Ковтун Н.Н. Нужен ли возврат к ревизионному началу в кассационном и надзорном производстве? // Журнал российского права, 2002, №12

Выступая в качестве весомой конституционной гарантии прав, свобод и законных интересов участников процесса, государства и общества, тот или иной порядок проверки состоявшихся судебных решений, по существу, есть лишь продолжение защиты участниками судебного разбирательства своих интересов в новых процессуальных условиях. Этим обстоятельством во многом и обусловлено единство цели и задач осуществляемой деятельности в стадии кассационного, надзорного и апелляционного производства в уголовном судопроизводстве России.

В отличие от апелляции, сущность, содержание и процессуальная форма проверки судебных решений в суде кассационной и надзорной инстанции, как представляется, достаточно полно изучены в теории российской уголовно-процессуальной науки, в том числе на монографическом и диссертационном уровне *(1). Считаются априори доказанными тезисы о том, что:

а) производство в суде апелляционной, кассационной и надзорной инстанции, а также по вновь открывшимся обстоятельствам есть самостоятельные формы отправления правосудия по уголовным делам или, что точнее, - формы судебного контроля за правосудностью актов, вынесенных в суде нижестоящей инстанции;

б) единство сути осуществляемой деятельности объективно обусловливает единство цели и задач для всех названных производств, соответственно понимаемых нами как защита (обеспечение) прав, свобод и законных интересов участников судебного разбирательства, посредством проверки (контроля) законности, обоснованности, мотивированности и справедливости обжалованных судебных решений и обоснованного ответа судом вышестоящей инстанции по существу заявленных требований;

в) как и в суде первой инстанции, апелляционная, кассационная и надзорная инстанции по результатам проверки судебных решений разрешают дело (спор, конфликт сторон) по существу, то есть с разрешением основного вопроса уголовного дела: о виновности обвиняемого и мере его ответственности за содеянное *(2);

г) единство цели, задач и сути осуществляемой деятельности влечет и единство оснований к проверке, отмене (изменению) судебных решений в каждом из названных процессуальных порядков *(3), единство их ведущих начал и предмета проверки *(4) и, безусловно, должно влечь методологическое единство пределов контроля в судах вышестоящей инстанции.

Между тем именно в последнем, на наш взгляд, наиболее значимом *(5) из названных тезисов законодатель не может найти "золотой середины", то необоснованно расширяя пределы судебной проверки, то все же пытаясь отыскать компромиссы между публичным ревизионным началом контроля и частным интересом того или иного субъекта.

Было бы неправильным говорить о том, что в нормах всецело публичного УПК РСФСР ревизионное начало кассационно-надзорной проверки судебных решений было ограничено частным интересом субъекта, управомоченного к внесению жалобы *(6). Позволяя суду вышестоящей инстанции проверить дело в полном объеме, вне зависимости от доводов жалобы или протеста, и в отношении всех лиц, в том числе и не подававших жалобу, это начало детерминировало не только предмет и пределы проверки в кассационно-надзорном порядке, но и виды возможных решений суда, его полномочия и процессуальную форму самого процесса контроля.

При подобном положении дел требования заинтересованных лиц служили лишь поводом к началу проверки *(7), практически никак не ограничивая публичную активность суда по всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела *(8) и реализации государственной воли в любом из вопросов процесса.

Соответственно этой публичной идеологии было сформулировано и такое начало кассационной проверки, как "широкая свобода" обжалования (ст.325 УПК РСФСР). Всегда имея возможность к всестороннему, полному и объективному исследованию всех материалов дела, государство практически не предъявляло требований к форме и содержанию кассационной жалобы. В силу тех же публичных причин не требовалось и особой активности сторон в доказывании своих притязаний в суде вышестоящей инстанции.

Таким образом, кассационно-надзорный порядок проверки судебных решений служил лишь средством реализации идеи законности, публичности и объективной истины в соответствии с общим публичным строем процесса.

Казалось бы, на принципиально отличных началах должен быть сформирован апелляционный порядок проверки судебных решений, разрабатываемый законодателем в условиях торжества начал состязательности и диспозитивного усмотрения сторон в порядке защиты своих интересов. Предполагалось, что законодатель не просто учтет конституционный приоритет интересов личности над государственным или общественным интересом, но и проведет его в телеологически согласованных нормах закона, четко различая, чей интерес лежит в основе нарушенной нормы и соответствующих ей правовых отношений.

Во многом это удалось. Центральной в контексте данного вывода могла быть ч.2 ст.487 УПК РСФСР, определяющая пределы проверки заявленных требований в суде апелляционной инстанции. Ограничивая, в лучших чертах классической кассации, ревизионное начало, законодатель впервые поставил определение границ возможной проверки судебных решений в зависимость от воли и интереса сторон. Соответственно этому в новеллах Закона от 8 июля 2000 года были сформулированы и полномочия апелляторов, требования, предъявляемые к процессуальной форме и содержанию апелляционного отзыва *(9), виды возможных решений суда и основания принятия того или иного вида решений по результатам проверки.

Указывая на диспозитивные полномочия сторон в предъявлении и формулировании своих притязаний к суду апелляционной инстанции, законодатель вместе с тем правомерно ограничил их требования лишь своим интересом, не позволяя частным апелляторам произвольно вторгаться в сферу тех отношений, которые защищаются исключительно в публичном или ином частном порядке. В данной связи формально определенные в норме закона требования к апелляционному отзыву (ст.481 УПК РСФСР) не столько ограничивали широкую свободу обжалования, сколько обязывали апелляторов изначально точно определиться в пределах тех требований (притязаний), которые они предъявляют к суду вышестоящей инстанции, рассчитывая на их разрешение по существу.

Исходя из этих концептуальных посылок, в новом состязательном смысле можно было бы истолковать и основания к отмене (изменению) решений мирового судьи, и закрепленную в нормах закона публичную (по форме) активность суда по самостоятельному истребованию дополнительных доказательств или производству отдельных судебных (следственных) действий вне инициативы сторон и иные подобные нормы. Однако возможности к подобному истолкованию сути и содержания возрождающейся российской апелляции были зачеркнуты положениями ч.3 ст.487 УПК РСФСР, которая, вступая в противоречие с частью второй этой же статьи, ввела в названный процессуальный порядок все то же публичное ревизионное начало проверки, обусловливая тем самым практически неограниченную активность суда в защите прав и интересов осужденного *(10) и, соответственно, публичный (ex officio) выход в объеме проверки за пределы заявленных требований, а также фактически неизбежный в данной связи переход в объемах проверки от пересмотра приговора к пересмотру всего дела. Отсюда вполне возможны и публичные смыслы оснований к отмене (изменению) решений, оказавшихся предметом обжалования, и публичная активность суда по истребованию дополнительных данных. Не случайной в данном контексте оказалась и норма ч.2 ст.478 УПК РСФСР, обязывающая прокурора, вне зависимости от его участия в деле или внутреннего убеждения, опротестовать каждый незаконный (неправосудный) приговор мирового судьи и (или) его постановление о прекращении уголовного дела *(11).

Таким образом, в нормах Закона от 8 июля 2000 года законодатель так и не смог уйти от идеи публичности и до конца последовательно выдержать процессуальную форму судебной проверки, основанной, в зависимости от природы нарушенного интереса, на частном или публичном интересе сторон, самостоятельно и равноправно отстаивающих свои притязания перед беспристрастным судом. И суть апелляции, закрепленной в новеллах Закона, видится в том, что законодатель всего лишь стремится найти компромиссы между частным и публичным началом процесса, уже признавая правовое значение первого, но еще не отказываясь и от второго.

Между тем подобные "метания" законодателя в одном из центральных вопросов института судебной проверки не могли не сказаться на сути и содержании новой русской апелляции, ибо двусмысленные возможности к истолкованию одной и той же нормы закона, как в частном, так и (в возможном) публичном контексте, никак не способствуют оптимальности деятельности суда апелляционной инстанции и процессуальной роли сторон в подобном процессе. Тем интересней представляются нормы, регламентирующие процедуры апелляционного, кассационного и надзорного производства, в новеллах нового УПК РФ.

Анализируя по нормам УПК РФ процессуальную форму проверки судебных решений в суде вышестоящей инстанции, можно прийти к достаточно значимым и, как представляется, знаковым выводам о смене публичных ориентиров в позиции законодателя. Определившись в тождестве цели, задач и сути проверочной деятельности в судах вышестоящей инстанции, законодатель достаточно последовательно конструирует процессуальную форму института судебного контроля, где элементы проверки законности, обоснованности и справедливости вынесенных судебных решений составляют главное направление (стержень) осуществляемой деятельности.

Отказавшись от ревизионного начала проверки и понимая тождество сути контрольно-проверочной деятельности в судах вышестоящей инстанции как специфической формы защиты заявленных требований (притязаний сторон), законодатель достаточно строго проводит в нормах апелляционного, кассационного (гл.43-45 УПК РФ) и отчасти надзорного производства (гл.48 УПК РФ):

а) единство цели, задач и процессуальной формы проверочной деятельности в судах вышестоящей инстанции (ст.365, 377 УПК РФ), что особенно явно проявляет себя применительно к форме апелляционного и кассационного пересмотра. Включение в ч.4 ст.377 УПК РФ нормы о том, что при рассмотрении дела в кассационном порядке суд вправе по ходатайству стороны непосредственно исследовать доказательства по правилам судебного следствия в суде первой инстанции (гл.37 УПК РФ), как представляется, уже позволяет констатировать вывод не о введении элементов апелляции в кассационный порядок, а о фактическом тождестве апелляционного и кассационного порядка рассмотрения отзыва;

б) единство предмета (ст.360, 361, 373, 402 УПК РФ) и пределов (ч.2 ст.360 УПК РФ) проверки, последовательно понимая под первым законность, обоснованность и справедливость приговора (или иного судебного решения) *(12), вынесенного в суде нижестоящей инстанции, а под вторым - границы (объем) проверочной деятельности и, соответственно, объем возможных полномочий суда в итоговых выводах, императивно определенных волей (интересом) управомоченных сторон;

в) единство формы и содержания апелляционного, кассационного и надзорного отзыва (ст.363, 375, ч.1 ст.404 УПК РФ);

г) единство, для апелляционно-кассационного порядка пересмотра судебных решений, сроков (ч.1 ст.356 УПК РФ), субъектов (ч.4 ст.354 УПК РФ) *(13), внесения жалобы и их полномочий как в круге заявленных требований, так и в плане их защиты в суде вышестоящей инстанции;

д) единство оснований к отмене (изменению) решений суда нижестоящей инстанции (ст.369, 380, ч.2 ст.409 УПК РФ) *(14) и отчасти самих решений суда, выносимых по результатам судебной проверки (ст.367, 378, 408 УПК РФ).

Таким образом, применительно к названным уголовно-процессуальным порядкам, наиболее явно проявляют себя элементы материальной диспозитивности, методологически точно организующие институт судебного контроля в судах вышестоящей инстанции по правилам: 1) nemo sine actor - нет процесса без иска; 2) judex ne eat ultra petita partium - суд не может выйти за рамки требований сторон; 3)nemo invitus agere cogiture - отказ стороны от иска прекращает дело; 4) признание обвиняемым уголовного иска является актом распоряжения: re in juducium dedata, влекущим за собой решение об удовлетворении иска, несмотря на то, что суд убежден в обратном.

Воплощая в себе квинтэссенцию состязательной формы процесса, каждое из названных правил и вся их система в целом служит тем объективным критерием, который позволяет реально определиться в частной или публичной природе (сути) осуществляемой деятельности в суде вышестоящей инстанции, ее движущих началах и возможных исходах.

Вместе с тем анализ отдельных новелл УПК РФ, регулирующих порядок проверки судебных решений в судах вышестоящей инстанции, дает основание и для не столь радужных выводов. В целом ряде моментов позиция законодателя либо достаточно трудно объяснима с рациональных позиций, либо просто противоречива в сущностных моментах процессуальной формы проверки или ее исходных началах.

Обратимся к анализу позиции законодателя относительно пределов проверки в суде надзорной инстанции. В этом центральном моменте всей процедуры контроля законодатель без разумных к тому объяснений отходит от положений ч.2 ст.360 УПК РФ, строго определяющих границы возможной проверки и, соответственно, объем полномочий суда вышестоящей инстанции исключительно требованиями сторон, заявленных в отзыве. В соответствии с ч.1 и 2 ст.410 УПК РФ суд надзорной инстанции, независимо от доводов жалобы (представления), вправе проверить дело в полном объеме и в отношении всех осужденных, в том числе тех, которые (или в отношении которых) жалоб не подавали. Таким образом, возвращаясь к ревизионному началу проверки судебных решений, законодатель не просто подрывает единство сути контрольно-проверочной деятельности в судах вышестоящей инстанции, он изначально конструирует порочный процессуальный порядок, при котором решения апелляционного и (или) кассационного суда уже в момент их вынесения в целом ряде случаев являются потенциально неправосудными и подлежащими безусловной отмене в суде надзорной инстанции (в случае их рассмотрения по жалобам заинтересованных лиц).

Представляется достаточно очевидным, что если суд апелляционной (или кассационной) инстанции, в точном соответствии с ч.2 ст.360 УПК РФ, проверил отзыв сторон лишь в пределах заявленных требований, не входя в обсуждение других нарушений закона и не давая им юридической оценки, то они же будут являться безусловными основаниями для отмены названных судебных решений в суде надзорной инстанции, который без труда выявит их в ходе ревизионной проверки дела. Тем самым правило ч.2 ст.360 УПК РФ полностью теряет тот состязательный смысл, который вкладывался в нее изначально.

Названная новелла законодателя, возможно, имела бы смысл, если бы суд надзорной инстанции, подобно апелляционному и кассационному суду, получил возможности к непосредственному исследованию доказательственного материала по правилам судебного следствия. Однако законодатель, полагаем, вполне обоснованно, не идет на это, и проверка в суде надзорной инстанции осуществляется лишь по письменным материалам дела и объяснениям вызванных (явившихся) в суд сторон (ст.407 УПК РФ). Поэтому возвращение законодателя к ревизионному началу проверки в надзорном суде можно объяснить либо досадной технической ошибкой, которую в целях оптимизации процесса контроля необходимо устранить, либо введение данной новеллы есть достаточно плохо завуалированное средство управления нижестоящими судами посредством постоянной угрозы отмены состоявшихся (вынесенных ими) судебных решений.

С позиций ст.19 и ч.3 ст.123 Конституции РФ, предусматривающих безусловное равенство прав сторон в вопросах судебной защиты, некоторое несогласие вызывает и позиция законодателя в таком начале контрольно-проверочной деятельности в суде вышестоящей инстанции, как "недопустимость поворота к худшему". Практически полностью игнорируя интерес потерпевшего в вопросах защиты его нарушенных прав, законодатель в ч.3 ст.360 и ст.405 УПК РФ исходит из абсолютного запрета поворота к худшему как в суде кассационной, так и надзорной инстанции, действуя тем самым в интересах одного осужденного.

Конечно, применительно к надзорному порядку проверки судебных решений подобная позиция законодателя во многом и объяснима, и обоснована тем, что в силу прямого действия конституционных норм (ч.1 ст.50) одно и то же лицо не может быть дважды судимо за одно и то же деяние (non bis idem). Приговор, вступив в законную силу, как достаточно ясно выразил государственно-правовую оценку содеянного и личности преступника, так и подвел итог усилиям органов уголовного преследования в части законности и обоснованности их притязаний.

Возможное несогласие стороны обвинения с названным приговором могло (скорее - должно было) стать предметом судебной проверки в суде апелляционной или (и) кассационной инстанции, исключительно в рамках которых суд и стороны должны иметь (и имеют) достаточно средств для исправления возможных судебных ошибок как в пользу стороны обвинения, так и в пользу стороны защиты, поскольку на этом этапе приговор еще не вступил в законную силу и еще не олицетворяет собой в полной мере акт правосудия. Именно в целях реализации данного правила в апелляционно-кассационном порядке проверки судебных решений достаточно широко сформулированы виды возможных решений суда, действуют широкая свобода обжалования и нормы о непосредственном исследовании доказательств судом. Вместе с тем в отличие от апелляции, где суд, основываясь на результатах своего судебного следствия, может непосредственно изменить приговор, в том числе и по мотивам, ухудшающим положение осужденного (ч.3 ст.367 УПК РФ), суд кассационной инстанции, действующий практически в тех же процессуальных условиях и в тех же процессуальных целях (ч.4 ст.377 УПК РФ), подобного права почему-то лишен, что во многом нивелирует весьма продуктивную новеллу, предусмотренную ч.4 ст.377 УПК РФ.

В нормах, регулирующих надзорное производство, законодатель, как уже отмечалось, обращается к абсолютному запрету пересмотра обвинительного приговора по мотивам, ухудшающим положение осужденного. Не допускается (по тем же мотивам) и пересмотр оправдательного приговора, а также постановления суда о прекращении уголовного дела. При этом надзорный суд вправе смягчить назначенное осужденному наказание или применить уголовный закон о менее тяжком преступлении (ч.3 ст.410 УПК РФ). Вероятно, в силу этого же правила суд (судья) надзорной инстанции вообще не будет реагировать на жалобы (представления) стороны обвинения как поводы к надзорному пересмотру дела, если они направлены к возможному ухудшению положения осужденного, и, не истребуя по ним уголовное дело для изучения, однозначно отказывать в удовлетворении заявленных требований (п.1 ч.3 ст.406 УПК РФ).

Казалось бы, достаточно принципиальная позиция. Однако абсолютный запрет к обжалованию и надзорному пересмотру оправдательного приговора или постановления о прекращении дела никак не учитывает тех моментов, что оправданный, например, может быть не согласен с мотивами оправдания, ибо в силу ч.2 ст.306 УПК РФ это объективно отражается на "судьбе" гражданского иска. В свою очередь, лицо, в отношении которого дело прекращено судом, возможно, желало бы оспорить нереабилитирующие основания такого прекращения. Как с подобными притязаниями сторон согласуются нормы ст.405 УПК РФ, остается неясным.

Не до конца проработан законодателем и целый ряд вопросов апелляционного производства. В частности, нет необходимой ясности в вопросе о том, в каком процессуальном порядке должны быть рассмотрены в районном суде частные жалобы апелляторов или жалобы на решение мирового судьи об отказе в восстановлении пропущенных сроков (ч.3 ст.357 УПК РФ); какова правовая природа поданных апелляторами возражений (ч.2 ст.358 УПК РФ). Есть определенные противоречия и в полномочиях суда и сторон при реализации процедуры контроля в том или ином процессуальном порядке. Каждая из этих проблем требует своего разрешения, поскольку в той или иной мере может сказаться на оптимальности деятельности суда вышестоящей инстанции, призванного посредством судебной проверки правосудности судебных решений к судебной защите конституционных прав, свобод и законных интересов граждан.

 

Н.Н. Ковтун,

доцент Нижегородской академии МВД РФ,

кандидат юридических наук

 

"Журнал российского права", N 12, декабрь 2002 г.

 

—————————————————————————————————————————————————————————————————————————

*(1) Обзор литературы и генезис основных проблем как первого, так и второго производства дан в работе: Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокорев Л.Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С.219-226, 230-235.

*(2) Предельно убедительными в данном вопросе представляются аргументы И.Д. Перлова, который указывает на то, что разрешение дела по существу имеет место и в определениях (постановлениях) вышестоящих судов, в которых, во-первых, дается ответ по существу заявленных требований, и, во-вторых, ими же могут быть внесены существенные изменения в приговор, либо он может быть вовсе отменен. См.: Перлов И.Д. Надзорное производство в уголовном процессе. М., 1974. С.103, 104-105.

*(3) Именно так, несмотря на некоторое терминологическое различие, они сформулированы в нормах УПК РФ применительно к апелляционному (ст.369 УПК РФ), кассационному (ст.379 УПК РФ) и надзорному производству (ст.409 УПК РФ).

*(4) В каждом из названных процессуальных порядков в качестве единого предмета проверки нормативно указан приговор или иное судебное решение (постановление, определение), вынесенные в нижестоящих судебных инстанциях.

*(5) Здесь и далее мы последовательно настаиваем на том, что именно пределы (объем, границы) проверки обусловливают собой как процессуальную форму той или иной формы контроля, так и полномочия субъектов осуществляемой деятельности.

*(6) Исключение в этом плане составляют лишь нормы, регламентирующие недопустимость "поворота к худшему" в суде вышестоящей инстанции. Более того, в коллизии ревизионного начала и недопустимости поворота к худшему приоритет, как правило, отдавался последнему. См.: Перлов И.Д. Указ. соч. С.112-115.

*(7) См.: Куцова Э.Ф. Советская кассация как гарантия законности в правосудии. М., 1957. С.77; Перлов И.Д. Указ. соч. С.136, 172 и др.

*(8) Именно в данной связи И.Д. Перлов предельно точно обращает внимание на то, что посредством ревизионного начала проверки пересмотр приговора (ограниченный интересом сторон) неизбежно превращается в ничем не ограниченный пересмотр дела (в публично-правовых интересах). См.: Перлов И.Д. Указ. соч. С.7.

*(9) Хотя действующее уголовно-процессуальное законодательство не использует термина "апелляционный отзыв", он был хорошо известен процессуальному законодательству России 1864-1917 годов. Мы используем названный термин в значении "апелляционная (кассационная) жалоба". См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. С.537, 539; Духовской М.В. Русский уголовный процесс. М., 1908. С.392-395.

*(10) Непонятна в этом вопросе "принципиальная" позиция законодателя в отношении других апелляторов. Почему положения ч.3 ст. 487 УПК РСФСР, так яростно отстаиваемые законодателем в отношении осужденного, не действуют применительно к другим апелляторам (потерпевшим), равенство прав которых на судебную защиту также гарантировано конституционной нормой и, следовательно, должно быть реально обеспечено?

*(11) Истолкование этой же нормы в состязательном смысле объективно предполагает право, а не обязанность прокурора (вернее - государственного обвинителя, участвовавшего в деле), по внесению протеста (представления) на то или иное неправосудное судебное решение, как это имеет место в нормах нового УПК РФ (ч.4 ст.354).

*(12) Здесь и далее мы в основном будем анализировать те или иные нормы, решения и процедуры производства в суде вышестоящей инстанции лишь применительно к приговору, одновременно понимая под этим и иные решения, вынесенные в данных судах в форме определения (постановления), которые также могут стать предметом проверки и разрешения в судах вышестоящей инстанции.

*(13) Субъекты обжалования фактически идентичны применительно к любому из порядков пересмотра судебных решений. Отсутствие в ч.1 ст.402 УПК РФ (надзорное производство) указания на гражданского истца и гражданского ответчика (или их представителей) в качестве возможных субъектов к обжалованию противоречит конституционному равенству граждан перед законом и судом и (в случае запроса) может быть признано неконституционным Конституционным Судом РФ.

*(14) Полагаем, вряд ли оправданна попытка законодателя сформулировать отдельные основания для отмены решений в надзорном порядке (ч.2 ст.409 УПК РФ).

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: