 |
Противостояние постмодернизма и системно-синергетического
|
|
|
|
Мышления
Размышляя над тем, «что происходит сейчас» в жизни демократически организованного
общества, А. Тоффлер заключает: «это не кризис капитализма, а кризис самого
индустриального общества, невзирая на его политическую форму. Мы одновременно
испытываем молодежную, сексуальную, колониальную, экономическую революции и более
быструю и
уходящую корнями в историю техническую революцию... Словом, мы находимся в центре
супериндустриальной революции». Одно из проявлений того, как ощущают ученые на Западе
эту глобальность происходящих изменений — характерное для всех международных
конференций, посвященных анализу постмодернизма в 80-90-е годы, расширение содержания
этого понятия с первоначально узкого определения новых тенденций в американской
архитектуре (они описаны в переведенной у нас книге Ч. Дженкса) и нового течения во
французской философии (представленного Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотаром и рядом их
единомышленников) до определения, охватывающего начавшиеся в 60-70-е годы процессы во
всех областях культуры, включая феминистское и антирасистское движения. Основание для
такого расширения — известное сходство всех процессов, которые протекали в
складывавшейся в послевоенные десятилетия новой социокультурной системе, получившей
название «постиндустриальной».
Термин этот, введенный и теоретически обоснованный Д. Беллом, имеет двойной смысл:
один заключен в понятии «индустриальный», другой — в приставке «пост». Первый можно
определить словами А.Тоффлера: «Хотя нельзя сказать, что технология — это единственный
источник социальных перемен в обществе», она «бесспорно, является главной силой этого
|
|
|
толчка ускорения», «великим, ревущим двигателем перемен». Приставка же «пост» говорит о
том, что в 70-е годы социология еще не могла — впрочем, не может и по сей день! —
содержательно определить главное качество типа общественного производства, идущего на
смену индустриальному, и назвала его просто «после индустриального». Такая близорукость
теоретической мысли распространяется и на определение других аспектов данного процесса,
именуемых «пост капитализмом», « постмодернизмом», «пост неклассическим мышлением»...
В чем же все-таки существо этой стойкой приставки «пост» и каковы причины разрушения
того типа упорядоченности, который сложился в экономике, политике, культуре в эпоху
развитого капитализма и потребовал не замены названия, а только его совершенствования?
Многие мыслители, искавшие ответ на этот вопрос (Д. Белл, 3. Бжезинский, Е. Масуда, А.
Тоффлер, Ф. Джеймсон, А. Турен), приходили к выводу, что во второй половине XX столетия
уровень научно-технического развития человечества делает и возможным, и необходимым
преодоление индивидуалистически-эгоистических сил в экономике и политике, порожденных
капиталистическим производством и рынком и нашедших свое закономерное выражение в
культуре Модернизма. Решительно отвергая способ решения этой исторической задачи,
испробованный тота-
литаристской рефеодализацией общества в обоих его вариантах — большевистском и
фашистском, авторитетнейшие экономисты и политики осознали настоятельную потребность
такой реорганизации буржуазного общества, которая получила название «конвергенция» и в
самых разных вариантах практически реализуется на протяжении последних десятилетий: я
имею в виду всевозможные формы связи интересов частного капитала, рыночной конкуренции,
национальных государств, политических партий с интересами социального целого в масштабах
|
|
|
страны, региона, всего человечества, для чего ведь, в конечном счете, и были созданы
Организация Объединенных наций и ЮНЕСКО... На языке синергетики это означает
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 330
необходимое для жизнеспособности сложной системы согласование интересов целого и
интересов каждой ее подсистемы, а в них — каждого элемента, ибо подавление одних
интересов другими ведет либо к окостенению системы и ее смерти от невозможности развития
(ситуация мнимо-социалистического тоталитаризма), либо к распаду системы под влиянием
столкновения ее частей (ситуация анархического индивидуализма). Неудивительно, что ценой
многих ошибок, подчас трагических, страны распавшегося Советского Союза приходят к
осознанию необходимости движения в едином направлении, нащупывая разные формы связи
частно-собственнического производства и частно-рыночных отношений с государственным
регулированием производства и рынка, а затем и формы интеграции в масштабе СНГ, и еще
шире — в общеевропейском, общеазиатском и мировом масштабах.
Недавно известный французский историк Ф.Фюре в интервью журналу «Экспресс» по
поводу выхода его новой книги «Иллюзия прошлого», посвященной неудавшейся попытке
воплощения коммунистической идеи в СССР и в других странах, отношениям между
социализмом, фашизмом и буржуазной демократией, заключил: «В западных демократиях не
могут отказаться от поиска посткапиталистического общества», потому что ни коммунизм, ни
фашизм, ни капитализм не сумел обеспечить осуществление принципа «СЕО6ОДЫ и равенства»
людей. И хотя идея «мессианской роли пролетариата» умерла, «мы по-прежнему будем
спорить о проблемах создания другого общества», чем существующие ныне, но «каким оно
будет — никто не знает»...
По сути дела, то, что применительно к культуре получило бессодержательное название
«пост-модернизм», обозначает широкий спектр сопряжений противоположных начал —
модернистского и классического, оригинального и традиционного, индивидуально-
своеобразного и общезначимого, элитаристского и массового, иррационального и
|
|
|
рационального, научно-
теоретического и художественно-образного, целостно-системного и фрагментарно-
маргинального, фигуративного и абстрактного, реалистического и фантасмагорического,
Западного и Восточного, — но сопряжений, сохраняющих модернистскую доминанту.
Протекавшие в конце XX века в буржуазном обществе культурные процессы Ж. Липовецки
рассматривает как начавшийся на его глазах «прилив второй индивидуалистической
революции», которая непосредственно связана с движением широко понимаемого
«постмодернизма» и приметы которой характеризуют «дух времени» и не могут быть
подавлены царившими до того «ксенофобскими настроениями и культом денег»: это
«всеобщее согласие в вопросе о правах человека, благотворительная деятельность,
акцентирование этической стороны межличностных связей, исследования в области биологии
и медицины, предприимчивость, движение в защиту окружающей среды. Чем больший упор
делается на личной свободе, тем чаще всплывает вопрос о социальных ценностях и
ответственности перед обществом». И все же, с грустью признает исследователь, «даже
находясь на страже ответственности и (выборочной) благотворительности, нарцисс всегда
остается нарциссом...».
В уже цитированном романе М. Уэльбека «Элементарные частицы» так характеризуется
социальная, культурная, психологическая атмосфера жизни героя: это были «времена
несчастливые и беспокойные... Люди его поколения...проводили дни в одиночестве и горьком
озлоблении. Чувства любви, нежности, человеческого братства в значительной мере оказались
утрачены; в своем отношении друг к другу его современники чаще всего являли пример
взаимного равнодушия, если не жестокости». В 70-е годы во Франции скандальный успех
имели фильмы, доказавшие «перспективность "культуры молодых", по существу основанной
на сексе и насилии» и завоевывавшей «все более обширный рынок». Так была положена основа
«цивилизации развлечений».
В такой духовной атмосфере протекали основные культурные процессы в последние
|
|
|
десятилетия XX века. Стабильность и несомненность сохраняли только математические
науки и технико-технологическая база промышленности, все остальное оказывалось
«симулякром», по горькой дефиниции Ж.Бодрияра. Вот почему безрезультатен спор: пост-
модернизм является продолжением модернизма или его отрицанием? Истина тут диалектична:
пост-модернизм амбивалентен, ибо использует, продолжает, развивает сделанное
модернизмом и одновременно стремится преодолеть его эгоцентрическую самоизоляцию —
полный разрыв с прошлым, с классикой, с традициями, с природной и социальной средой, с
современной Восточной
культурой... Чтобы понять эту его, пост-модернизма, глубинную суть и закономерность его
появления и развития как переходной фазы в истории культуры XX века, нужно не
ограничиваться рассмотрением данного процесса в той или иной сфере культуры, потому что в
разных ее областях он протекает крайне неравномерно и ни в одной полностью не
раскрывается, а пытаться выявить его инвариантную логику, каким бы образом она конкретно
ни реализовывалась и в каком бы десятилетии нашего века это ни происходило — ведь
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 331
проницательные мыслители схватывают перспективу развития раньше, чем она становится
общим достоянием; поэтому яркие проявления данного переходного этапа истории культуры
можно встретить уже в первой половине нашего столетия, а во второй его половине многие
явления остаются типично модернистскими, даже если их создатели называют себя пост-
модернистами и искренне хотят быть таковыми...
Сложность, острая противоречивость постмодернизма объясняет неоднозначность его
трактовки и на Западе, и в России: так, например, Ж. Липовецки полемизирует по ряду
существенных пунктов объяснения происхождения и содержания этого явления со своими
соотечественниками Ж. Бодрийаром, Ж.-Фр. Лиотаром, с одной стороны, и с американскими
социологами Д. Беллом и А. Тоффлером, с другой; так различаются его толкования
американским социологом Ф. Джеймисоном и польским эстетиком Ст. Моравски; немецкий
исследователь В.Вельш издал своего рода хрестоматию «Пути из модернизма: ключевые
тексты дискуссии о постмодернизме», а в нашей литературе об этих дискуссиях рассказано в
монографиях Н. Б. Маньковской, И. Ильина, В. М. Диановой. «Постмодернистская целостность
постоянно балансирует между соблазном универсальной телеологии, некоего метаязыка,
способного подчинить себе хаос многообразных культурных языков, звучащих одновременно,
|
|
|
с одной стороны, и упоением хаосом как высшей манифестацией свободы от каких бы то ни
было культурных онтологических рамок и ограничений, с другой стороны... Конечно, такая
взрывчатая модель целостности не может быть стабильной и долговременной — это, очевидно,
переходная художественная система». Суждение екатеринбургского литературоведа M. H.
Липовецкого (не пугать с его французским однофамильцем!) о противоречивости
постмодернизма в литературе может быть отнесено ко всем его проявлениям и в других видах
искусства, и в философии, и в разных сферах идеологии. Во всяком случае, именно так
трактовал я это явление в середине 90-х годов в университетских курсах, изложенных в книгах
«Философия культуры» и «Эстетика как философская наука», а в последней иллюстрировал
системную характеристику модернизма и постмодернизма схематическим изображением
их структур, исходя из того, что второй вырос из первого, переосмысливая его содержание,
но сохраняя его проблемное строение; а оно определялось тем, что, как и во всякой
диссипативной системе (по принятому в синергетике термину И. Пригожина, обозначающему
класс систем, связанных со средой обменом веществом, энергией и информацией), содержание
модернистской и, соответственно, постмодернистской концепций определяется этими
внешними для данных систем и внутренними для каждой отношениями. Внешние — это
отношения синхронические: к социальной реальности, к природе, к сосуществующей культуре
Востока (теперь я добавил бы и Юга), — и диахронические: к классическому наследию;
внутренние же отношения в обеих системах — это «по горизонтали», так сказать, отношения
между элитарной и массовой культурой, а «по вертикали» - отношения между разными
ориентациями, эстетическими и анэстетическими, в пределах самого художественного
творчества. Воспроизвожу эту схему, поясняя, что геометрические фигуры, обозначающие
взаимоотношения всех перечисленных компонентов, в изображении модернизма имеют
характер зигзагов как знаков разрыва, а в модели постмодернизма стреловидные дуги
обозначают его всесторонние диалогические интенции.
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 332
Схема 24.
Неудивительно, что в художественных проявлениях постмодернизма так силен элемент
ироничности, в России, например, от Д. Хармса до «митьков»; ее подчас принимают за
сущность данного движения и, соответственно, либо превозносят за это, либо осуждают.
Между тем, ироничность является закономерным следствием утраты писателями и
художниками уверенности в недавних идеалах модернизма и попыткой найти позитивные
ценности в классическом наследии, но не удовлетворенные ими постмодернисты сознательно
или неосознанно классику пародируют. Нужно было обладать творческим даром М. А.
Булгакова, чтобы органически связать в «Мастере и Маргарите» сатирическую тему с
бибилейской и лирической, или гением Д. Д. Шостаковичем, чтобы решить аналогичную
задачу, связав гротеск и патетику в эстетически-непротиворечивой целостности его симфоний,
в большинстве же случаев ирония лишь скрывает отсутствие и модернистской
самоуверенности, и поэтически-положительного взгляда на мир.
Однако путь от модернизма и экзистенциализма к постмодернизму в разнообразных его
проявлениях в разных сферах культуры характеризует лишь один полюс в ее движении во
второй половине XX века. Другой полюс, как уже было отмечено, — дальнейшее движение по
рационалистически-позитивистской траектории, принесшей в довоенные годы крупные
достижения в науке, в философии, в литературе и других видах искусства. Невзирая на
упорные попытки философов-иррационалистов и даже некоторых ученых — так называемых
«креационистов» — дискредитировать научное познание мира, отождествить науку и
мифологию, истину и ценность, знание и мистическое переживание, отказывая науке в самой
способности познавать духовную жизнь человека и будущее человечества, подлинные ученые
делали свое дело, обогащая человечество одним удивительным открытием за другим и делая
это на трех уровнях бытия природы — микро-, макро- и мега-уровнях, а одновременно в
гуманитарной, культурологической и социально-познавательной сферах. В художественной
культуре наиболее значительные достижения были обретены в тех ее областях, в которых
искусство непосредственно связано с научно-технической доминантой данной ступени
развития культуры: в архитектуре и дизайне, в киноискусстве и художественной фотографии, в
научной фантастике и документально-художественном жанре литературы, то есть там, где
искусство не отделяет себя от реальности человеческого бытия, а упорно сохраняет
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 333
врожденную художественному творчеству способность быть самосознанием культуры;
диапазон движения по этому пути чрезвычайно широк — от эпического реализма романов
Г. Гарсиа Маркеса до лирического реализма повестей Ф. Саган, от научно-художественного
синтеза в произведениях У. Эко до научно-фантастических повествований Р. Брэдбери, от
социально-аналитических фильмов итальянских неореалистов до утонченно-психологических
лент французских режиссеров «новой волны», от грандиозных вокально-симфонических
произведений Б. Бриттена до социальной лирики французских шансонье. Наконец, в
философии, по-видимому, наиболее консервативной сфере культуры, постмодернистской
ориентации на поэзию как на оптимальный способ описания того, что недоступно
рационально-логическому дискурсу, противопоставлялась сциентистская ориентация в разных
ее модификациях — в лингвистической философии, в биоорганизмических концепциях, в
опоре на кибернетику и теорию информации; наиболее существенные шаги в этом
направлении делались философами, сумевшими оценить значение теории систем и
синергетики для постижения общих законов организации бытия как системы систем и
законов их динамического бытия как процессов самоорганизации, дезорганизации и
реорганизации. Вместе с тем, за этим противостоянием методологических позиций
просматривается поиск оптимальной онтологической ориентаци,: ибо если в начале XX века
она была натурфилософской, а затем сменилась на антропологическую, то во второй половине
столетия она стремится, в той мере, в какой философия не поддается постмодернистскому
соблазну, соединить эти две ориентации и осмыслить связи человека и мира, в котором он
живет; «Человек и мир» — так назвал свое последнее сочинение один из самых сильных
советских философов (хотя числился он психологом) С. Л. Рубинштейн, но пожалуй, точнее
было бы «Человек в мире», ведь именно это отношение образует системную целостность
бытия. Одно из последних проявлений этой ориентации философского дискурса — концепция
В. Н. Сагатовского, изложенная в книге «Философия развивающейся гармонии», в которой
объединены онтология и антропология.
|
|
|
