Социальная психология в России и теория Сержа московичи

Серж Московичи

Век толп

 

Серж Московичи

Век толп

 

А. Брушлинский

СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ В РОССИИ И ТЕОРИЯ СЕРЖА МОСКОВИЧИ

 

В настоящее время стремительно возрастает динамизм общественного развития во всем мире и особенно в нашей стране. Субъектами и вместе с тем объектами такого развития в разной степени являются конкретные люди и их группы, преследующие определенные цели, движимые различными мотивами, осуществляющие те или иные виды активности (деятельность, поведение, общение, созерцание, психическое как непрерывный, недизъюнктивный процесс и т. д.).

Субъект — это человек, люди на высшем уровне активности, целостности (системности), автономности и т. д. В самом полном и широком смысле слова субъектом является все человечество в целом, представляющее собой противоречивое единство субъектов иного уровня и масштаба: государств, этносов, общественных классов и групп, индивидов, взаимодействующих друг с другом. Столь разные общности людей изучаются различными общественными и гуманитарными науками. Среди них исключительную актуальность в нашей стране приобретает сейчас, в частности, социальная психология — как фундаментальная, так и прикладная. Без ее интенсивного развития и использования на практике невозможно успешно решить важнейшие и труднейшие задачи по реформированию России (что, конечно, не умаляет значения остальных наук). Однако сама социальная психология до недавнего времени находилась у нас в катастрофическом положении (подобно психоанализу, психотехнике, педологии и др.). С середины 30-х годов — по мере «сталинизации» Советского Союза — она была запрещена, поскольку тоталитаризм (сталинизм, неосталинизм) не заинтересован в самопознании «социалистического» общества, хотя уже тогда делалось очень много официальных деклараций о необходимости изучать роль народных масс в истории. В итоге наша наука несет до сих пор не восполнимые потери. Например, мы уже никогда не сможем полностью восстановить научную картину социальной активности (действий, поступков, настроений, сознания, бессознательного и т. д.) широких слоев населения, потому что в течение нескольких десятилетий нельзя было проводить соответствующие теоретические, эмпирические и прикладные исследования.

Окончательной «реабилитации» социальной психологии удалось добиться лишь спустя 30 лет после ее запрещения. В 1963 году на II Съезде Общества психологов СССР в Ленинграде с пленарным докладом "Проблемы общественной психологии" выступили Е.В.Шорохова, Н.С.Мансуров и К.К.Платонов. В докладе были раскрыты предмет и задачи этой ветви психологической науки, что означало ее полное восстановление в правах. На предыдущем, I Съезде Общества психологов СССР (Москва, 1959-г.) социальная психология не была представлена, все еще оставаясь во многом под запретом.

Тот, кто хотел писать о ней в позитивном плане, вынужден был делать это эзоповым языком. Например, так поступил С.Л.Рубинштейн в своем труде", где он обосновал оригинальное понимание предмета социальной и исторической психологии, не используя, однако, двух последних терминов в позитивном смысле.

С тех пор многое изменилось к лучшему — особенно в последние годы, когда официальная советская идеология окончательно потерпела крах. Частично восстановлены наши прежние традиции социально-психологических исследований (идущие, в частности, от В.М.Бехтерева). Разработаны новые теории, подходы, эмпирия и т. д. (К.А.Абульханова-Славская, В.С.Агеев, Г.М.Андреева, Н.Н.Богомолова, А.А.Бодалев, А.А.Деркач, А.И.Донцов, А.Л.Журавлев, Я.Л.Коломинский, Е.С.Кузьмин, Б.Ф.Ломов, Б.Д.Парыгин, Л.А.Петровская, А.В.Петровский, С.К.Рощин, Я.Л.Свенцицкий, В.П.Трусов, А.В.Филиппов, А.С.Чернышев, П.Н.Шихирев, Е.В.Шорохова, В.А.Ядов, М.Г.Ярошевский и др.). Изучен и использован огромный опыт зарубежной социальной психологии, установлены и развиваются тесные научные контакты со многими ее представителями (совместные исследования, конференции, семинары и т. д.). Например, на протяжении последних нескольких лет ряд научных работников нашего Института психологии Российской Академии наук активно и успешно осуществляет творческое сотрудничество с выдающимся социальным психологом профессором Сержем Московичи ("Вопросы психологии", 1963; "Бытие и сознание"., М… 1957, с. 232–242). В русской литературе этот крупный ученый больше известен в другой транскрипции его фамилии — как Московиси. Однако сам он называет себя Московичи, подтвердив это в одной из бесед с автором данного предисловия. Мы проводим совместные теоретические и эмпирические исследования, коллективные обсуждения разрабатываемых проблем и т. д. В частности, по предложению С.Московичи мы вместе с ним организуем в мае 1996 г. Конференцию отечественных и западных специалистов по теме "С.Л.Рубинштейн, Л.С.Выготский и теория социальных представлений" под эгидой Российской Академии наук и Дома наук о человеке (Париж).

Одним из ярких проявлений такого сотрудничества с нашими иностранными коллегами является и выход в свет настоящей книги, осуществленный при финансовой поддержке французских правительственных организаций. Впервые в переводе на русский язык публикуется большая и очень интересная монография Сержа Московичи "Век толп", изданная в Париже в 1981 г. Автор данной монографии широко известен среди психологов и социологов всего мира прежде всего тем, что в его других трудах, а также в исследованиях его учеников и последователей детально разработана теория социальных представлений (которая отчасти продолжает созданную Э.Дюркгеймом концепцию коллективных представлений).

Согласно Московичи, социальные представления — это общественное обыденное сознание, в котором очень сложно взаимодействуют на уровне здравого смысла различные убеждения (отчасти иррациональные), идеологические взгляды, знания, собственно наука, раскрывающие и во многом составляющие социальную реальность. Особенно важны социальное происхождение таких представлений, убежденность в их справедливости и их принудительный (для индивида) характер. Наука не вытесняет эти обыденные убеждения. Напротив, научные представления и здравый смысл в той или иной мере трансформируются друг в друга. Таковы, например, социальные представления о городе, о здоровье, болезни, человеческом теле, о женщине и детстве, о психоанализе и т. д., тщательно изученные Сержем Московичи и его школой. Социальные представления в вышеуказанной трактовке и составляют предмет социальной психологии.

Включение в предмет науки столь мощного, объемного, многомерного, полнокровного пласта социальной реальности и систематическое исследование его являются огромным шагом вперед в развитии психологии и социологии. Это бесспорная заслуга С.Московичи и его сотрудников.

Вместе с тем некоторые исходные и «сквозные» идеи рассматриваемой теории социальных представлений, на мой взгляд, нуждаются в уточнении. Таковы прежде всего положения, быть может, чрезмерно противопоставляющие индивида группе, той или иной общности людей и т. д. (подобно противопоставлению индивидуальных представлений коллективным, по Э.Дюркгейму, житейских понятий — научным у ребенка, по Л.С.Выготскому, и т. д. Приведу из новейшей статьи Московичи только два примера: "Люди отдельно друг от друга ведут себя нравственным и разумным образом, но они же становятся безнравственными и неразумными, когда собираются вместе"; "наши индивидуальные способности восприятия и наблюдения внешнего мира продуцируют верное знание, тогда как социальные факторы провоцируют искажения и отклонения в наших убеждениях и знаниях о мире". Во всех подобных случаях есть опасность того, что индивидуальное у человека вообще может оказаться вне социального, т. е. последнее характеризует не отдельного индивида, а только различные общности людей. На мой взгляд, столь резкое противопоставление социального индивидуальному смягчается, если раскрыть различие между социальным и общественным, которые обычно отождествляются. Тогда любое индивидуальное у человека всегда является социальным, но при этом оно очень по-разному может соотноситься с общественным.

В самом широком смысле социальность — это всегда неразрывные взаимосвязи (производственные, чисто духовные и др.) между людьми во всех видах активности, независимо от степени их общественной полезности, нравственной оценки и значимости: будь то высшие уровни творчества, противоправного поведения др. (Значит, последнее не может быть асоциальным — вопреки широко распространенной точке зрения). Это социальность всех взаимодействий человека с миром (с обществом, природой, другими людьми и т. д.) — его индивидуальности, свободы, ответственности и т. п. Любой человек, выходя за пределы уже достигнутого уровня культуры и развивая ее дальше, делает это именно во взаимодействии с культурой, опираясь на нее даже в процессе преодоления ее ограниченности на тех или иных направлениях общественного прогресса

Качественно новый вклад в развитие всей культуры человечества вносят прежде всего выдающиеся деятели науки, искусства, политики, религии и т. д. Таким образом, любой человеческий индивид и его психика изначально и всегда социальны. Этот исходный тезис приходится специально подчеркивать и противопоставлять существенно иной точке зрения, которая идет от Э.Дюркгейма и является весьма распространенной до сих пор. Согласно данной точке зрения, лишь какой-то один уровень человеческой психики рассматривается как социальный, например, коллективные (но не индивидуальные) представления (по Дюркгейму), соответственно высшие психологические функции в отличие от низших или научные понятия в отличие от житейских. Тем самым все остальные уровни человеческой психики выступают как несоциальные (по крайней мере, вначале).

Некорректность такой точки зрения состоит в том, что социальность сводится здесь лишь к одному из ее многих уровней и проявлений. Поэтому очень важно иметь в виду, что социальность весьма многообразна и проявляется не в одной, а в различных формах: индивид, группа, толпа, нация и т. д. Это далеко не всегда учитываемое обстоятельство стоило бы, на мой взгляд, закрепить специальной терминологией. Желательно различать обычно отождествляемые два понятия (и термина): 1) социальное и 2) общественное. Всегда связанное с природным социальное — это всеобщая, исходная и наиболее абстрактная характеристика субъекта и его психики в их общечеловеческих качествах. Общественное же — это не синоним социального, а более конкретная — типологическая — характеристика бесконечно различных частных проявлений всеобщей социальности: национальных, культурных и т. д. Стало быть, любой человеческий индивид не менее социален, чем группа или коллектив, хотя конкретные общественные отношения между данным человеком и другими людьми могут быть самыми различными (в условиях того или иного общественного строя, в определенной стране и т. д.).

В итоге социальное, общественное и индивидуальное соотносятся, на мой взгляд, как всеобщее, особенное и единичное. При таком соотношении социального и общественного особенно отчетливо выступает двойственность, противоречивость индивида как субъекта — деятельного, свободного и т. д. Он всегда неразрывно связан с другими людьми и вместе с тем автономен, независим, относительно обособлен. Не только общество влияет на человека, но и человек как член общества — на это последнее. Он — и объект этих влияний, и субъект, в той или иной степени воздействующий на общество. Здесь не односторонняя, а именно двусторонняя зависимость. Тем самым признается абсолютная ценность человека как личности с безусловными правами на свободу, саморазвитие и т. д.

Можно и нужно сделать вывод о том, что по-прежнему сохраняет свою силу одно из важнейших и принципиальных положений К.Маркса, развитых им в его рукописях 1844 г.: "Особенно следует избегать того, чтобы снова противопоставлять «общество», как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни — даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими, проявления жизни, — является проявлением и утверждением общественной жизни". Добавлю только, что если различать общественное и социальное, то в приведенной цитате надо первое заменить на второе.

В самой природе младенца — уже в пренатальном периоде его развития — имеются внутренние условия, исходные основы и простейшие проявления социальности: он рождается не животным, а именно человеком, еще только начинающим свой жизненный путь, путь становления субъекта в ходе освоения культуры, всего исторического опыта человечества. Такое освоение в условиях обучения представляет собой, бесспорно, фундаментальную основу всего психического развития человека, но оно осуществляется в процессе общения и его деятельности — изначально социальной, самостоятельной, творческой и т. д.

Простейшие психические явления начинают возникать у еще не родившегося младенца под влиянием первых внешних воздействий (звуковых и т. д.), изначально сразу же опосредствованных специфическими внутренними условиями (наследственными и врожденными задатками и др.). Тем самым в конце пренатального периода в ходе начинающегося взаимодействия индивида с внешним миром уже могут возникнуть самые элементарные психические явления, хотя деятельность и даже простейшие действия у данного младенца еще отсутствуют. Если признать, таким образом, что человеческий индивид (младенец и т. д.) и его психика уже изначально являются социальными (и потому всегда неразрывно связанными с природным), то можно преодолеть следующую трудность современной психологической теории. Она состоит в том, что, по мнению ряда российских, французских и других специалистов, человеческий младенец якобы рождается как чисто природное, натуральное, (не социальное) существо — даже животное или полуживотное — и потому по мере последующего обучения и воспитания происходит "очеловечивание (гоминизация) психики ребенка". Но очеловечивать можно лишь того, кто изначально еще не является человеком. Если же младенец рождается в качестве человека, а не животного, то гоминизации не требуется. Детство в жизни homo sapiens есть превращение не животного в человека, а ребенка — во взрослого, т. е. постепенное восхождение на все более высокие ступени и стадии одной и той же, всецело человеческой жизни, осуществляемое на основе игровой, учебной, трудовой и т. д. деятельности в условиях непосредственного (лицом к лицу) и опосредствованного общения.

В таком смысле любой человеческий младенец и его психика изначально и всегда социальны. Если бы не было этой исходной социальности, то стала бы невозможной ее извечная органичная, внутренняя, недизъюнктивная взаимосвязь с природным. И тогда человек по своей сущности (якобы "биосоциальной") оказался бы расколотым надвое. Вместе с тем признание первоначальной социальности младенца не отрицает, а, напротив, предполагает развитие людей — историческое, возрастное, индивидуальное и т. д. Конкретность такого развития и концептуализируется, как мы видели, категорией «общественное» (в отличие от предельной и всеобщей абстракции "социальное").

Посредством этой категории фиксируются не общечеловеческие, а прежде всего типологические качества людей и их психики как представителей определенной общности, группы, класса — экономической, национальной, исторической, профессиональной, политической, возрастной и т. д. Подобные типологии изучаются в первую очередь этнической, социальной, исторической, возрастной и т. д. психологией. Тогда для обозначения рассматриваемой здесь ветви психологической науки более точно было бы использовать термин "общественная (а не социальная) психология", поскольку она исследует различные общности людей.

Одной из ярко выраженных таких общностей является, как известно, толпа. Глубокому, систематическому ее анализу и посвящена предлагаемая монография профессора Московичи "Век толп", в подзаголовке которой специально подчеркнуто, что в ней раскрывается психология масс (psychologie des masses). Основное содержание книги составляют последовательный и очень детальный анализ и дальнейшая разработка психологических трактовок и теорий толпы, созданных Г.Ле Боном, Г.Тардом, З.Фрейдом и др. Особенно большое внимание Московичи уделяет прежде всего первому, исходному варианту системы психологии толп, намеченному Ле Боном. Па передний план выступают здесь следующие основания этой системы: 1) массы представляют собой социальный феномен (ср. общественный); 2) индивиды растворяются в массе под влиянием внушения (внушение — это объяснительный принцип по отношению к такому растворению); 3) гипноз (гипнотическое внушение) понимается как модель поведения вождя масс. Благодаря таким основаниям, выступающим, по словам Московичи, в ранге научных открытий, психология толп стремится быть наукой об этих последних, но не об обществе и истории.

Она конкретизируется в целой системе идей, среди которых особенно существенны следующие:

1. Психологически толпа — это не скопление людей в одном месте, а человеческая совокупность, обладающая психической общностью.

2. Индивид действует сознательно, а масса, толпа — неосознанно, поскольку сознание индивидуально, а бессознательное — коллективно.

3. Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они кончают реставрацией того, что вначале низвергали, ибо для них, как и для всех находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.

4. Массы, толпы нуждаются в поддержке вождя, который их пленяет своим гипнотизирующим авторитетом, а не доводами рассудка и не подчинением силе.

5. Пропаганда (или коммуникация) имеют иррациональную основу. Благодаря этому преодолеваются препятствия, стоящие на пути к действию. Поскольку в большинстве случаев наши действия являются следствием убеждений, то критический ум, отсутствие убежденности и страсти мешают действиям. Такие помехи можно устранить с помощью гипнотического, пропагандистского внушения, а потому пропаганда, адресованная массам, должна использовать энергичный и образный язык аллегорий с простыми и повелительными формулировками.

6. В целях управления массами (партией, классом, нацией и т. д.) политика должна опираться на какую-то высшую идею (революции, Родины и т. д.), которую внедряют и взращивают в сознании людей. В результате такого внушения она превращается в коллективные образы и действия.

Резюмируя все эти важнейшие идеи психологии масс, идущие от Ле Бона, Московичи подчеркивает, что они выражают определенные представления о человеческой природе — скрытые, пока мы в одиночестве, и заявляющие о себе, когда мы собираемся вместе. Иначе говоря, упрямый и фундаментальный факт состоит в следующем: "взятый в отдельности, каждый из нас в конечном счете разумен; взятые же вместе, в толпе, во время политического митинга, даже в кругу друзей, мы все готовы на самые последние сумасбродства" (с. 40. настоящего издания).

Более того, толпа, масса понимается здесь как социальное животное, сорвавшееся с цепи, как неукротимая и слепая сила, которая в состоянии преодолеть любые препятствия, сдвинуть горы или уничтожить творения столетий. Для Московичи очень важно, что в толпе стираются различия между людьми, и люди выплескивают в нередко жестоких действиях свои страсти и грезы — от низменных до героических и романтических, от исступленного восторга до мученичества. Такие массы играют особенно большую роль именно в XX столетии (в результате индустриализации, урбанизации и т. д.). Поэтому, по мнению Московичи, психология масс наравне с политэкономией является одной из двух наук о человеке, идеи которых составили историю, поскольку они совсем конкретно указали на главные события нашей эпохи, на «массификацию», "массовизацию" многих или даже всех стран (за исключением Англии и США).

Таким образом, психология масс (толп) основана прежде всего на резком противопоставлении индивида вне толпы ему же, находящемуся в составе толпы. Лишь во втором случае существует коллективность (коллективная душа, по терминологии Ле Бона) или даже социальность.

В своей "Психологии толп", впервые изданной во Франции 100 лет назад — в 1895 г. — Ле Бон пишет, что "главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы". Последняя почти исключительно управляется бессознательным, т. е., согласно Ле Бону, ее действия подчиняются влиянию скорее спинного, чем головного мозга.

Процитированный вывод сделан еще до возникновения и развития психоанализа З.Фрейда, раскрывшего огромную роль бессознательного в жизни любого "отдельно взятого" человеческого индивида, а затем также и в жизни общества, цивилизации, толпы и т. д. Значит, по столь общему критерию бессознательного едва ли возможно противопоставлять друг другу индивида и толпу (Но Московичи справедливо подчеркивает, что со времен Ле Бона и Фрейда для многих стало постулатом следующее положение: все, что является коллективным, — неосознанно, и все, что бессознательно, есть коллективное. При этом мышление индивидов считается сознательным от начала до конца, а мышление толп — в большинстве случаев бессознательным.). Та же трудность сохраняется, когда такое противопоставление проводят по критерию социальности (если, как мы уже видели, последняя приписывается лишь толпе, а не отдельному человеческому индивиду).

Необходимо, однако, учесть, что в психологии масс толпа понимается очень широко. Это не только стихийное, случайное, неорганизованное скопление людей, но и структурированное, в той или иной степени организованное объединение индивидов. Например, уже Ле Бон предложил следующую классификацию толп, исходной точкой которой служит "простое скопище" людей. Это, во-первых, толпа разнородная: а) анонимная (уличная и др.); б) неанонимная (присяжные, парламентские собрания и т. д.). И, во-вторых, толпа однородная: а) секты (политические, религиозные и т. д.); б) касты (военные, рабочие, духовенство и т. д.); в) классы (буржуазия, крестьянство и т. д.)"". А, согласно Тарду, помимо толп анархических, аморфных, естественных и т. д., существуют еще толпы организованные, дисциплинированные, искусственные (например, политические партии, государственные структуры, организации типа церкви, армии и т. д.). Именно искусственные толпы привлекли наибольшее внимание Фрейда. Глубоко анализируя эти и другие «превращенные» формы толпы, Москвичи вслед за Тардом особо отмечает еще одну и, быть может, наиболее существенную трансформацию толпы… в публику. Если изначально толпа есть скопление людей в одном и том же замкнутом пространстве в одно и то же время, то публика — это рассеянная толпа. Благодаря средствам массовой коммуникации теперь нет необходимости организовывать собрания людей, которые бы информировали друг друга. Эти средства проникают в каждый дом и превращают каждого человека в члена новой массы. Миллионы таких людей составляют часть толпы нового типа. Оставаясь каждый у себя дома, читатели газет, радиослушатели, телезрители и т. д. существуют все вместе как специфическая общность людей, как особая разновидность толпы.

При всей бесспорной и исключительной важности этих выводов можно, на мой взгляд, поставить вопрос о целесообразности и правомерности столь широкого понимания толпы — не только стихийной, но и организованной в виде политических партий, профсоюзов, армии, церкви и т. д. По крайней мере, в русском языке слово толпа прочно ассоциируется с его исходным и основным значением "скопление людей, сборище, что может помешать его расширительному толкованию (аналогичные непреодолимые трудности имеют место в отношении все более широкого использования терминов «реакция», "рефлекс" и т. д.). И тогда, вероятно, стоило бы в случае организованных, «распыленных» (рассеянных в пространстве) и т. д. больших общностей людей применять термин «массы» (но не "толпа"). Это было бы более точным, даже если признать, что возникновение и функционирование толпы — «толпотворение» — вообще не обязательно есть столпотворение (т. е. бестолковый шум, беспорядок при большом стечении народа). А в отношении рассеянной толпы и превраще ния ее в публику можно еще добавить, что, чем интенсивнее идет процесс такого рассеивания, тем острее встает уже упоминавшийся выше вопрос о том, является ли человеческий индивид социальным, если он находится вне толпы, вообще вне определенной общности людей.

В этом контексте наибольший интерес представляет очень глубокий и во многом новаторский анализ фрейдовской версии психологии толп, который осуществил в данной книге Московичи. Он убедительно показал, что Фрейд, с одной стороны, раскрывает антисоциальные тенденции людей, препятствующие объединению (например, нарциссизм), а с другой стороны, выявляет роль сексуальности, собирающей людей в толпу, в которой "как в ссоре влюбленных, все кончается объятием". Здесь нет смысла и места даже кратко излагать весь этот блестящий и последовательный анализ фрейдизма. Отмечу лишь, что Московичи детально исследует сложнейшие соотношения между толпой (массами) и вождем (первоначально отцом) в плане взаимосвязи исторического прошлого и настоящего. Он выделяет, в частности, одну из особенностей исторической памяти людей, названную им соблазном ностальгии. По его словам, мы стремимся запомнить приятные, положительные, выигрышные стороны прошедших событий, избегая всего неприятного, отрицательного, невыносимого (даже если речь идет о самых кровавых в истории тиранах). По Фрейду, отдаленные эпохи (прежде всего наше детство) несут нам свое живое и таинственное очарование.

Более конкретно суть психологии масс раскрывается Фрейдом следующим образом. Первобытные люди жили ордой, во главе которой стоял всемогущий отец, подчинивший себе своих сыновей и женщин и подавлявший всякую попытку удовлетворения эротических желаний у всех, кроме самого себя. Вместе с тем дети любили своего отца, поскольку он представлял собой силу, могущество и для каждого воплощал идеал. Тем не менее у сыновей росли сопротивление и ненависть к отцу, поощряемые их униженными матерями. В результате сыновья убили отца и съели, скрепив его кровью свой союз, свое братство теперь уже свободных и равных индивидов. Отныне сексуальное обладание, бывшее раньше яблоком раздора, трансформируется в своеобразный союз мужчин и женщин (запрещение инцеста, идентификация с коллективом и т. д.). Инстинкт и жестокость заменяются отношениями ценности и права, простейшими законами, которые каждому предоставляют определенную часть суверенитета. Тем самым закон начинает действовать лишь в отсутствие отца (вождя). Однако убитый отец — ненавидимый и одновременно любимый деспот — не исчезает, по мнению Фрейда, из памяти своих убийц и тревожит их сознание, как бы стремясь вернуться в толпу. Каждый из сыновей имеет лишь часть отцовской власти, которая из индивидуальной превратилась в "коллективное руководство". Постепенно забывается тирания отца и вспоминаются лишь хорошие стороны прежней жизни. Ностальгия детства и чувство вины формируют новые психические «силы»: дети и женщины начинают любить образ и память того, кого ненавидели, когда он был живым. Его даже обожествляют, и он становится голосом совести, не отделимым от чувства вины. Но общество не переносит отсутствия отца. После его свержения каждый из сыновей стремится его заменить, хотя и сожалеет о совершенном убийстве. Между ними начинается борьба за власть. Затем один из них становится узурпатором, присваивая себе власть убитого отца и титул его продолжателя. Так, по словам Московичи, теория Фрейда (и отчасти Тарда) объясняет причины, в силу которых искусственные толпы подчиняются богоподобному вождю (здесь я очень кратко и потому несколько упрощенно напомнил суть данной теории). Московичи справедливо подчеркивает, что для Ле Бона, Тарда и Фрейда в жизни толпы все зависит от психических факторов и потому объясняется ими. По крайней мере, в коллективной Ясдзяи примат психики признается ими бесспорным. А потому подвергнуты критике все иные теории (от Маркса до Дюркгейма и их продолжателей), поскольку они игнорируют или недооценивают роль иррациональных сил — аффективных, бессознательных и т. д.

Соответственно этому адекватной действительности наукой считается лишь психология. Социология понимается просто как прикладная психология. Более того, по Фрейду, строго говоря, есть только две науки: психология (чистая и прикладная) и наука о природе. Опираясь на первую, политика становится рациональной формой использования иррациональной сущности масс, ибо толпы ниспровергают основы демократии, заложенные либеральной буржуазией и восстановленные социал-демократами. Эту «массологию» Московичи очень детально, систематично и в чем-то даже увлеченно анализирует и отчасти продолжает, умело иллюстрируя взаимоотношения между толпой и ее лидером на примерах Цезаря, Робеспьера, Наполеона, Ленина, Муссолини, Сталина, Гитлера, Мао, Тито и др. (Каждый читатель данной книги легко может использовать с теми же целями немало политических событий последних лет).

Вместе с тем Московичи время от времени по ходу своего анализа совсем кратко и справедливо отмечает — как что-то само собой разумеющееся — существенные, принципиальные недостатки рассматриваемой науки о массовом обществе, о массах (толпах) и их вожде. В заключение своей книги он резюмирует их следующим образом: "Психология масс… решительно недооценивает влияние экономических и социальных условий. Более того, она берет на себя труд доказывать, что тип людей, составляющий массу, их принадлежность к классу и культуре, не имеет никакого значения для коллективных явлений. Это резко противоречит нашему видению общества. Тем более, что эта гипотеза, конечно же, практически не подтверждается. Если мы хотим продвинуть анализ таких явлений, необходимо отказаться от ее сохранения в абсолютном варианте. Главное для практика — понимать эти обстоятельства, что не менее важно и для науки".

Целиком соглашаясь с Московичи в этих его принципиально важных и глубоких критических замечаниях относительно сути психологии масс, отмечу еще раз ее главный недостаток. Он заключается в вышеуказанном чисто психологическом, внутрипсихическом детерминизме, отрывающем психику людей от их истории, социально-экономической основы их жизни, от всей их бесконечно разнообразной деятельности (изначально практической) и т. д. Такой детерминизм означает неоправданную психологизацию всего общества, различных групп людей и индивидов, а также изучающих их гуманитарно-общественных наук. Психологизм не учитывает того, что психика не существует сама по себе. Она всегда есть важнейшее качество людей (и животных) во всем бесконечном многообразии их жизни. Человек и его психика — это не две системы, а одна единая система, в которой именно субъект объективно является основанием всех психических процессов, свойств и состояний, вообще всех видов своей активности (деятельности, общения, поведения и т. д.).

Следовательно, в нем и через него они взаимосвязаны и интегрированы воедино, поскольку все суть неотъемлемые качества одного и того же субъекта. В этом — их существенная общность (при всей их дифференцированности, противоречивости и даже относительной автономности).

Детерминация психической жизни субъекта (т. е. людей, человека на высшем уровне активности, целостности и т. д.) осуществляется как формирующийся, не заданный изначально процесс непрерывного взаимодействия внешних и внутренних условий. Все внешние причины, влияния, обстоятельства и т. д. действуют не прямо и не непосредственно, а только через внутренние условия, составляющие основание развития (в данном случае — субъекта). Этот известный принцип детерминизма разработан С.Л.Рубинштейном, его учениками и последователями. При таком подходе учитывается вся система детерминант, составляющая процесс саморазвития субъекта: социально-экономические, исторические, собственно психологические и многие другие факторы. Здесь особенно важно подчеркнуть, что вопреки фрейдизму в процессе исторического развития общества и индивидуального жизненного пути каждого человека изначально история определяет психологию людей (а не наоборот). По мере своего становления и развития человек с его психикой все более активно участвует в определении и самоопределении своей жизни и окружающей действительности. Психика людей входит во всю эту сложнейшую систему детерминации как один из ее ведущих уровней.

Следовательно, необходимо избегать обеих крайностей: во-первых, психологизма (т. е. превращения психологии в науку наук по отношению к социологии, истории и т. д.) и, во-вторых, игнорирования или недооценки психологии. Тогда дальнейшая разработка психологии толп, вообще наук о массовом обществе будет более перспективной. В частности, реальной станет возможность систематически изучать часто игнорируемый психологизмом комплекс причин, по которым один и тот же вождь на определенном этапе исторического развития общества может иметь не только страстных, иногда даже фанатичных поклонников и сторонников, но и нередко яростных противников. Такой раскол общества (например, на «красных» и «белых» в России) особенно важен в данной связи, поскольку он означает, что в одной и той же стране в один и тот же период времени часть «толпы» обожествляет своего лидера, а другая люто ненавидит. Эта противоположная направленность психических сил внутри масс по отношению к одному и тому же вождю ("отцу") требует дополнительного, более сложного и комплексного анализа. Но уже то ценное и перспективное, что изящно сделал в своей монографии Московичи, бесспорно, поможет российским читателям этой книги существенно продвинуться вперед в осмыслении и разработке одной из актуальнейших проблем XX в., которая очень долго у нас недооценивалось или даже игнорировалось.

 

Предисловие к русскому изданию

 

Для меня большая честь выход в свет перевода моей работы, написанной несколько лет назад и посвященной одному из значительных явлений нашего времени. Многие люди не придают различию между индивидуальной психологией и психологией коллективной того значения, которое ему должно было бы придаваться. Некоторые отрицали самостоятельность коллективной психологии из-за того, что она не является биологической наукой. Другие пытались свести ее механизмы к механизмам индивидуальной психологии. Третьи, и их большинство, в качестве аргумента вспоминали ее политическое применение, осуществлявшееся с начала этого века, причем тоталитарными партиями. Это означает, что коллективная психология, или психология масс имеет прошлое, от которого мы не можем абстрагироваться.

Однако обратимся к настоящему. Очевидно, что одной из примечательных черт нынешней психологии является ее постулат: психические явления это явления индивидуальные. Личность, или отдельный индивид сохраняет статус преимущественного объекта научного изучения. Но, странное дело, индивидам вместе взятым, образующим группу, обладающим общими представлениями и убеждениями, в таком статусе отказывают.

Между тем, это приводит нас к следующему парадоксу. Мы фактически все дальше и дальше разрабатываем психологию индивида. Но, однако, в world [1], как хорошо говорят американцы, творится и используется на практике как раз психология масс. Я даже склонен утверждать, что мы сегодня присутствуем при глобализации масс, при создании массы мирового масштаба. Прежде всего это создание все расширяющихся наднациональных сообществ с гигантскими ядрами городов и рынками в миллионы человек, которых побуждают жить и потреблять однотипным образом. Затем, расцвет электронных и телевизионных сетей, которые с одной стороны, связывают между собой людей, н

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: