 |
Марлену Хуциеву посвящается.
|
|
|
|
Из дневниковых записей.
«Прости, Марлен! Прощай-не говорю!
Из тысяч лиц я вспомню и узнаю
Тебя, мой друг, за все благодарю,
«Когда весна придет»? - не знаю» …
23.01.93
Люди забывают о чувстве долга, о чувстве ответственности не только перед самими собой,
но и перед ближними. С какой легкостью переносят они право распоряжаться в сферу человеческих, межличностных отношений, более того, утверждают его в качестве единственного и неоспоримого. Оно для них альфа и омега, авторитет и закон.
Аномия. Распад душевного кода. Трагедия XX века.
Проклятый век, упростивший и, вместе с тем, обостривший человеческие отношения, время, в которое с точность до минуты можно определить твое перемещение.
Уходит глубина, и наполненность пространства скудеет, и мысль летящая не встречает препятствий, не растворяется, повинуясь временному закону, хотя все в природе имеет свою целесообразность.
Вот падает снег, неслышно, подчиняясь своему естественному закону настолько, что даже ветер, этот дух пространства, не вызывает ни малейших сомнений.
А рожь, согретая солнцем и наливаемая влагой? И здесь, опять-таки, ее рост убыстряется, или, напротив, задерживается в зависимости от естественных, родственных ей стихий.
А что же человек? Чем же обернулось для него, уподобившегося богам, стремление преодолевать огромные пространства, не считаясь со временем?
Покидая здесь-сейчас, настигая это сейчас-там и стремясь оставаться в границах времени, он пытается остановить время, сделать его вечным, минуя пространство!
Что же получается? Получается, что пространство утрачивает свое определяющее значение.
Не наполненное временем, оно как бы стирается, застывает, становясь некой константой.
|
|
|
Графически это можно изобразит так:
Но, к счастью, наша планета вращается не только вокруг солнца, но и вокруг своей оси, а значит оставаться в границах времени, находясь в пределах Земли, человеку не под силу.
Встает вопрос: так можно ли жить, оставаясь в границах времени, или нет?
Теоретически, как видим, можно.
Можно попытаться даже обогнать время, если в каждой промежуточной точке отсчета
(А, Б, В, Г и так далее) оно станет уменьшаться, то есть идти вспять.
Весь вопрос в направлении и скорости движения.
Однако смысл этих рассуждений следующий.
Говоря о пространстве, не наполненном временем, я имел в виду утрату человеком основной посылки существования, а именно: жизни в пространстве.
И всеми силами стремясь приучить себя жить во времени, не утрачиваем ли мы полноту ощущения жизни: ее свежесть, ее дыхание?
Нельзя же, в самом деле, бежать наперегонки со временем и при этом считать, что ты живешь! Жизни во времени не существует! Существует длительность жизни и смерть, эту длительность обрывающая!
Но длительность жизни есть не что иное, как длительность существования пространства, наполненного временем.
Следовательно, жизнь – это время в его зримых, меняющихся, пространственных проявлениях.
Иными словами, время – это форма, и запечатлеть время – значит запечатлеть саму жизнь.
24.01.93
Москва не таких укорачивала, и, к счастью, нам хорошо известен этот поведенческий тип,
и прахом самозванства усыпаны поля подмосковья, и назваться, - еще не значит быть.
Я понимал ваше поколение.
Не оправдывал, а именно понимал. А вы? Разве вы стремились понять нас, вы, восхищавшиеся утонченностью классического стиха? Разве вами была прочувствована до конца и пережита громада труда и степень жертвенности поэта, вместившаяся в его творения? Да или нет? Да или нет?..
|
|
|
Человечнейший Христос, не посмевший принести в жертву безвинных Апостолов, отвратил руку одного из учеников, заносящую меч, и вы, кровью Спасителя помазанные, чем (кем?)
жертвуете вы?
(продолжение 23.01.93).
Форма, в которую отливается поток Времени, зависит от художника, от его способности аккумулировать в себе (помимо дара) богатство предшествующего духовного опыта.
Художник просто обязан быть культурнейшим человеком!
Ему необходимо не только много знать, но и понимать, ибо знания могут забываться, понимание – никогда!
Я уже писал о том, что мир в его изменении и жизнь в ее восприятии, - два встречных, несливающихся потока, и что это так, может подтвердить каждый. В противном случае жизнь индивидуума теряет свою уникальность. А поскольку я веду речь о художественном творчестве, то меня, прежде всего, интересует уникальность творца.
Процесс изменения бесконечен, и заслуга художника, прежде всего в том, что он, (оставаясь в потоке времени, в его ускользающей кривизне, воспринимая его глубоко и сложно и изменяясь), способен возвысится над этим потоком, встать как бы над временем, даже управлять им, принадлежа ему и, вместе с тем, не растворяясь в нем всецело.
Художник потому и видит мир другими глазами, что способен на это чудо.
И чем выше он, тем острей угол его зрения, тем значительней широта охвата жизни, тем ярче его избирательность и художническая неповторимость!
Я бы назвал это космическим зрением, способностью взглянуть на мир изнутри оттуда!
Тогда-то, может быть, пугающая нас картина мира перестала бы таковой казаться (не быть),
и уж во всяком случае, определенная ясность очертаний не могла бы не проявиться.
26.01.93
Время, (при том что оно самостоятельно и не зависимо от художника), не является активным, творческим началом, оно – в душе творящего, преодолевающей его монотонность с тем, чтобы ярче заблистал перед нами его чистый образ.
Подобно ваятелю, склонившемуся над глыбой мрамора и прозревающему божественные пропорции, художнику необходима такая глубина постижения материала, которая давала бы ему возможность творить естественно и свободно, высвобождая гармонию и красоту.
|
|
|
И сколь бы ни было велико побуждающее начало Времени, необходимо признать, что его фокус лежит в душе творца, являющейся средоточием движущихся векторов и равнодействующей, эти векторы преобразующей.
Графически это выглядит так:
Далее мы можем заключить следующее:
Художник всегда противостоит своему времени!
В противном случае, испытывая мощное давление извне и не находя опоры в целостности, он будет вынужден ему подчиниться и плыть по прихотям фортуны.
Быть в разладе со временем – первая заповедь художника!
Творить, не поступаясь ничем – гарантия сохранения цельности и чистоты восприятия.
Мною неоднократно упоминаются такие слова, как художник, ваятель, творец.
Поэтому хочется остановиться на них поподробнее, пояснить, что же я вкладываю в эти понятия. Прежде всего, в личности художника я вижу абсолютную духовную ценность.
Дальше. Природа творящая – это всегда природа созидающая, возделывающая и преодолевающая нестройность Бытия и несущая свет миру.
И третье. Вступая в контакт с творцом, человек способен испытать радость предстояния пред духовностью, изнутри постигнуть природу творчества и приобщившись к тому божественному откровению, которым его одаряет гений, направить все свои помыслы и поступки на благо служения истине.
Пути творцов неисповедимы, но всегда истинны.
А заблуждения человеческие, которым нет числа, и не истинны и не неисповедимы!
27.01.93
Исследуем тот случай, когда художник оказывается в разладе с самим собой.
Зададимся вопросом: как такое может случиться, какие условия предшествуют появлению кризисной ситуации и вообще, что такое быть в разладе с самим собой?
Вопросы, как видим, не из легких, но нам крайне важно постараться на них ответить.
Еще раз изобразим нашу схему:
Обозначим силу воздействия потока времени буквами (СВ), а силу, противостоящую потоку, силу творца, (СП).
Тогда динамика процесса даст нам несколько вариантов их отношений, а именно:
Нетрудно догадаться, что в первом случае перед нами картина самая незавидная.
|
|
|
Человек попросту оказывается в роли потерпевшего кораблекрушение, и зыбкость его существования зависима от случайностей. Больше того, отсутствие устойчивых связей выдает природу переменчивую, податливую и примитивную.
Но посмотрите: простая перемена знака, а смысл отношений чудодейственным образом меняется! Теперь напору разгулявшейся стихии противостоит воля и мастерство капитана, а его умение оставаться на гребне волны способны вызвать у нас восхищение.
Отношение третье и самое интересное!
Вы только посмотрите, какой глубокий смысл приобретает это простое (СВ=СП), и далее,-
какие выводы последуют за этим.
На первый взгляд все кажется хорошо. Ни одна из вышеозначенных сил не получает преимущества, стало быть перед нами вариант равновесия.
Но какое это мучительное равновесие, при котором отношение обращаемо как в ту, так и в другую сторону! Больше того, налицо остановка движения с ее полным отчаянья возгласом:
«…Куда ж нам плыть»?..
Увы, ответить на этот вопрос способен только художник. Для нас же важным оказывается то, что мы смогли приблизиться к разгадке, во всяком случае, уяснили себе: что значит быть в разладе с самим собой.
29.01.93
Быть в разладе с самим собой – важнейшая составляющая существования истинного художника!
В этом смысле жизнь творца можно рассматривать как процесс динамический, непрекращающийся и неповторяющийся, но строго следующий раз и навсегда выбранному направлению движения.
Изобразим это графически:
Теперь построим графические кривые двух типов художников.
Высоты духа, как видим, одинаковы для обоих. В чем же разница?
Она в колоссальной насыщенности пространства временем у первого, тогда как у второго время и пространство остаются в пределах поддающихся исчислению величин.
Время в первом случае как бы сгущается и плотность его, становясь осязательной, способствует мощному скачку.
Путь звезд, стремительный и крылатый!
В твоем полете художник изживает себя с поразительной быстротой, но кривая духа, благодаря ему, неуклонно стремиться к вертикали!
Высота духа Христа, распятого на Голгофе! Вертикаль, связывающая нас с Богом!
И совсем не случайна в этом смысле форма креста – этого важнейшего символа веры.
Распростертый над бездной Христос Сальвадора Дали, взятый в его немыслимом ракурсе, это ведь не что иное, как изнеможение веры человечества и тяжесть проблемы, зависшей над нами и требующей ответа.
1.02.93.
Жизнь художника не всегда является выражением высокого нравственного идеала, но именно из тоски по идеалу, из стремления постигнуть его и запечатлеть в своем творчестве, рождается высокое искусство.
|
|
|
Рассмотрим, как соотносятся между собой эти понятия, полярны они или тождественны, существует ли между ними обратная связь, то есть способность произведения влиять на самого творца и если да, то каков ее характер?
Первоначально определим, что такое идеал.
Идеалом (от греческого idea-идея, первообраз) для нас является идеальный образ, определяющий способ мышления и деятельности человека.
Но способность постигать идеальный образ зависит (помимо образованности и, прежде всего!) от духовной организации личности. Следовательно, первым творением, о котором мы можем с уверенностью сказать, является сам художник, творящая способность которого заключена в нем самом. А это значит, что между жизнью творящей и жизнью творимой существует несомненная связь, однако связь не прямая, устойчивая, как может показаться на первый взгляд, а сложная, опосредованная, обусловленная косной материей, в которую они погружены.
Хотя мною и было сказано о способности художника возвысится над временем, зависимость его от времени все же велика и ощутима, и это заставляет нас остановиться и поговорить об этом поподробнее.
Оценивая жизнь человеческую во всех ее проявлениях с точки зрения высоких нравственных идеалов, мы неизменно приходим к убеждению о несоответствии их друг другу, больше того, о неслиянности и автономности существования обоих.
Для наглядности изобразим это графически:
И жизнь, какой бы хорошей она ни казалась, не пронизанная токами высоких нравственных идеалов, есть не что иное, как ее отсутствие, ее призрачность, если хотите.
А теперь представьте себе состояние, в котором оказывается художник, (ибо идеального с точки зрения Бога-творца времени не существует), погруженный в океан безвременья! Ведь он вынужден противостоять не только времени в его объективном, независимом от сознания течении, но и времени в самом себе, ибо кто как не он способен ощутить его разлагающее и сводящее на нет все усилия влияние.
Введем новое определение подобного существования, назвав его Зависимой Независимостью творца, в корне отличающейся от Независимой Зависимости человека – массы.
В этой игре слов скрыт для нас глубокий смысл, дадим же ему окончательную расшифровку!
Существование человека-творца обусловлено (прежде всего!!!) наличием в мире высоких идеалов, имеющих для него безусловный характер, в то время как существование человека-массы подвержено влиянию разного рода условностей, причем в той большей мере, в которой они (эти условности) случайны и преходящи.
Таким образом, природа творящего, хотя она и зависима, зависит от условностей высшего порядка, являющихся гарантией независимости художника в процессе творчества.
В случае с человеком-массой его так называемая независимость (которая нами определена как зависимость от случайностей), дает картину прямо противоположную.
Такой «художник» не создаст школы, не избороздит наш мозг глубоким раздумьем, его удел – быть забытым при жизни.
А художник-творец, чьи деяния достигают далеких потомков, потому и божествен, что способен в «заботах суетного света» возвышаться до божественного служения, являя нам образы величественные и вечные.
Теперь, когда мы определили, в чем заключается суть творчества, нам остается сделать последний вывод и признать, что между творцом и идеалом возникает несомненнейшая связь
(приобретающая устойчивый характер в том случае, когда служение уподобляется молитве), чье благотворное влияние дарует художнику способность не только создавать шедевры, но и пересоздавать себя в процессе творчества.
2.02.93
Настало время поговорить о том, с чего начинается сложный процесс творчества.
Трагедия нашего времени заключается в том, что человек, сделавшись придатком машины, перестал задавать себе вопросы, точнее, круг этих вопросов можно свести к определенному минимуму, не блещущему своей содержательностью.
Культивируется жизнь тела, что само по себе неплохо, если вспомнить известную поговорку: «В здоровом теле здоровый дух», но тела в его биологическом, а, отнюдь, не духовном аспекте. Жажда наслаждений, являющаяся опаснейшим заблуждением, рождает потребительское отношение в человеке, неспособность его соотносить свои действия и поступки не только с мнением окружающих, но и с самим собой. И то, что полезно телу, не всегда оказывается здоровым для духа. Спрямляются мозги, человеческое существование сводится к формуле и является, как всякая формула, ложью.
Достаточно вспомнить греческую цивилизацию, чтобы понять ту полноту жизнеощущения, свойственную древним грекам, которая является недосягаемым образцом и носит некий универсальный характер.
Детство человечества! Прекрасная, светлая пора жизни! Твоими лучезарными токами пронизано и согрето существование далекого потомка, стоящего на пороге сбывающегося речения Иоанна Богослова о том, что времени больше не будет.
«Сердце мудрого в доме плача! Сердце глупого в доме веселья»!
Последняя фраза, к сожалению, о нас. И чем страшней и неотвратимей конец, человечество ожидающий, тем колоссальней ответственность художника перед временем и перед самим собой.
Кто ты есть человек? Зачем явился в этот мир? В чем смысл твоей жизни? С этих вопросов и начинается, по сути, бытие всякого художника (я говорю о художнике не в узком, специальном значении этого слова, а в общечеловеческом, затрагивающем творящую природу в целом); с художника тем больше спросится, что ему больше дано!
Потому и мало шедевров, что не каждому по плечу нести бремя, возложенное на нас временем, но в стремлении принять его на себя заключается мужество настоящего художника.
19-20.02.93
Говоря о пространстве и времени, этих всеобщих формах бытия материи, я противопоставляю их независимое от сознания существование активному, творческому, художническому способу отображения, то есть тому как, или иначе той степени достоверности и истинности, которую исповедует творящий.
У меня нет оснований упрекать кого бы то ни было в неискренности (это, скорее, вопрос веры и к тому же мера истинности от степени искренности не зависит), просто надо понимать, что раз выбор сделан (а он всегда является сознательным актом) и определено направление движения, то все дело в средствах. То есть, опять-таки, в том, как, какими путями устремляется человек к цели.
Ясно, что дурная цель способна оправдать любые средства, в то время как желанная, или угодная Богу, она потребует строжайшего самоконтроля и избирательности.
Конечно, наивным было бы полагать, что искусство может хоть сколько-нибудь изменить мир, но хочется верить, что, влияя (пусть даже опосредованно!), оно способно облагородить нравы, умирить страсти человеческие и принести покой и радость.
Радость созидательного труда и покоя, предопределенного этой радостью.
Я понимаю всю спорность мною только что написанного, более того, спроси мы самих себя:
-Что, жизнь и нравы людей далеких времен были иными, отличными от наших? - как тут же повиснет долгая пауза, лишь оттягивающая неизбежный и единственный ответ:
-Спокойного времени нет! Безопасного времени нет!
И все-таки, все-таки именно благодаря подвижникам духа утверждается в мире истина, недосягаемая, впрочем, равно как и недостижимая, и все великие эпохи совершенно не случайно были и будут еще не раз названы именами своих создателей.
Именно создателей, ибо в слове этом заключена квинтэссенция божественной и человеческой сущности!
Быть создателем, созидать с другими на земле - предел, положенный нам свыше и вторая заповедь художника!
20.02.93
Стремясь подытожить только что сказанное, нарисуем графики, где осями координат будут все те же знакомые нам высоты духа и пространства и времени с одной оговоркой.
Высоты духа, направленные вверх, мы в дальнейшем будем именовать положительными, тогда как нисходящие – отрицательными.
Схема будет выглядеть следующим образом:
Точки А и Б являются суммированными высотами духа того и другого толка за определенный период времени. Причем условимся, что Вд+ больше Вд - Тогда их равнодействующая даст нам новую точку (С), на основании которой мы можем заключить следующее:
Как ни велико было влияние разрушительных, противостоящих миру начал, Вд+ не только активно стремилась сбалансировать положение, но и сохранила тенденцию к восхождению.
Но так как мы уже уяснили себе, что безопасного времени нет, наша равнодействующая, видимо, способна изменять свой вектор движения. Хотя, мне думается, не настолько значительно, чтобы можно было говорить о ночи человечества. О сумерках – да, но – посмотрим. Рассмотрим еще несколько вариантов.
Вариант №2. Исходная посылка Вд+ равна Вд-
В итоге суммарная Вдс находится на нулевой отметке.
Вариант №3. Вд+ меньше Вд-
Суммарная Вдс, как видим, резко идет вниз. Это уже нельзя назвать упадком, скорее всего это сродни катастрофе.
Однако необходимо помнить, что сколь сокрушительным не представляется нам этот процесс, он неизбежно готовит предпосылки для нового, небывалого духовного скачка. И чем тягостнее будет ночь, постигшая человечество, тем отчаяние окажется сопротивление.
В этом смысле график нам ясно показывает, что процесс активизации, или концентрации добра нарастает по мере нисхождения кривой Вд, чтобы в определенный момент дать выход из сложившейся ситуации, знаменуя тем самым известный закон перехода количество в качество. Не в этом ли заключается парадокс всех так называемых «смутных» эпох, умудрившихся (несмотря ни на что!) дать миру лучезарные образы высочайшего искусства!
25-26.02.93
Поскольку термин «форма» всегда связан с понятием структуры, и употребляется для обозначения внутренней организации содержания, формой произведения художник способен преодолеть материал в его косных, элементарных, носящих случайный характер, свойствах.
Этого-то, к сожалению, часто и не происходит. Неспроста говориться, что искусство – это претворение воды в вино. Все дело в том, какое оно и в какие меха его разливают. Так вот, если внимательно поглядеть на искусство России XX века (будь то архитектура, живопись, кино или скульптура), то станет очевидным, что молодое вино революции отлилось в формах египетского монументального гения. Не все, конечно, но большая его часть, на многие годы, становясь эталоном красоты и значимости.
Соответственно этому формировался и менталитет мышления (определяющий здоровье нации), и жизнь, строго говоря, сводилась к простой формуле, выход за рамки которой оборачивался смертью, причем не столько физической, сколько духовной.
Художник оказывался в жуткой изоляции и это состояние человека, находящегося в сурдокамере, усугублялось его совестью, и носителям ее приходилось расплачиваться самым дорогим: молчанием. «Остальное – молчание»,- как сказал принц Гамлет. Однако, к чему столь долгое предисловие? А вот к чему.
В стремлении преодолеть в себе египтянина и варвара заключен для меня принцип подхода к материалу, как прошлого, так и настоящего. А материалом, как мы уже выяснили, является для нас время. Так вот, формообразующее влияние времени требует от художника обратного зрения. В противном случае, динамика переходов будет замещена статикой состояний, и, хотя наш мозг способен четко фиксировать эти состояния, смысл произошедших перемен не охватится нами полностью.
А неувядающая притягательность произведений искусства и состоит в их диалектике, с ее вечной сменой впечатлений, вечной недосказанностью, тайной, одним словом в той живой жизни, которая заключена в образе.
Создать живую жизнь, наполнив ее реальным смыслом, а не реанимировать прошедшее в формах отвлеченных – таков мой принцип подхода к материалу и третья заповедь художника!
Теперь рассмотрим, что же способствует выполнению нашей задачи, а что, напротив, мешает; какие факторы оказываются благотворными, а какие нет, и из столкновения каких начал рождается то, что мы именуем высоким искусством.
Диалектический материализм, исходя из материалистического решения основного вопроса философии, вместе с тем, в противовес метафизическому материализму, не сводит Бытие к предметно – вещественному миру, вычленяя различные уровни Бытия:
1. Материально – предметную реальность
2. Объективно – идеальное Бытие (включающее ценности культуры, общезначимые принципы, категории научного знания и т.д.)
3. Бытие личности
Уровень бытия личности – главный для нас в этой триаде, поскольку 1-й и 2-й уровни, хотя они и значимы, оказываются как бы производными в той мере, что они являются принадлежностью человека творящего.
Однако мы уже установили, что между произведением искусства и его творцом существует обратная связь, обладающая способностью к пересозданию последнего.
Следовательно, то, что мы именуем объективно – идеальным Бытием и Бытием материально – предметной реальности, оказывает колоссальное влияние на художника, возвышаясь подчас до степени одухотворенной материи.
Весь вопрос в ориентации: куда и на что растрачивает художник свою жизненную энергию.
Но этот вопрос намного шире простых пристрастий, симпатий или антипатий, это вопрос, затрагивающий структуру человеческой личности в целом. Это уже вопрос веры.
И чем глубже коренится в структуре личности высокий идеал, тем тверже ее нравственный выбор, тем устремленней и безошибочней ее путь.
И в этом смысле психоанализ дает нам очень точную картину того, что следует именовать рационализацией, а что истиной.
Вернемся к нашим графикам и переосмыслим их еще раз с позиций только что сказанного.
Теперь то, что мы именовали зависимой независимостью, получает свою дальнейшую расшифровку. Назовем ее зависимостью от времени.
Тогда как под независимой зависимостью скрывается тенденция к зависимости от обстоятельств.
Итак, зависеть от времени, но не от обстоятельств – четвертая заповедь художника!
27.02-1.03.93
Сегодня мне хочется поговорить о прекрасном. Что же это, в самом деле, такое?
Почему одни произведения искусства способны вызывать наше восхищение, тогда как другие оставляют нас совершенно равнодушными? В чем же разгадка непреходящей ценности прекрасного?
Обратимся к словарю.
Прекрасное – категория эстетики, характеризующая явления, обладающие высшей эстетической ценностью.
Категория Прекрасного отличается от нравственных и теоретических ценностей (добра, истины) тем, что она связана с определенной чувственной формой и обращается к созерцанию или воображению. Я подчеркиваю интересующие меня слова.
Итак, прежде всего, образ. Образ как идеальная форма отражения объекта в сознании человека. Специфической формой образа является художественный образ, в котором неразрывное единство чувственных и смысловых моментов доведено до абсолюта.
Я повторяю: неразрывное единство, рассматривая образ как некий интеграл, суммирующий функциональные моменты, или, иначе, тот принцип равновесия, без которого немыслимо никакое искусство.
Ведь что, например, изменится, убери мы, скажем, автомобиль, рекламируемый полуобнаженной девицей, из нашего поля зрения? Ровным счетом ничего! Она как чувствовала себя неуютно, распластавшись на изящном капоте, так и будет себя чувствовать, лежа на траве или где там угодно. И самое-то печальное в том, что процесс отчуждения настолько далеко зашел, что две эти стихии (природная и человеческая), перестали попросту интересовать друг друга, видеть друг друга, восхищаться друг другом!
О каком тождестве может идти речь (вспомним Леонардо), если человек стал функцией вещи! Пусть незаменимой, но функцией!
Я намеренно привожу этот далекий от искусства пример, дабы легче прояснить свою мысль.
Дело в том, что есть красота и красота.
Красота как совершенная форма, как продолжение нашей целомудренности и нашейглубинности. Не красота внешних свойств, но красота внутренне сложно структурированная.
Не будем, впрочем, касаться рекламных плакатов и прочей ерундистики, засоряющих наше восприятие, речь не о них. Страшно, когда художник, которому наверняка ведомо понятие о прекрасном, создает что – нибудь такое, что только диву даешься! России не повезло.
Все наше прошлое умирает вместе с нами как-то тихо и незаметно. И все же ей есть чем гордиться (тем, что чудом уцелело, сохранилось в огне пожарищ), тем более Европе, где памятники искусства помнят имена своих создателей.
Гоголь прекрасно обмолвился о том, что архитектура-это музыка, говорящая, когда молчат книги и предания. Впрочем, это свойственно не только архитектуре. Это качество составляет непреходящую ценность работ старых мастеров, и благодаря ему они обладают таким даром притягательности.
Это и есть то самое предстояние пред духовностью, за которым последует вхождение и восхождение к самому себе.
И если уж говорить до конца, этот дар в высшей степени свойственен русской Иконе.
А что же ныне, чем же грешат многие наши художники?
Мало того, что их работы бесстыдно глазеют на нас, они просто вываливаются из подрамников и киноэкранов шествовать по улицам и площадям, и их так много, что теряешься в догадках: где же кончается искусство, а где оно еще и не начиналось?
Пустыня внутри, рождающая удушливый и знойный ветер. А что вокруг нас, то и внутри нас!
Я не знаю ни одного крупного произведения искусства, которое не несло бы в себе высокий гуманистический смысл, которое не постулировало бы веру.
А все, или почти все, что мы видим,- это совершенно фашистское искусство, созданное с одной целью: разрушить психику и отдалить барьер нашей чувствительности!
Впрочем, все это грустно и без того, и мой друг Лукиан (классический Вольтер древности!) сказал об этом намного точнее. Будем продолжать.
Каждый художник – это точка отсчета времени и пространств, то есть, своим произведением он как бы задает нам масштаб восприятия, а все остальное зависит от нашей способности приблизиться к его точке зрения, возвыситься до нее, если удастся, и проделать тот же путь, которым следовал автор.
Это безумно сложная задача, но если мы хотим что-то понять, то не станем разводить в недоумении руками (тем паче браниться), а поспешим в надежде постигнуть глубокий смысл и прелесть очарования данной вещи.
Пусть не покажется странным, но слово красота ассоциируется у меня у меня со словомкраткость.
Не в буквальном, конечно, смысле, а по степени мимолетности, как бы случайности даже!
В искусстве самое сложное – уловить движение, и художника, обладающего этим даром, мы именуем великим, и, говоря о классике, мы, прежде всего, говорим об образе, о той части живой жизни, которая заключена в образе. Ведь время неостановимо, и, имея одно измерение, оно всегда течет от прошлого к будущему, поэтому только художнику подвластен выход вмгновение, он тот орган, посредством которого мир познает самое себя.
А в заключении я хочу сказать о том, что случайность эта (о которой говорилось выше), только кажущаяся, ведь в основе ее лежит и мастерство, и вдохновение, и точный расчет, и весь инструментарий выразительных средств, которым владеет художник.
И все-таки я связываю два этих слова с тем, чтобы наполнить третье новым звучанием:
Искусство должно казаться случайным!
Искусство должно казаться случайным, - как это родственно завету древних, и пусть он будет нашей пятой заповедью художника!
4.03.93
В потоке общего, единого для всех времени, время, запечатленное художником, получает свое зримое воплощение. И самый дух времени познается через его реалии, вполне конкретные и простые, по сути.
Подводя итог многолетних раздумий о роли поэта в истории, Пушкин сказал:
«История принадлежит поэту».
Именно принадлежит!
И этой принадлежностью они как бы повенчаны!
И история не рабыня, она – возлюбленная!
И нельзя поступать с ней безнаказанно, несмотря на то, что она молчалива, любовью продиктованные отношения требуют колоссальной ответственности, продуманности, взвешенности.
И весь разговор сегодня о честности художника.
Помнится, два года тому назад, когда впервые были показаны фильмы Марлена Хуциева
«Застава Ильича» и «Июльский дождь», меня потрясла в них одна сцена. Зал типографии.
Печатный станок. Струящаяся вереница плакатов с изображением Джоконды.
Тиражирование того, что должно быть уникальным,- какая убийственная метафора!
Какая прочувствованность времени, как верно угадано то, что сбывается на наших глазах тридцать лет спустя. Ибо тиражируется все: начиная от простых вещей и кончая духовной сферой человека.
Нет более неблагоприятного времени для творчества, и нет более благоприятного (если вспомним наши предыдущие построения), и то, что губительно одним, другим оказывает незаменимую услугу.
Сделай правильный выбор и тебе никогда не придется жалеть!
Не бойся трудностей, - их будет еще немало!
Не уставай жить, ибо путь может оказаться слишком длинным!
Не страшись быть непонятым, раз время твое еще не пришло, удел Сына Неба к тому нас обязывает!
3.04.93.
Посмотрел «Горячев и другие».
Вот яркий пример того, как снимается множество фильмов, в которых звуковой план, он же, по-видимому, содержательный и смысловой, вываливается из границ кадра, или, в лучшем случае, совпадает со зрительным.
Нарушено композиционное равновесие.
Убогое, примитивное, плоскостное построение.
Пример безответственности и отсутствия профессиональных навыков.
Говоря о потоке времени, фиксируемом кинокамерой, я имею в виду не его статическую конструкцию, но динамическое протекание.
Отсюда сложность в построении кадра, ибо простым чередованием даже гармонически построенных композиций не передать всего многообразия жизни. Настроение – да, но это не специфически присущая кинематографу задача. Его замечательная, ни с чем не сравнимая способность в умении передавать движение потока времени внутри самого кадра.
И с этим необходимо считаться!
Кино – это не застывшая фотография и не ожившая живопись, но всякий раз заново воскресающая реальность.
Посмотрите, какая колоссальная разница между работой режиссера в кино и в театре.
Последний, что бы он не выстраивал на сцене, оказывается вечной циркульной иглой.
Даже с точки зрения перспективы кино обладает поистине неслыханными возможностями.
Точка зрения театрального режиссера всегда ниже человеческой, в кино – напротив: многоплановость изображения и эмпирическая перспектива.
Кроме того, необходимо помнить о таком мощном выразительном средстве, как тональная, (или световоздушная перспектива), которая искусству театра неведома.
Работа через камеру отличается от работы невооруженным глазом.
В первом случае нет жесткого, статического центра восприятия, а есть сложное взаимопроникающее движение того, кто снимает, с тем, кого (или что) снимают.
И принцип построения движения определяет режиссерский почерк, и дает неповторимый тон картине. Я бы определил это словом дыхание, которое, как известно, не бывает ровным, и амплитуда его сложна и разнообразна. А поскольку жизнь всегда ассоциируется у нас с дыханием, движение в кадре и составляет эту самую жизнь, создать которую художник должен всеми силами стремиться.
Таким образом, простая разбивка на планы (общий, средний и крупный) не может нас удовлетворять, точнее, дело не в них вовсе, а в том подводном течении, которое я именую движением, и на котором должна сосредоточиться работа кинорежиссера.
Это позволяет говорить мне об использовании звуковой реальности в качестве ингредиента автора даже в том случае, когда она, казалось бы, несет в себе основную смысловую нагрузку.
Но этого не может быть по той простой причине, что глубинный смысл определяется всем строем произведения, поэтому сводить все д
|
|
|
