I. Хорни и женская психология

Б.С.К.

Восточно-Европейский институт психоанализа Санкт-Петербург 1997

ББК88 Х86

Перевод Е И Замфир Научная редакция проф М М Решетникова

Выражение признательности

Восточно-Европейский институт психоанализа выражает искреннюю признательность за всестороннюю помощь Междуна родному Обществу Карен Хорни и лично его директору, д ру Бер нарду Перису и заместителю директора, д-ру Хелен де Розис Мы также чрезвычайно благодарны за финансовую поддержку первого издания этой книги на русском языке исполнительному директору Клиники Карен Хорни, д-ру Генри Паулю

Acknowlegement

The East European Institute of Psychoanalyse wants to express sincere gratitude to International Karen Homey Society and person ally to its Director, Bernard J Pans, Ph D and its Co Founder, Helen De Rosis, M D for their comprehensive assistance We are grateful also to Karen Homey Clinic and its Executive Director, Henry Paul, M D, for the generous financial support of our work on the Russian edition of “Neurosis and Human Growth”

Хорни Карен

Х86 Невроз и личностный рост Борьба за самореализацию Перевод с английского Е И Замфир под ред проф М М Решетникова — СПб совместное издание Восточно Ьвропейского института психо­анализа и БСК, 1997—316с

Последняя и самая известная книга выдающегося психоаналитика посвящена исследованию внутренних проб чем и конфликтов чинности Обобщая свои многолетний клинический опыт, автор формулирует идеи о неврозе как специфическом варианте адаптации, конкурирующим с духовным развитием личности

Книга доступна не только профессионалам, но и широкому кругу читатечеи, кото рые смогут не только узнать в них себя и увидеть свои собственные проблемы, но и пути их преодоления

ISBN 5-88787 002 3 ISBN 5 88925 0183

^ W W Norton & Company Inc,1950 © Восточно Европейский институт психоана лиза, 1997 © Перевод с английского Е И Замфир, 1997 ©БСК, 1997

 

Предисловие к русскому изданию

Карен Хорни (1885—1952) — одна из наиболее выдающихся психоана­литических мыслителей двадцатого столетия Получив медицинское образо­вание в университетах Фрайбурга, Геттингена и Берлина, она начала свой персональный анализ у Карла Абрахама в 1910 году, а в 1920 году стала одним из основателей Берлинского психоаналитического института В двад цатые и в начале тридцатых годов она пыталась модифицировать теорию Зигмунда Фрейда о женской психологии, оставаясь еще в рамках ортодок­сальной теории. Ее работы слишком опережали свое время, чтобы привлечь к себе то внимание, которого они заслуживали, но с их повторной публика­цией (1967), в виде сборника под общим названием “Женская психология”, Хорни считается основополагающей фигурой феминистского психоанализа.

В 1932 году Хорни приняла приглашение Франца Александера стать вторым директором только что созданного Чикагского психоаналитиче­ского института, но в 1934 году переехала в Нью-Йорк для работы в Нью-Иоркском психоаналитическом институте Под влиянием новых социаль­ных и интеллектуальных течений в США она опубликовала две книги — “Невротическая личность нашего времени” (1937) и “Новые пути в психо­анализе” (1939), в которых отвергаются некоторые базисные положения фрейдистской теории и ее биологическая ориентированность заменяется культуральной и интерперсональной Эти книги так потрясли ортодоксаль­ных коллег Хорни, что они вынудили ее уйти из Нью-Йоркского психоана­литического института В этой фазе своего научного поиска Хорни примк­нула к неофрейдистам, относящимся к культуральному направлению психо­анализа, таким как Гарри Стек Салпивен, Эрих Фромм, Клара Томпсон и Абрахам Кардинер

Оставив Нью-Иоркский психоаналитический Институт, Хорни в 1941 году основала Американский институт психоанализа и в более духов­но близкой ей атмосфере продолжала развивать свою теорию В работах “Самоанализ” (1942), “Наши внутренние конфликты” (1945) и “Невроз и личностный рост” (1950) она постулировала, что с тревогой, которую порождают отсутствие ощущения безопасности, любви и признания, лич­ность справляется тем, что отказывается от своих истинных чувств и изоб­ретает для себя искусственные стратегии защиты, как внутрипсихической, так и межличностной (интерперсональной)

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

Идеи Хорни прошли в своем становлении несколько этапов, и поэтому ее имя означает разное для разных людей Некоторым она видится как жен­щина, чьи научные труды блестяще предвосхитили все возражения против взглядов Фрейда на психологию женщины Для других она — неофрейдист, принадлежащий к школе культуралистов А некоторые идентифицируют ее с ее зрелой теорией, представляющей собой продуманную классификацию стратегий защиты Каждый этап творчества Хорни важен, но мне думается, что именно ее зрелая теория представляет собой наиболее значительный вклад в течение психоаналитической мысли. Большая часть ее ранних идей была пересмотрена ипи дополнена — самой Хорни или другими — или же влилась в творчество следующего поколения, а порой была открыта им заново. Но с ее зрелой теорией дело обстоит иначе. “Наши внутренние конфликты” и “Невроз и личностный рост” объясняют поведение человека в рамках существующей на данный момент констелляции его внутренних конфликтов и защит. Мы не встретим у других авторов ничего подобного этой глубокой, чрезвычайно перспективной интерпретации. Опадает боль­шие возможности не только клиницисту, но и литературоведу и культуро­логу; ее можно использовать в политической психологии, философии, рели­гии, жизнеописании и решении проблем полоролевой идентификации.

Хотя каждая работа Хорни — это заметный вклад в науку, а потому заслуживает внимания, главной остается “Невроз и личностный рост”. Эта книга построена на ее ранних работах и в большой мере развивает содержа­щиеся в них идеи. Хорни как автор знаменита ясностью изложения, и “Нев­роз и личностный рост” не исключение, но тем, кто незнаком с эволюцией ее идей, возможно пригодится данное вступление.

I. Хорни и женская психология

Еще преподавая ортодоксальную теорию в Берлинском психоанали­тическом институте, Хорни начала расходиться с Фрейдом в вопросах зави­сти к пенису, женского мазохизма и развития женщины и попыталась заме­нить главенствующий фаллоцентристский взгляд на женскую психологию на иной, женский, взгляд. Изначально она пробовала изменить психоанализ изнутри, но в конце концов отошла от многих его преконцепций и создала собственную теорию.

В первых своих двух статьях “О происхождении комплекса кастрации у женщин” (1923) и “Уход от женственности” (1926) Хорни стремилась показать, что девочка и женщина обладает лишь ей присущими биологиче­ской конституцией и паттернами развития, которые следует рассматривать, исходя из женского начала, а не как отличные от мужских, и не как про­дукты их предполагаемой неполноценности по сравнению с мужскими. Она оспаривала психоаналитический подход к женщине как к неполноценному мужчине, считая этот подход следствием пола его создателя, гениального по-мужски, и плодом культуры, в которой взяло верх мужское начало. Взгляд мужчин на женщину и был усвоен психоанализом в качестве науч-

—б—

Предисловие к русско чу изданию

ной картины сущности женщины. Для Хорни важно понять — почему же мужчина видит женщину именно в таком ракурсе Она утверждает, что зависть мужчины к беременности, деторождению, материнству, к женской груди и возможности кормить ею дает начало бессознательной тенденции обесценить все это и что мужской творческий импульс — сверхкомпен­сация за малую роль в прокреации “Зависть к матке” у мужчины несом­ненно сильнее “зависти к пенису” у женщины, поскольку мужчина желает снизить значимость женщины гораздо сипьнее, чем женщина желает сни­зить значимость мужчины.

В дальнейших статьях Хорни продолжача анализ мужского взгляда на женщину, дабы показать недостаток его научности. В статье “Недоверие между полами” (1931) она доказывает, что в женщине видят “второсортное создание”, поскольку “в любой отрезок времени более могущественная сто­рона создавала идеологию, необходимую для обеспечения своего главенст­вующего положения”, и “в этой идеологии отличия слабых трактовались как второсортность”. В “Страхе перед женщиной” (1932) Хорни прослеживает этот мужской страх до страха мальчика перед тем, что его гениталии неаде­кватны материнским. Женщина угрожает мужчине не кастрацией, а униже­нием, угрожает “маскулинному самоуважению”. Вырастая, мужчина про­должает в глубине души тревожиться о размерах своего пениса и о своей потенции. Эта тревога не дублируется никакой женской тревогой: “жен­щина играет свою роль самим фактом своего бытия”, ей нет необходимости постоянно доказывать свою женскую сущность. Поэтому нарциссический страх перед мужчиной у женщины отсутствует. Чтобы совладать со своей тревогой, мужчина выдвигает идеал продуктивности, ищет сексуальных “побед” или стремится унизить объект любви.

Хорни не отрицает, что женщины часто завидуют мужчинам и недо­вольны своей женской ролью. Многие ее работы посвящены “комплексу маскулинности”, который она в “Запрещенной женственности” (1926) опре­деляет как “комплекс чувств и фантазий женщины, содержание которых оп­ределяется бессознательным желанием тех преимуществ, которые дает по­ложение мужчины, зависть к мужчинам, желание быть мужчиной и отказ от роли женщины”. Первоначально она считала, что комплекс маскулинности у женщины неизбежен, поскольку он необходим для того, чтобы избежать чувства вины и тревоги, являющихся продуктом Эдиповой ситуации, но впо­следствии пересмотрела свое мнение. Комплекс маскулинности — продукт мужского доминирования в культуре и характерных особенностей динамики семьи девочки, утверждала Хорни. “В реальной жизни девочка от рождения обречена убеждаться в своей неполноценности, высказывается ли это грубо или исподволь. Такое положение постоянно стимулирует ее комплекс мас­кулинности” (“Уход от женственности”).

Говоря о семейной динамике, Хорни сперва считала самыми главными отношения девочки с мужчинами семьи, но позднее центральной фигурой в историях болезни женщин, страдавших комплексом маскулинности, стано­вится их мать В “Материнских конфликтах” (1933) она перечисляет все те

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

черты детства девочки, которые она считает ответственными за комплекс маскулинности. “Вот что типично: у девочек, как правило, очень рано возни кали причины не любить свой собственный женский мир. Причинами этого могли быть материнское запугивание, глубокое разочарование в отноше­ниях, связанных с отцом или братом, ранний сексуальный опыт, ужаснувший девочку, фаворитизм родителей по отношению к брату”. Все это было и в детстве самой Карен Хорни.

В своих работах по женской психологии Хорни постепенно отошла от веры Фрейда: “анатомия — это судьба” и все более выделяла в качестве источника женских проблем и проблем полоролевой идентификации факто­ры культуры. Нет, не пенису самца завидует женщина, а привилегиям муж­чины. Ей очень нужно иметь не пенис, а возможность реализовать себя, раз­вивая заложенные в ней человеческие способности. Патриархальный идеал женщины не всегда отвечает ее внутренним потребностям, хотя власть этого идеала часто заставляет женщину вести себя в соответствии с ним В “Про­блеме женского мазохизма” Хорни бросает вызов теории “исконного родст­ва между мазохизмом и женским организмом”. Это убеждение некоторых психоаналитиков лишь отражает стереотипы маску линной культуры, Хорни же прослеживает ряд социальных условий, делающих женщину мазохистич-нее мужчины. Более того, сравнение различных культур показывает, что эти условия не универсальны: некоторые культуры более других неблаго­приятны для развития женщины.

Хотя Хорни посвятила большую часть своей профессиональной жизни проблемам женской психотогии, она оставила эту тему в 1935 году, считая, что роль культуры в формировании психики женщины слишком велика, что­бы мы могли провести четкое разграничение: вот это женское, а это — нет В лекции, озаглавленной “Страх женщины перед действием” (1935), Хорни высказывает убеждение, что только тогда, когда женщина будет свободна от концепции женственности, навязанной маску линной культурой, мы сможем понять, в чем же на самом деле состоит психологическое отличие Ai-нщины от мужчины. Нашей целью должно быть не определение истинной сущности женственности, а поощрение “полного и всестороннего развития личности каждого человека”. После этого она и начала разрабатывать свою теорию, которую она полагала нейтральной в отношении пола человека, приложимой и к мужчине и к женщине

II. Разрыв с Фрейдом

В тридцатых годах Хорни опубликовала две книги. “Невротическая лич­ность нашего времени” (1937) и “Новые пути в психоанализе” (1939), кото­рые привели к тому, что психоаналитическое сообщество “отлучило” ее от психоанализа В обеих книгах она подвергала критике теорию Фрейда и выдвигала свою.

