Организованная преступность как экономический феномен

Современная организованная преступность является, по существу, "особой отраслью бизнеса" - экономической деятельностью профессиональных преступников, направленной на удовлетворение антиобщественных и остродефицитных потребностей рядовых граждан.

Экономический анализ показывает, что организованная преступность является неоднозначным явлением, в нем определенным образом соединяются признаки сразу трех институтов - фирмы, государства и общины. В результате налаживания мафией негласных внешних связей создается атмосфера своего рода "общественного согласия". Все участники этой системы негласных контрактов получают некую выгоду (хотя бы иллюзорную). Пока соблюдаются "правила игры", организованная преступность малозаметна и не воспринимается как общественная проблема. [6]

Таким образом, организованная преступная группа представляет собой систему негласных отношенческих контрактов, минимизирующих трансакционные издержки преступной деятельности (рис.1).

Рисунок 1 - Система контрактов преступной организации

Модель М. Олсона, сравнивающая "бандита-гастролера" и "оседлого бандита" ярко проявилась в отношении организованной преступности в России в переходный период. Это может показаться удивительным, но модель Олсона убеждает, что с экономической точки зрения и преступники, и законно-послушные граждане заинтересованы в максимальной монополизации криминальных промыслов.

Сообщество "воров в законе" - наиболее старая, и известная криминальная группировка России. Современная отечественная организован-ная преступность как система вышла именно из этого сообщества. Уже из названия этого сообщества следует, что его члены занимались сугубо "перераспределительной" деятельностью (карманные кражи, воровство, грабежи) и потому, в соответствии с ранее данным определением, это сообщество относилось не к современному, а к традиционному типу организованной преступности.

Для выработки и контроля за выполнением "воровских понятий" использовались институты, во многом схожие с институтами доиндустриальных общинных коллективов: "воровская присяга" при приеме ("коронации") новых членов, регулярные "воровские сходки" для обсуждения и решения важнейших вопросов, "воровской суд" над нарушителями "понятий", сбор средств в "воровской общак" (резервный фонд для оказания помощи самим преступникам в местах заключения и членам их семей).

Первоначально "воры в законе" были своеобразным криминальным правительством, управляющим местами заключения. Характерно, и то что "воровские понятия" являются своего рода зеркальным отражением "кодекса чести" идеального государственного чиновника, естественно, в российском представлении.

Сталинская эпоха породила особую породу советских администраторов, для которых служебная деятельность полностью вытесняла частную жизнь. [7]

"Воры в законе" - это вариация на ту же тему: криминальные структуры всегда в определенной степени дублируют институты официального мира (табл.1).

Таблица 1 - Сопоставление "воровских понятий" с бюрократическим "кодексом чести"

Подобно государственным чиновникам, которых по приказу начальства перебрасывают с одного поста на другой, "воры в законе" также никогда не были привязаны к какой-то конкретной территории, как "семьи" зарубежных преступных организаций. Поэтому, подчеркивая специфику "воров в законе", их выделяют в особую организационную форму - "кооперацию профессиональных преступных лидеров" (своеобразный преступный "клуб" или "каста"), отличную от "преступных синдикатов" или "организованных преступных группировок", типа солнцевской "братвы" 1990-х гг. [8]

С институциональной точки зрения классические "воры в законе" представляли собой криминальное правительство, организованное на общинных принципах.

Естественно, что официальные советские органы отнюдь не были склонны мириться с "двоевластием" и период попустительства (1930-1940-е гг.) сменился периодом ожесточенных репрессий против носителей воровских традиций (1950-е гг.), в ходе которых первое поколение "воров в законе" было почти полностью "ликвидировано как класс". Однако затем наступило "возрождение", связанное с качественными изменениями в самих преступных промыслах. В 1960-е гг., после массового развертывания теневого "цехового" бизнеса, появились профессиональные преступники нового типа, которые специализировались уже не на карманных кражах, а на "стрижке" подпольных предпринимателей. Первоначально бандиты просто грабили "цеховиков", но вскоре начали заниматься классическим рэкетом - сбором постоянной дани в обмен на гарантии защиты.

Если ранее организованная преступность в России специализировалась на насильственной перераспределительной деятельности, то теперь ее главной специализацией стало производство незаконных охранительных услуг. Появилась насущная потребность внести в стихийный рэкет-бизнес элементы организованности: упорядочить размеры дани, разделить сферы влияния разных группировок и т.д. Организаторские таланты "воров в законе" оказались очень кстати, но теперь для наведения порядка не только в тюрьмах и лагерях, но, прежде всего, на свободе. Именно благодаря "ворам в законе" была принята знаменитая "кисловодская конвенция" 1979 года, регламентирующая условия сосуществования уголовных элементов и "цеховиков", когда неорганизованные поборы были заменены планомерной выплатой подпольными предпринимателями 10% от их доходов в обмен на гарантированную безопасность от преступного мира.

Таким образом, в советский период наиболее консолидированное криминальное сообщество, "воры в законе", выполняло роль криминального правительства, причем решения "воровских сходок" осуществлялись, пожалуй, более последовательно, нежели постановления Совета Министров.