛЕДНЯЯ:
ВЛАСТЬ

 

Каждый из нас изначально стремится преодолеть свое одиночество через сохранение свободы. Такое преодоление и есть любовь в самом широком смысле. Однако далеко не всегда у нас получается это. Нам тяжело пережить свободу как единство. Свобода окружающих и близких парадоксально углубляет ощущение одиночества. Пропасть растет. Родные вселенные сталкиваются и расходятся, не в силах создать содружество и соединение свобод.

Это приводит к неверию в любовь и желанию заменить свободу одиночества на единство без свободы. Такое единство есть власть.

Власть всегда есть замена любви, точно так же, как воля выступает заменой вдохновения.

Эта аналогия не случайна. Нетрудно увидеть, что вдохновение определяет любовь, воля — власть. Вдохновение — бесконечное расширение и окрыление свободы, воля — ограничение и концентрация свободы в очень малом объеме.

Вдохновение и воля — разные формы бытия свободы, приводящие к любви или к власти.

Любовь есть завершившееся и осознавшее себя вдохновение. Вдохновение в любви постигает свой эротический характер и необходимость андрогинного единства.

Власть есть завершившаяся и осознавшая себя воля, И вместе с тем она всегда выступает как воля к новой власти, постоянно стремясь преодолеть свои границы. Власть всегда есть властвование над властью. Это с трагической ясностью показал Ницше, а за ним — Хайдеггер.

Нарастающая власть стремится назвать себя свободой. Но власть есть ограничение свободы, а потому всегда — ограничение эроса и отчуждение от эротической близости.

Обладающий властью всегда чувствует свою недостаточность. Но он топит это чувство в желании большего и неограниченного властвования над собой и миром. Однако оно имеет свои границы. Ибо нарастание власти над собой ограничено пределами власти. С определенного момента оно застывает и возможно дальше только через превращение власти в любовь и свободу. Без этого превращения власть переходит исключительно во власть над другими. Ее нарастание есть нарастание жестокости и одиночества, ослабляющих и, наконец, убивающих власть.

Власть обретает смысл только как путь к любви. В противном случае она переплавляется в абсолютное одиночество властителя. Фридрих Ницше, растворяющий в воле к власти вдохновение и любовь, приходит к космическому одиночеству Сверхчеловека и его пророка Заратустры. Их одиночество — огромная тень одиночества самого Ницше, отвергнувшего любовь вместе с бессмертием и Богом...

Но власть над другими — достаточно мощная сила, чтобы на первых порах создать иллюзию преодоления одиночества.

В наиболее масштабной форме эта власть может быть выражена в политической власти, стремящейся стать властью над нацией и человечеством. Она требует максимальной концентрации воли властителя и всей его жизни.

Однако возможны и камерные формы власти над другими. Это может быть власть над животным и упоение его преданностью, власть в семье — над женой (мужем) и детьми» власть-администрирование в науке и искусстве.

Но чем больше иллюзия преодоления одиночества ослепляет властвующего, тем более мучительным будет прозрение...

Итак, именно ограничение, а затем убийство свободы приводят властителя к одиночеству — тайному и совместному пульсу его и осчастливленных подданных. Многоногий организм несвободы окружает властителя, и он есть его одинокое сердце.

Некрофилия властителя — попытка дьявольского разрушения этого одиночества. Смерть представляется чем-то более ужасным, чем одиночество, и оно должно померкнуть на ее фоне. Но бездна одиночества властителя сродни бездне смерти. Рано или поздно они соединяются, бесконечно углубляя друг друга. Эта новая бездна — результат материализма властителя, материализма, имеющего парадоксально мистическую форму. Этот материализм заставляет искать трансцендентное в смерти и механическом расчленении живого. Трансцендентное как Бог и абсолютная гармония бессмертия — единство, которое действительно очищает одиночество властвующего, становится все более непостижимым и недоступным.

Одиночество такого властителя есть одиночество маньяка, раздувшееся до границ государства. Его одиночество становится одиночеством всех. Сущность тоталитаризма такого властителя есть неудержимое желание передать свое одиночество всем подвластным. Смерть, целая цепочка смертей становится мостом, по которому одиночество властителя перетекает в государство, рождая донос и измену себе» а также ужас доноса и измены себе.

Однако этот чудовищный мост непрочен и не выдерживает вес власти-одиночества.

И бездна ждет властителя»

Так было во времена Калигулы. Так было во времена Ивана Грозного. Так было во времена Гитлера и Сталина.

Бегство от свободы-одиночества в кажущуюся соборность власти приводит к бесконечной полноте одиночества. Обыденное мышление всех времен и народов, объединяющее свободу с властью, а любовь — с отрицанием свободы, забывает об этом одиночестве, точнее, не хочет замечать его. Уже сам факт такого одиночества означает, что власть лишь частично связана со свободой.

Сети одиночества-власти улавливают утративших способность любить, и они навсегда запутываются в них. Неспособность любить есть самая глубокая несвобода. Власть таких людей замыкается в одиночестве и, становясь одиночеством, навсегда теряет себя.

Убийство любви есть самоубийство власти. Власть без любви стремится породниться с ужасом и погибнуть. Ужас может лишь временно и частично усилить ее. Объединение власти с ужасом — первый шаг в бездну полного одиночества.

Любовь есть высшая свобода. Поэтому верно и иное высказывание — самоубийство власти есть результат убийства свободы. Однако тут необходима оговорка. Существует свобода-любовь и свобода-произвол. Различие между ними — в степени слияния с любовью или, наоборот, с материей. Власть, порожденная свободой-произволом, материальным хотением, беременна одиночеством и только очищается от удаления подобной свободы. Эта свобода есть воля за пределами любви, океан воли, чуждый созерцанию и представлению, более того — чуждый вдохновению. Такая свобода всегда трагична и одинока; точно также трагична и одинока порождаемая ею власть.

Истинная антитеза есть антитеза не свободы и любви, а любви и власти.

Обыденное размышление противопоставляет любовь и свободу, ибо чувствует — то, что оно называет любовью, не может быть свободно.

Свобода всегда вторична по отношению к любви и власти. Она распята между любовью и властью. Именно в этих пределах она обретает свое трагическое бытие.

Любовь и власть, отчужденная от любви, аналогичны Богу и дьяволу, свобода — человеку. По мере удаления от любви к власти свобода все больше становится одиночеством».

Поэтому Кьеркегор был лишь отчасти прав, когда говорил, что понятием, противоположным греху есть не добродетель, а свобода. Таким понятием является любовь дарующая свободе истинность и вечность.

Но может стоит избегать власти, пытаясь заменить ее любовью и дружбой? Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд.

Воля к власти имеет свой глубинный смысл. Она дает личности цельность и устремленность. Власть есть процесс изменения человеком своей животной природы и уничтожение обыденности властвующего. Безусловно, речь идет о власти под собой. Любовь и дружба, не поднятые такой властью над горизонталью обыденности, превращаются в пошлую скуку и радость совместного время убивания. Они перестают быть любовью и дружбой. Путь к свободе и истинной любви лежит через власть над собой.

Однако трагизм ситуации выражается в том, что власть над собой как разрушение обыденности внутри себя требует подобного разрушения и вокруг себя. Это порождает власть над другими. Такая же власть тянет в тайный водоворот несвободы как зависимости от подвластных и одиночества как неспособности полюбить их. Выходом, вероятно, может быть лишь одно — изначальное соединение власти над собой и любви, парадоксально вмещающей любовь к окружающим в их идеальном и освобожденном бытии, любовь к идеальному себе, любовь к неповторимой женщине и любовь к Богу.

Этот выход есть соединение воли к власти и воли к любви. Или иначе воли и вдохновения,

Такой путь — часто тоже путь одиночества, но именно он ведет к абсолютному преодолению одиночества.

На этом пути приобретает окончательный смысл воля к одиночеству. Лишь он ведет мимо бездны.

Власть-одиночество есть результат разочарования в любви и свободе. Власть, объединившаяся с ними, делает одиночество невозможным. Однако такое объединение не было окончательно дано еще ни одной исторической личности…

Лишь в лице Христа мы видим пример абсолютного превращения власти в любовь и свободу, а любви и свободы — во власть. Власть над обыденностью, возвышающую и очищающую ее.

 

Глава 10
ОБРАЗ ЛЕНИНА:
ОДИНОЧЕСТВО ПРОТИВОБОГА

 

«Он был бескорыстный человек, абсолютно преданный идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Но исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению» Николай Бердяев

 

Выше было показано, что власть, лишенная любви, уничтожает себя. Хотя возможно единение власти с иллюзорной любовью, любовью-суррогатом и любовью-призраком. Это единение продлевает дни и ночи власти.

Удивительным примером этому есть жизнь и борьба Ленина.

Ленин есть существо среднего пола. Именно это определяет его глобальное одиночество. Вот главный тезис, который будет развиваться и доказываться в этой главе. Разумеется, речь пойдет не о фантастических разоблачениях физиологии и анатомии Ленина (например, о наличии у него женских половых органов и т. п.), речь пойдет о состоянии психики.

О том, что Ленин психически лишен мужского пола говорит вся логика его жизни. Его отношение к женщинам окрашено равнодушием и рационализмом. Он воспринимает их не как женщин, а как специфических товарищей, служащих делу революции. В его сознании они даже не являются сестрами. Женщины отличаются от мужчин лишь определенным способом организации тела, который часто обременяет их, но при известных условиях может быть преодолен и возвышен.

Ленин лишен любви к конкретной женщине. Надежда Крупская есть его придаток, материализация воли и популяризатор мысли. В главных вопросах жизни она не воспринимается им как женственность и, уж конечно, не участвует как женственность в его борьбе. Для того, чтобы войти в эту борьбу, ей необходимо одолеть свою женственность, Она женственна ровно настолько, насколько это может понадобиться революции. Под воздействием Ленина она утрачивает пол и входит в усредненную половую жизнь. Смысл этой жизни лежит за пределами пола и отношениями между полами. Она принципиально лишена и сексуального, и эротического звучания.

Образ Женщины вытесняется и заменяется образом Революции — единственной женщины и женственности, доступной Ленину. Но революцию нельзя любить. Ее можно только страстно желать. Революция слишком динамична, чтобы самой быть целью. Она есть переход к новому бытию, преддверие метаморфозы. Хаос и ничто в революции ждут своего перехода к новому космосу и бытию. Страстное желание революции для Ленина является желанием собственной метаморфозы, которая может подарить пол и связанную с ним полноту жизни.»

На этом пути обретение пола невозможно. Поэтому революция, эта динамическая и жестокая женственность, болезненное торжество социальной диалектики, требует для Ленина иной коллективной женственности — женственности статичной, укорененной в бытии. Такая женственность должна быть не только в будущем, но и в настоящем. Она должна быть не только мечтой и идеалом» но и реальностью, это дает шанс обрести любовь и пол.

Подобной женственностью для Ленина становится партия. Партия — есть воплощение идеала и островок постреволюционного будущего. Ленин вступает в мистический брак с партией, создавая и все больше влюбляясь в ее образ. Партия должна быть целостна и она должна иметь целостное мировоззрение — этого влюбленный и властный мужчина всегда требует от женщины. Единство мужчины с такой женщиной означает рождение жизнеспособного нового и его победу над миром. В этом смысле весьма показательны слова Н. Бердяева — мыслителя, который наиболее близко подошел к разгадке тайны Ленина:

«Целью Ленина, которую он преследовал с необычайной последовательностью, было создание сильной партии, представляющей хорошо организованное и железно-дисциплинированное меньшинство, опирающееся на цельное революционно-марксистское миросозерцание. Партия должна иметь доктрину, в которой ничего нельзя изменить, и она должна готовить диктатуру над всей полнотой жизни» 11.

Поделиться:





©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...