Городская культура. Просвещение

Фео­дальная культура полнее всего проявилась в городах. Но следует помнить, что средневе­ковый город не был единым — его население составляли феодалы, богатые купцы и духо­венство, с одной стороны, и простые посад­ские люди — городские низы (мастера, мел­кие торговцы, матросы «корабельных пристаниц», работные люди) — с другой. Руками горожан, их умом и художественным вкусом создавалась бытовая часть феодаль­ной культуры: крепости и дворцы, белока­менная резьба храмов и многокрасочная финифть на коронах и бармах, корабли с носами «по-звериному», серебряные брасле­ты с изображением русальных игрищ. Масте­ра гордились своими изделиями и подписыва­ли их своими именами.

Кругозор горожан был несравненно шире, чем у сельских пахарей, привязанных к своему узенькому «миру» в несколько деревень. Горожане общались с иноземными купцами, ездили в другие земли, были грамотны, умели считать. Именно горожане—мастера и куп­цы, воины и мореплаватели — видоизмени­ли древнее понятие крошечного сельского мира (в один день пути!), раздвинув его рамки до понятия «весь мир».

Именно здесь, в городах, посадские люди увлекались веселыми языческими игрищами, поощряли скоморохов, пренебрегая запрета­ми церкви. Здесь создавалась сатирическая поэзия, острое оружие социальной борьбы, рождались свободолюбивые идеи еретиков, поднимавших свой голос против монастырей, церкви, а порой и против самого бога. Посадские «черные люди» исписывали в XI—XII вв. стены киевских и новгородских церквей веселыми, насмешливыми надпися­ми. Эти рисунки и письмена разрушают легенду о повсеместном распространении ре­лигиозности во времена средневековья.

Исключительно важным было открытие в Новгороде берестяных грамот XI—XV вв. Целый новый мир открылся исследователям при их изучении. Торговые сделки, частные письма, записки, посланные с нарочным, отчеты о выполнении хозяйственных работ, донесения о походе, приглашение на поминки, загадки, стихи и многое другое раскрывают нам эти ценные документы.

У древних славян в XI в. после принятия христианства появились две азбуки: глаголи­ца и кириллица. На Руси в X—XIII вв. обе они были известны, но глаголица применялась изредка лишь для тайнописи, а кириллицей, упрошенной Петром Великим, мы пользуемся до сих пор, устранив (в 1918 г.) излишние буквы (). В основе кириллицы лежала греческая азбука. К сожалению русские люди заимствовали у греков и их неудобную цифровую систему, возникшую еще задолго до нашей эры. Неудобство греческой цифровой системы заключалось в том, что в ней отсутствовал нуль и цифры обозначались буквами. Арифметические действия были крайне затруднены и требовали специального прибора, который на Западе получил наиме­нование «русских счетов». Для обозначения цифрового смысла буквы над ней ставился особый значок «титло».

При летосчислении обычно применялся счет «от сотворения мира», которое якобы произошло за 5508 лет до той условной точки («рождества Христова»), от которой мы ведем свой счет времени, считаем началом «нашей эры». Древнейшая кириллическая да­тированная надпись — 943 г. (о походе киев­ского князя Игоря на Византию) в пересчете на эру «от сотворения мира» выглядит так: 943+5508=6451, или по-древнерусски

Русская деревня долгое время оставалась неграмотной, но в городах грамотность была распространена широко, о чем кроме берестя­ных грамот свидетельствует множество над­писей на бытовых вещах и на стенах церквей. Кузнец-оружейник ставил свое имя на выко­ванном им клинке меча («Людота Коваль»); новгородский мастер великолепного серебря­ного кубка подписал свое изделие: «Братило делал»; княжеский человек помечал глиняную амфору-корчагу: «Доброе вино прислал князю Богунка»; любечанин Иван, резчик по камню, изготовив миниатюрное, почти игрушечное веретенное пряслице своей единственной до­чери, написал на нем: «Иванко создал тебе [это] одина дщи»; на другом пряслице девушка, учившаяся грамоте, нацарапала рус­ский алфавит, чтобы это «пособие» было всегда под рукой.

У нас есть несколько свидетельств о существовании школ для юношей; в 1086 г. сестра Мономаха устроила в Киеве школу для девушек при одном из монастырей. Учителя­ми часто бывали представители низшего ду­ховенства (дьяконы, дьячки). В руки археоло­гов попали интересные тетради двух новго­родских школьников, датированные 1263 го­дом. По ним мы можем судить о характере преподавания в то время. Ученики XIII в. ус­ваивали грамотность по слоговой системе («буки-аз» — ба, «веди-аз» — ва и т.д.); они изучали коммерческую корреспонденцию, ци­фирь, учили основные молитвы.

Высшим учебным заведением средневеко­вого типа был в известной мере Киево-Печерский монастырь. Из этого монастыря выхо­дили высшие церковные иерархи (игумены монастырей, епископы, митрополиты), кото­рые должны были пройти курс богословия, изучить греческий язык, знать церковную литературу, научиться красноречию. Образ­цом такого церковного красноречия является высокопарная кантата в честь великого князя, сочиненная одним игуменом в 1198 г. Серию поучений против язычества считают кон­спектом лекций этого киевского «университе­та».

Представление об уровне знаний могут дать «Изборники» 1073 и 1076 гг., где мы находим статьи по грамматике, философии и другим дисциплинам. Русские люди того времени хорошо сознавали, что «книги суть реки, напояющие вселенную мудро­стью». Некоторые мудрые книги называли «глубинными книгами».

Возможно, что некоторые русские люди учились в заграничных университетах. Один из авторов конца XI ib., желая подчеркнуть скромность своего собственного образования, писал своему князю: «Я князь, не ездил за море и не учился у философов (профессоров), но как пчела, припадающая к разным цветам, наполняет соты медом, так и я из многих книг выбирал сладость словесную и мудрость» (Даниил Заточник).

Говоря о грамотности в то время, следует учесть общее для всего средневековья обыкно­вение читать книги вслух. Книги читались вслух даже в монастырях (где были гра­мотные монахи) во время трапез. Чтение вслух приобщало к книге широкий круг негра­мотных. Любопытные сведения о таком чтении с комментариями сохранило «Житие Авраамия Смоленского» (начало XIII в.). Авраамий сам был монахом, но он бичевал стяжательство монастырей, пьянство и раз­вращенность духовенства. Он читал вслух разным людям (в том числе и «работным», «меньшим») из окрестных сел книги о «лихих пастухах» (подразумевались «плохие пасты­ри» — духовенство). В Смоленске говорили, что «он уже весь град к себе обратил есть». Игумены и попы «яко волы рыкающие» хотели судить Авраамия и «аще бо можно, жива его пожрети».

С принятием христианства Русь получила доступ к значительному фонду тогдашней литературы. Большую роль в ознакомлении русских людей с греческой литературой сы­грала Болгария, где уже в IX и Х вв. многое из нее было переведено на болгарский язык. Родственность болгарского и русского языков позволила копировать болгарские книги. Но русские и сами переводили с греческого, латинского и древнееврейского. Переводилась не только церковная литература, но и сочи­нения по истории, юриспруденции, «изборни­ки», византийский рыцарский роман и многое другое.

Существенное отличие русской средневе­ковой письменности от западноевропейской заключалось в том, что она основывалась на родном русском языке, а не на латыни, чуждой многим народам Запада (германским, кельтским, славянским). Русскому человеку достаточно было знать азбуку, чтобы при­общиться к культуре, а англичане, немцы, поляки, для того чтобы стать грамотными, должны были изучать чуждую им латынь, так как государственным, церковным и отча­сти литературным языком был латинский.

Образованные русские люди знали инос­транные языки; так отец Владимира Монома­ха «седя дома изумеяте (изучил) пять язык». Какими языками владел князь Всеволод Ярославич, мы не знаем, но греческий и латынь несомненно должны были быть среди них.

Литература Киевской Руси. Былины.