Одной из павных черт работы Хорни в то время было выделение роли культуры в формировании невротических конфликтов и защит Важность

Предисловие к русскому изданию

культуры все более подчеркивалась ею уже в работах, посвященных жен­ской психологии. Переезд в США и осознание отличий этой страны от цен­тральной Европы слетали ее еще восприимчивее к работам социологов, антропологов и культурально ориентированных психоаналитиков, таких как Эрих Фромм, Херольд Лассуэлл, Рут Бенедикт, Маргарет Мид, Альфред Адлер и Гарри Стек Салливен.

Хорни показала, что Фрейд, в силу своего особого интереса к биологиче­ским корням поведения человека, сделал не вполне корректное предположе­ние об универсальности чувств, установок и отношений, свойственных его культуре Не принимая во внимание социальных факторов, он связывает эгоцентризм невротика с нарциссическим либидо, его враждебность — с ин­стинктом разрушения, его одержимость деньгами — с анальным либидо и стяжательство — с оральным. Но антропология показывает, что каждая культура имеет свои, отличные от других культур, тенденции к продуциро-ванию всех этих типов характера. Вслед за Малиновски и другими Хорни рассматривает Эдипов комплекс как культурально обусловленный фено­мен, объем которого может быть значительно уменьшен посредством соци­альных перемен.

Фрейд считает невроз производным от столкновения культуры и ин­стинкта, но Хорни не соглашается с этим. По Фрейду, мы нуждаемся в куль­туре для выживания и, чтобы сохранить ее, должны подавлять или сублими­ровать свои инстинкты. А поскольку наше счастье состоит в полном и немед­ленном удовлетворении инстинктов, мы должны выбирать между счастьем и выживанием. Хорни не верит, что это столкновение индивида и общества неизбежно. Столкновение происходит в том случае, когда неудачное окру­жение фрустрирует наши эмоциональные потребности и тем самым возбуж­дает страх и враждебность. Фрейд изображает человека ненасытным, дест­руктивным и антисоциальным, но по Хорни, все это — скорее невротиче­ские реакции на неблагоприятные условия, чем выражение инстинктов.

Хотя Хорни часто считают представителем культуральной школы, осо­бое внимание к культуре было лишь преходящей фазой ее творчества. Более важной частью ее работы в тридцатых годах стала новая версия структуры невроза, впервые представленная ею в “Невротической личности нашего времени” Хорни не отрицала значения детства в эмоциональном развитии человека, как иногда думают, но значение придавала не фрустрации либиди-нозных импульсов, а патогенным условиям жизни ребенка в семье, где он не чувствует себя в безопасности, любимым и ценным. В результате у него раз­вивается “базальная тревога” — чувство своей беспомощности перед враж­дебным миром, которое он пытается смягчить, вырабатывая такие защитные стратегии, как погоня за любовью, стремление к власти или отчуждение По­скольку эти стратегии несовместимы друг с другом, они вступают в кон­фликт, который создает новые трудности В своих следующих книгах Хорни развивала и уточняла эту модель невроза.

Хорни считала, что наши стратегии защиты обречены на провал, поскольку создают порочный круг. средство, которым мы хотим смягчить

Кирен Хорни. Невроз и личностный рост

тревогу, напротив, усиливает ее Например, фрустрация потребности в любви делает эту потребность ненасытной, а требовательность и ревни­вость, вытекающие из ненасытности, делают все менее вероятным, что чело­век обретет друга. У тех, кого не любили, развивается прочное чувство, что их никто не любит, и они отбрасывают любое свидетельство противополож­ного, а за любым проявлением симпатии ищут дурные намерения. То, что они были лишены любви, сделало их зависимыми, но они боятся зависеть от другого, потому что это делает их слишком уязвимыми. Хорни сравнивает эту ситуацию с ситуацией “человека, который умирает от голода, но не осмеливается съесть что-либо из страха, что еда отравлена”.

Большую часть “Невротической личности” Хорни посвятила разбору невротической потребности в любви, но она останавливается в этой работе и на стремлении к власти, престижу и обладанию, которое развивается в том случае, когда личность отчаивается добиться любви. Эти невротические стремления являются продуктом тревоги, гнева и чувства неполноценности. Они ненасытны, поскольку невротику никакого успеха не будет достаточно, чтобы он ощутил себя в безопасности, спокойным или довольным своими до­стижениями. Потребность в любви или в успехе плодотворна, и ее возмож­но удовлетворить, если она не носит компульсивного характера.

Согласно Хорни, люди пытаются справиться с базальной тревогой, выра­батывая не одну, а несколько стратегий защиты. “Человек ощущает одновре­менно императивное влечение властвовать над всеми и быть всеми любимым, его влечет уступать каждому и каждому навязывать свою волю, уйти прочь от людей и умолять их о дружбе”. В результате “его раздирают неразрешимые конфликты, которые часто и являются динамическим центром невроза”.

Итак, в ранних книгах Хорни развивалась парадигма структуры невро­зов, согласно которой нарушения в человеческих взаимоотношениях генери­руют базальную тревогу, что ведет к развитию стратегий защиты, которые, во-первых, сами себя сводят на нет, а во-вторых — приходят друг с другом в конфликт. В “Невротической личности нашего времени” разрабатывалась тема погони за любовью и господством, но затрагивалась и тема отчуждения;

в книге “Новые пути в психоанализе” к межличностным стратегиям защиты были добавлены нарциссизм и перфекционизм (погоня за совершенством). В этих книгах даны также описания внутрипсихических стратегий защиты, таких как самообесценивание, самоупреки, невротическое страдание и сверхподчинение стандартам, но более полно их содержание было раскрыто в двух последних книгах Хорни.

Возможно, самым значительным аспектом новой версии психоанализа, созданной Хорни, было смещение интереса аналитика (как в теории, так и на практике): от интереса к прошлому пациента — к интересу к его насто­ящему. Если в центре внимания Фрейда находился генезис невроза, то в цен­тре внимания Хорни — его структура. Она полагала, что психоанализ дол­жен заострять внимание не столько на инфантильных корнях невроза, сколь­ко на имеющейся констелляции защит и внутренних конфликтов невротика. Эта особенность ее подхода резко отличала его от классического психоана-

— 10—

Предисловие к русском) изданию

лиза и делала его неприемлемым для тех, кто интересовался в основном прошлым пациента.

В работе “Новые пути в психоанализе” Хорни отграничивала эволюцио­нистский подход от “механически эволюционистского”. Эволюционистское мышление предполагает, что “существующее сегодня не существовало в этой форме изначально, а приняло ее поэтапно. На этих предшествующих этапах мы, возможно, найдем очень мало сходства с нынешней формой, но нынешняя форма немыслима без предшествующих”. Механически эволю­ционистское мышление настаивает, что “ничего реально нового в процессе развития сотворено не было”, и “то, что мы видим сегодня,— только старое в новой упаковке”. Для Хорни глубинное влияние ранних детских пережи­ваний не исключает последующего развития, тогда как для Фрейда — ниче­го нового не происходит с человеком после того, как ему исполнится пять лет, и все дальнейшие реакции или переживания следует рассматривать только как воспроизведение раннедетских. Механически-эволюционистский аспект мышления Фрейда отразился в его идее об отсутствии времени в бес­сознательном, в его понимании навязчивого повторения, фиксации, peipec-сии и переноса. Хорни считает этот аспект мышления Фрейда ответствен­ным “за ту степень, в которой тенденциям человека приписывается инфан­тильность, а его настоящее объясняется прошлым”.

В сердцевине концепции Фрейда об отношении детских переживаний к поведению взрослого находится доктрина об отсутствии времени в бессоз­нательном. Вытесненные в детстве страхи, желания или целостные пере­живания не подвергаются никаким влияниям со стороны дальнейшего опыта, появляющегося по мере взросления человека. Это позволяет выстроить кон­цепцию фиксации — либо по отношению к раннему окружению человека (фиксация на отце или на матери), либо по отношению к стадии развития его либидо. Согласно этой концепции и становится возможным рассмотрение дальнейших привязанностей человека или образцов его поведения как вос­произведения прошлого, застывшего в бессознательном и не подвергшегося изменениям.

Хорни вовсе не пытается опровергнуть доктрину об отсутствии времени в бессознательном или ряд концепций, с ней связанных. Она, скорее, пыта­ется выстроить (на ином наборе предпосылок) собственную теорию' “отлич­ная от механистической точка зрения такова, что в процессе органического развития никогда не возникает простых повторений или регрессий к преды­дущим стадиям”. Прошлое всегда содержится в настоящем, но не в виде его воспроизведения, а в виде его развития. Путь “реального развития” — это путь, на котором “каждый шаг влечет за собой следующий”. Таким образом, “интерпретации, которые связывают трудности настоящего непосредствен­но с влиянием детства, в научном плане —только половина истины, а в прак­тическом — бесполезны”.

Согласно модели Хорни, ранние переживания так глубоко влияют на нас не потому, что создают фиксации, заставляющие человека воспроизводить инфантильные паттерны, а потому, что обуславливают наше отношение

— 11 -

Карен Хорни. Невроз и тчностный рост

к миру. Последующие переживания тоже влияют на наше отношение к миру, и оно, в конце концов, выливается в стратегии защиты и черты характера взрослого человека. Ранние переживания могут повлиять сильнее, чем более поздние, поскольку именно они определяют направление развития, но харак­тер взрослого — продукт всех предыдущих взаимодействий его психики и окружающей среды.

Есть и другое важное различие Хорни и Фрейда Фрейд считал, что эти решающие детские переживания относительно немногочисленны и носят в основном сексуальный характер, а Хорни была уверена, что за невроти­ческое развитие отвечает вся совокупность детских переживаний. Жизнь взрослого человека идет вкривь и вкось из-за того, что в детстве вся окружав­шая его культура, его отношения со сверстниками и особенно семейные отношения заставляли ребенка чувствовать себя незащищенным, нелюби­мым и ненужным, и это породило в нем базальную тревогу. Эти неблагопри­ятные условия дают почву для развития особой структуры характера, а из нее проистекают все дальнейшие трудности

Хорни указывает, что связь между нашим настоящим и ранним детством существует, но она многосложна, и ее трудно проследить. Она считает, что пытаясь понять симптом в рамках его инфантильного начала, “мы силимся объяснить одно неизвестное.. через другое, о котором знаем еще меньше” Более плодотворно было бы “сосредоточиться на силах, которые актуально движут человеком или препятствуют его движению; есть достаточная веро­ятность, что мы сумеем их понять, даже не очень много зная о его детстве”

III. Зрелая теория Хорни

В работе “Новые пути в психоанализе” Хорни говорит об искажении “не посредственного Собственного Я человека”, наступающего под давлением окружения, как о центральной черте невроза Цель лечения — “вернуть чело­веку его самого, помочь ему вновь обрести свою непосредственность и найти свой центр тяжести в себе самом”. Хорни предложила термин “реальное Соб­ственное Я” (“the real self”) в статье “На своем ли мы месте?” (1935) и вновь использовала его в “Самоанализе” (1942), где она впервые заговорила о “самореализации” (self-realization) “Невроз и личностный рост” (1950) начинается с проведения различия между здоровым развитием, при котором личность реализует свой потенциал, и невротическим развитием, при котором происходит отчуждение от реального Собственного Я. Подзаголовок этой по­следней книги Хорни — “Борьба за самореализацию”: в основу ее понимания, как здоровья, так и невроза, легла концепция реального Собственного Я

Реальное Собственное Я — не фиксированная структура, а набор “при­сущих человеку потенций” (таких как темперамент, способности, дарования, склонности), являющийся частью нашей наследственности и нуждающийся в благоприятных условиях для развития. Это не продукт научения, посколь­ку нельзя никого научить быть самим собой; но это и не то, что не поддается внешним влияниям, поскольку актуализация реального Собственного Я

— 12—

Предисловие к русскому изданию

осуществляется через взаимодействие с внешним миром, предоставляющим различные пути развития. Этот процесс может идти различными путями, в зависимости от тех или иных условий Однако в детстве человеку требу­ются определенные условия, чтобы его самореализация могла состояться. Они включают в себя “теплую атмосферу”, позволяющую ребенку выра­зить его собственные мысли и чувства, добрую волю близких в удовлетворе­нии его различных потребностей и “здоровое столкновение его желании и воли окружающих”.

Когда невроз родителей мешает им любить ребенка или хотя бы думать о нем “как об отдельной особенной личности”, у ребенка развивается базальная тревога, которая не дает ему “относиться к другим людям непо­средственно, как подсказывают его реальные чувства, и вынуждает его найти иные пути обращения с ними”. Чувства и поведение ребенка больше не являются искренним выражением его самого, а диктуются стратегиями защиты. “Он может идти к людям, против людей или прочь от них”.

Зрелая теория Хорни содержит описания этих стратегий и их проду­манную классификацию. В “Наших внутренних конфликтах” она обраща­ется к нашим межличностным стратегиям и конфликтам, порождаемым ими, тогда как в “Неврозе и личностном росте” нам дан полный отчет о внутри-психических защитах и их связях с межличностными.

В “Неврозе и личностном росте” Хорни предупреждает нас против “од­ностороннего внимания либо к внутрипсихическим, либо к межличностным факторам”, утведждая, что динамику невроза можно понять_“толькокак_ процесс, в котором межличностные конфликты приводят к особым внутри­психическим конфигурациям^тоторые, будучи зависимымирт прежних пат-тернов_человеческих отношении, в свою очередь изменяют их” Тем не менее, она пренебрегает^собсгвеннБгмттредупреждениём, сосредоточиваясь более на внутрипсихических факторах, что создает проблемы для читателя. Поскольку внутрипсихические построения — результат межличностных конфликтов, логичнее с них и начать изложение теории. Так и построены “Наши внутренние конфликты”, но в “Неврозе и личностном росте” Хорни, желая прежде всего рассказать читателю о своих новых идеях, несколько запутывает его, начиная с внутрипсихических стратегий, и даже временами выводит решения, принимаемые в межличностном плане, из внутрипсихи­ческих решений. Мне бы хотелось осуществить синтез ее двух последних работ, дабы “расчистить путь” читателю к более быстрому восприятию “Невроза и личностного роста”.

Пытаясь справиться с чувством “меня никто не любит”, с ощущениями своей незащищенности, ненужности, порождающими базальную тревогу, человек может принять решение о смирении или соглашательстве и начать движение к людям; может принять агрессивное или экпансивное реше­ние и начать движение против людей, или же может принять решение об отчуждении, уходе от людей. Хорни ввела термины соглашательство, агрессия, уход в “Наших внутренних конфликтах”, а в “Неврозе и личност­ном росте” говорила о смирении, захвате и отчуждении или “уходе в отстав-

— 13—

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

ку”; но оба ряда терминов взаимозаменяемы. Здоровый человек способен проявлять гибкость, подвижность и избирать направление своего движения в зависимости от обстоятельств, но у человека, отчужденного от Собствен­ного Я, “выбор” движения становится компульсивным и неразборчивым. Каждое из трех решении включает некую констелляцию паттернов поведе­ния и личностных черт, концепцию справедливости и набор верований, пред­ставлений о природе человека, об общечеловеческих ценностях и условиях жизни человека. Оно включает также “сделку с судьбой”, предполагающую вознаграждение за покорность диктату выбранного решения.

Каждое защитное направление движения “раздувает” один из элементов базальной тревоги: беспомощность в решении о соглашательстве; враждеб­ность в агрессивном решении; изолированность в решении об уходе. По­скольку в условиях, продуцирующих базальную тревогу, неизменно возни­кают все эти три чувства (беспомощности, враждебности, изоляции), человек делает защитную стратегию из каждого; а поскольку эти три стратегии (на­правления движения) включают несовместимые друг с другом черты харак­тера и системы ценностей, то его раздирают внутренние конфликты. Чтобы обрести ощущение своей целостности, человек делает упор на одной из стра­тегий и становится в основном смиренным или агрессивным, или отчужден­ным от людей. Какое направление он выберет, зависит от особенностей его темперамента и от сил, действующих на него со стороны окружения.

Другие тенденции продолжают существование, но становятся бессо­знательными, проявляясь в замаскированной форме и окольными путями. Конфликт между тенденциями не был разрешен, он просто был загнан в под­полье. Когда “подземные” тенденции по какой-либо причине приближаются к поверхности, человек ощущает жесточайшее внутреннее беспокойство, которое порой парализует его, не дает ему двигаться вообще ни в каком направлении. Под каким-то мощным влиянием или под действием крупного провала своего основного решения человек может переизбрать свою глав­ную стратегию защиты на одну из вытесненных. Он считает, что “переме­нился”, “многому научился”, но это лишь замена одной защиты на другую.

Тот, у кого доминирует смирение, пытается одолеть свою базальную тревогу, добиваясь расположения и одобрения и устанавливая контроль над другими через их потребность, заинтересованность в нем. Он стремится привязать к себе других своей слабостью, любовью, уступчивостью, добро­той. Поскольку ему одновременно нужно сдаться на чью-то милость и необ­ходимо получить возможность безопасно выражать свою агрессивную тен­денцию, его часто влечет к себе противоположный, экспансивный тип чело­века: он может через него участвовать в господстве над жизнью. Такие отношения часто перерастают в “болезненную зависимость”, при которой наступает кризис, если уступчивый партнер начинает ощущать, что его под­чинение не получает награды, ради которой он жертвовал собой.

Ценности уступчивых и смиренных “лежат в области добротьг, жалости, любви, щедрости, самоотдачи, покорности; тогда как самомнение, честолю­бие, бессердечие, бессовестность, властность вызывают у них отвращение”.

— 14—

Предисловие к русскому изданию

Поскольку “любое желание, стремление, поиск чего-то большего” они считают “дерзким и опасным вызовом судьбе”, их самоутверждение и само­защита чрезвычайно заторможены. Они избирают христианские ценности, но вынужденно, потому что эти ценности необходимы для их системы защит. Они вынуждены верить в то, что надо “подставлять другую щеку”, и в то, что в мире существует порядок, установленный провидением, а добро­детель в конце концов торжествует. Их сделка заключается в том, что если они будут смиренными, любящими, будут избегать гордыни и не гнаться за славой, судьба и другие люди будут милостивы к ним. Если судьба не жела­ет соблюдать эту сделку, они или отчаиваются в божественной справедливо­сти, или приходят к выводу о своей виновности, или начинают верить в спра­ведливость, превосходящую человеческое понимание. Они нуждаются не только в вере в справедливость миропорядка, но и в вере в природную доб­роту людей, поэтому очень чувствительны к разочарованиям в этой сфере.

У личности смиренного типа, пишет Хорни, “множество ее агрессивных устремлений глубоко вытеснено”. Агрессия вытесняется, потому что агрес­сивные чувства или действия пришли бы в жестокое столкновение с необхо­димостью быть добрым и подвергли бы огромной опасности всю стратегию достижения любви, справедливости, защиты и одобрения. Тем самым стра­тегия ведет к усилению враждебности, так как “смирение и доброта иску­шают наступать им на ноги”, а “зависимость от других способствует исклю­чительной уязвимости”. Ярость, клокочущая в глубине души таких людей, угрожает их представлению о себе, их жизненной философии, их сделке с судьбой; ее необходимо вытеснить, замаскировать или же оправдать — чтобы избежать растущей ненависти к себе и враждебности к другим.

Цели, черты характера и ценности тех, в ком взяла верх экспансивная тенденция, прямо противоположны всему вышеперечисленному у “смирен­ных и уступчивых”. Не любовь привлекает их, а господство. Им отврати­тельна беспомощность, они стыдятся страдания и нуждаются в успехе, пре­стижном положении, признании. Как мы уже видели, решения, названные соглашательством, агрессией и уходом в “Наших внутренних конфликтах”, в “Неврозе и личностном росте”, становятся смирением, захватом и отчуж­дением (“уходом в отставку”). Поскольку она подразделяет решение об экс­пансии на нарциссическое, перфекционистское (необходимость совершен­ства) и решение о мести, перед нами пять основных решений вместо трех. Она не касалась нарциссизма и перфекционизма в “Наших внутренних кон­фликтах”, поэтому “агрессивное решение” можно считать эквивалентом “решения о мести”, описанного в “Неврозе и личностном росте”.

Нарциссичные люди стремятся к господству над жизнью, “любуясь собой и очаровывая других”. Часто они вырастают из одаренных детей-любимцев, которыми сверх меры восхищались. Став взрослыми, они считают мир своей кормилицей, а себя — баловнями судьбы. Они без тени сомнения верят в свои таланты и полагают, что никто против них не устоит. Их неуверенность про­является в беспрестанных рассказах о своих подвигах или замечательных качествах и в потребности получать бесконечные подтверждения своей само-

— 15—

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

оценки в виде восхищения и поклонения. Их сделка такова, что если только они будут держаться за свои мечты и преувеличенные требования к себе, жизнь обязательно даст им все, чего только они ни пожелают. Если же этого не происходит, у них может наступить психологический коллапс, потому что они плохо подготовлены для встречи с реальностью.

Нормы того, кто стремится к абсолютному совершенству, чрезвычайно высоки, как в области нравственности, так и в области интеллекта. На всех остальных он смотрит с высоты этих норм. Он необычайно горд своей “пра­вильностью” и его цель — “безупречность” во всех отношениях. По таким н<

Поделиться: