Редактор и корректор: Илья Мудрецов

ПРОЛОГ

 

Здравствуйте, меня зовут Москвич (но так меня звали не всегда) и сейчас я поведаю вам историю своей жизни (по крайней мере, некоторые ее моменты) и морального падения, хотя с антропологической точки зрения, я, возможно, вершина эволюции.

Родился я в СССР, в подмосковном Воскресенске в 1965 г. Но вырос я не с мамой, так как эта шалава сдохла от цирроза печени, предварительно сдав меня в детский дом. Отца я не знал вообще, мне потом говорили, что он погиб в каких-то уличных разборках. И вот меня бросили, я остался один, представляя собой около пяти килограммов мяса, говна и соплей. Честно говоря, я благодарен своей матери, что она не удавила меня при рождении, как делали многие потаскухи, а все-таки хоть и слила меня, но не выпилила. Не знаю, кто надоумил ее поступить вопреки шаблону, думаю сам Сатана не иначе. Сколько было бы сохранено человеческих жизней, если бы меня не было на свете. Вы не подумайте, я не маньяк, я простой советский военный. Просто у меня нет одного качества - жалости. Так сложилось, что мне никогда и никого не жаль. Ничего с собой не могу поделать. А вот скажите, нужна ли жалость человеку чтобы хорошо жить? Что это за чувство? Я вам отвечу, жалость - это ощущение своей неполноценности. Если она в вас есть, то вы говно, шлак под ногами тех, кто её не испытывает. Нет, не подумайте что я фанат Ницше, хотя его сверхчеловек тоже жалости не испытывает ни к кому. Просто вы должны понять главное, я абсолютно беспощаден, прежде всего, к себе.

Я воспитывался в детском доме и познал все прелести ада на земле. А знаете ли вы, что те, кто вырос в детдоме, не плачут? Нет, плачут конечно, когда хотят кого-нибудь наебать. Просто они не плачут по велению чувств. Когда маленький брошенный кусок мяса орет несколько часов и к нему никто не подходит, то организм сам отключает эту сигнальную функцию. Зачем орать, если мамки и папки нет? Я вам так скажу - все, кто вырос без родителей - это опасные люди, они не могут интегрироваться в социум, они его могут только разрушать.

Не буду много рассказывать про детдом, там было не сладко. Побои от персонала и старших воспитанников, плохое питание, убогая одежда. Но самое страшное - ты каждый день ждешь, что за тобой придут и заберут тебя, но никто не приходит. Редких счастливчиков усыновляли те семьи, которые не могли иметь своих отпрысков. Я тоже ждал, я надеялся, что все таки мой отец жив и ищет меня, а когда он меня все-таки найдет мы обнимемся и уедем в закат. Хер там. Я ждал 12 лет, а потом понял, что если бы мой отец и был жив, то ему было бы насрать на меня. Всем было насрать - воспитателям, учителям, государству, Богу. Вы знаете, а я верующий человек. Я искренне верю, что Бог есть и всей душой ненавижу эту мразь.

 

Глава 1

 

Трассирующие очереди из автоматического оружия не давали поднять голову даже на сантиметр.

- Вот суки. Что делать будем командир? - спросил меня старшина хриплым голосом, зажимая дыру в левом боку, из которой струилась кровь. Тепло от раны чувствовалось даже на расстоянии.

- Зажми её крепче, а то истечешь кровью, ответил я, пытаясь определить, с какого места нас накрыл огненный шторм. А это было не просто, ночи в Таджикской ССР темные. Причем сумерки в горах наступают сразу, не то что на равнине.

- Дай мне РГД и постарайся вести прицельный огонь. Я забрал подсумок с несколькими гранатами, и отстегнув ремешок выбросил свою зеленую фуражку, которую терпеть не мог. Нужно быть полным идиотом, чтобы в конце ХХ века носить на голове этот транспарант. Вадька Матросов, командующий погранвойск КГБ СССР, по слухам обещал ввести береты на официальном уровне, но сука, в этой жарище носить шерстяной носок на башке это ебнуться можно.

Мы попали под обстрел неожиданно, так как не думали, что в Хатлонской области вообще может быть какой-то наркотрафик. Оказывается, вполне может, и мы нарвались на караван.

«Совсем охерели суки, не иначе как с шурупами договорились и те их стали пропускать за бабло, через зону своей ответственности. Духи чувствуют, что шурави сливаются, поэтому и наглеют. Чует мое сердце, скоро мечетей в Москве, будет больше чем партийных ячеек». Рядом просвистела трассирующая пуля и звонко ударившись о камень улетела вверх.

Недалеко хрипел старшина, кровь не останавливалась. Трех срочников и овчарку вынесли сразу, мне повезло. «Мне, сука, всегда везет», - повторял я как мантру. Руки тряслись, а в голове стоял какой-то гул.

Я прицелился, навел автомат в сторону вспышки и дал короткую очередь.

«Мне фартануло, а вот старшине хер знает. Если кровь не остановить, ему пиздец. Может, бросить его к хуям?», промелькнула мысль. «Нельзя, с меня потом на заставе спросят, да и бес его знает, кого потом вместо него пришлют, вдруг стукача».

Чуть вдалеке лежало три тела и мертвый пес. Я прицелился и выпустил в каждое тело по три пули. Не дай Бог раненому погранцу попасть к духам, заставят свои кишки жрать, лучше сразу сдохнуть.

Совсем близко просвистел еще один резкий вжух. «Все нахуй, надо валить отсюда», я подполз к старшине, который уже осоловел и начал оттаскивать его к ближайшей расщелине. Откуда-то сверху сыпалась смерть, лязгая о камни. В расщелине я взвалил своего, уже потерявшего сознание напарника, на плечо. Горячая кровь из его раны стала снова сочиться и потекла мне за шиворот, одновременно заливая лейтенантский погон.

«Вот сука, нарвались на заслон караванщиков», - думал я, прикуривая приму, которую произвели в Клайпеде. Сигарета была крепкая и кислая, как махорка. Я поморщился после глубокой затяжки, - «литваки драные, сами-то небось европейский табачок смолят».

Старшина захрипел, пару раз дернулся и затих. «Ну емаё, какого хера я его тащил?». Меня пробрала злость. «Что же вы за мрази, козопасы помойные, хер у вас получится уйти просто так», - пронеслось в моей голове. Я затушил окурок и снял боеприпасы и флягу с водой с трупа старшины. «Если пойду на заставу, то уйдут, бляди». Я провел пятерней по потной, коротко стриженой голове. Грязный липкий пот превратил пыль на ладонях в грязное месиво. «Думай, думай. Хули тут думать, пойду за ними. Убью всех, сука».

Через некоторое время я подошел к месту гибели моего патруля. Духи уже здесь побывали и нетронутым остался лишь труп нашего пса. Талибы ограбили жмуров и изрядно поглумились над телами пограничников.

Головы трёх срочников были отрезаны и лежали на телах. «Что за мода издеваться над мертвыми, дикари черножопые блять?». Я достал штык нож и принялся свежевать мертвого пса. Дорога предстояла дальняя, в горной местности мне понадобится любая еда. Я вообще был неприхотлив, бывало жил в лесу по несколько месяцев, когда в 12 лет сбежал из детского дома. Питался чем придется, даже падалью, а жил в шалаше. Потом меня правда обнаружили лесничие и сдали ментам. Я отбросил отрезанную собачью голову подальше от человеческих тел и продолжил добывать себе мясные припасы. Волна ненависти накатывала на меня, но я был совершенно спокоен. Только немного дергалось веко. «Они не должны уйти». Данная фраза пульсировала в мозгу и была достаточно иррациональна. Но я ничего не мог с собой поделать. Я был, сам не знаю почему, одержим погоней и если бы не было мертвого пса, я бы свежевал трупы своих сослуживцев, что бы обеспечить себя пропитанием на время погони.

Поднялся ветер, и песок зашуршал по камням. Мне вдруг стало тоскливо. «Не моя это земля», - промелькнуло у меня в голове. Я упаковал мясо в снятую с трупа гимнастерку и, прихватив боеприпасы и автомат, двинулся за караваном, ориентируясь по следам талибов.

Страха не было, вместо него накатывало такое возбуждение и предвкушение убийств, что аж хер вставал. «Хорошо что я военный, а то бы уже давно расстреляли по приговору советского суда, самого гуманного суда в мире», - думал я, аккуратно перемещаясь по каменистой тропе.

Где-то недалеко завыл шакал учуявший кровь. «Придет серенький волчок и укусит за бочок», - промелькнуло у меня в голове.

 

 

Глава 2

 

По горной тропе я двигался легко, как по наитию и вскоре учуял запах костра и горелой конопли. «Опаньки, вот вы где девочки», я снизил темп и стал искать себе схрон, в целях на время сложить амуницию, воду и продовольствие. На эту ночь у меня были масштабные планы, а воплощать их было удобней налегке.

Через некоторое время, найдя подходящее место, я аккуратно припрятал мясо, воду и боеприпасы. Сапоги я тоже снял, в них было тяжело перемещаться, не создавая шум. Голые, натруженные ноги я перевязал двумя портянками каждую, закрепив, чтобы не сваливались, брючными ремешками. На охоту взял лишь ПМ, с двумя полными магазинами и остро отточенный штык нож. Планировал работать именно им.

«Как же я долго этого ждал. Сегодня ребята я оторвусь по полной. Раздвигайте булки, я иду».

Честно должен признаться, преследовал духов я не из жажды мести за убитых сослуживцев – мне, по сути, на них наплевать, они мне никто. Старшину конечно жаль, но смерть для военного - это лишь издержки производства. Если ты идешь в армию, то ты идешь прежде всего убивать, а значит будь готов, что и тебя возможно выпилят. Военные по определению расходный материал, удобрение. Кто этого не понял, надевая погоны, тот полный идиот. Я преследовал караван с одной целью, легально пустить кровь человеку, самому опасному и поганому животному на земле. Я и в армию то ушел только лишь за тем, чтобы получить возможность убивать, не опасаясь преследований со стороны партии и правительства. Вообще-то, мне на службе пока кровь лить не приходилось, да и на гражданке тоже. Были конечно возможности, но я откровенно опасался, так как привлечь ведь могут, а это скорее всего долгий срок, хотя как малолетке максимум мне, по советскому УК, светила десятка. Все равно много, а я люблю свободу. Короче говоря, меня с раннего детства мучила жажда, жажда крови. Я так бабы не хотел, как желал отправить на небеса какого ни будь homo sapiens. Почувствовать, что именно ты определяешь, кому жить, а кому гнить, это высшее наслаждение. А вот животных убивать было не интересно, хотя приходилось иногда для еды, когда жил в лесу. Собак в основном. Они ничего не понимают, они вообще не умирают, они кончаются. А вот люди, люди другое дело.

Близился рассвет. «Самое время. Караул уже никакой». Я очень аккуратно подползал к большому камню, за которым сидел талиб, покуривавший косяк, острый запах которого пьянил даже на расстоянии. Во мне поднимался раж, азарт охотника, хищника учуявшего добычу, меня трясло от предвкушения, даже хер встал.

Их было 11, не считая шести ослов груженых наркотой, водой и провиантом. Трое охраняли периметр лагеря, который был расположен в большой каменистой расщелине, в метрах ста от тропы, остальные отдыхали в двух небольших палатках. «Смотри-ка ты, все серьезно, палатки то армейские». Костерок уже еле дымил. Изредка слышалось фырканье вьючных животных и стук их копыт.

«Спят усталые игрушки книжки спят», играла в голове детская песенка. Душман, прислонив СКС с отломанным штыком к камню, стал ковыряться в складках своей одежды и через некоторое время достал небольшой бумажный сверток, пошарил в нем пальцами и положил щепотку насвая под нижнюю губу. Пока он вкидывался миксом из куриного говна и извести, я успел сократить дистанцию. Закинув азиатское ширево в пасть, он замычал какую-то восточную мелодию, отряхнул руки и потянулся за карабином. И тут наши взгляды встретились, так как я уже на корточках сидел перед ним. Мне было важно посмотреть ему в глаза, ведь он станет первым моим жмуром. Это как первая девка, которую трахнешь. Хочешь не хочешь, а запомнится навсегда. Глаза правоверного расширились, в них промелькнул страх и удивление. Он поперхнулся своей маленькой вонючей радостью и изо рта у него потекла вязкая черная слюна. «Прощай», промелькнуло у меня в мозгу и я тут же, со всей силы, вонзил нож в шею, взрезав артерию и горло, вместе с кадыком. На лицо мне брызнула кровь. Я подхватил мертвого муслима и прижал к себе, не давая телу, бьющемуся в агонии, поднять шум и столкнуть мелкие камни вниз, там где был лагерь основной группы. Во мне поднялась волна наслаждения, когда я держал агонизирующего талиба в объятиях, а кровь из вспоротого горла часового лилась мне за пазуху. «Вот это я понимаю, кайф». В тот момент я вроде как даже кончил, но это не точно, так как вся одежда до трусов пропиталась кровью.

Через некоторое время я с сожалением отпустил труп и с трудом пришел в себя. Эйфория подняла мне настроение и придала новых сил. Ночного марша как будто и не было. Я поправил ремень с кобурой и ремешки, удерживающие портянки. Вдохнул полной грудью свежий горный воздух, к которому примешивался сочный запах крови и дерьма, которое изверг из себя мертвый талиб.

«Ну что девочки, сейчас будет вторая серия «Ну погоди».

 

 

Глава 3

 

Прошло около двух часов, и я, разобравшись аналогичным способом с оставшимися на стреме талибами, приступил к упаковыванию остальных караванщиков, которые обкурившись, мирно спали, вдыхая чистый горный воздух Таджикистана. Такого прихода, как от первого жмура, я уже не получил, хотя все равно было приятно. Шестерых сразу зарезал, а двух молодых, ошалевших от страха, козопасов качественно связал, предварительно ударив каждого рукояткой ПМ в височную область. Вернув свое добро из нычки, я экипировался и мелко порезав собачатину запихал мясо в рот трупов правоверных, не пропустив ни один. После этого, перекусив халяльным провиантом афганских наркодельцов, я лег отдохнуть, проспав часа три, комфортно расположившись в палатке. Вечер и ночь были напряженными. Я уснул, сразу провалившись в глубокий, крепкий сон.

Мне снилось ясное чистое небо, я сидел на берегу горной реки и мыл грязные руки ледяной водой. Вдруг я стал замечать, что от моих ладоней вода в реке становится красной. Я поднял голову и увидел, что напротив меня, на другом берегу, сидит человек в позе лотоса и внимательно смотрит мне в глаза. Я вздрогнул и стал непроизвольно искать на поясе пистолет. Вдруг все исчезло. Я не запомнил толком, как выглядел незнакомец и во что он был одет. В памяти остались лишь его глаза, они были желтые как у волка.

Проснулся я от легкого шуршания. Один из духов, каким-то образом избавился от кляпа, подполз к своему собрату по несчастью и грыз веревку, которой были перетянуты его руки заведенные за спину.

Мне стало смешно от увиденной картины. Они были похожи на двух педерастов, один из которых вылизывает задницу другому.

Увидев меня, тот, который был без кляпа, заорал что-то типа «шурави», «шайтан», «бесельме», ну и еще какую-то, не понятную русскому херню на своем наречии.

- Не торопитесь дамы, я еще не закончил, улыбнувшись, предвкушая долгожданное развлечение, сказал я, прикурив сигарету и подойдя к орущему, несколько раз с силой ударил его ногой в лицо, смачно вбив каблуком сапога передние зубы ему в глотку. Он закашлял и попытался плюнуть в меня, но кровавая слюна была слишком вязкой и лишь испачкала его подбородок, несколько желтых зубов, измазанных кровью, выпали у него из разбитой пасти, упав на желтый песок. Я громко засмеялся и глубоко затягиваясь сигаретой показал ему Коран, который нашел в палатке.

- Смотри что я нашел, обезьяна, я поднес книгу к его лицу. Он сразу оживился и заверещал, задергался и второй.

Я демонстративно положил книгу перед ними, расстегнул ширинку, достал член и стал мочиться на священную книгу мусульман. Духи задергались, один, тот который без кляпа, стал орать и постепенно его крик перешел в визг.

«Вот дебилы», подумал я, убрав хер и застегнул штаны.

Немного покурив и насладившись нравственными мучениями правоверных, которые были инициированы фактом осквернения их священной книги моей мочой и, по всей видимости, оные страдания усугублялись еще и тем, что Коран был обоссан комсомольцем. Я отвлекся от пленных и накормил вьючных животных, не забыв и моджахедов.

Достав остатки собачатины я направился к духам.

- Гав-гав, - сымитировал я собачий лай, дав понять талибам, что им придется отведать, - жри сука, - я силком запихивал в рот, по очереди, каждому караванщику куски уже вонявшего не халяля. При этом я придерживал челюсти жертв, чтобы не укусили ненароком. Талибы упирались, но я постарался зашкварить их по максимуму, так как скоро будет больно, но уже в физическом плане.

- Ну что, девочки, теперь папа будет делать вам бо-бо, - сказал я вслух, разводя костер. Я хотел оторваться по полной, когда еще подвернется такой шикарный случай покуражиться, тем более, я типа мщу за братюн. Все законно, к ответственности не привлечешь, даже к моральной, хотя мне всегда было срать на нравственные нормы. В конце концов, я выполняю интернациональный долг, черт подери.

Начал я с самого шустрого. Взяв нож, я, прижав коленом связанные ноги моджахеда и быстрыми, резкими движениями стал резать кожу и сухожилия. С суставом пришлось повозиться, но в конце концов я справился. Талиб орал, как нерпа в пасти белого медведя, и мне его пришлось немного оглушить. Отрезав одну ступню, я тут же прижёг кровоточащий обрубок горящим пучком сухостоя. Очнувшийся талиб опять заорал как свинья на бойне, но к сожалению умер от болевого шока, сука хитрожопая. Со следующим я решил действовать не так грубо. Взял увесистый камень и перебил им обе берцовых кости пленного. Бил пока не услышал характерный хруст. Это очень больно, хотя наверное сами знаете, ведь вы же играли в футбол. Дух выл от боли так, что я думал у него лопнут глаза, а у меня барабанные перепонки. Тем не менее, я себя чувствовал превосходно. Я сидел и не торопясь курил, наслаждаясь мучениями этого продукта афганского феодализма, который отрезал головы пацанам из моего патруля. Когда крики прекращались и боль утихала, я пинал духу в голень и он снова начинал выть, а я попивал найденный в мешках крепкий арабский кофе и курил. С гор дул свежий ветер, он пьянил и навевал хорошее настроение. «Вот это я понимаю, надо же, как подфартило», - пронеслось у меня в голове.

 

Глава 4

 

Майор особого отдела, широкоплечий здоровый детина лет сорока, расхаживал по кабинету и курил третью или четвертую папиросу.

- Белов, хватит мне в уши ссать, - он нервно затушил окурок в стеклянной круглой пепельнице, - правду говори, как человека прошу!

Он устало сел на стул, сложил руки в замок и уставился куда-то в сторону, за мое плечо.

- Дневальный, - крикнул майор, практически сразу дверь открылась и в нее заглянул взволнованный солдат первогодок, - чаю мне… Нам принеси, - майор опять закурил, не забыв предложить и мне.

Солдат принес чай и бутерброды с маслом. Особист поблагодарил и тут же жадно откусил изрядный кусок, с шумом, обжигаясь, глотнул чай.

- Так, лейтенант, давай не выежывайся, - майор ел с аппетитом, и хлебные крошки падали на стол и китель, - меня уже с военной прокуратуры достали, требуют отчёт.

Он протянул мне лист для ознакомления, а сам стал вслух комментировать текст письма.

- Вот скажи, как мне объяснить тот факт, что две недели назад, четыре человека в патруле погибли, - он допил чай, несколько раз чиркнул спичкой и прикурив папиросу глубоко затянулся.

- Выжил, как оказалось, только командир патруля, - продолжал он комментировать, - и это был ты.

- Только вот загвоздка, - он ткнул папиросой в мою сторону, - тебя нашли с тремя ослами, нагруженными героином и оружием, - он несколько раз подряд затянулся и раздавил окурок, - и что самое неприятное, некоторые единицы стрелкового вооружения принадлежали твоим бойцам, а сами бойцы нашпигованы свинцом и твоим в том числе.

Он достал эспандер и стал нервно сжимать его то правой, то левой кистью.

Я молча курил, запивая горький дым сладким чаем, и вдруг, мне пришла в голову мысль, что если воткнуть шариковую ручку майору в шею, то он минут за пять истечет кровью и глупые вопросы перестанут портить мне жизнь. От представленной картины, где главным героем был залитый кровью особист, у меня поднялось настроение и я мечтательно заулыбался.

- Ну вот что ты лыбу давишь, - майор начал заводиться, - ты хочешь под трибунал? Ты понимаешь, что тебя могут подвести к статье «Измена Родине»?

Майор с шумом отодвинул стул и опять стал ходить по комнате, нервно давя тугой эспандер.

- Товарищ майор, - я затушил окурок и допил чай, - я вам уже тысячу раз говорил. Мы попали в засаду, трех сразу положили, а старшина потом умер, кровью истек. А пацаны, да, я в них стрелял, но если бы они и были живы, то духи их все равно бы убили, но только перед этим еще и поглумились.

- И ты решил их убить? - Майор фыркнул и покачал головой.

- Они уже считайте были мертвы, я лишь решил подстраховаться, - я посмотрел в глаза особисту и продолжил, уже не громко, - не дай Бог попасть раненому погранцу к талибам, лучше сразу сдохнуть.

Майор некоторое время смотрел мне в глаза, но все-таки, через полминуты, он их отвёл.

- Ну хорошо, а где ты наркотики и оружие с ослами приобрел? - майора уже стала забавлять данная ситуация.

- Я по следам стал преследовать нарушителей границы и наткнулся на навьюченных ослов, устало повторил я.

- Ну ладно, допустим нашел, - майор стряхнул крошки с кителя, - но блять, откуда в этом районе нашлось одиннадцать зарезанных моджахедов?

Он потянулся к пачке, но папирос там уже не было. Он скомкав пачку Беломора ловко кинул ее в мусорное ведро.

- Мало того, - продолжал особист, - тела некоторых душманов носили следы изощренных пыток.

Майор забрал у меня отчет и стал читать отрывки.

- Отрезана правая ступня... Выколот левый глаз... Вырваны ногти... Отрезаны уши... - особист психанул и ударил кулаком по столу, - отрезаны блять у всех.

- А вот еще, «внутренние органы потерпевшего были вынуты из брюшной полости и их незначительная часть помещена в ротовую полость трупа».

Он порылся в столе и найдя папиросу нервно закурил.

Я молча смотрел на потуги следователя, желающего меня развести и на его эмоции. Спокойно пожав плечами, я привычно произнес.

- Товарищ майор, я не знаю, что произошло с нарушителями государственной границы.

Майор устало сел за стол и с минуту смотрел в пол. Потом он поднял голову, под его глазами были черные круги от недосыпа, а его левое веко бил нервный тик.

 

Глава 5

 

Я содержался на гауптвахте уже недель шесть. Дни летели очень быстро, так как щедро были приправлены допросами. Я, когда был в камере, не скучал. Обычным моим занятием в часы досуга были физические упражнения, в частности отжимания на одной руке, выпрыгивания и КСУ, к которому я пристрастился еще в училище. Дошел до того, что мог сделать более 20 подходов в комплексном силовом упражнении. Когда мышцы были забиты и мне было тяжело даже шевельнуться, я доставал книги в основном по истории и военному делу, ну и конечно же художественную литературу. Любимыми моими авторами были Т. Момзен, Ф. Ницше, К.Ф. Клаузевиц, Ф. Достоевский. Нравилось мне в Момзене, прежде всего трезвый взгляд на историю и неприятие художественных вымыслов и мифов. В поехавшем немецком богоборце импонировала концепция сверхчеловека, хотя его произведение «Так говорил Заратустра», нужно было назвать «Как Заратустра не говорил», не думаю, что экстравагантный перс говорил такую годноту. Диванный вояка Клаузевиц мне нравился как военный теоретик, который большое внимание уделял вопросам снабжения армии. Хотя если на чистоту, книги о войне нужно писать таким как Суворов или Наполеон. Русский военачальник, кстати, не проиграл ни одной битвы, в отличие от Клаузевица, который вообще не воевал, но зато произвел горы макулатуры. Достоевского же я любил читать ночью. Особенно мне нравились «Братья Карамазовы». Мне лично был близок Иван Карамазов. Его фраза – «Я в Бога верю, но его мир не принимаю» пробирала меня до печенки. «А ведь прав сука, прав!». «Преступление и наказание» меня не впечатлило. Раскольникова я откровенно презирал, прежде всего за то, что он так и не смог обнаружить основные материальные ценности убитой старухи и сдался властям, параллельно связавшись с дешевой потаскухой, которая даже деньги не умела нормально зарабатывать.

В камере, от скуки часто вспоминал свою жизнь, Особенно училище. Там, в этой армейской суете мне было не комфортно, но я всеми фибрами души понимал важность этой ступени моего развития, особенно когда попал в спецгруппу после психологического тестирования. Кстати, немного расскажу о моей alma mater.

Попал я в Новосибирское военное училище еще 17 летним сопляком. В сравнении с детским домом, режим содержания был просто сказочный. Не было избиений от персонала, неплохая кормежка, ну все остальные плюшки, сопутствующие неплохому советскому военному вузу. Да и сам Новосибирск был просто отличным городом, особенно мне нравился зоопарк. Я любил подходить к клеткам с хищниками и смотреть им в глаза, пытаясь понять их мысли. Особо мне нравились тигры – эти одинокие, грациозные и величественные твари.

В училище нас распределили по группам и, хоть мы все и учились на командира разведывательного взвода, но группы были разные. Прогнав весь курс через полиграф, выделили небольшую часть из десяти человек, в которую попал и я. Критерием отбора служила, прежде всего, особая реакция кандидата на детектор лжи, он должен был быть не полиграфируем. Эту группу, которую, как я потом узнал, курировало КГБ. Курсанты спецгруппы обучались по особой программе. Основной упор в ней был сделан на изучение английского языка, обычаев и традиций Британии. Пристальное внимание также уделялось стрельбам и физической подготовке, основное место в которой занимало запрещенное в СССР карате и, прежде всего, стили Хакутоки и Танто-дзюцу. Если по-простому, первый стиль учит выпиливать человека руками, а второй с помощью подручных средств.

Окошечко в железной двери с лязгом открылось.

- Коля, возьми, это тебе парни передали, капитан, старший смены, протянул мне сверток.

В нем оказались сигареты, сгущенка и шоколад, а так же поздравительная открытка, на которой было написано:

«Поздравляем с днем рождения. Спасибо что отомстил за пацанов.

Личный состав 43 Хатлонской заставы».

 

Глава 6

 

Я проснулся ночью, в камере было тепло, но меня пробивала дрожь до костей. Мне приснился сон, который преследовал меня с детства. Как будто я смотрю на весь мир, всю планету со стороны и вдруг земной шар взрывается, разлетаясь на куски. Меня всегда, когда я видел это во сне, охватывал дикий, животный ужас. Страх был какой-то иррациональный, на инстинктивном уровне и я не мог найти ему объяснения. Ну ведь если подумать, да и черт с ним, с этим миром и его гребанными правилами. Наоборот, всем карачун, а ты живой! Но нет, я постоянно испытывал этот дикий страх, когда планета взрывалась у меня на глазах. Не помню кто сказал, наверное Достоевский, что «Убивая одного человека, ты убиваешь весь мир». Забавно, а я ведь ни так давно, отправил гнить одиннадцать, пусть и убийц, но людей. Неужели все-таки Бога нет, даже такого садиста, даже такой мрази, нет? А что тогда там? Когда умираешь, что происходит? Заснул и все?

Я сглотнул, во рту пересохло и включив кран я умылся и попил. Вода была теплой и немного солоноватой. Я достав сигарету закурил. Мне стало жутко, я вдруг подумал, а ведь не исключено, что Бога, которого я всей душой ненавидел, просто нет. Но сука, а кто тогда создал этот мир?

Меня всегда дико забавляли школьные учебники, где говорилось, что какая-то ебучая молния, пизданула в каплю жира и возникла живая клетка. Когда училка говорила на уроке биологии эту херню, мне хотелось дико ржать и бросить в нее стул. Нет, не может быть, чтобы все вокруг появилось спонтанно. Слишком сложная и продуманная конструкция для случайности. Нет, Бог есть и он ни хера не добрый дяденька. Ну представьте, в этом мире все друг друга жрут, в прямом и переносном смысле. Любовь скажите вы, нет отвечу я. Любви нет, есть лишь инстинкты, направленные на выживание человеческого вида. Все четко, выживает сильнейший, он и дает потомство. Жалость, сострадание, взаимовыручка нужны, лишь в рамках перманентной идеи выживания вида. Но проблема в том, что тот, кто не испытывает этих чувств он и является сильнейшим, именно он и дает потомство. А значит, он самый сильный и, следовательно, самый успешный в гонке за самку. Самый успешный тот, кто не просто равнодушен к ближнему своему, а тот, кто испытывает к нему ненависть. Какой вывод следует из всего этого? А простой, Бог - это не воплощение любви, нет, эта ложь для неудачников. Бог - это воплощение ненависти. Именно ненависть правит миром. Стоп, а разве тигр, ненавидит козу. Наверное нет, мало того, очень даже любит, когда ее жрет. Но хищник ненавидит свою добычу, когда она от него ускользает, так как это возможно означает его гибель.

Я затушил окурок. Во рту было противно. Я достал кусочек шоколада и стал его медленно рассасывать.

«Черт, я здесь уже в край поехал», промелькнула в голове мысль.

На губе я просидел уже месяца три. И вот наступил день, когда дверь в камере со скрипом отворилась.

- Белов, - громко сказал дежурный капитан, - с вещами на выход.

Я, голый по пояс, отжимался от пола, закинув ноги на кровать.

«77,78,79,80», не обращая внимание на дежурного считал я про себя.

- Коля, - примирительно добавил дежурный, - там серьезные люди за тобой приехали.

«99,100», продолжал я счет. Капли пота с лица падали на пыльный пол камеры, создавая грязную лужицу.

- Иду, сейчас умоюсь только, - вскочив на ноги ответил я, - кто за мной пожаловал на этот раз?

- Поговаривают, что чекисты из Москвы, задумчиво ответил капитан и, чиркнув спичкой, прикурил папиросу.

Подойдя к двери кабинета командира заставы я постучался.

- Войдите, послышался чуть хриплый голос.

Я зашел и представился.

- Лейтенант Белов по Вашему приказанию прибыл, - доложил я командиру части, который не сидел за своим столом, как обычно, я восседал чуть в стороне, сидя нога на ногу, держа в руках сигарету.

- Проходи Белов, наделал делов, - задумчиво ответил мой начальник.

Он глядел на меня теперь совсем по-другому. С некоторым удивлением. Он был похож на человека, который идя в лес, ошибся и приняв волка за собаку теперь не знает как ему себя вести.

- Ну, я вас оставлю, - сказал командир заставы невысокому широкоплечему штатскому, одетому в серый костюм, который по-хозяйски расположился за командирским столом и пристально вглядывался в меня, как будто пытался просверлить меня взглядом зеленых хищных глаз.

Как только хозяин кабинета вышел, гость из Москвы указал мне рукой на стул справа. Я сел и стал выжидать, перебирая в руках фуражку. Чекист достал сигарету и прикурил ее, редкой в СССР, американской бензиновой зажигалкой.

- Так, Белов Николай Васильевич, 1965 года рождения, сирота, выпускник Новосибирского военного училища, диплом с отличием. Он хмыкнул и отложил мое личное дело.

- Отличник значит, - он протянул мне сигарету и пристально посмотрел в глаза.

Некоторое время мы играли в гляделки, в конце концов, он улыбнулся и, отведя глаза продолжил.

- Поздравляю лейтенант, ты неплохо поработал, - он выпустил клуб дыма вверх, - 50 кг героина это серьезно.

- А с духами то как красиво отработал, - он улыбнулся.

- Я вот одного не пойму, - продолжал он, - как ты умудрился попасть сюда, ведь вашу группу в училище готовили для работы в Европе?

- Не могу знать, - коротко ответил я.

- Я знаю, - загадочный гость затушил сигарету и зло улыбнулся, - несколько человек в вашей группе перед выпуском были заменены на блатных, ведь каждому хочется посмотреть на Биг Бен.

- Сраные мудаки, - зло бросил он, - все изгадят.

Он встал и начал расхаживать по кабинету. Я заметил, что в области левой подмышки у него топорщится рукоятка Стечкина. Штатский был коротко стрижен и его черные волосы отливали серебром. Ему на вид было лет 45, нос был по видимому когда-то давно сломан, а над правой бровью был толстый шрам. Он постоянно потел и вытирал свою бычью шею серым платком.

- Позволь представиться, подполковник Варакин Александр Михайлович, куратор отряда «Вымпел». Слышал о таком? Я утвердительно кивнул.

- Будешь служить у меня, как и было задумано изначально.

- Заграничные командировки, хорошая зарплата… интересная работа, - он недобро ухмыльнулся, - ну все как ты любишь.

Чекист остановился и опершись руками о стол еще раз посмотрел мне в глаза.

- Ну что, согласен?

Он смотрел с вызовом и одновременно улыбался.

 

Глава 7

 

В небольшом тренировочном центре в подмосковном Софрино, который функционировал под прикрытием спортивного клуба Динамо, из новичков была сформирована учебная группа в количестве 30 человек. Сам комплекс мне понравился. Имелся спортивный зал, бассейн, тир и даже библиотека. Жили мы в отдельных небольших комнатках, по четыре комнаты в боксе, с общим санузлом. Ходили в синих спортивных костюмах. Был установлен распорядок дня с одним выходным в неделю.

Наш куратор, подполковник Варакин, тот, который вызволил меня с Таджикской кичи, объяснил вновь прибывшим курсантам, что ГСН КГБ СССР «Вымпел» была создана в 1981 году для работы за рубежом (диверсии на военных объектах, ликвидация опасных для СССР лиц, ну и все такое). В отличие от Вымпела, группа «А» (Альфа) при 7 Управлении КГБ СССР была образована в 1974 г. для борьбы с терроризмом на транспорте. Мало того, он добавил, что наша учебная группа имеет особую направленность – мы, прежде всего дознаватели, которые иногда будут работать в одиночку.

Полгода учебки пролетели быстро. Нас научили многому. Я в совершенстве овладел английским и стал на нем общаться без акцента (преподаватель была коренная британка). Нас обучили выпиливать людей с оружием и без, ну и конечно же допрашивать. Учебная дисциплина, посвященная дознанию (не тому, которое упоминается в УПК СССР) мне очень нравилась. Между прочим, добыть информацию и не убить при этом допрашиваемого - это не просто. Еще надо следить за тем, чтобы объект дознания не отключился во время допроса, контролировать степень его нервной перегрузки.

На занятиях по дознанию и единоборствам нам привозили осужденных к смертной казни для того, чтобы мы могли оттачивать свое мастерство на практике, а не по методичкам.

Мало того, дознаватель должен иметь крепкие нервы и устойчивую психику, а также быть физически крепким, ну и чтобы работа нравилась. Самое сложное - это психическая составляющая кандидата, который учится в группе дознавателей. Обычно годный кандидат в дознаватели выявлялся на тестировании с применением полиграфа. На любой вопрос, у испытуемого должна быть неадекватная реакция. Например, вопрос – «вы космонавт», ответ - нет. Ответ неверный. Ну, короче, если верить детектору лжи, я оказался космонавтом и балетмейстером в одном лице. В общем, идеальный дознаватель «Вымпела» - это тот, кто может обмануть полиграф, физически вынослив, умеет грамотно добывать информацию, знает иностранные языки и умеет... точнее, любит убивать. Ведь для того, чтобы хорошо делать свою работу, надо ее любить.

Не подумайте, что после окончания специализированных курсов «Вымпела» я стал этаким суперменом. Да ничего подобного, по большому счету каким был таким и остался. Язык выучил - это да, тем более, что англичанка была вполне себе ничего. Поговаривали, что она несколько лет делала качественный минет какому-то лорду в адмиралтействе Её Величества и параллельно сливала секретную инфу в КГБ СССР. Но что-то пошло не так и она засветилась. Благо товарищи чекисты её быстренько переправили за железный занавес и пристроили в вымпеловскую учебку. Ну а что, плохо что ли? Какая разница, в конце концов, где работать ртом? Проблема была в том, что первое время в увольнительные нас не отпускали, а баллоны были переполнены. Передёргивали затвор в холостую, но ясное дело, в молодом возрасте это ни черта не помогает. Очень хотелось бабу, желательно молодую и не фригидную. Доходило до того, что когда эта молодая британская 27 летняя мадмуазель открывала свой рот, в целях в

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: