Кампания за нуклеарную семью

 

Если мы действительно хотим восстановить семью в ее прежней значимости, есть способы, которыми можно это сделать. Вот некоторые из них.

1. Заморозить всю технологию на уровне Второй волны, чтобы сохранить общество, основанное на заводах, на массовом производстве. Компьютер несет в себе большую угрозу семье Второй волны, чем все законы об абортах, движения за права геев и лесбиянок и вся порнография мира, потому что нуклеарная семья нуждается в системе массового производства, чтобы продолжать доминировать, а компьютер уводит нас за пределы массового производства.

2. Субсидировать производство и заблокировать возникновение сектора обслуживания в экономике. «Белые воротнички», профессионалы и техники менее традиционны, менее ориентированы на семью, более мобильны в интеллектуальном и психологическом отношениях, чем «синие воротнички». С возникновением обслуживания процент разводов увеличился.

3. «Спасти» энергетический кризис, применяя ядерные и другие высокоцентрализованные энергетические процессы. Нуклеарная семья больше подходит для централизованного типа общества, чем для децентрализованного, и энергетическая система в большой мере воздействует на степень социальной и политической централизации.

4. Наложить запрет на становящиеся все более немассовыми средства информации, начиная с телевизионных кабелей и кассет, и не издавать местных журналов. Нуклеарные семьи лучше работают там, где существуют национальная единая информация и ценности, а не в обществе, основанном на разнообразии. В то время как некоторые наивные критики атакуют средства информации за якобы наносимый тайный вред семье, именно они идеализируют такой тип семьи.

5. Насильственно вернуть женщину на кухню. Свести зарплату женщин к абсолютному минимуму. Затруднить, а не облегчить условия получения выслуги лет, чтобы быть уверенным, что женщина и дальше будет находится в неблагоприятном положении на рынке труда. У нуклеарной семьи нет ядра, если никто из взрослых не остается дома. (Разумеется, можно добиться того же результата обратными методами, позволив женщине работать, а мужчину заставив сидеть дома с детьми.)

6. Одновременно с этим резко сократить зарплату молодых рабочих, чтобы они дольше находились в большей зависимости от своих семей и были бы поэтому менее независимыми в психологическом отношении. Нуклеарная семья теряет свою основу, когда молодежь, начиная работать, выходит из–под родительского контроля.

7. Запретить противозачаточные средства и исследования по половой биологии, которые способствуют независимости женщин и внебрачному сексу, что дает возможность ослабить связи семьи.

8. Снизить уровень жизни всего общества до уровня, предшествующего 1955 г., поскольку изобилие дает возможность одиноким людям, разведенным, работающим женщинам и другим неженатым и незамужним людям «продержаться» в экономическом отношении самостоятельно. Для поддержания семьи требуется достаточно низкий уровень жизни (где–то на грани бедности).

9. Наконец, следует снова сделать общество массовым, отказавшись от всех перемен — в политике, в искусстве, образовании, бизнесе и других областях, которые ведут к разнообразию, свободе передвижения и идей, или к индивидуальности. Семья–ячейка остается господствующей только в массовом обществе.

Короче говоря, вот какой должна быть просемейная политика, если мы настаиваем на определении семьи как ячейки. Если мы действительно хотим сохранить семью Второй волны, нам следует быть готовыми к тому, чтобы восстановить всю цивилизацию Второй волны в целом — заморозить не только технологию, но и саму историю.

Мы свидетели не смерти семьи как таковой, окончательного развала семейной системы Второй волны, которая предполагает, что все семьи стремятся к идеализированной модели семьи–ячейки. Мы наблюдаем, как на ее месте появляются разнообразные типы семьи. Так же как мы делали уже немассовыми наши средства информации и производство, мы делаем немассовой семейную систему при переходе в цивилизацию Третьей волны.

 

Иной образ жизни

 

Наступление Третьей волны, разумеется, не означает конца нуклеарной семьи, как приход Второй волны не привел к полному распаду большой семьи. Просто семья уже не может больше служить идеальной моделью для общества.

Недостаточно оценен тот факт, что, во всяком случае в Соединенных Штатах, где Третья волна продвинулась дальше всего, большинство людей уже живут вне рамок классической нуклеарной семьи.

Если мы определим нуклеарную семью как работающего мужа, ведущую хозяйство жену и двух детей и зададим вопрос, много ли американцев в настоящее время еще живет в семье такого типа, ответ может показаться удивительным: 7% всего населения Соединенных Штатов. 93% населения больше не подходят под эту идеальную модель Второй волны[318].

Если даже мы расширим наше определение, что позволит включить семьи, в которых оба супруга работают или в которых больше или меньше двух детей, мы обнаружим, что огромное большинство — от двух третей до трех четвертей населения — живет вне рамок нуклеарной семьи. Более того, все свидетельствует о том, что количество нуклеарных семей продолжает уменьшаться, а число других типов семей быстро растет.

Начать с того, что мы стали свидетелями демографического взрыва «одиночек» — людей, которые живут одни, вне семьи. С 1970 до 1978 г. число таких людей от 14 до 34 лет почти утроилось в Соединенных Штатах, увеличившись с 1,5 млн до 4,3 млн. Сегодня пятая часть всех людей в Соединенных Штатах живет в одиночку. Далеко не все они покинуты или вынуждены вести такую жизнь[319]. Многие выбирают ее добровольно, во всяком случае, на время. Как говорит законодательный помощник члена муниципального совета Сиэтла: «Я буду думать о браке, если встречу подходящего человека, но не брошу ради этого свою карьеру». Пока она живет одна. Она входит в класс молодых взрослых людей, рано оставивших дом, но не сразу вступавших в брак. Этот период специалист по переписи населения Артур Нортон называет «традиционной жизненной фазой», которая «становится приемлемой частью жизненного цикла человека»[320].

При взгляде на более старшую часть населения мы находим большое число состоявших прежде в браке людей, часто тех, кто находится «между браками», живущих в одиночку и во многих случаях совершенно довольных этим. Рост таких групп создал пышно расцветшую культуру «одиночек» и весьма посещаемые бары, число которых все увеличивается, так же как и число клубов катания на лыжах, туристических агентств и других служб или производства товаров, предназначенных для самостоятельного человека. Одновременно в индустрии недвижимости возникли кондоминиумы «одиночек», она начала отвечать потребности в меньших квартирах и загородных домах с меньшим количеством спален. Почти каждый пятый из всех покупателей домов в Соединенных Штатах живет один.

Мы должны также отметить все растущее число людей, которые живут вместе, не заботясь о законах и формальностях. Эта группа более чем удвоилась за прошедшее десятилетие, по данным администрации Соединенных Штатов. Такая практика настолько вошла в обиход, что Департамент по обеспеченности жильем и городскому развитию, отвергнув привычные представления, изменил законы и разрешил подобным парам селиться в общественном жилом фонде. В то же время суды от Коннектикута до Калифорнии борются со сложностями, возникающими в отношении законов или собственности, когда такие пары «разводятся»[321]. Журналисты, ведущие разделы хороших манер, пишут о специфике общения с такими парами, и наряду с консультантами по браку появились люди новой профессии — «консультанты пар»[322].

 

Культура бездетности

 

В наши дни растет число тех, кто осознанно выбирает так называемый «бездетный» образ жизни. Согласно Джеймсу Рами, возглавляющему Центр политических исследований, мы наблюдаем массовый сдвиг от «сосредоточенных на детях» к «сосредоточенным на взрослых» домам[323]. На рубеже веков одиноких в обществе было мало, и после того как младший из детей покидал дом, относительно небольшое число родителей жило долго. Таким образом, большинство было сосредоточено на детях. Напротив, уже в 1970 г. в Соединенных Штатах лишь одна треть взрослых жила вместе с детьми моложе 18 лет.

Сейчас возникают различные организации для поддержки бездетной жизни, а отказ от того, чтобы иметь детей, широко распространен во многих индустриальных странах. В 1960 г. только 20% когда–либо состоявших в браке американских женщин в возрасте до 30 лет не имели детей. К 1975 г. их число составило 32% - скачок на 60% за 15 лет. Широкое Национальное движение за деторождение по желанию возникло, чтобы защитить права бездетных и сражаться с пропагандой рождаемости[324].

Похожая организация, Национальная ассоциация бездетных, создана в Великобритании, а многие пары в Европе тоже по своей воле решают остаться бездетными. Например, в Бонне, в Западной Германии, Тео и Агнес Рол, оба 30 с небольшим лет, он — городской служащий, она — секретарь, говорят: «Мы не думаем, что у нас будут дети...» Семья Рол скромного достатка. У них маленький дом. В отпуск они ездят в Калифорнию или на юг Франции. Дети коренным образом изменят их образ жизни. «Мы привыкли к своему стилю жизни, — продолжают они, — и нам нравится быть независимыми». Отказ иметь детей нельзя считать признаком капиталистического упадка. В настоящее время в Советском Союзе тоже много молодых русских пар разделяет чувства Ролов и недвусмысленно отказывается иметь детей, что беспокоит советское чиновничество, так как у нерусских национальных меньшинств довольно высокий процент рождаемости.

Обратимся теперь к тем, кто имеет детей; развал семьи–ячейки даже более очевиден в связи с явным ростом семей с одним родителем[325]. Сейчас происходит столько разводов и разрывов — главным образом в нуклеарных семьях, — что сегодня каждый седьмой американский ребенок растет при одном родителе, а в городах — каждый четвертый[326].

Рост числа таких семей привел к осознанию того, что, несмотря на трудности, семья с одним родителем при определенных обстоятельствах лучше для ребенка, чем нуклеарная семья, в которой нет согласия между супругами. Газеты и различные организации сейчас выступают в поддержку одиноких родителей и способствуют признанию и большему политическому влиянию этой группы[327].

И это нельзя назвать чисто американским феноменом. В Англии сегодня одну семью из десяти возглавляет один родитель, и каждый шестой из них — мужчина. Тип семьи с одним родителем журнал «New Society» называет «самой быстрорастущей по бедности группой». Основанная в Лондоне организация, Национальный совет для семей с одним родителем, возникла для защиты этой группы.

В Германии жилищная ассоциация в Кельне создала специальный квартал домов для таких семей и обеспечила уход за детьми в дневное время, так что родители могут работать. И в Скандинавии был принят ряд законов о благосостоянии, чтобы поддержать такие семьи. Шведы, например, предоставляют семьям с одним родителем первоклассный уход за детьми и присматривают за ними в дневное время. В Норвегии и Швеции такие семьи часто имеют более высокий уровень жизни, чем типичные семьи[328].

Спорные новые типы семьи возникли в период, который характеризуется высоким процентом повторных браков после развода. В книге «Шок будущего» я обозначил как «общие семьи» те, в которых две разведенные пары с детьми вновь вступают в браки, вводя детей от обоих браков (как и взрослых) в новый, расширенный тип семьи[329]. Сейчас полагают, что 25% американских детей являются или скоро будут членами таких семей. Согласно Дейвидин Мейлис, такие семьи со «многими родителями» могут стать основной формой семьи будущего. «Мы вступаем в экономическую полигамию», — говорит Мейлис, имея в виду, что две объединенные семьи обычно передают друг другу деньги на содержание детей или на другие платежи. Распространение этого типа семьи, сообщает она, сопровождалось увеличением случаев завязывания половой связи между приемными родителями и неродными детьми[330].

В технологически развитых странах сегодня можно увидеть потрясающее разнообразие типов семьи: гомосексуальные браки, коммуны, группы людей старшего возраста, живущих совместно, чтобы объединить траты (иногда их связывает и секс), племенные группы среди некоторых этнических меньшинств и другие типы сосуществуют, чего никогда не было прежде. Встречаются договорные браки, серийные браки, семейные группы и множество близких связей, в которых могут быть (и не быть) сексуальные отношения, так же как и семьи, в которых отец и мать живут и работают в двух разных городах[331]. Даже эти типы семьи едва ли могут дать понятие о еще большем скрытом разнообразии. Когда три психиатра — Келлам, Энсминджер и Тернер — попытались составить карту «разнообразия типов семьи», исследованных в одном бедном негритянском районе Чикаго, они установили «не менее 86 различных сочетаний взрослых», включая многочисленные типы семьи «мать и бабушка», «мать и тетка», «мать и отчим» и «мать и другие».

Сталкиваясь с целым лабиринтом родственных связей, даже самые ортодоксальные ученые начали приходить к некогда радикальной точке зрения относительно того, что мы выходим из периода нуклеарной семьи и вступаем в новое общество, для которого характерно разнообразие типов семейной жизни. По словам социолога Джесси Бернард, «основной чертой брака будущего станет именно разнообразие взаимоотношений между людьми»[332].

Часто задаваемый вопрос: «Каково будущее семьи?» — обычно подразумевает, что, поскольку нуклеарная семья Второй волны утратит господствующее положение, ее заменит какой–то другой тип семьи. Более правдоподобным кажется, что в Третью волну не будет одного преобладающего типа семьи на протяжении длительного времени. Вместо этого мы увидим огромное разнообразие структур семьи, скорее не массу людей, живущих в единообразном семейном устройстве, а людей, проходящих через эту систему, оставляя личностные или «обычные» траектории на протяжении жизни.

Но это не означает полного исчезновения или «смерти» нуклеарной семьи. Это просто значит, что с этих пор семья–ячейка станет только одним из многих социально принятых и одобренных типов. Когда наступит Третья волна, система семьи будет уже немассовой, так же как и производственная и информационная системы общества.

 

«Горячие» взаимоотношения

 

Нарисовав картину расцвета множества типов семьи, трудно сказать, что возникнет как значимый стиль в цивилизации Третьей волны.

Будут ли наши дети жить одни в течение многих лет, возможно десятилетий? Будут ли они бездетными? Отправимся ли мы в коммуны для престарелых? Как насчет «экзотических» возможностей? Семей с несколькими мужьями и одной женой? (Это может произойти, если работа генетиков даст нам возможность выбирать пол ребенка и слишком большое число родителей захочет иметь мальчиков.) Как быть с гомосексуальными семьями, воспитывающими детей? Суды уже обсуждают этот вопрос. А какое влияние окажет клонирование?

Если каждый из нас движется по траектории семейного опыта, каковы будут ее фазы? «Испытательный брак», затем бездетный брак с карьерой обоих супругов, затем гомосексуальный брак, в котором есть дети? Возможны бесчисленные перестановки. Или, несмотря на сопротивление, некоторые из них будут признаны немыслимыми. Джесси Бернард говорит: «Нет буквально ничего в браке, чего бы кто–то не пожелал и это не могло бы стать реальностью... Все эти варианты кажутся совершенно естественными тем, кто живет именно таким образом».

Какие именно типы семей исчезнут и какие распространятся, будет зависеть в меньшей степени от речей с кафедр относительно «святости семьи», чем от решений, которые мы примем, учитывая технологию и работу. Поскольку множество сил воздействует на структуру семьи — коммуникационные модели, ценности, религиозные движения, демографические, даже экологические изменения — связь между типом семьи и организацией работы весьма сильна. Таким образом, как нуклеарную семью поддерживали строительство заводов и работа в офисе, так и любое движение с завода и из офиса будет оказывать сильное воздействие на семью.

Невозможно в пределах одной главы назвать все пути, по которым перемены в рабочей силе и в природе труда могут повлиять на семейную жизнь. Но одно изменение настолько потенциально революционно и так чуждо нашему опыту, что нуждается в гораздо большем внимании, чем ему было уделено до сих пор. Это, разумеется, перемещение работы из офиса и с завода в дом.

Допустим, что через 25 лет 15% рабочей силы будет занято частично или целиком дома. Как работа на дому изменит качество наших личных отношений или значение любви? Как станут жить в «электронном коттедже»?

Будет ли эта домашняя работа компьютерным программированием, сочинением памфлета, контролем на расстоянии производственного процесса, конструированием здания или перепечаткой электронной корреспонденции, одно прямое изменение очевидно. Перенесение работы домой означает, что многие супружеские пары, которые сейчас видятся ограниченное число часов в день, будут связаны друг с другом более близко. Некоторые, без сомнения, сочтут эту продолжительную близость неприятной. Однако многие другие решат, что их брак в безопасности, а отношения обогатились совместным опытом.

Давайте посетим несколько «электронных коттеджей», чтобы посмотреть, как люди могут адаптироваться к такой коренной перемене в обществе. Такое путешествие, несомненно, позволит установить совершенно различные модели жизни и работы.

В некоторых домах, возможно, в большинстве, мы можем встретить пары, которые разделяют обязанности более или менее традиционно: один из супругов занимается работой — «службой», другой — домом. Например, он пишет компьютерные программы, а она следит за детьми. Само присутствие работы в доме, однако, может привести к разделению и работы — «службы», и обязанностей по ведению домашнего хозяйства. Таким образом, во многих домах муж и жена выполняют вместе одну работу с полной нагрузкой. Например, муж и жена могут по очереди, по четыре часа, заниматься контролем сложного производственного процесса на экране компьютера.

Дальше по улице, в доме напротив, живет пара, которая выполняет не одну, а две совершенно разные работы, каждый из супругов работает отдельно. Специалист по физиологии клетки и дипломированный бухгалтер могут каждый работать по своей специальности. Однако даже здесь, при том, что профессии совершенно различны по характеру, возможно некоторое совместное решение проблем, понимание языка профессии друг друга, какие–то общие интересы и разговоры, касающиеся работы. Почти невозможно при таких условиях четко разграничить рабочую и личную жизнь. По тем же причинам почти нельзя вытеснить своего супруга из всех жизненных измерений.

В доме рядом (продолжая наше путешествие) мы могли бы найти супругов, работающих на двух различных работах, которые, однако, разделяют оба, т. е. муж часть времени работает как страховщик, а часть — как помощник архитектора, а жена выполняет ту же работу, но в другом порядке. Такое распределение могло бы предоставить более разнообразные и, следовательно, более интересные занятия для обоих.

В таких домах, когда супруги делят одну или несколько работ, каждый из них неизбежно учится чему–то от другого, участвует в решении проблем, вовлечен во взаимодействие «брать и давать», что ведет к большей близости. Разумеется, вынужденная близость не гарантирует счастья. Большие семьи эпохи Первой волны, которые тоже представляли собой экономические производственные группы, вряд ли могли бы послужить образцами взаимной нежности и психологической поддержки. В этих семьях существовали собственные проблемы и стрессы. Но в них не было отстраненных или «холодных» отношений. Совместная работа предполагает во всяком случае близкие, сложные, «горячие» взаимоотношения — заинтересованность, которой многие сегодня завидуют.

Иначе говоря, распространение работы дома в большом масштабе может не только воздействовать на структуру семьи, но и изменить внутрисемейные отношения. Создать общий опыт и заставить супругов снова разговаривать друг с другом, изменить «холодные» отношения на «горячие», а также по–новому определить любовь и принести вместе с нею идею «плюс Любовь».

 

Плюс Любовь

 

Мы видели, как по мере продвижения Второй волны семья передавала многие из своих функций другим институтам: образование — школам, заботу о больных — больницам и так далее. Эта постепенная утрата функций семьи сопровождалась возникновением романтической любви.

В эпоху Первой волны при подыскивании супруга люди справедливо задавались вопросом: «Будет ли мой предполагаемый супруг хорошим работником? Лекарем? Хорошим учителем для наших будущих детей? Хорошо ли будет работать с ним вместе? Возьмет ли он (она) на себя полную нагрузку или будет уклоняться от нее?» Крестьянские семьи интересовались: «Сильная ли она? Легко ли наклоняется и разгибается? Или она слабая и больная?»

Когда эти функции семьи в период Второй волны отпали, вопросы изменились. Семья не была уже сочетанием производственной группы, школы, полевого госпиталя и детского сада. Вместо этого ее психологические функции сделались более важными. Брак предполагал дружеское общение, секс, теплоту и поддержку. Вскоре это изменение функций семьи отразилось в новых критериях при выборе супруга. Они были сведены к одному слову: ЛЮБОВЬ. Это любовь, уверяла нас поп–культура, заставляет вращаться земной шар.

Разумеется, реальная жизнь редко совпадает с романтическим вымыслом. Класс, социальный статус и богатство продолжали играть роль в выборе партнера. Но все эти соображения считались вторичными по сравнению с Любовью с большой буквы.

Завтрашнее появление «электронного коттеджа» может легко преодолеть эту прямолинейную логику. Те, кто собираются работать дома с женой (или с мужем), вместо того, чтобы проводить большую часть бодрствования вне дома, должны, очевидно, принимать во внимание не только сексуальное и психологическое удовольствие — или, фактически, социальный статус. Они могут настаивать на «плюс Любовь» — сексуальное и психологическое удовольствие плюс ум (в то время как их деды предпочитали мускулы), плюс сознательность, ответственность, самодисциплина или другие достоинства, связанные с работой. Возможно, мы услышим, как какой–нибудь певец в будущем проникновенно споет нечто вроде:

 

Мне мило личико твое

В мерцании экрана.

За бегом пальчиков готов

Следить я постоянно.

 

(Пер. Дм. Раевского)

Если говорить серьезно, можно представить себе семьи будущего, приобретшие добавочные функции, а не потерявшие их, семьи, которые смогут стать многоцелевой, а не узкоспециализированной социальной группой. Благодаря такому изменению брачных критериев, само определение любви может стать иным.

 

Кампания за детский труд

 

Дети тоже росли бы иначе в «электронных коттеджах», поскольку на их глазах совершалась бы работа. Дети Первой волны, начиная с первого проблеска сознания, видели своих родителей за работой. Напротив, дети Второй волны — во всяком случае в недавних поколениях — были изолированы в школах и отделены от настоящей рабочей жизни. Сегодня большинство из них имеет самые туманные понятия о том, что делают их родители на службе и как они там существуют. Вот, возможно, недостоверная история, которая может быть рассказана в подтверждение этого. Один администратор как–то решает привести сына в свой офис и взять его с собой на ланч. Мальчик видит в офисе ковры, рассеянный свет, изысканно отделанную приемную. Он видит великолепный дорогой ресторан с подобострастными официантами и головокружительными ценами. Наконец, представив себе дом и не в силах удержаться, мальчик спрашивает: «Папа, как получается, что ты такой богатый, а мы такие бедные?»

Дело в том, что дети сегодня — особенно богатые — полностью отлучены от наиболее важной части жизни своих родителей. В «электронном коттедже» дети не только наблюдают за работой, они могут, по достижении определенного возраста, участвовать в ней сами. Запрещение детского труда в период Второй волны — изначально необходимое и продиктованное самыми лучшими намерениями, но сейчас по большей части превратившееся в устаревшее решение держать молодых людей подальше от многолюдного рынка рабочих мест — станет труднее проводить в жизнь при работе дома. Некоторые виды работ могут быть специально предназначены для подростков и даже входить в их образование. (Те, кто недооценивает способность совсем юных понимать и делать весьма замысловатую работу, никогда не видели четырнадцати–пятнадцатилетних ребят, которые работают, возможно нелегально, «продавцами» в калифорнийских компьютерных магазинах. Мне такие молодые ребята объясняли сложности работы на домашнем компьютере.)

Отчуждение сегодняшней молодежи в большой мере результат того, что она была вынуждена принять непроизводительную роль в обществе в период бесконечно растянувшегося взросления. «Электронный коттедж» смог бы противодействовать этой ситуации.

В самом деле, включение молодежи в работу в «электронном коттедже» может предложить единственно реальное разрешение проблемы юношеской высокой безработицы. Эта проблема в ближайшие годы сильно возрастет во многих странах, неся с собой юношескую преступность, насилие и психологическое измельчание. Она не может быть разрешена в рамках Второй волны, кроме как тоталитарными методами, например призывом молодых людей на войну или на военную службу. «Электронный коттедж» открывает альтернативный путь возвращения молодежи в общество, к экономически производительным занятиям, и мы сможем скоро увидеть политические кампании, направленные не против, а за детский труд, наряду с борьбой за необходимые меры для защиты их от грубой экономической эксплуатации.

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: