По фронтовым дорогам Белоруссии

После прорыва глубоко эшелонированной линии обороны немцев на Оршинско-Минском направлении, и освобождения значительной части Белорусской земли и многих её городов, наш 120-й отдельный батальон связи Р.Г.К приказом командования был переброшен в район Смолевичи-Минск для восстановления разрушенной фашистами постоянной линии связи идущей по железной дороге.

Первые серьёзные преграды, которые встретились на нашем пути были: взорванные фашистами мосты через реку Березину, форсирование реки вместе с другими частями и самое сложное, это строительство мачтового перехода линии связи через Березину под постоянным огнём фашистов с воздуха, которые яростно огрызались после прорыва; стремясь восстановить своё прежнее положение.

Израненные звенья мостов упавшие между бетонными опорами вздыбились, ощетинились, как бы демонстрируя сопротивление приказам фашистского командования, предупреждая о неминуемой расплате за все злодеяния совершённые ими на Белорусской земле. Они создавали вроде полуразрушенную плотину, через которую с неудержимой силой прорывалась лавина воды; мощную силу которой, мысленно можно было сравнить с неодолимой наступательной силой нашей Армии, которая в это время преодолевая упорное сопротивление фашистов, в отдельные дни продвигалась в глубь обороны противника на 30-40 км в сутки, оставляя у себя в тылу разрозненные, обескровленные, но ещё окончательно не добитые части и соединения; многие из которых сознавая безнадёжность сопротивления и невозможность прорваться к своим, целыми полками сдавались в плен. Но не мало было и фанатически преданных Гитлеру и особенно из войск "СС", которые оказывали яростное сопротивление. Будучи оторваны от своих тылов совершали налёты на деревни с целью грабежа продовольствия, а некоторые совершали диверсионные акты и налёты на наши подразделения.

Всё что мы встретили на своём пути невозможно описать никакими словами. Где бы не ступала наша нога, перед нашим взором раскрывалась панорама трагической судьбы истрадавшей Белорусской земли и её народа. Перед нами, как привидение, словно в кошмарном сне вставали разрушенные, а местами выжженные города, деревни, сёла на территории которых маячили только уцелевшие коробки кирпичных домов, кирпичные трубы, да печи сгоревших деревянных домов. По дороге мы встречали измученных горем стариков и старух вместе с малышами, которые не весть откуда брели к своим пепелищам и везли на самодельных и фирменных детских колясках свои последние жалкие пожитки, оставшиеся после трёхлетней оккупации фашистами Белоруссии. В то же время перед во весь свой исполинский рост предстало величие непокоренного сражающегося Белорусского народа с любовью встречавшего своих освободителей. За все ужасы и слёзы причинённые нашему народу, фашистам пришлось расплачиваться большой ценной, по мудрой пословице, которая гласит-"посеешь ветер, обязательно пожнёшь бурю".

Так оно и вышло. По каким бы дорогам мы не проходили, и особенно вдоль центральной магистрали, мы всюду видели груды разбитой хвалёной немецкой техники, начиная от обыкновенных миномётов, автомашин, и до мощных дальнобойных артиллерийских установок, танков "тигр" и "пантера".

Всюду лежали трупы солдат и офицеров. Тут же рядом, похоже на чёрное вороньё лежали каски убитых фашистов.

По всей территории, где мы проходили, как осенний листопад были видны разноцветные листовки, сброшенные нами за несколько дней до прорыва линии обороны.

Одни из них были обращены к немецким солдатам и офицерам о безнадёжности сопротивления и сдаче в плен. Вторые к населению и партизанам, чтобы они не давали фашистам покоя ни днём ни ночью.

Удар нашей Армии для фашистов был настолько неожиданным и ошеломляющим, что они не в состоянии были убрать с поля боя своих убитых, что они аккуратно делали до этого, покрыв всю Белоруссию берёзовыми крестами, надеясь видимо обосноваться на её земле навечно.

На всю жизнь у бойцов батальона сохранится в памяти один из многих эпизодов.

Севернее г. Жодино мы увидели двенадцать сгоревших и продолжавших дымить фашистских танков, в том числе четыре из них "тигра", а за ними сотни убитых солдат и офицеров, которые шли в атаку под их прикрытием.

Из приказа гитлеровского командования, обнаруженного у убитого обер лейтинанта Отто Гросмана, он был командиром этого батальона, нам стало известно, что это был специальный батальон "СС", которому от имени фюрера было приказано во чтобы то ни стало задержать наступление наших войск на подступах к столице Белоруссии городу Минску. Но наступательная сила нашей Армии опрокинула сумасбродные планы Гитлера. Пройдя несколько километров в сторону Минска, мы вновь увидели не один десяток убитых и раненных немецких солдат и офицеров.

Из писем, которые были обнаружены нами у убитых, раненных и пленных было видно резкое падение морального состояния гитлеровской армии. Вот одно такое письмо, из многих обнаруженное у капрала Гельмута Штумфа, который не успел даже его отправить. Он писал своим: матери, жене и сыну-"дорогие мои мама, Эльза и маленький Карлуша! Три дня назад получил от вас долгожданную весточку, из которой мне стало известна скорбная весть о том, что на русском фронте погиб отец и много моих лучших друзей, и что русские каждую ночь бомбят наш город, и что вы теряете надежду остаться в живых. Все эти кошмарные сообщения окончательно вывели меня из строя. Наша жизнь сейчас на фронте и без того хуже всякого ада, о котором мне когда то читала и рассказывала моя любимая бабушка Берта. В нашей роте осталось в живых только тринадцать человек, как говорят русские: чёртова дюжина, предвещающая неизбежную беду. Да и эти тринадцать человек едва держатся на ногах от голода и отсутствия медицинской помощи, так как мы оторваны от тылов.

Не так давно мне посчастливилось побывать в городе Минске, где нам вручали награды. Видимо хоть в какой-то мере хотели поправить наш моральный "дух", но эта поездка ещё больше поразила меня. Когда мы ехали в Минск нам всюду встречался "лес" берёзовых крестов. Особенно их было много около Минска. Боже мой! Какой непоправимый ужас! Всюду могилы, могилы, могилы. Как будто вся Германия была похоронена на Белорусской земле. До чего же нас довёл бесноватый Гитлер и его подручные. Хорошо если бы попасть в плен к русским, остаться живым и увидеться с вами, хотя нас постоянно пугают жестокостью русских, называя их людоедами. На этом обрывались строки. Письмо с немецкого на русский язык перевёл политрук роты старший лейтенант Фризман, хорошо владеющий немецким языком.

Подобного рода писем было не мало. Но как ни странно среди бойцов нашего батальона, хоть они и составляли, оказались и такие, которые после прочтения писем и всего увиденного проявляли сожаление к убитым немцам. Особенно заметно это проявилось у младшего сержанта по фамилии Стрельчук и рядового Казак.

Помню, как сейчас, что в этот разговор включился старшина Шустиков, "старый солдат", участник Гражданской войны, колхозник из Смоленска. Содержание его разговора мне запомнилось на всю жизнь. Прежде всего начал он, хочу сказать о своём непомерно жалостливом, не мужском характере, который воспитал во мне мой отец учитель в сельской школы.

Ведь я в жизни никого не обижал. Таким бы я, видимо и дожил до самой смерти, если бы не растревожили мою душу фашисты, ни дна им не покрышки. И когда я убиваю фашиста, а я их не мало убил, будучи в начале войны снайпером стрелкового полка, в моём сознании одновременно рождаются две совершенно противоположные борющиеся между собой мысли, и мне невольно приходится делать выбор. Как гуманисту и интернационалисту мне становится жаль его как человека, особенно тогда когда в голову приходит мысль, что у него также как и у меня есть дети, мать, невеста или жена, которые ждут его с нетерпением. Но когда я глубже вникаю в происходящие события сегодняшнего дня, тогда конкретные факты убеждают меня в верности моих действий. Ведь яж убиваю его не за то, что он немец, с которым готов дружить в любое время, хоть сейчас. И видимо скоро настанет такое время. А за то, что он по воле своего фюрера, пришёл на мою родную землю политую потом и кровью наших отцов, матерей, дедов и прадедов как завоеватель, чтобы поработить мой народ, убить меня, мою мать, моих детей. Во мне тут же рождается неугасимая к нему ненависть и не как к немцу, а как к фашисту, считающему себя представителем высшей расы, и истребившему миллионы людей. Мне невольно приходит в голову мысль, что убивая его, я убиваю фашизм, самое отвратительное, что есть на белом свете. А убивая фашизм, я убиваю войну, чтобы её страшные драконовские тени никогда не пугали, ни младенцев, ни матерей, настоящее и будущее которых будет зависеть от того, как я и ты, и он, и все мы вместе будем убивать фашизм-войну. Так что хлопцы, жалость это сегодня не наше занятие. Она как червь подтачивает солдата под самый корень. Чтобы победить мы должны вооружить себя лютой ненавистью к врагу.

На этом наш разговор был прерван налётом фашистских истребителей вырвавшихся из-за леса. После оказания первой медицинской помощи раненым и захоронения погибших наших солдат, батальон продолжал марш к месту назначения. Заканчивались вторые бессонные сутки нашего марша к месту выполнения боевой задачи. В ночь на 4-е июля мы узнали, что наши войска 3 -го июля освободили столицу Белоруссии город Минск.

Сердце каждого из нас было переполнено радостью, которую невозможно передать никакими даже самыми изысканными словами нашей лучшей поэзии и прозы. Всюду было слышно русское "Урааа".

Ещё всюду дымилась опалённая войной земля освобождённой части Белоруссии. Больше половины её территории топтал фашистский сапог. С каждым часом громовые раскаты войны уходили на Запад, в собственное логово того, кто её породил. И вот в это тревожное время Белорусский народ уже мечтал о возрождении республики и её расцвете.

Помню как за несколько километров от г. Смолевичи мы увидели, как группа стариков и инвалидов войны строили несколько домиков-времянок для жилья, а неподалёку от них вторая группа лопатами вскапывала участок земли, как они заявили под овощи, картофель и цветы на будущий год. Тут же было вырыто около двух десятков ям для осенней посадки деревьев. Когда мы с командиром батальона майором Морозкиным подошли к ним и в шутку спросили:-"что это вы здесь делаете?" А вдруг да немцы вернутся обратно, что тогда?. Не поняв нашей шутки, они уставили на нас такой злой прожигающий насквозь взгляд, который трудно было спокойно выдержать. А один из них, ему было на вид лет 75 не меньше, очень резонно ответил на нашу шутку;-"если теперь это случится, тогда вас надо повесить вместе с Гитлером и его подручными, вот на этой виселице, на которой фашисты повесили не один десяток партизан и коммунистов,"- и указал вправо на площадь,-"чтобы все видели какие вы есть". Кажется, хватит и того, что вы в первый раз в 1941 году оставили нас на поругание фашистам, но мы твёрдо верим, что этого теперь не случится. Мы верим в силу и способность нашей армии, что она добьёт фашистского зверя в его собственной берлоге, как сказал в своём выступлении т. Сталин. Но не дай Бог, если среди вас найдётся, какой выродок, так вы повесьте его от имени нас стариков и всего Белорусского народа на первой осине и забейте покрепче на этом месте осиновый кол. Но ведь мы думаем сейчас не только об окончательной победе нашей армии, в которой мы не сомневались ещё в начале войны. Мы думаем сейчас о дальнейшем возрождении и расцвете нашей родной Белоруссии. Вот мы недавно с Матвеем Транчук толковали. Он мой родственник, тоже был партизаном и чудом уцелел. Он и говорит мне:-"пройдёт после войны два три десятка лет, сапёры обезвредят землю от смертоносного оружия, хлеборобы сравняют окопы, блиндажи, землянки. Дзоты распашут, эту ещё не остывшую от войны землю. Вырастят на ней урожай зерновых и овощей, и заживут снова как до войны. Возможно нас с тобой не будет к этому времени. Но наши внуки и правнуки, а возможно и дети оставшиеся в живых осушат болота Полесья и вырастут на них новые предприятия, посёлки, города. На необъятных просторах осушённых земель золотистыми волнами зрелого колоса заколоситься рожь, пшеница, овёс, а среди этого необъятного моря словно голубые сказочные звёздочки будут сверкать и радовать сердце и душу каждого, любимые цветы васильки. Воскреснет и расцветёт вновь Беловежская пуща, которая будет такой же богатой и раздольной, как её родная песня которую исполняет ансамбль "Песняры". На тысячах гектарах песков вырастет лес, зацветут сады. Высокое разнотравье раннее заболоченного Полесья будет всюду пестреть цветами, и среди них дикий клевер пахнущий мёдом и высокая ромашка-"волшебница". Придут в это разнотравье несколько влюблённых пар, сядут рядом и будут, как это делали раньше мы, срывать лепестки цветка приговаривая при этом слова любит, не любит, к сердцу прижмёт и тд.. Они не только будут гадать, но и давать клятву друг другу на верность, на всю долгую и счастливую жизнь, вплоть до золотой а может быть и до бриллиантовой свадьбы.

Трудно сказать сколько бы продолжался этот приятный разговор со стариками о дальнейшем расцвете Белоруссии, если бы мы не спешили к месту выполнения боевого задания. Фронт требовал надёжной связи.

Эти старики своим великодушием, прямотой, знанием дела на Белорусской земле, заботой о будущем возрождении и расцвете этой земли, настолько нас приворожили к себе, что нам не хотелось уходить.

Попрощавшись с добрыми стариками мы пошли догонять батальон, который успел уйти на несколько километров вперёд.

После этой беседы и строгой отцовской отповеди стариков я подумал про себя и как бы механически громко выкрикнул:-"большое спасибо вам родные, что не пожалели нас и по отцовски высекли по самому больному месту."

До чего же всё таки правда бывает горька, что под час даже трудно понять, кто ты такой есть, зачем пришёл на свет?.

Мы с майором Морозкиным удалились от стариков метров так на сто, и когда оглянулись назад то увидели, что один из них, который был старше всех и больше всех нас отчитывал, прижав лопату к правому боку, словно часовой с винтовкой стоял по стойке смирно и долго смотрел нам вслед, как бы благословляя нас на прощание. Мы что есть силы, крикнули старикам:-"до скорой встречи родные, спасибо за науку! Мы постараемся оправдать ваше доверие и выполнить ваши наказы. Простите нас, что не сумели сберечь вашу старость в первый раз! Крикнули, и от волнения задохнулись, словно какой-то твёрдый ком подступил к горлу и по щекам потекли слёзы обиды за правду высказанную ими в наш адрес. Один из стариков несколько раз перекрестился в нашу сторону, и приглушённым хрипловатым голосом, что хватило силы крикнул: "сохрани вас Господь. Передайте поклон моим сыновьям воинам Антону и Миколе. Добивайте быстрее фашистского зверя и возвращайтесь домой. Вас ждёт исстрадавшаяся земля и все кто остался на ней в живых."

С восходом солнца 5 -го июля 1944 года наш 120-й батальон связи РГК прибыл в район выполнения боевой задачи и разместился на лесной поляне юго-западнее населённого пункта Слобода. Впервые за трое суток батальону разрешили сделать большой привал, чтобы хоть в какой то мере дать передышку личному составу и привести в порядок технику, материалы и оружие.

Поляна на которой мы разместились была похожа не на зеленеющий июльский луг, с разнотравьем, полевыми цветами, а скорее всего напоминала плохо вспаханное поле, только пахали это поле не сельхоз машины а снаряды. В одной из воронок мы обнаружили родник. Все почему то обрадовались ему, особенно повар Васюков, которому надо было готовить завтрак. Пока мы располагались на отдых, родниковая вода заполнила воронку и ручейками стала растекаться по поляне. На искорёженной войной земле островками обозначались ростки зелени. Лучи солнца пробили утренний туман, смешенный с пороховым дымом. Жизнь продолжалась.

Где-то далеко, западнее города Минска звучала артиллерийская канонада. Это наступали наши. Пока повар готовил завтрак и пока завтракали бойцы и младшие командиры, командир батальона майор Морозкин собрал командный и политический состав батальона и ознакомил его с дальнейшей боевой задачей. Каждой роте было определено задание. В соответствии с распределением рот по участкам, был распределён по ротам командный и политический состав штаба батальона. Мы с начальником штаба остались в первой роте капитана Волосевича, которая разместилась недалеко от железнодорожной будки. Примерно в 8-10 километрах восточнее Минска. Имея у себя в тылу остатки недобитых фашистских войск, командиры рот получили указание тщательно проверить местность вокруг. Особое внимание обращалось на помещения железной дороги, будок и укреппостов, которые фашисты построили для борьбы с партизанами по несколько на каждом перегоне. Эти укреппосты представляли из себя площадки размером с футбольное поле, вокруг которых была выложена из дёрна полутораметровая стенка. По углам площадок стояли вышки. На территории площадок имелись землянки.

Мед работники получили указание выявить на местности все возможные источники питьевой воды и подготовить средства оказания первой медицинской помощи раненым. Командиры взводов привели в боевую готовность все виды оружия и боеприпасов. Тщательно были проверены походные рации. Провели партийно-комсомольское собрание, на котором ещё раз подчеркнули авангардную роль коммунистов и комсомольцев при выполнении боевого задания. Ещё до привала командиры взводов Шенгелия и Никитин вместе с сержантом Стрельцовым и старшим сержантом Гопта на мотоциклах выехали проверить состояние линии связи, которую нам предстояло восстанавливать. Двое поехали в сторону Смолевичи, а двое в сторону Минска. При проверке оказалось, что фашисты стремясь задержать наступление наших войск и зная, что эта линия наверняка будет использована для связи войск фронта со ставкой верховного командования, методически взорвали каждую опору, уничтожили почти каждый изолятор, а провод был настолько запутан, что его нельзя было использовать повторно. Большинство опор были поломаны на несколько частей. Видимо для этой цели фашисты кроме взрывчатки использовали тяжёлые танки. Под спутанную проволоку по всей линии были заложены и замаскированы сотни противопехотных мин.

Первый день у нас ушёл на разминирование и на расчистку завалов. Было извлечено 580 противопехотных и 28 противотанковых мин. Не обошлось без потерь. Двое бойцов погибли, четверо получили тяжёлые ранения. Для восстановления линии не было необходимых материалов. Было принято решение изыскать их на местности. Так закончился первый день. После бессонных ночей на марше, после тяжёлой и опасной работы первого дня, многие уснули даже не поужинав. А укладываясь спать забывали подложить под головы противогаз или скатку шинели, что делали всегда. Но нам с начальником штаба и командиром первой роты не спалось. Мы думали о том где достать материалы для ремонта линии связи. Они нам были необходимы также как артиллеристу снаряды. Солнце уже скрылось за горизонтом, но небо ещё светилось, создавая радужную неповторимую красоту. Эта красота, а также успешные дела наших войск на фронте, придавали душе особое состояние, при котором, не смотря на усталость, окружающий мир виделся полно и ясно.

С наступлением темноты мы услышали как над нами большой высоте в сопровождении истребителей летит несколько эскадрил наших ночных бомбардировщиков. А затем увидели как там за линией фронта, западнее Минска повисли в воздухе осветительные ракеты, отыскивая наиболее уязвимые объекты противника для массированного бомбового удара. Затем мы услышали глухие взрывы и содрогание земли. Это был ещё один удар по оккупантам. Позже мы узнали, что один из экипажей бомбардировщиков в этом бою полным составом повторил бессмертный подвиг Николая Гастелло. Они в горящем самолёте врезались в большое скопление фашистских эшелонов с горючим и боеприпасами. Пока мы наблюдали за игрой огня на западе, на востоке загоралась заря нового дня, очередного дня приближающего нашу победу.

На фоне утренней зари и чуть заметного рассвета стали постепенно тускнуть и гаснуть звёзды. Одна из них метеоритом чиркнула по небу и погасла. Один из нас сказал:-"закатилась звезда гитлеровского мирового господства", и тут же добавил:-"а может быть это метеорный росчерк к нашему счастью".

В эту минуту мы услышали недалеко от нас в кустарнике пересвист утренней зорянки и тихое робкое щебетанье птенцов ласточки под навесом крыши железнодорожной будки. Командир роты Волосевич сказал;-"как же вы родимые уцелели в такой кутерьме?". Его слова заглушила стрельба из автоматов. Мы насторожились. Стрельба доносилась из соседней деревни. А вскоре оттуда появились запыхавшиеся и бледные старик со старухой и со слезами стали просить о помощи. Плача они рассказали, что их деревню грабят фашисты человек двести их, забирают последние крохи, зерно, муку, картофель. Кто не даёт им продукты тех расстреливают на месте. В их слезах была боль всего народа, около трёх лет находившегося под игом фашизма. Вслед за стариком и старухой к нам прибежали двое мужчин, заявив что они партизаны, и подтвердили это соответствующим документом. Они сказали, что видели группу немцев на просёлочной дороге идущей неподалёку. Капитан Волосевич связался по рации с командиром батальона и доложил ему о случившемся. Батальон был поднят по тревоге и занял позицию недалеко от деревни, где случился грабёж. Было решено, одной ротой имитировать наступление в деревню прямо в лоб, а две других роты направить в засаду на просёлочную дорогу, по какой пришли немцы. Трудно сейчас восстановить все детали проведённой операции, но помню как мы с первой ротой перешли полотно железной дороги, затем картофельное поле, затем ржаное поле, которое основательно примяли. Не смотря на серьёзность момента заматерился по поводу этого сержант Тройков, потомственный хлебороб с Кубани. Он на чём свет стоит стал ругать командиров. Но деревня была совсем рядом, он замолк. Фашисты заметили наше появление. В деревне по прежнему стрекотали автоматные очереди, были слышны крики, стоны и плач детей и взрослых. Мы приближались. Фашисты пометили нас осветительными ракетами и открыли огонь из автоматов и малокалиберных пулемётов. Мы же открыть огонь по ним не могли, так как в деревне находились старики и дети. Под огнём противника мы стали окружать деревню. Фашисты поняв что их окружают стали поспешно грузить на машины и подводы награбленное в деревне. А затем стали отступать по той дороге, где их ждала наша засада. Когда немцы там под огнём нашей засады залегли, заместитель командира батальона по политчасти майор Ропша через переводчика предложил фашистам сдаться в плен. При этом он поставил условие, что они должны лично возвратить жителям деревни награбленное имущество, публично признаться в грабеже, и выдать тех, кто расстреливал местных жителей. На эти предложения гитлеровцы ответили выстрелами. Завязался бой, в котором часть мародеров была уничтожена, а часть взята в плен. Однако двум машинам с награбленным и одной подводе удалось прорваться, но через двести метров они опять попали в нашу засаду, сделанную третьей нашей ротой. Захваченный в плен из этой группы майор -интендант Геллер сообщил, что он спешил за подкреплением в дивизию, которая стояла примерно в десяти километрах отсюда. Из трофеев было взято:4 грузовика и одна легковая машина, три мотоцикла, две лошади битюговой породы, 6 повозок, 8 малокалиберных миномётов, около двухсот автоматов. С нашей стороны тоже были потери.

Всё награбленное имущество, в том числе убитых и раненных лошадей мы вернули населению деревни, за что они нас очень благодарили. Но самым большим неоценимым подарком и наградой для нас было то, что они указали нам большой склад оставленный фашистами. В этом складе оказались, так нужные нам материалы связи, от изоляторов, кручьев проволоки, до сухих заготовок опор-столбов.

Хороня убитых в этом бою наших солдат, майор Ропша сказал:-"вы погибли, но память о вас останется не только в наших сердцах, но и в сердцах жителей деревни, грабёж которой мы предотвратили. Фронт требует хорошей связи и такая связь будет. В этом наша заслуга".

Ветеран войны и труда Ширяев Сергей Сергеевич. Мой адрес: г. Кострома м/р-он Якиманиха

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: