Речь об условиях приема в коммунистический Интернационал

30 ИЮЛЯ

Товарищи, Серрати сказал: у нас еще не изобретен сенсерометр, — это новое французское слово, обозначающее инструмент для измерения искренности: подобного инструмента еще не изобрели. В таком инструменте мы и не нуждаемся, зато инструментом для определения направлений мы уже обладаем. В том и ошибка т. Серрати, о которой буду говорить впоследствии, что он оставил этот давно известный инструмент без применения.

О тов. Криспине скажу лишь несколько слов. Весьма сожалею, что он не присутствует. (Дитман: «Он болен!».) Жаль. Его речь — один из важнейших документов, и эта речь точно выражает политическую линию правого крыла Независимой социал-демократической партии. Я буду говорить не о личных обстоятельствах и отдельных случаях, а об идеях, ясно выраженных в речи Криспина. Как я думаю, я сумею доказать, что вся эта речь была насквозь каутскианской речью и что тов. Криспин разделяет каутскианские взгляды на диктатуру пролетариата. На одну из реплик Криспин ответил: «Диктатура — не новость, о ней сказано уже в Эрфуртской программе». В Эрфуртской программе ничего не сказано о диктатуре пролетариата; и история доказала, что это не случайность. Когда в 1902— 1903 году мы вырабатывали первую программу нашей партии, то перед нами все время был пример Эрфуртской программы, причем Плеханов, тот самый Плеханов, который тогда правильно сказал: «Либо Бернштейн похоронит социал-демократию, либо социал-демократия его похоронит», — Плеханов особенно подчеркивал именно то обстоятельство, что если в Эрфуртской программе нет речи о диктатуре пролетариата, то это теоретически неправильно, а практически является трусливой уступкой оппортунистам. И в нашу программу диктатура пролетариата включена с 1903 года.

Если тов. Криспин теперь говорит, что диктатура пролетариата — не новость, и добавляет: «Мы всегда стояли за завоевание политической власти», то это значит — обходить суть дела. Признают завоевание политической власти, но не диктатуру. Вся социалистическая литература, не только немецкая, но и французская и английская, доказывает, что вожди оппортунистических партий — например, в Англии Макдональд — сторонники завоевания политической власти. Все они, шутка ли сказать, искренние социалисты, но они — против диктатуры пролетариата! Коль скоро мы имеем хорошую, заслуживающую названия коммунистической, революционную партию, следует пропагандировать диктатуру пролетариата, в отличие от старого воззрения II Интернационала. Это затушевал и замазал тов. Криспин, в чем и состоит основная ошибка, свойственная всем сторонникам Каутского.

«Мы — вожди, избранные массами», — продолжает тов. Криспин. Это — формальная и неправильная точка зрения, ибо на последнем партийном съезде немецких «независимых» нам очень ясно видна была борьба направлений. Нет нужды искать измерителя искренности и шутить на эту тему, как тов. Серрати, чтобы установить тот простой факт, что борьба направлений должна существовать и существует: одно направление — революционные, вновь пришедшие к нам рабочие, противники рабочей аристократии; другое направление — рабочая аристократия, возглавляемая во всех цивилизованных странах старыми вождями. Примыкает ли Криспин к направлению старых вождей и рабочей аристократии или к направлению новой революционной рабочей массы, которая против рабочей аристократии, — именно это тов. Криспин оставил в неясности.

В каком тоне говорит тов. Криспин о расколе? Он сказал, что раскол является горькой необходимостью, и долго плакался по этому поводу. Это — совсем в духе Каутского. Откололись от кого? От Шейдемана? Ну, да! Криспин сказал: «Мы произвели раскол». Во-первых, вы его произвели слишком поздно! Уж если о том говорить, то приходится высказать это. А во-вторых, независимым следует не плакать об этом, но сказать: международный рабочий класс еще находится под гнетом рабочей аристократии и оппортунистов. Так обстоит дело и во Франции и Англии. Тов. Криспин мыслит о расколе не по-коммунистически, а совершенно в духе Каутского, который якобы не имеет влияния. Затем Криспин заговорил о высокой заработной плате. В Германии, мол, обстоятельства таковы, что рабочим в сравнении с русскими рабочими и вообще восточноевропейскими рабочими живется довольно хорошо. Революцию, по его словам, можно произвести лишь в том случае, если она «не слишком» ухудшит положение рабочих. Я спрашиваю, допустимо ли говорить в коммунистической партии в таком тоне? Это контрреволюционно. У нас в России жизненный уровень бесспорно ниже, чем в Германии, а когда мы установили диктатуру, то в результате этого рабочие стали голодать больше, и их жизненный уровень опустился еще ниже. Победа рабочих невозможна без жертв, без временного ухудшения их положения. Мы должны говорить рабочим противоположное тому, что высказал Криспин. Желая подготовить рабочих к диктатуре и говоря им о «не слишком» большом ухудшении, забывают главное. А именно: что рабочая аристократия как раз и возникла, помогая «своей» буржуазии завоевывать империалистским путем и душить целый мир, чтобы тем обеспечить себе лучший заработок. Если же теперь немецкие рабочие хотят творить дело революции, то они должны приносить жертвы и не пугаться этого.

В общем всемирно-историческом смысле верно, что в отсталых странах какой-нибудь китайский кули не в состоянии произвести пролетарскую революцию, но в немногих, более богатых странах, где, благодаря империалистскому грабежу, живется привольнее, говорить рабочим, что они должны бояться «слишком большого» обеднения, будет контрреволюционно. Следует говорить обратное. Рабочая аристократия, которая боится жертв, которая опасается «слишком большого» обеднения во время революционной борьбы, не может принадлежать к партии. Иначе невозможна диктатура, особенно в западноевропейских странах.

Что говорит Криспин о терроре и насилии? Он сказал, что это — две вещи разные. Вероятно, такое различие возможно провести в учебнике социологии, но этого нельзя сделать в политической практике, особенно при германских обстоятельствах. Против людей, поступающих так, как немецкие офицеры при убийстве Либкнехта и Розы Люксембург, против людей вроде Стиннеса и Круппа, скупающих прессу, — против таких людей мы вынуждены пускать в ход насилие и террор. Разумеется, нет необходимости заранее объявлять, что мы непременно прибегнем к террору; но если немецкие офицеры и капповцы останутся такими же, как теперь, если Крупп и Стиннес останутся такими же, как теперь, то применение террора окажется неизбежным. Не только Каутский, но и Ледебур с Криспином говорят о насилии и терроре совершенно в контрреволюционном духе. Партия, пробавляющаяся такими идеями, не может участвовать в диктатуре, это ясно.

Затем идет аграрный вопрос. Тут Криспин особенно разгорячился и задумал уличить нас в мелкобуржуазности; сделать что-нибудь для мелкого крестьянства за счет крупных землевладельцев, это, мол, — мелкобуржуазно. Крупных владельцев следует экспроприировать, а землю передать товариществам. Это — воззрение педантическое. Даже в высокоразвитых странах, в том числе и в Германии, достаточно таких латифундий, таких земельных владений, которые обрабатываются не крупнокапиталистическим, а полуфеодальным способом, от которых можно кое-что отрезать в пользу мелких крестьян, не нарушая хозяйства. Можно сохранить крупное производство и притом все же дать мелким крестьянам нечто, весьма для них существенное. К сожалению, об этом не думают, а на практике приходится это делать; иначе впадешь в ошибку. Это доказывается, например, книгой Варги (бывшего народного комиссара народного хозяйства Венгерской Советской республики), который пишет, что установление пролетарской диктатуры почти ничего не изменило в венгерской деревне, что поденщики ничего не заметили, а мелкое крестьянство ничего не получило. В Венгрии существуют крупные латифундии, в Венгрии на больших участках ведется полуфеодальное хозяйство. Всегда найдутся и должны найтись такие части крупных земельных владений, из которых можно кое-что дать мелким крестьянам, — пожалуй, не в собственность, а в аренду, чтобы мелкому парцелльному крестьянину досталось что-нибудь из конфискованного владения. Иначе мелкий крестьянин и не заметит разницы между тем, что было прежде, и советской диктатурой. Если пролетарская государственная власть не будет проводить этой политики, она не сможет удержаться.

Хоть Криспин и сказал: «Вы не можете отказать нам в революционной убежденности», но я отвечу: я вам в ней решительно отказываю. Отказываю не в том смысле, что вы не хотели бы действовать революционно, а в том, что вы не умеете революционно мыслить. Бьюсь об заклад, что можно выбрать какую угодно комиссию из образованных людей, дать им десять книг Каутского и речь Криспина, и комиссия эта скажет: эта речь — насквозь каутскианская, она от начала до конца пропитана идеями Каутского. Все методы криспинской аргументации — насквозь каутскианские, а тут является Криспин и говорит: «Каутский не имеет больше никакого влияния в нашей партии». Может быть, никакого влияния на революционных рабочих, присоединившихся позднее. Но следует считать абсолютно доказанным тот факт, что Каутский оказал и до сих пор оказывает громадное влияние на Криспина, на весь ход мыслей, на все идеи тов. Криспина. Это доказывается речью последнего. Поэтому, не изобретая сенсерометра или измерителя искренности, можно сказать: направление Криспина не соответствует Коммунистическому Интернационалу. Говоря это, мы определяем направление всего Коммунистического Интернационала.

Если товарищи Вайнкоп и Мюнценберг выразили неудовольствие по поводу того, что мы пригласили Независимую социалистическую партию и говорим с ее представителями, то я считаю это неправильным. Когда Каутский выступает против нас и пишет книги, то мы полемизируем с ним, как с классовым врагом. Но когда сюда является для переговоров Независимая социал-демократическая партия, выросшая благодаря притоку революционных рабочих, то мы должны говорить с ее представителями, ибо они представляют собой часть революционных рабочих. С немецкими «независимыми», с французами, с англичанами нам нельзя сразу столковаться об Интернационале. Тов. Вайнкоп доказывает каждой своей речью, что разделяет почти все заблуждения тов. Паннекука. Вайнкоп заявил, что не разделяет воззрений Паннекука, но речами своими доказывает обратное. В этом основная ошибка этой «левой» группы, но это вообще ошибка пролетарского движения, которое растет. Речи тт. Криспина и Дитмана насквозь пропитаны буржуазностью, с которой не подготовишь диктатуры пролетариата. Если тт. Вайнкоп и Мюнценберг идут еще далее в вопросе о Независимой социал-демократической партии, то мы с ними не солидарны.

У нас, конечно, нет измерителя искренности, как выразился Серрати, для испытания добросовестности людей, и мы вполне согласны в том, что дело не в суждении о людях, а в оценке ситуации. Жалею, что Серрати, хоть и говорил, а не сказал ничего нового. Его речь была из тех, какие мы слыхали и во II Интернационале.

Серрати был неправ, говоря: «Во Франции положение не революционно, в Германии — революционно, в Италии — революционно».

Но даже и в том случае, если бы ситуация была контрреволюционной, II Интернационал ошибается и несет большую вину, не желая организовать революционную пропаганду и агитацию, ибо даже при нереволюционной ситуации можно и должно вести революционную пропаганду: это доказано всей историей партии большевиков. В этом-то и состоит разница между социалистами и коммунистами, что социалисты отказываются действовать так, как действуем мы при любой ситуации, а именно — вести революционную работу.

Серрати повторяет только то, что сказано Криспином. Мы не хотим сказать, что такого-то или такого-то числа непременно обязаны исключить Турати. Этот вопрос уже затронут Исполнительным Комитетом, и Серрати нам сказал: «Никаких изгнаний, но очистка партии». Мы просто должны сказать итальянским товарищам, что направлению Коммунистического Интернационала соответствует направление членов «L'Ordine Nuovo», а не теперешнее большинство руководителей социалистической партии и их парламентской фракции. Утверждают, будто они хотят защитить пролетариат от реакции. Чернов, меньшевики и многие другие в России тоже «защищают» пролетариат от реакции, что, однако, еще не довод за принятие их в нашу среду.

Поэтому мы должны сказать итальянским товарищам и всем партиям, имеющим правое крыло: эта реформистская тенденция не имеет ничего общего с коммунизмом.

Мы просим вас, итальянские товарищи, созвать съезд и предложить на нем наши тезисы и резолюции. И я уверен, что итальянские рабочие пожелают остаться в Коммунистическом Интернационале.

Краткий газетный отчет напечатан 31 июля 1920 г. в газете «Правда» №163

Впервые полностью напечатано в 1921 г. в книге «2-ой конгресс Коммунистического Интернационала, Стенографический отчет», Петроград, 1921

Печатается по тексту книги, сверенному с текстом немецкого издания «Der zweite Kongrefi der Kommunist. Internationale»

 

 

РЕЧЬ О ПАРЛАМЕНТАРИЗМЕ

2 АВГУСТА

Тов. Бордига, видимо, хотел защищать здесь точку зрения итальянских марксистов, но он, тем не менее, не ответил ни на один из аргументов, которые приводились здесь другими марксистами за парламентскую деятельность.

Тов. Бордига признал, что исторический опыт не создается искусственно. Он только что сказал нам, что борьбу нужно перенести в другую область. Разве он не знает, что всякий революционный кризис сопровождался парламентским кризисом? Он, правда, говорил о том, что борьбу нужно перенести в другую область, в Советы. Но т. Бордига сам признал, что Советы нельзя создать искусственно. Пример России доказывает, что Советы могут быть организованы или во время революции, или непосредственно перед революцией. Еще во времена Керенского Советы (именно меньшевистские Советы) были так организованы, что они никак не могли образовать из себя пролетарскую власть. Парламент есть продукт исторического развития, которого мы не можем вычеркнуть из жизни, пока мы не настолько сильны, чтобы разогнать буржуазный парламент. Только являясь членом буржуазного парламента, можно, исходя из данных исторических условий, бороться против буржуазного общества и парламентаризма. То самое средство, которым буржуазия пользуется в борьбе, должно быть использовано и пролетариатом, — конечно, с совершенно иными целями. Вы не можете утверждать, что это не так, а если вы хотите это оспаривать, то должны тем самым вычеркнуть опыт всех революционных событий в мире.

Вы сказали, что и профессиональные союзы являются оппортунистическими, что и они представляют опасность; но, с другой стороны, вы сказали, что для профсоюзов нужно сделать исключение, так как они представляют собой рабочую организацию. Но это правильно только до известной степени. И в профсоюзах имеются очень отсталые элементы. Часть пролетаризированной мелкой буржуазии, отсталые рабочие и мелкие крестьяне — все эти элементы действительно думают, что в парламенте представлены их интересы; против этого нужно бороться работой в парламенте и на фактах показывать массам правду. Отсталые массы не проймешь теорией, им нужен опыт.

Это мы видели и в России. Мы были вынуждены созвать Учредительное собрание уже после победы пролетариата, чтобы доказать отсталому рабочему, что он через него ничего не достигнет. Нам пришлось для сравнения того и другого опыта конкретно противопоставить Советы учредилке и представить ему Советы, как единственный исход.

Тов. Сухи, революционный синдикалист, защищал те же теории, но логика не на его стороне. Он сказал, что он не марксист, поэтому это само собой понятно. Но если вы, тов. Бордига, утверждаете, что вы — марксист, то от вас можно требовать больше логики. Нужно знать, каким образом можно разбить парламент. Если вы можете это сделать путем вооруженного восстания во всех странах — это очень хорошо. Вы знаете, что мы в России не только в теории, но и на практике доказали нашу волю разрушить буржуазный парламент. Но вы упустили из виду тот факт, что это невозможно без довольно длительной подготовки и что в большинстве стран еще невозможно одним ударом разрушить парламент. Мы вынуждены вести борьбу в парламенте для разрушения парламента. Условия, которые определяют политическую линию всех классов современного общества, вы заменяете вашей революционной волей и потому забываете, что мы, чтобы разрушить буржуазный парламент в России, сперва должны были созвать Учредительное собрание даже после нашей победы. Вы сказали: «Правда, что русская революция является примером, не соответствующим условиям Западной Европы». Но вы не привели ни одного веского аргумента, чтобы доказать нам это. Мы прошли через период буржуазной демократии. Мы быстро прошли через него в то время, когда мы были вынуждены агитировать за выборы в Учредительное собрание. И позднее, когда рабочий класс уже получил возможность захватить власть, крестьянство еще верило в необходимость буржуазного парламента.

Считаясь с этими отсталыми элементами, мы должны были объявить выборы и показать массам на примере, на фактах, что это Учредительное собрание, избранное во время величайшей всеобщей нужды, не выражает чаяний и требований эксплуатируемых классов. Тем самым конфликт между Советской и буржуазной властью стал вполне ясен не только для нас, для авангарда рабочего класса, но и для громадного большинства крестьянства, для мелких служащих, мелкой буржуазии и т. п. Во всех капиталистических странах существуют отсталые элементы рабочего класса, которые убеждены, что парламент является истинным представителем народа, и не видят, что там применяются нечистые средства. Говорят, что это орудие, при помощи которого буржуазия обманывает массы. Но этот аргумент должен быть обращен против вас, и он обращается против ваших тезисов. Как вы обнаружите перед действительно отсталыми, обманутыми буржуазией массами истинный характер парламента? Если вы в него не войдете, как вы разоблачите тот или иной парламентский маневр, позицию той или иной партии, если вы будете вне парламента? Если вы марксисты, вы должны признать, что взаимоотношения классов в капиталистическом обществе и взаимоотношения партий тесно связаны между собой. Как, повторяю, покажете вы все это, если вы не будете членами парламента, если вы откажетесь от парламентской деятельности? История русской революции ясно показала, что широких масс рабочего класса, крестьянства, мелких служащих нельзя было бы убедить никакими аргументами, если бы они не уверились на собственном опыте.

Здесь было сказано, что мы теряем много времени, принимая участие в парламентской борьбе. Можно ли себе представить какое-либо учреждение, в котором все классы принимали бы в такой же мере участие, как в парламенте? Этого нельзя создать искусственно. Если все классы втягиваются в участие в парламентской борьбе, то это происходит потому, что классовые интересы и конфликты получают свое отражение в парламенте. Если бы возможно было повсюду сразу организовать, допустим, решающую всеобщую стачку, чтобы одним разом сбросить капитализм, тогда революция уже произошла бы в различных странах. Но нужно считаться с фактами, а парламент представляет собой арену классовой борьбы. Тов. Бордига и те, кто стоят на его точке зрения, должны сказать массам правду. Германия — лучший пример тому, что коммунистическая фракция в парламенте возможна, и поэтому вы должны были бы открыто сказать массам: мы слишком слабы, чтобы создать партию с крепкой организацией. Такова была бы правда, которую нужно было бы сказать. Но если бы вы сознались массам в этой своей слабости, они превратились бы не в ваших сторонников, а в ваших противников, в сторонников парламентаризма.

Если вы скажете: «Товарищи рабочие, мы настолько слабы, что мы не можем создать достаточно дисциплинированную партию, которая сумела бы заставить депутатов подчиняться партии», тогда рабочие покинут вас, так как они скажут себе: «Как мы построим диктатуру пролетариата с такими слабыми людьми?».

Вы очень наивны, если думаете, что в день победы пролетариата — интеллигенция, средний класс, мелкая буржуазия станут коммунистическими.

Если у вас нет этой иллюзии, вы должны уже теперь подготовлять пролетариат к тому, чтобы провести свою линию. Ни в одной области государственной работы вы не найдете исключения из этого правила. На другой день после революции вы повсюду увидите оппортунистических адвокатов, называющих себя коммунистами, мелких буржуа, не признающих ни дисциплины коммунистической партии, ни дисциплины пролетарского государства. Если вы не подготовите рабочих к созданию действительно дисциплинированной партии, которая заставит всех своих членов подчиняться ее дисциплине, то вы никогда не подготовите диктатуры пролетариата. Я думаю, что вы поэтому не хотите признать, что именно слабость очень многих новых коммунистических партий заставляет их отрицать парламентскую работу. Я убежден, что громадное большинство действительно революционных рабочих последует за нами и выскажется против ваших антипарламентаристских тезисов.

Краткий газетный отчет напечатан 3 августа в «Красной Газете» (Петроград) №170

Впервые полностью напечатано в 1921 г. в книге «2-ой конгресс Коммунистического Интернационала. Стенографический отчет», Петроград, 1921

Печатается по тексту книги, сверенному с текстом немецкого издания «Der zweite Kongrefi der Kommunist. Internationale»

 

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: